Полина была одной из первых девочек, с которой я познакомилась после получения родителями новой квартиры. Дом наш возвышался среди старых двухэтажек, целых пять этажей и шесть подъездов! Перед домом установили качели, состоящие из двух секций. Они пользовались невероятной популярностью. Если надо было узнать гуляет ли кто во дворе, достаточно было взглянуть на качели, и всё становилось ясно. Взрослые люди трудно привыкают к новым местам и людям, сколько лет проходит пока соседи становятся друзьями. У детей это происходит гораздо быстрее.
Выхожу во двор – на качелях девочка моих лет. Не спеша подхожу к качелям, сажусь на соседнее сидение, раскачиваюсь настолько, что кажется вот-вот перевернусь вокруг оси. Девочка во все глаза наблюдает за моими виражами. Потом начинаю спрыгивать с качающихся качелей на ходу, каждый раз стараясь выпрыгнуть как можно дальше. Мои трюки настолько заинтересовывают девочку, что она тоже пытается спрыгнуть и отчертить ногой линию своего приземления. Дело на мази! Через минуту я уже спрашиваю:
-Тебя как зовут?
-Полина. А тебя?
-Света.
А еще через пять минут мы уже соревнуемся в прыжках с качелей, смеёмся и гоняемся друг за другом во дворе. Через два часа договариваемся о встрече во дворе после обеда.
В те времена шел где-то 1973 год, нам было лет по девять и всё своё свободное время мы проводили во дворе. О компьютерах тогда и не слыхивали, даже телефоны в квартирах были не у всех. По телевизору показывали раз в неделю фильм для детей и по выходным получасовой выпуск мультфильмов. Поэтому мы занимали себя играми во дворе. Зимой строили снежные крепости, катались на лыжах, санках и коньках, с наступлением весны шли в ход скакалки, мячи, игры в классы, гимнастические площадки во дворах. Играм в куклы, которыми обычно занимаются девочки, мы отводили гораздо меньше времени, чем беготне во дворе. С Полиной мы играли во всё, что можно. Она росла очень спортивной девчонкой и в командных играх я могла победить исключительно за счёт настырности и отсутствия чувства самосохранения.
Оказалось, что мы будем учиться в одной школе. И даже в одном классе. С нашего нового дома в число моих одноклассниц попало еще две девочки. Наши родители ещё не знали друг - друга в лицо, а мы вовсю дружили во дворе. Родители знакомились, разыскивая своих детей в квартирах подружек и друзей. Я гораздо раньше мамы и папы узнала Полинкиных родителей. Они были моложе моих, лет тридцати, работали строителями, чем объяснялось получение квартиры в столь молодом возрасте. Полина жила во втором подъезде, а я в первом. Квартира Ветровых, это была Полинкина фамилия, располагалась на первом этаже, состояла из двух просторных комнат. Мебель вся была новая и современная, что говорило о хороших заработках родителей Полины.
Отец её, Иван, сразу выделялся из толпы. Видный. Высокий темноволосый, с густой челкой. Но особенно выделялись на его загорелом лице глаза – светло зелёные, напоминающие морскую волну в солнечный день. Одно было нехорошо в дяде Ване, он выпивал, и если Полинка слышала в прихожей его шумные шаги и невнятное бормотанье, сразу объявляла мне, что игра окончена и быстренько выпроваживала из меня из дома. И надо сказать, такое случалось нередко. Мать Полины была настолько неприметной, что я с трудом вспоминаю её лицо. Помню только, что говорила она тихо, почти шепотом, и была невысокого росточка. Полина с возрастом становилась похожа лицом на отца, только ростом пошла в мать.
Не прошло и года после нашего въезда в новый дом, как жильцы узнали страшную весть – у Ветровых повесился Иван, то есть Полинкин отец. Я услышала как мои родители на кухне обсуждали подробности. Оказывается, отца обнаружила Полина, когда придя из школы, полезла в шкаф, чтобы повесить школьную форму на плечики. На перекладине шкафа, затянув на шее галстук, висел её отец. В жилах стыла кровь, когда я представляла как всё это происходило. После этого, мне было страшно открывать свой собственный шкаф, как будто я ожидала увидеть в нём Полинкиного отца. И дома одной оставаться не хотелось. Бедная Полинка!
