В моём супе печенье в форме зверушек

Мы – убийцы! Каждый день мы убиваем: бездомных, пешеходов, безумных старух, других людей, животных. Может, не нашими руками, но с нашим молчаливым согласием. Мы к этому привыкли. Мы редко задумываемся каким образом мясо попадает на наш стол, что было много крови, была настоящая бойня и, в конце концов, животное сдавалось и умирало, иногда быстро, иногда медленно, иногда чересчур медленно только для того, чтобы стать мясным блюдом для президента, маньяка, извращенца, сумасшедшего, обычного человека, вегетарианца. Вегетарианцы еще та двуличная сволота. У животных есть души, их жрать нельзя. Зато яйца, рыбу, виноград, томаты, петрушку, сельдерей можно. У них душ нету. Откуда им это известно? Как они это определили? Вегетарианцы, как фашисты, священники, работодатели, и прочие, появились сделать нашу жизнь интересней… Интересней до безумия. Они установили какие-то законы и потом, когда им вздумается, начинают их менять. Кто не с нами, тот против нас. Жаль, что многим нравится их безумие, оно даёт им точку опоры. А когда нет точки опоры, многим становятся одиноко и… страшно… Когда ты с ними, не так страшно, твои страдания не так ощущаются, твоя судьба становится намного определённей, будущее не таким размытым. Мы вступаем в их ряды, а потом начинаем утверждать, что убить миллионы людей для великой идеи не так ужасно, это даже приветствуется, прочитать «мою борьбу» также обязательно как сжечь тысячу других книг, а испортив воздух в храме, ты непременно сгоришь в аду. Мы продолжаем в это верить, пока другой спаситель, великий вождь или очередной пророк не принесёт нам что-то новенькое, намного безумней, чем всё предыдущее. Но есть те, кто не вступает в их ряды, не слушает их, находятся неотъемлемой  частью всей этой системы, но не вписывается… Свободные художники, безбилетные пассажиры, прыщ на заднице…  В этом случае одиночество, у которого в юности слабо размытые черты, начинает вдруг осознаваться острее и приобретать новые формы. Наедине со своим отчасти идиотским, отчасти бессмысленным несогласием, пытаешься понять, либо ты уже перешёл ту лёгкую почти неуловимую грань между собственной индивидуальностью и неполноценным членом общества, либо мир начинает сходить потихоньку с ума и ты вместе с ним. Не находя ответа, хочется послать всех и гнуть свою линию, бескомпромиссно и с особым наслаждением, как будто наносишь ножом смертельную рану, а затем ещё и поворачиваешь своё холодное оружие сначала против часовой стрелки, а затем обратно, а твоя милая, невинная и даже обаятельная улыбка окончательно сводит с ума окружающих. А ты смеёшься и проходишь мимо с особой грацией, как в замедленной съёмке в кино, и твой по-настоящему счастливый вид является настоящим плевком в атмосферу раздутого фарса о всеобщем счастье и изобилии.