ОМ на белом коне

   
  /олегия/
Олег на белом коне явяся
Предателей сокрушая взглядом
Стяг веры оновленной вознося над Русью
Перстом указует на врагов, давящихся ядом.
Олег в плаще трансцендентного ОМ
Олег, чья речь сиречь причастие просадом.
Олег, кто козни упредил
Дел дипломатических раскладом.
Олег, кто сокрушает без меча полетом мысли.
Выстлем дорогу же – победному шагу его коня!
Происхожденье туч, кои нависли
Доподлинно известно пророкам, царям…
Так царствуй же над нами своею новью
Со скрижалями от Велесовых времен
Со списками священными предков русичей имен.
Неймется оглашенным – неприменим
Воспользоваться стареньким ремнем
А то – на плаху, задрав рубаху…
Но праздник пуще, ведь нету неимущих!
То Виноградов и Петлюра
Шерстюк и Звездочетов тихий
За тризной сидят у палатах
Тоскуют об Олеге лихо.
И дев круженье не до сердца
Когда нет рядом полководца-Солнца.
И взглядом, затуманенным в оконце.
Глядится нареченая Олега.
Она бела, румяна, в русых косах.
Зовут ее Святою Русью.

   Хазарщина
 Мне приснился сон – Хазарщина раздирает деву на бегу
И свирепою татарской лапою клеймя
Настигает Русь Святую посредине Красной площади Кремля…
И с жидом в обнимку лезет пировать на царский трон
Нахлобуча шапку Мономаха
Осовелой важностью звереет – только тронь!
Посбивав, орлы двуглавые на башнях всех
Звезды жирные воздев, щерится красный смех.
Не имати и не знати тую мать
Что как пасынков сожрати возалкав
На детей родных бросается как тать.
И свирепой мордой сердце девы теребя
На тебя неслышно кинуться горазд…
Ты, Хазарщина – российская зараза.

   Москва хазарская
Битых баб семенящие стайки. Жириновские мужички…
Квиты с миром земным прорицаем в партийной спайке.
Жили встарь – живи вновь, запивая сивухой из кружечки.
Гайдарчики собчатые зудят. А сталинцы носатые сидят…
На златых престолах рынков Москвы. Восковые лица пенсионеров
разжалованных пионеров
Академиков со всея Русской земли жалостливо взирают из-под башен
стен, пашен, рвов.
Бродят бородачи, усачи Руцкого с беньками навыкат в вылинялых
мундирах горе-командиров.
Но-но! Русь горбатая силится встать
Ай да удаль хазарская, татарщина ханская беспросветная
Зачем-то на юг, затем – на север все лезет куда-то
Из-под самых глубин, из – подлодок – наверх и во все стороны…
Хазарщина лезет из дыр дровяных ледяных – мозолями
Гиками, стонами матерясь, блудливо несясь перекати-полем.
Вождей алчность упырьская и радость капризная в щелочках глаз
басурманина.
Дождей плеть и пурга богатырская, собачья кость – тризна ее,
беличья шапка
над бровями насурмленными.
Смертей колесо да водки ведро – это эпоха рвотноазийская
жириновская.
Спросите у памятников Васильева или у русских нацистов
что думают они о «геополитике»
пресловутом…
— Гнида-политик – хором ответят и сплюнут.
— Куда скачет борискина гнедая?
— Давно уж не скачет… Навряд ли подымится.
А было когда-то трое коней. Да не у Бориски – у царя.
А нынче никто не знает куда — откуда шагать
Машут руками неистово, нервничают, чают на полпути к горловине
болота.
Заколота песнь мечты о России свободной, но зреет и плывет Волгой
иная – о России голодной
неимущей…
— Отняты щи! Сирые нищие бредут под жерла ельцинских пушек.
— Хотим кушать!
Борису больно слушать. Города трясет канонада… Надо ль?
Что будет потом? Изыйдем потом ль, издохнем скотом?
Да…Рукою махнем, да охнем и – за работу, преодолевая
с похмелья икоту.
Наркотик буден мужику впрок как если б торгашу окорок
И берет оторопь – куды разбежались герои былин?
Но – но! Скачет гнедая Бориса к заветной звезде Водолея…
Будь как Разин, сибиряче!
Тьму рази и на челе твоем
Черных крыл тень ворон да не спрячет.
Демон всяк бежит, пронзенный воем.
Дай удали своей ширь!
 
   Раструпович
Бориске грош цена да вошь.
Под мухой красоваться он хорош
Из пушки врезать в кашу рож…
Он выступает плясуном на жиже избирателей его ж!
За ним же Клинтон и Рабин
Отверзли пасти. Их руки-крюки
Ходуном. Чего б украсть!
Там черномордые гогочут, народ скубя (да! Ротшильд скуп…)
Как куриц – в ощуп.
Рокфеллеры, глотая слюни – тут как тут!
Шакалов алчных стаи прут…
Сваргань же, Слава – молвил Ельцин
На тему…знамо – по Нью-Йорку!
Тот в небо тычет, скрючив пальцы
Как сговорились…под икорку.
Мстя славе руссов Раструпович
Хохотал в масонском фартуке потертом
Сверкая лысиною черта.
На Красной площади – не пощадит
Сквозь скрипок вой да пушек гром
Глуша старушек, дев — воздев
Под небо за ребро.
Там баркашовцы в рукопашную бегут.
Пархатые, набив мошну тугую прут
Прочь из страны восставшей
 Не солоно хлебавшей…
Там баркашовцы в рукопашную пошли
И…безымянно в пашню зерна шли.
Победно встанут рожью золотой
Все, шелестя, звеня державно о Руси Святой.
Тем временем Москва-реки запружены
Просторы.
На баржах тел забитых горы
Какие-то тюки
И горе
Стучится в двери матерей
Меж тем, матерые убийцы
На отпуск улетают в Ниццу.
Хотите визу – нате
И ордена впридачу, а также и квартиру
И дачу.
Экспертам из Моссада и Нато
За темную работу платить не надо.

   Казацкая
…Рассея продается к чорту.
Гуляй, пляши, твори гульбу!!!
Гуляке мужику коросту
Вдосуг ли залечить на лбу?

Рубаке казаку гремите – «браво!!!»
И пушки разверните, отчего же…
Судить воспользуемся правом.
Отлеживаться негоже.

Окинь же взглядом воина
Российские просторы до зари.
Того, кто потрошит добычу упоенно
Узри.
Или отлеживаются в могиле
Вампиры ненасытные, храпя?
Под сводом темных дел гноили
Его, тебя.

Отмыть нам честь пора.
Доколе рабству потакать?
Забыли все: се — муж и доблести гора
Что постоит за нас, гораздых жалобы катать.

В обиду не дадимся боле.
Сносить пинки, хуленье не пристало.
Ужо натешимся на воле
От Дона до Урала.

Нет. России не надо покоя!
В ее нежное тело впились.
Нет…России не выплакать доли.
Бабы скурвились все ли? Мужики…перепились?

Друг мой милый, с тобой побредем
Дорогой размытой Рассеи
И слезами омытой ея.
Туман черный разбрызган, рассеян
По-над всходами нежных семян.

Душно мне и сказать не могу
Отчего я не твой, моя Родина.
Отчего я не твой, моя мачеха-мать.
Страшно видеть снежное поле
Где проклятье и благодать.

                1993, Лондон