Что сподвигло дядю Ваню на такой безумный поступок, осталось тайной. Хотя, взрослые говорили – водка!
Долгое время её невозможно было встретить во дворе. В школе она тоже перестала на переменках бегать в догонялки, и домой старалась уйти незаметно и одна, чтобы не идти шумной гурьбой, как мы делали обычно. Не прошло и года, как Полинкина мать начала таять, словно восковая свечка и я услышала от родителей непонятное слово «рак». В один из осенних вечеров в нашу квартиру постучали соседки, собиравшие деньги на похороны матери Полины. Так Полинка стала сиротой. Мы, девчонки, нарезая круги вокруг дома, со страхом и трепетом смотрели на зашторенные красными занавесками окна Ветровых, сквозь которые пробивался зловещий красный свет. Но мы были слишком малы и трусливы, чтобы прийти туда и утешить нашу Полинку. Моя мама работала в школе, поэтому всё, что касалось трудных педагогических случаев, было на слуху. Я узнала, что у Полины нет близких родственников. Еле-еле нашли каких-то троюродных, которые согласились взять над ней опекунство. Если бы они не сделали этого, то Полина оказалась бы в приюте. Во дворе она теперь появлялась еще реже.
Еще при жизни родителей, Полина ходила в музыкальную школу, обучалась игре на фортепиано, и теперь она всё время сидела за инструментом, многократно повторяя одни и те же упражнения. Несмотря на то, что опекуны были не в восторге от учебы в музыкалке, и даже настаивали на том, чтобы бросить учёбу, Полина твердо сказала, что будет учиться дальше.
Опекуны мне сразу не понравились. Это была молодая супружеская пара с маленьким ребёнком, очень нуждавшаяся в жилье, думаю, что именно поэтому они и согласились на опекунство. Раньше Полина всегда щеголяла в ярких красивых платьях, теперь обновки появлялись редко, и были скорее практичными, чем красивыми. Иногда я видела Полину, выходящую из своего подъезда, спешащую в сереньком пальтишке на занятия музыкой. В общеобразовательной школе она училась успешно. Отличницей не была, но и троек не получала. После восьмого класса Полина поступила в музыкально-педагогическое училище в Москве, а я продолжила учиться в нашей школе.
От нашего городка до Москвы километров семьдесят, поэтому Полина жила в общежитии, и домой приезжала редко. Учёба явно пошла ей на пользу, а может и то, что из дома уехала, где было столько печальных воспоминаний. Полина ожила, стала чаще улыбаться, рассказывала про учёбу. Опекуны продолжали жить в её квартире.
После того, как Полина закончила училище, её сразу взяли на работу в какой-то ведомственный детский сад, где была группа детей, которых по той или иной причине родители могли оставлять в садике на несколько дней, и при детях, естественно, круглосуточно находились воспитатели. Полина стала работать воспитателем в этой группе и одновременно музработником, и это позволяло ей обеспечивать себя и жить в детском саду. Стараниями небезразличных соседей, опекуны вынуждены были съехать с Полинкиной квартиры, и таким образом Полина вступила во взрослую, самостоятельную жизнь.
Я закончила школу и поступила в один из ВУЗов Москвы, тоже жила в общежитии. Наш класс был настолько дружным, что все праздники и каникулы мы проводили вместе даже после окончания школы. В первый же год после выпуска, собрались в школе на день встречи выпускников почти полным составом. Приехала и Полина. Выглядела она взросло и одета была с шиком. Оно и понятно, работа позволяла сделать это. Полина отпустила волосы, они спускались тяжелой густой волной до пояса, только короткая чёлочка делала её похожей на маленького пони. Мы танцевали, делились воспоминаниями, но вечер подошел к концу – надо было расставаться. На улице вьюжило, все замёрзли. И тут Полина предложила пойти к ней домой, посидеть и продолжить общение. Все радостно встретили эту инициативу. Тут же скинулись на какое-то дешёвое вино и рванули к нашему дому.
