Новелла
Дмитрий опять, опять, черт побери, опаздывал!.. Потому что полночи мечтал, а потом… Он не хотел об этом вспоминать, но мысли сами беспрестанно лезли, не давали покоя… Парнишка очень торопился, прыгнул, поскользнулся и прямо задницей вдруг угодил в холодную, мелкими и мутными волнами откатившуюся лужу.
В школе уже стояла относительная тишина, когда он в туалете застирывал штаны и с чувством боязни выкурил американскую, у одного из маминых любовников украденную сигарету. Это чувство боязни, всякий раз делая что-либо запрещенное, Дмитрия чрезвычайно щекотало – парень умышленно стремился к более острым, подстегивающим его ощущениям, из-за чего все чаще возникали разные конфликты с окружающими его людьми, другие непредвиденные неприятности, и ему уже нравилась эта роль отщепенца и бунтаря, которому плевать на всех, на лицемерием пропитанный и несправедливый мир.
- Ты снова опоздал, Ефимов! – строгий учитель физики. – Когда в тебе появится хоть капля совести?..
- Он по дороге, кажется, описался, - и вдруг вставил пай-мальчик Маркел.
- Молчи, кусок дерьма! – не выдержал Дмитрий. – На перемене у меня попляшешь!
- Ты еще смеешь угрожать!.. – тут взорвался сам физик. – Вон из класса, свиненок!
- Подумаешь, - пожал плечами опоздавший и, уходя, с обидой бросил: - Сам кабан недоделанный!..
Он не хотел идти домой; и в школе оставаться не хотел; а хотелось ему хоть куда, на край света уехать, чтобы не видеть опостылевших, от которых тошнило, лиц угодливых сверстников, даже матери видеть не хотелось совсем. Дмитрий отправился всего лишь на окраину города, где в несколько рядов, будто склеенные между собой и очень друг на друга непохожие, стояли гаражи.
Почему?.. Ах, почему же мама развелась с отцом?.. – задавал себе снова вопрос. – Чем же эти, часто изрядно выпившие, обманывающие своих жен мужчины лучше папы?.. Что за потребность в этих грязных и лживых самцах?.. И почему же он, родной отец, бросив все, рассчитался, уехал, и будто в воду канул, почему?!..
Поздняя осень, сырость, грязь… Может быть, из-за этого владельцы легковых машин предпочитали ездить на автобусах, может быть, потому они редко сюда приходили?.. Тем лучше было для парнишки, который огляделся, шагнул к знакомой двери, давно подобранным ключом открыл замок и юркнул вовнутрь.
Запах бензина опьянял!.. Странно, но еще больше парню нравилось вдыхать уже переработанную, в виде выхлопных газов, смесь – давным-давно, еще мальчишкой Дмитрий часто бегал за машинами и, млея, нюхал, нюхал… Нет-нет, токсикоманом он не стал, просто нравился запах, и все!..
Большой железный ящик-сейф прикрыт, но никогда незапертый. Кроме нарезанного для закуски сала и хлеба, в нем стояла недопитая бутылка водки – парень хлестнул себе в стакан, заранее поморщился, глотнув, снова поморщился, потом налег на сало.
Для ловли хищных и прожорливых хариусов дома были так называемые кораблики, было несколько удочек, даже ружье и надувная лодка, лыжи… Все, казалось бы, было и есть, и осталось… Только кому все это нужно?.. Вряд ли когда-нибудь ему или кому-нибудь понадобится. Так зачем же, зачем и к чему нужно было отцу разводиться и куда-то уезжать?.. И кругом лишь тоска и обман, беспросветные сумерки.
И он налил себе еще раз, выпив, пошнырял глазами, найдя окурок, закурил… А потом и уселся за руль почти новой машины, снова долго мечтал…
Мать сразу заподозрила неладное.
- Почему такой хмурый сегодня?.. – и спросила, едва он вошел.
- Не всем же веселиться, - сморщился Дмитрий.
- Что-то случилось в школе?.. С кем-то снова подрался?.. Ответь же, не молчи!
- Да ничего особенного, мама. Просто чертовски хочется послать их всех подальше!..
