Волна-убийца

               
     Всё случилось так неожиданно, что ни её появления, ни ухода никто не видел, хотя произошло это среди белого дня. Наш контейнеровоз следовал из Нью-Йорка на Валенсию. Погода стояла, как говорят моряки, рабочая. Четырёхбалльный ветер, задувавший в корму, постепенно переходил на левый борт. Высота волн едва превышала два-три метра. Для судна с габаритами двести тридцать метров в длину и тридцать два в ширину при осадке одиннадцать и высоте надводного борта семь метров такой ветер никакой опасности, казалось бы, не представлял. Сентябрь месяц – не самое плохое время года для плаванья в этих районах. Матросы с утра работали на палубе, занимаясь рутинными делами. Стальные наружные двери надстройки, как обычно, держали открытыми. Не было повода объявлять команде запрет выхода на палубу, хотя такое практикуется при штормовой погоде и встречном ветре. При скорости судна двадцать узлов это становится действительно опасным, однако в тот день ничто не сулило беды. Обладая хорошей скоростью и имея перспективный прогноз погоды, судно всегда может изменить курс, чтобы избежать встречи с циклоном. Едва только, совершив обход судна, я спустился в центральный пост управления машинного отделения, как внезапно сработала сигнализация, предупреждающая о понижении сопротивления изоляции судовой электрической сети.
 – Ну, и что это может быть? – невольно вырвавшийся у меня вопрос повис в воздухе. Боцмана со шлангом на палубе я не видел, да и пожарный насос не работает. Табло сигнальной панели насосов оставалось тёмным. «Надо проверить соединительные кабели, питающие рефрижераторные контейнера», – подумал я и
направился к лифту, чтобы подняться на главную палубу. Потоки холодной воды хлынули на голову, едва я открыл дверь шахты. «Солёная, – смахнув капли с лица, определил я и, обмерев от такого душа, остановился перед кабиной, не решаясь войти в неё. «Этак мне сейчас весь лифт спалит», – не вдаваясь в подробности, откуда столько морской воды, я, нажав кнопку, отправил кабину наверх и рванул к трапу. На полу в раздевалке машинной команды на главной палубе также была вода, подтекающая из-под двери, а когда я открыл её, вода хлынула полным потоком. Её в коридоре было почти по колено. Судно слегка покачивало, и вода плескалась по всему двадцатипятиметровому коридору из конца в конец, постепенно растекаясь по смежным помещениям.
 – Мостик электромеханику! – вызвал я по рации вахтенного помощника.
 – На связи мостик, – не сразу отозвался штурман. – Секонд, ты, что там, спишь?! Судно тонет, а ты ни фига не видишь?!
 – Ты что, электрон, до нуля разрядился? Объясни толком, что произошло!
 – Что произошло, что произошло… Сам не знаю, но стою в коридоре на главной палубе по колено в воде. Её здесь по самый комингс. Объяви, чтобы лифтом не пользовались, и давай сюда людей.
 – Откуда там вода? – Не знаю, но она солёная и, слава Богу, она не прибывает. Первая мысль о боцманских проделках улетела, не найдя логического оправдания. Вторая – более фантастическая, но имевшая хоть какое-то объяснение и подтверждаемая рассказом моего старого приятеля, – вначале показалась более правдоподобной и едва не повергла в шок, но, вспомнив о габаритах своего судна, посчитал и её малореальной.

                Из рассказа приятеля-очевидца.

– Работал я тогда старпомом на небольшом сухогрузе, – рассказывал как-то приятель историю, приключившуюся с ним на переходе из Европы в Америку. – Комингсы трюмов у нашего судна были высокие, а надводный борт низкий, не более двух метров при полной осадке. Половина моей вахты прошла без происшествий, и я вышел на крыло мостика перекурить. В этот раз нам крупно повезло. Практически весь переход сопутствовала благоприятная погода, и это утро выдалось таким же безветренным. На море полный штиль. Как говорил мой знакомый моряк, плохо переносящий качку: «В такую погоду я чувствую себя настоящим морским волком». Бермудские острова остались позади. Скоро прибудем в порт назначения, где меня должна была ждать замена. Контракт подходил к концу. От мыслей о доме отвлекла плеснувшая на главную палубу вода. С чего бы это при полном-то штиле? Выглянул за борт. Мать честная, два метра надводного борта в воде. Звоню в машину: что делаете с балластом? Отвечают – никто ничего не делает, весь переход клапана закрыты. Срочно поднимаю боцмана, отправляю замерить балластные танки, звоню капитану, объясняю ситуацию, а объяснять-то и нечего. Сам ничего не понимаю. Вскоре уже весь экипаж был на ногах. Пока суетились да замеряли танки – как и следовало, оказавшиеся пустыми, – вода уже полностью гуляла по палубе. Мыслей никаких, только страх и ужас перед необъяснимым явлением. Стали готовить спасательные средства, да какой от них прок, если исправное судно медленно погружается в море. Сделали замеры плотности воды, и здесь никакой подсказки. Одни вопросительные да восклицательные знаки. Задраили все наружные люки и двери, хотели было уже сигнал «СОС» подавать, да вовремя обратили внимание, что судно-то стало постепенно всплывать и вскоре вышло на свою осадку.
 – Ну, и что это было? – поинтересовался я тогда у него.
 – Не знаю, отправили мы наши замеры и описание события в Академию наук, да никакого ответа так и не получили. Много позже где-то попадалась информация о газовых выбросах, при которых плотность воды резко падает, – возможно, мы и попали в такой район.
                * * *
  Я почти физически ощутил ужас погружения судна в морскую пучину, но семь метров надводного борта – это уже слишком. Недоумение ещё продолжало присутствовать на лицах окружающих, подошедших к месту события, но напряжение постепенно спадало, и мы вышли на главную палубу перекурить. Первое, что там обнаружили, – это отсутствие скамейки, стоявшей у надстройки. Разобранная на дощечки, она лежала на корме судна. Дальше – больше. Вилки кабелей рефрижераторных контейнеров, подключенные к распределительному щитку, срезаны будто ножом (вот откуда низкое сопротивление изоляции). Светильники палубного освещения, сорванные с крепежей, висели на кабелях. Но самое впечатляющее зрелище представляла лебёдка лоцманского трапа. Её полутонный барабан, вырванный из подшипников, одним концом лежал заброшенным на крышку трюма. Отвисшие челюсти и удивлённые взгляды преобразили лица матросов.
 – Блин! Что это за Мамаево побоище?! – Кто-нибудь может объяснить, что это было?
 – Если торнадо никто не видел, значит, это волна.
 – Да откуда ей взяться-то? Все посмотрели за борт. Ветер хоть и усилился, но гребни волн едва достигали половины надводного борта.
 – А мне всю каюту залило водой через открытый иллюминатор, – сообщил подошедший матрос.
 – Так она у тебя аж на четвёртой палубе, это не менее двадцати метров от воды?!
 – Вот там и залило. Я никогда и не закрывал иллюминатор. – Теперь будешь закрывать. Матросы ещё долго обсуждали событие, перебрасываясь шутками, но в том, что это была волна-убийца, уже никто не сомневался.
  Читал я где-то, что подобные волны часто возникают в районе острова Мадагаскар или в Баренцевом море, но чтобы в середине Атлантики обнаруживалось такое явление, об этом никогда не слышал. Слава Богу, что в этот момент на этом борту никого не было, и волну-убийцу никто не видел. Вряд ли очевидец смог бы поделиться своими впечатлениями, окажись он в зоне её поражения.