В квартире Полины ничего не изменилось. Было чисто, но уюта и обжитости не ощущалось, видно, что тут она бывала редко и по необходимости. В холодильнике тоже царило запустение. Впрочем, кроме стаканов нам ничего и не требовалось. Несколько часов пролетело незаметно, ребята стали собираться расходиться. Стоя в дверном проёме с открытой дверью, Полина грустно улыбалась, сказала, что теперь по выходным она почти всегда будет дома и приглашала заходить в гости. Все мы шли в свои дома, семьи, где нас ждали родители, братья или сёстры, только она оставалась одна, наедине со своими воспоминаниями.
На следующий день я уехала в институт, и домой приезжала всё реже. Учёба требовала времени, да и в общаге прижилась, появились новые друзья с которыми тоже не хотелось расставаться.
Ближе к весне, в очередной мой приезд домой, встретила одноклассницу, которая рассказала, что наши частенько собираются у Полины дома, и что у Полины со Славиком Пашковым что-то закрутилось. Неожиданная новость! Славик был из очень приличной семьи, так у нас считалось. Его отец, морской офицер в отставке, работал где-то в военной приёмке, и если он надевал форму – глаз было не оторвать. Мама Славика никогда не работала. Я встречала её редко, но всякий раз замечала, что на голове у неё обязательно присутствовала причёска, из которой никогда не выбивался ни один волосок. Когда по телевизору показывали встречу высокопоставленных лиц, их жёны в строгих классических костюмах, напоминали Славкину мать. Вышагивала она гордо, дробно стуча высокими каблучками, а подбородок стремился ввысь. Один минус в благородном семействе всё же был. Все они обладали невысоким ростом. Славик на физкультуре всегда замыкал шеренгу мальчишек и говорил : «Расчёт закончен». В семье он был единственным поздним ребёнком и носилась с ним мамочка как с писанной торбой. Даже в мае, когда все уже ходили без головных уборов, Славик должен был надевать кепку. И что удивительно, даже и не пытался нарушить это правило.
Хотя все мы были очень дружны, я Славку всегда недолюбливала. Наверное из-за своего маленького роста, он был какой-то озлобленный, всегда пытался обидно обзываться и напасть первым. Если в классе кто-то из девочек надевал очки или имел лишний вес, то он неизменно начинал свои подколы. К мальчишкам со своими обзывалками, однако , не лез. В классе девятом, когда Полина уже училась в музучилище, к нам в класс перевели из параллельного несколько учеников. Среди них была одна девочка, довольно симпатичная и невысокая. Славик тут же начал проявлять к ней внимание. Мы в то время почти все начинали интересоваться противоположным полом. Однако, избранница Славика оказалась весьма пронырливой, и ей похоже нравились очень многие в нашем классе, так что Славке ничегошеньки не светило. Отвергнутый поклонник всю свою любовь обратил в ненависть и презрение. Иногда из его уст можно было услышать такую оценку этой девочки, что просто держись.
И вот теперь Полина. Не думаю, что Славик способен был кому-то дарить своё тепло, потому что с детства он привык только брать. Хотя… любовь и не такие чудеса творит. Я надеялась, что это тот самый случай.
Одноклассники мои всё реже собирались у Полины, в отличии от Славика. Полина все выходные проводила дома, и при одной из наших встреч сказала, что планирует искать работу на месте, мол хватит мотаться туда-сюда. Радостно было видеть, что она строит какие-то планы, улыбается, короче ведёт себя так, как и должна себя вести молодая симпатичная девушка, у которой в жизни всё в порядке. Про Славика мне как-то неудобно было расспрашивать, но Полина сама завела о нем разговор, сообщив, что у них всё серьезно, что собираются ехать вдвоём на юг, а осенью поженятся.
Здорово! Вот у нас и появится первая пара! И за Полинку я была очень-очень рада. Кому как не ей должно улыбнуться счастье.
Но видно Полинкино счастье где-то заплутало и никак не могло найти дорожку к своей хозяйке. Осенью мы снова столкнулись с Полиной во дворе, и я поняла, что что-то случилось, что-то очень нехорошее. Она не поднимала глаз, осунулась и хотела побыстрее расстаться.
-Эй, подруга, что случилось? - дотошно выспрашивала я. Полина была не в силах сопротивляться моему напору.
-Не здесь. Хочешь, зайдем ко мне.