- Но как же так?!.. – конечно же, расстроилась много надежд на сына возлагающая женщина. – А институт?.. Ты ведь неплохо учишься!
- А зачем?.. Зачем мне институт?.. Чтоб перед кем-нибудь ходить на цыпочках и самому трахать без того Чубайсом и другими правителями затраханный народ?!.. Кроме того туда мне путь заказан, мама, зеленый свет туда покладистым и тем, кто может заплатить. Мы же заплатить не можем, а я сам… ты знаешь, какой я…
- Значит, пойдешь в училище, будешь простым рабочим, - после довольно продолжительной паузы, заговорила она сдавленным, полным отчаяния голосом. – А с матерью, как смеешь ты такое матери, стервец?!..
- А нынче по-другому, культурно просто и нельзя, никто и не поймет… - хотел к ней подойти и обнять, но воздержался и добавил: - Когда-нибудь, возможно, поступлю и в институт. Только заочно, разумеется.
- Боюсь, это будет не скоро, а может быть, и никогда, - видно, желая успокоиться, мать снова занялась домашними делами…
Только Дмитрий переступил порог своего класса, в нем воцарилась тишина, наверно, все предполагали, что он тотчас набросится, начистит морду неприятелю Маркелу, который делал вид, что читает учебник. Но вошедший спокойно уселся и был настроен дружелюбно, казалось, все давно забыл. На перемене подошел к Арине, очень красивой девочке, которой полностью доверял, и негромко спросил:
- Как вчера на мое выступление отреагировал этот мурло учитель?..
- Аж сиял от восторга, Димуля, - засмеялась подруга, - все же мы должны были понять, что он немного глуховат и ничего не слышал.
- Как считаешь, директору он меня заложил?..
- Возможно… Если и нет, то лучше с ним не связываться.
- Хотел бы плюнуть ему в рожу.
- Так то оно так… Ты, кстати, где вчера шатался?..
- Да так… А откуда ты знаешь, что я где-то шатался?
- Подумала: тебе чертовски неприятно, пакостно на душе, и решила зайти, поддержать…
- Спасибо, ты… ты очень классная девчонка, а я… я, кажется, дурак и к тому же скотина.
- Ладно тебе… - и с любовью дотронулась и потрепала мальчику волосы девочка. – Не надо все принимать так близко к сердцу!.. И вовсе не дурак ты, не скотина, просто немного инфантильный и немного растерян… Хочешь, пойдем после школы ко мне?..
- Но я… - и смутился парнишка. – Конечно же, хочу.
- Хорошо, но, пожалуйста, будь сегодня хотя бы уживчивым, ни с кем не конфликтуй.
- Я буду нем и глух!.. – и ликуя, Дмитрий.
Урок тригонометрии. Синусы, косинусы и углы, разминка нервных клеток мозга… Умение разглядеть и приводить к простому сложное, увлекательнейшая игра для башковитых… И все-таки немного скучная; вся жизнь не очень-то веселая, пожалуй, даже очень невеселая игра, когда играющие – звери, когда все знаешь наперед…
- Теперь решим аналогичную задачу, - продолжала урок пожилая, чрезвычайно добрая учительница. – Желающие к доске есть?..
Таких, конечно, не было; женщина вызвала Маркела, который явно ничего не понимал и, хлопая глазами, ждал помощи со стороны.
Мысли. Каждая мысль есть материальна; любые микрочастицы, в соответствии с корпускулярно-волновым дуализмом, обладают свойствами корпускул и в то же время волн. Волны де Бройля разбегаются и сотрясают атмосферу, все бесконечное пространство – возможно, все наши мысли слышит и Бог, читают инопланетяне. Только мы, сами мы неспособны прочесть чьи-то мысли и помыслы, неспособны друг друга понять… Почему?.. Может, все же, хоть отчасти способны, может быть, и Арина все давно поняла, по меньшей мере, чувствует?..
- Но я, я только что показывала, только что объяснила!.. – в негодовании учительница. – Неужели никто не решит?..
- А можно мне? – не выдержал и вызвался Дмитрий.
