Посиделки

Горбань Владимир
     Единственное окно моей комнаты в коммунальной квартире выходит в крохотный дворик, где по вечерам на бревнышке, скрытом кустами сирени, собираются старички, курят на свежем воздухе и беседуют. Все они в прошлом типичные работяги, неиспорченные гуманитарным образованием, разговоры ведут незатейливые, обрывки которых доносятся до меня сквозь распахнутую форточку. Иногда мне интересно их слушать. И тогда я откладываю в сторону рукопись, закуриваю…
     - Ну, как его, ну, тот самый! - кричит первый старичок. – Ну, песню он еще про лодочку
пел в кино.
     - Это в каком кино? – недоуменно вопрошает второй.
     - Ну в том, где они вместе с этим играли, как его?
     - С кем? – вступает в разговор третий старичок.
     - Ну, с этим, как его там? Песню они еще пели про лодочку.
     - Про какую лодочку? – не может понять четвертый.
     - Ну, ты кино видел?
     - Какое кино-то? – переспрашивает второй.
     - Где песню пели, что ли? – злится третий, – про лодочку?
     - Ну да.
     - С Крючковым, что ли?
     - Точно, с Крючковым.
     - Меркурьев?
     - Ага, - радуется первый старичок, – Так вот этот самый Меркурьев у нас в локомотивном депо слесарем начинал.
     - Да ну! Не может быть! – поражается второй.
     - Точно говорю. Я сам с ним работал во втором цехе.
     - Это в каком же году? – язвительно вопрошает третий. – До войны что ли?
     - Нет, сразу после войны.
     - Да как же он мог работать в локомотивном депо, когда он в те годы в кино снимался? – спорит третий.
     - Ну, значит, до войны.
     - Меркурьев?
     - Меркурьев.
     - До войны?
     - До войны.
     - Да как же ты с ним в одном цехе мог работать, ты же до войны еще в школу бегал.
     - Значит, после войны.
     - Так после войны он же в кино снимался! – злится третий. – Он что же, сначала смену в депо отрабатывал, а после работы в Москве в кино снимался?
     - Уж не знаю, как он все успевал, - оправдывается первый. Но у нас в цеху Меркурьев работал. Сразу после войны. Это точно.
     - Так-то, быть может, другой Меркурьев? – предполагает второй старичок.
     - Да нет, тот самый. Он еще про лодочку пел. Я хорошо помню.
     - Не может быть! – пуще прежнего злится третий.
     - Это почему же?
     - Да потому, что ты врешь!
     - Я вру?
     - А кто же, я что ли? Я в те годы в первом цехе работал и никакого Меркурьева из второго цеха не знаю. Отродясь не было у нас в локомотивном депо таких артистов!
     - А у нас в цехе был.
     - Врешь!
     - А кто же тогда про лодочку пел?!
     - Да про какую такую лодочку?!
     Когда спор уже достиг апогея, вопрос вдруг задал самый молчаливый из старичков, четвертый:
     - А ты где в локомотивном депо работал?
     - Как где? В Ртищево.
     - А ты где?– спрашивает четвертый третьего.
     - В Ершове.
     Разговор гаснет. Слышится чирканье спичек. Старички закуривают и долго сидят молча. Им бы на домино переключится или на какую-нибудь еще пенсионную забаву, но…
     - А вот я помню в году 48-м, - начинает третий, - дело как раз в апреле было…
     И вновь вспыхивает разговор.