5. Желание
Розовеет рваный горизонт. Остолбенелая дорога кисло улыбается провисшими проводами. Льдисто отблёскивают разбитые стёкла луж и топорщатся комки затвердевшей грязи. Темнота не намерена отползать на запад, она ещё присыпана звёздной крошкой, но это упрямство обречено - двадцать, тридцать собачьих лаев, и петухи проистерят пришествие солнца. Красный нарыв набухнет, созреет и прорвётся, брызнув из-за лесистой дали малиновым рассветом.
На него жалко смотреть, но я веду хозяина на прогулку. Упрямо натягиваю поводок, упираясь в простуженную землю всеми четырьмя лапами, с силой тащу в продуваемое темное поле.
Мне весело. Я включен в этот мир всем естеством, вмонтирован каждой клеткой организма. Любой волосок в моёй густой "шубе" это сверх чувствительная антенна, работающая по неведомым вам принципам. Всей шкурой я врос в этот холодный пейзаж. Мне хочется сорваться и мчаться в предрассветной льдистой полутьме, пересекая тропы ветров, резко останавливаться, внюхиваясь в их следы и нестись дальше, едва касаясь хрустящих трав. Я наслаждаюсь Землёй.
А он, голый, кутается в старую фуфайку, хмурый, невыспавшийся, телепается сзади. Хозяин, меня озноб продирает от твоей тоски. Ты ныл, что осень затянулась, что тебя придавило сырое небо, что голые деревья выглядят глупо, что... и так до бесконечности. Но когда пришли холода и сковало всё морозом, ты начал ныть, про стужу и сопли.
Брось, хозяин! Ведь ты знаешь, дело не в природе - дело в тебе. Ты забыл, что художник, забыл, что можешь всё изменить, перерисовать как пожелаешь.
Что, хозяин, остановился? Ты задумался? Закрыл глаза? Не может быть!... Ты услышал меня? Так, так, не открывай, не открывай, правильно, разведи руки в стороны и начинай вращаться по часовой стрелке - Север, Восток, Юг, Запад... Быстрее! Сев, Вос, Юг, Зап... Быстрей, быстрей! Ещё быстрее! Се, Во, Ю, За... А теперь... Стоп! Кричи чего ты хочешь, ори во всю глотку чего надо и открывай глаза.
Что ты кричал? Я не понял. Ртом ты вопил: "Снег!", а мысленно орал: "Жизнь!"?
А что такое снег? Сосед Рекс рассказывал мне, что это самый вкусный, самый чистый запах здесь, но я не знаю. Мне только полгода, я ещё не жил Земной зимой.
Хозяин, ты смеёшься, и пар идёт изо рта? Ты чувствуешь себя идиотом? Тебе стыдно... Думаешь, какой же ты дурак. Ну, да. Есть немного. Ты глупый - потому, что не веришь в чудеса... Ну, хоть согрелся.
...
А вечером я узнал, что такое снег. Он валил так густо, так торопливо и невпопад, что казалось, будто небо взахлеб оправдывается перед землей, и белые хлопья - это его слова, вихри из них - фразы, облака - мысли. Оно говорило и говорило и никак не могло выговориться, а земля не понимала и не принимала его слов. И отвергнутый снег застревал между ним и ею. Что ему было делать? Он ложился на деревья, мерзлую траву, крыши домов - на всё, что давало приют.
Я был свидетелем этого объяснения. Хозяин тоже видел, но ничего не понял, он улыбался своим мыслям. Я не стал проникать в них.
...
Лохматый пёс сидел посреди двора, клацал ушастой башкой, ловя пролетающие мимо снежинки, и наслаждался чистотой Земной чистоты.