- Ты, конечно же, сможешь, но что мне делать с остальными?..
И женщина опять, вторично начала объяснять ход действии решения простейшей и вполне разрешимой задачи.
Тригонометрия, волны де Бройля, отец, мать и Арина – сумятица…
После уроков явно возбужденная и без умолку щебечущая подруга, очевидно, старалась казаться игривой; Дмитрий нес ее портфель. В конце концов пришли, Арина отворила дверь.
- Прошу вас, сэр, - театрально указав рукой.
- Мерси, мадемуазель, - в тон ей, ответил он.
Вставленный в пишущую машинку и уже наполовину испещренный лист бумаги, множество словарей и папок, магнитофон, аудио и видео кассеты, не очень много очень ценных книг.
- Это все папа!.. – смущенно и в то же время с гордостью пояснила Арина. – Он у нас с мамой писатель!
- Черт побери!.. Значит, Евгений Трофимов твой отец!
- Ты что-нибудь читал?..
- Да!.. и должен признать, он хороший писатель, к тому же очень умный, тонкий, грамотный мужчина!
- А мы, вернее, мама часто бывает недовольна, что он все время занят, денно и нощно пишет, стучит этой машинкой, редко ей помогает…
- Да это просто безобразие! – возмутился Дмитрий. – Узурпация власти!.. Такого мужа и отца вы должны бы носить на руках!..
- Впредь так и будем делать, - улыбнулась девчонка, начав перебирать кассеты. – Ну а теперь, раз ты его так защищаешь, поставим что-нибудь из папина любимых… Вот, нашла, Морриконе… Кстати, мне тоже нравится…
И зазвучала сногсшибательная, очень лиричная мелодия из кинофильма «Профессионал», и мальчика вдруг охватило всеобъемлющее чувство восхищения, экстаза; прорвалась вдруг плотина эмоции, и он глядел сквозь слезы на приблизившуюся и ставшую ему родной Арину, а сам, казалось, растворился и вместе с ней куда-то, в малознакомые и неизведанные дали улетел… Извилистой волной свисающие длинные, каштанового цвета волосы, коричневые умные глаза, слегка приподнимающиеся бугорки грудей, влажные губы…
- Можно?.. – почти касаясь их, спросил.
Вместо ответа девочка сама, прильнула и, закрыв глаза, прикоснулась к его, в ожидании, губам…
- Поцелуй, на мой взгляд, имеет запах молока, - тихо сказал Дмитрий. – Парного и успокаивающего, и дарящего жизнь…
- Так пей же, пей, дарю…
Звучала музыка из фильмов; они держались за руки, молчали, не отрывали друг от друга глаз… и неумело целовались.
И наступила очень снежная, с глубокими сугробами, не очень-то холодная для севера зима; жизнь Дмитрия мало чем изменилась. Правда, в какой-то мере все же повзрослев, парень стал более сдержанным и терпимым к товарищам, учителям и матери – видно, огромное влияние на него имела подруга. Огромное, но…
Снова путь к гаражам… Въезд, как всегда, расчищен, а внутри, как обычно, тепло; и только дверца новой, манящей запахом «восьмерки» была настежь открыта, призывала забраться вовнутрь – правда, делал такое и раньше… И Дмитрий уселся за руль, в мыслях завел мотор, потом тронулся с места, поехал, вскоре несся по улицам, проделывал крутые виражи; ну а рядом сидела, улыбалась Арина, восхищалась безумной ездой… И спустя полчаса, вновь вернувшись на грешную землю и собравшись покинуть салон легковушки, парень взглянул на заднее сидение. Там красовались женские, явно неновые трусы и губная помада, из под шампанского бутылка… Хлопнув дверцей, Дмитрий сплюнул, пнул покрышку и вышел, запер дверь гаража.
А на улице вовсе стемнело; и на душу опять… снова легли, снова спустились сумерки.
И отдушина дома, в учебе; лишь поздно вечером, когда парень изрядно устал от занятии, от интегральных исчислении, в комнату вошла мать.