-Идем, конечно.
Полина едва сдерживала слёзы, поэтому я даже не раздумывала, приобняла её за плечи, и мы пошли к её подъезду.
Дома, она расплакалась, да так жалобно, что смотреть на это не было сил. Никогда не видела её слёз. Даже когда родителей не стало, Полина не плакала. Может внутри плакало и стонало её сердечко, но глаза были сухи.
Утешала как могла. Полина немного успокоилась, судорожно вздохнула и начала свой рассказ. После того вечера встречи, когда мы были у неё в гостях, отношения со Славкой стали стремительно развиваться. Полине хотелось тепла и участия. Надоело быть одной, надоело быть наедине со своими мыслями. Когда Славик очередной раз задержался у неё после ухода всей честной компании, когда несмело обнял и поцеловал, Полина подумала : «Будь, что будет!»
Полина всю свою любовь и нежность обратила на Славку, пылинки с него сдувала, старалась создать ему уют и комфорт. Славик позволял себя любить.
Полинка мечтала, что у них будет замечательная семья, умные красивые дети. Одно её было непонятно, почему Славик с таким упорством не представляет её как невесту родителям, почему выныривает из теплой постели и бежит домой? Ведь говорил же он ей, что любит, что поженятся…
Приближалась поездка на юг. Выбрали маршрут, билеты купили. Только Славик сказал родителям, что едет к другу погостить. Отдых прошел на ура. Были в нем полные солнца дни, жаркие ночи, прогулки по залитому лунным светом побережью, цветы и клятвы в вечной любви.
Вернувшись домой, Полинка обнаружила, что обычные женские дни у неё задерживаются, несмотря на то, что меры безопасности неизменно предпринимались. Вообще это обычное дело при смене климата, но тестов на беременность тогда не было, и мамы, которая бы объяснила что и как, тоже.
В одно из очередных свиданий, Полина сказала Славику, что скорей всего, у них будет прибавление, и что надо как можно скорей решать вопрос со свадьбой, и пора уже наконец сказать родителям о серьёзности своих намерений. Славик приуныл, но все же заверил, что вопрос этот решит.
На следующий день раздался звонок в дверь. Полина открыла дверь и увидела Славкину мать. Она без приглашения оттеснила хозяйку от двери и решительно вошла. Разговор был недолгим. Мадам объяснила Полинке, что не позволит сломать мальчику жизнь, что ему учиться еще два года, что у Полинки отягощенная наследственность и много еще обидного услышала она в свой адрес. Из слов Славкиной матери следовало, что ребёнок только средство давления на мальчика, и что неизвестно сколько кавалеров перебывало в Полинкиной постели. Полина стояла с прижатыми к лицу руками, до крови кусая губу. Слезы ручьями текли по лицу, и некому было взять бесстыжую тётку за шиворот и выставить вон. Полина проревела всю ночь, вспоминая почему-то слово «мальчик» и фразу «тягощённая наследственность» Утром она поняла, что не беременна, наверное стресс сделал своё дело.
К вечеру нарисовался Славка. Вид у него был шкодливый и испуганный. Он заверял Полину, что надо время, чтобы мать успокоилась и что всё образуется. Но Полина уже всё решила. Она сказала Славке, чтобы он не тревожился, что беременности нет, и что больше видеть его с собой рядом она не хочет.
И снова рыдала в свою подушку всю ночь. Славик предпринял несколько слабых попыток восстановить отношения, но мамаша контролировала теперь каждый его шаг, поэтому попытки сошли на нет.
Что я могла сказать Полине? То, что Славка мне всегда не нравился? Что все мужики сволочи? Говорила, что всё у нее наладится, хотя сама слабо в это верила…
Славик все же получил сполна. После окончания института, он распределился в какой-то небольшой городок, где устроился на военную службу. Там его быстро окрутила местная буфетчица с двумя детьми. Девушка была старше Славика дет на десять и за плечами у неё находилось два законных брака. Мама Славика попыталась действовать проверенным методом, заявилась к буфетчице и начала её прорабатывать, да не на ту напала. Девушка пригрозила ей, что если Славик не женится по –хорошему, то она пойдет к командиру части, к замполиту и во все открытые двери, так что карьера Славика накроется медным тазом. И после всего, еще вытолкала будущую свекровь в дверь. Пришлось мальчику жениться. Наши ребята потом смеялись, рассказывая, что старшему Славкиному сыну столько лет, что получается, что папа-Славик зачал его в двенадцатилетнем возрасте.
