(БАРТЕНЕВ)
Стемнело, а сплошной поток деревьев по обеим сторонам трассы закончился. Показалось широкое озеро, на водную гладь которого ронял рассеянное отражение оранжевый закат. Инга попросила Бартенева остановить машину, чтобы они могли полюбоваться красивым зрелищем и только тогда он осознал, как устал за день непрерывной езды.
– Пожалуй, сделаем остановку, – едва слышно произнес Бартенев и, сбавив ход, съехал с дороги на пустой песочный пляж у озера.
– Как здесь красиво! В жизни не видела ничего подобного! А ты? – восхищенно проговорила Инга и вышла из автомобиля, не дождавшись ответа Бартенева.
* * *
«Ты когда-нибудь любил по-настоящему?» – вспомнился Бартеневу вопрос Инги, когда он медленно брел по песку в направлении озера, закуривая сигарету.
Он на него так и не ответил. А Инга не стала допытываться.
Бартенев сделал еще пару шагов и остановился рядом с ней, посмотрел в ее лицо. Инга казалась счастливой, ее улыбка была искренней.
– Артем, ты только глянь, какая красота! Я обожаю закаты, особенно вот так, над водой. Это просто чудо.
Он молча воззрился на небо, выдыхая дым и думая о том, что позади уже день дороги, а Инга до сих пор с ним. Бартенев так и не придумал, как от нее избавиться. Нужно было искать решение и чем скорее, тем лучше. И он никогда бы не подумал, что какая-то женщина может вызвать у него симпатию, он привык рассматривать их лишь, как сексуальные объекты, и не видеть в женщинах человеческие качества. Тем не менее, Инга казалась Бартеневу довольно забавной и что-то в ней его привлекало. Даже не сексуальность. Он не знал, что именно.
Внезапно ему вспомнилось, как Шеф обмолвился о том, что он волен делать с Ингой абсолютно все.
«Ты когда-нибудь раньше делал с человеком, женщиной, все, что только мог себе вообразить?»
Бартенев встряхнул головой, пытаясь выбить из нее надоедливые мысли, но они не отступали. Давили его. Слова Шефа зазвучали вновь:
«Можешь трахнуть ее, заколоть, пристрелить, как собаку, вырезать ей матку, вырвать сердце, отрезать пальцы, сломать руки и ноги, сжечь…»
– Что скажешь? – вывел Бартенева из задумчивости голос Инги.
– Что?
Инга улыбнулась, глядя в его лицо своими глазами-угольками.
– Я спросила, считаешь ли ты меня красивой?
Бартенев какое-то время молчал, разглядывая ее лицо. Проговорил:
– Да, Инга, ты красивая.
Она коротко рассмеялась и, повернувшись, медленно зашагала по песку вдоль озера. Бартенев остался на месте, следя за постепенно отдаляющейся фигурой Инги.
«Красивая ли она? – подумал он, давя сигарету носком туфли. – Весьма неплоха, но не в моем вкусе. У меня на нее не стоит».
* * *
День прошел спокойно. Они ехали в основном молча, изредка делая короткие остановки. Инга большую часть времени смотрела в окно, иногда делилась с Бартеневым пустяковыми историями из своей жизни, которые он выслушивал, иногда улыбаясь, но тут же забывал все, что она говорила. Ему были безразличны повседневные перипетии женской судьбы, семейные дрязги и любовные муки. О себе Бартенев говорил редко, стараясь отделываться от вопросов Инги ничего не значащими словами, да и то зачастую лживыми.
Солнце почти полностью опустилось за горизонт. Покинув пляж, они отправились дальше и влились в оскудевший к ночи поток машин на трассе. Инга молчала, Бартенев вновь пустился в гнетущие его размышления о незавидном положении, в котором он оказался по милости Шефа, будь тот неладен. Не отворачиваясь от бокового окна, Инга проговорила:
– Знаешь, Артем, а ведь я была проституткой. Не по своей воле, меня заставили… Господи, зачем я это только говорю?
Она ждала реакции Бартенева, но он ничего не сказал. Его лицо оставалось таким же безразличным, как и обычно. После паузы Инга продолжила:
– Мой старший брат меня заставил. Это было еще до рождения сына. Сначала он пускал меня по кругу среди своих друзей, а дальше стал силой вытаскивать на улицу… заставлял унижаться, просить денег у первых встречных мужчин и предлагать им за это оральный секс. Вскоре меня уже знала вся улица и каждый мужик трахал меня, словно собаку. Они к тому же избивали меня, резали бритвами мое лицо… но за это им приходилось больше платить. А все деньги забирал мой брат. К счастью это длилось недолго, однажды в пьяной драке брата пырнул ножом один из его дружков.
«Зачем она мне все это рассказывает?» – подумал Бартенев, придя в недоумение от такого внезапного откровения Инги.
Слово «трахал», произнесенное ее нежным голосом, звучало странно, как показалось Бартеневу. Он хотел что-то сказать, но лишь бросил в сторону Инги короткий взгляд. Бартеневу показалось, что ее лицо было в слезах, однако голос, которым она говорила все это, оставался равнодушным, словно ей вручили текст и заставили прочитать, не вникая в суть.
– Ненавидишь меня теперь, да? Скажи честно, Артем.
Он промолчал, думая о том, что не заметил никаких следов от порезов на ее лице.
– Да скажи же ты что-нибудь, мать твою! – повысила голос Инга и принялась вытирать слезы руками.
– Думаю, нам следует остановиться на ночь, – спокойно проговорил Бартенев и свернул с дороги к выстроившимся в ряд гостиничным коттеджам.
Инга тяжело выдохнула воздух, глядя в сторону на приближающиеся домики, и боковое стекло запотело. Автомобиль остановился, Бартенев заглушил двигатель, а она обреченно произнесла:
– Иногда мне кажется, что нет смысла идти вперед. Мечтать, к чему-то стремиться. Когда я пришла в себя в больнице, то первым чувством, испытанным мной, было сожаление… я жалела, что осталась в живых после того взрыва. Я жалела о том, что выжила. Как я жалела…