- Похоже, скоро станешь первым в городе, да что там городе, в стране, гэпэтэушником и кандидатом физико-математических наук одновременно, - поворошила ему волосы и опустила руку на плечо.
- Кто знает, может быть, и стану… Хотя… Все эти звания не стоят и гроша.
- Ты нигилист.
- Нет, реалист, мама… Повторюсь, у нас все покупается, все давно продается. А истинно талантливые, но не имеющие спонсоров, не спекулирующие своей честью люди зябнут в нищете.
- Я считала, талантливый, сильный, всегда может пробиться…
- Может быть, может быть, - задумался, пожал плечами он. – Вся беда в том, что многие в какой-то области способные, чем-то одаренные, имеющие все умственные данные, чтобы стать гениями, люди часто бывают чудаками, не думающими ни о деньгах, ни о том, чтоб куда-то, к чему-то пробиться. И они беззащитны, их просто-напросто съедают менее способные, но более практичные и наглые, безнравственные говнюки.
- Ты нигилист, - повторила она.
- Я оптимист… И вовсе не хочу и не имею права сдаться, сложить оружие и ждать, чтобы кто-то помог… и ждать помощи с неба.
- Вот и я не сдаюсь и стараюсь держаться!..
- Но не так! Не таким образом, мама!.. – и воскликнул подросток. – Однако же цыпленок курицу не учит.
- Действительно, - явно обиделась, а может быть, и разозлилась женщина. – Я для тебя стараюсь, дурачок!
- Не нужны мне такие старания! – бросил вслед ей Дмитрий.
Парень немного почитал, потом перекусил и лег, долго-долго ворочался, думал. И хотелось уснуть и слипались глаза, но где-то во дворе опять лай оголтелых собак… Убежали, замолкли, но на кухне опять заработал, зашумел холодильник… И снова лай собак… и дребезжание водопроводных труб…
Арина. И хотелось ее обнимать и долго нежно целовать…
Явно хлопнула дверца машины… В комнате матери свет, музыка и осторожные шаги… И подросток поднялся с постели, очень тихо оделся и вышел на улицу.
Действительно та самая, с теми же номерами легковушка!..
Слегка пуржило; ночь… Домой Дмитрий не хотел, не мог и не в силах вернуться… Небольшая сумма сэкономленных денег в кармане…
Холодное вино и сигарета мало грели – парень хлебнул еще и куда-то без цели поплелся; и не почувствовал, как оказался возле гаражей.
Может, он вовсе не приедет?.. Но нет, к утру, а может быть, и раньше, Дмитрий точно знал, заявится.
Уже тринадцатое декабря. Тринадцать шагов туда, тринадцать обратно… Сегодня день рождения. Стрелец. И стихия – Огонь. Запах бензина и огонь, и огромное пламя, и он!.. А Конфуции учил: мудрый ждет все от самого себя, ничтожество – все от других. Чертовски холодно. Тринадцать шагов туда, тринадцать обратно…
Свет фар!.. Увы…
Дорога, руль, педаль и бешеная скорость, и яркие, выхватывающие и тотчас съедающие километры лучи, и резкий поворот, и пропасть, взрыв… и небытие…
Чертовски холодно. Тринадцать…
Музыка Морриконе, ее отец, Арина, волны де Бройля расплываются, сотрясают вселенную. Мысль материальна…
В конце концов!.. Грузный, явно немолодой мужчина вылез из машины, отворил двери гаража…
Учитель физики!!!
«Оставь, - взял себя в руки, напряг все силы воли парень, - забудь их там, в замке!.. Ты ведь торопишься, забудь!..»
А мужчина и впрямь торопился; Дмитрий тотчас бросился к дверям – ключ и впрямь оказался в замке этой хренов «восьмерки».
Мотор завелся сразу и он нажал педаль сцепления; и тут же отпустил, в задумчивости несколько раз включил то ближний, то дальний свет…
И красивый, очень-очень красивый браслетик!.. Вместе с ключами зажигания полетел в сугроб. Дмитрий не торопился, снова считал шаги…
Снова тринадцать; парень остановился, что было сил швырнул другие, на этот раз ключи от гаража.
1994 г.