Прошло еще несколько лет. Все, кто учился, закончили институты и разъехались по распределениям. Соседи как-то упомянули, что видели Полину, и что она собирается продавать квартиру. После нашей последней встречи мы не виделись, наверное, Полина работала как и прежде, сутками. Через несколько месяцев, я шла из магазина, и заметила, как мимо моего подъезда проехала легковая машина, из окна которой кто-то махал мне рукой. Кто бы это мог быть? Машина притормозила у второго подъезда и из нее вышла Полинка в лёгком белом платьице с косичкой на плече.
Мы так давно не виделись, что даже обнялись. Полинка как-то изменилась, покруглела что ли? На её лице сверкали глаза цвета морской волны, сразу вспомнился дядя Ваня. Почему я раньше не замечала, что у них одинаковые глаза? Полинка смеялась, тормошила меня, расспрашивала про жизнь. Из машины появился и молодой мужчина лет на семь-десять старше нас, приятной наружности, высокий.
-Мой муж, Павел,- смеясь, представила его Полина.
-Вот это да! Приятно познакомиться.
Полинка потянула меня за руку к своему подъезду: «Пойдем, хоть поговорим».
В квартире не хватало мебели, отсутствовало и Полинкино пианино.
-Распродаем вещи потихоньку- пояснила она- И на квартиру покупатель нашёлся.
-Полин, на эти деньги в Москве только комнату можно купить.
-Да нам квартира не нужна, у Павла трёхкомнатная. Разве что садовый домик купим. Паша, сходи что ли в магазин, купи что-нибудь попить.
Павел собрался и вышел из квартиры.
Тогда-то мы и пооткровенничали. С мужем Полина познакомилась в своём же детском саду, куда он однажды зашел за племянником, сестра попросила забрать. Ему сразу приглянулась тоненькая воспитательница с грустными глазами. Не раз и не два Павел приходил в садик за юрким племяшом, пытаясь расположить к себе Полину, но она не поддавалась ни на остроумные шутки, ни на приглашения в кино и театры, ни на розочки и хрупкую мимозу. Павел хотел уже плюнуть на эти ухаживания, не пацан уже, чтобы под балконами серенады петь, только не мог забыть эти глаза, с льдинками, в изумрудной воде. Однажды племяш навернулся с горки, и похоже получил перелом. Полина стала звонить родственникам. Примчался всё тот же назойливый ухажер, сестра куда-то уехала. Вдвоём они ездили по больницам, делали снимки, ждали под дверями кабинетов в очереди. Полинка не могла одновременно думать о пострадавшем воспитаннике и держать линию защиты. Так настырный Павел взял у неё телефон и договорился о встрече.
Надо отдать ему должное, ухаживал долго и красиво.
Но когда Павел предложил познакомить Полину с родителями, с ней случилась настоящая истерика. Полина рассказала Павлу, про свою жизнь, про дурную наследственность и про то, что честь свою девичью не соблюла.
На что он сказал только одно: «Ох и дал бы я в морду тому гаду!»
С родителями все же пришлось познакомиться. Будущая свекровь, хотя и была москвичкой в третьем поколении, оказалась очень славной, приняла Полину как свою дочь и так же стала называть: «Дочка!»
А свекор вообще был мировым мужиком, постоянно шутил и подкладывал Полинке на тарелку лучшие кусочки.
-Мы ребёночка ждём, -смущенно сказала Полинка и зарделась.
Понятно, почему она показалась мне пополневшей. Вернулся Павел и поил нас соками, кружился вокруг Полины, стараясь предупредить любое её желание.
Вечером я провожала их в обратный путь. На улице было так хорошо. Тепло. Мошкара кружилась в воздухе, в палисаднике благоухал жасмин. На прощание мы снова обнялись с Полинкой.
«Я такая счастливая»,- сказала она мне тихо на ухо.
Больше мы не виделись.