В тот день у Сереги зуб болел.
Утром он проснулся, увидел свет нового дня, поправил одеяло, но дальше уже не смог заснуть. За мерзлым окном были видны верхушки деревьев. Они сгибались под порывами ветра. Крыша соседнего дома, покрытая белым инеем, как пустая взлетная полоса аэродрома, была пустынна и нелюдима. Снежные белые мухи вопреки законам тяготения поднимались и не хотели ложиться на холодную крышу. В такую погоду даже кошки не выходили на прогулку. Вообщем, неуютно и сыро.
Сережа лег на спину, вытянул ноги и посмотрел в потолок. В душе все говорило о внутреннем комфорте. Тень деревьев чертилась на потолке, в кухне мерно постукивали часы, - сегодня отгул. На работу не идти.
Прошуршав пододеяльником, он лег на бок и снова закрыл глаза. Где-то далеко проехала машина, потом простучали колеса трамвая. Город жил новым днем. Сергей резко сел, спустив босые ноги с кровати. Сел, и сразу все вспомнил.
Вчера была компания. Воспоминания о ней еще теплились куполами вылетающих серебряных пробок. Фужер с шампанским, один на всех, они поставили прямо в снег. (Забрать с собой прибор в кафешке было признаком хорошего тона и нрава!) Уличный фонарь светил тускло и надменно. Островский был тут же и думал о своем. Кругом лежал рыхлый снег.
Сергей нащупал ногами комнатные тапочки. Как хорошо, когда дома никого нет. Мать сейчас сказала бы,
- Почему так поздно? Всех разбудил, еще так рано.
То поздно - то рано. Родителям никогда не угодишь... Сестра на кухне пила чай из стакана в подстаканнике. Она подчеркнуто громко размешивала ложечкой сахар и молчала.
- Почему не в школе?
Ира была надутая третьеклашка и отличница. Еще она была застенчивая «зубрила». Когда Сергей еще ходил в школу три года назад, таких он драл за толстые косы. И не жалел об этом.
Ира на вопрос молчала.
- Что, оглохла, наконец?
Сестра нехотя повернулась к Сергею, оценивающе посмотрела на худую фигуру в белых трусах и постучала себя по лбу. Потом взяла в руки будильник и протянула его. На часах было без пятнадцати три. Один - ноль. Так же ни слова не говоря, она вылила остатки недопитого чая в раковину и победно вышла из кухни.
Сергей быстро нашел зубные капли в холодильнике. В большой комнате сестра ударила по клавишам пианино «Пенза». Гаммы оглушали даже в ванной.
- Тише дубасить не можешь?
- ... штаны надень.
- Не суйся, - отрезал он, но джинсы поспешил натянуть.
С Островским их было шестеро. На его непокрытой голове сидел грязный голубь и чистил клюв. Потом Сереге не найти этот уголок города и при желании. Долго шли навстречу ветру мимо ресторана «Бухарест», мимо какой-то стройки. В лицо бойко сыпал мокрый снег. Они расчистили его у памятника и сели. У Сырова как всегда шипел магнитофон, а Андрей метил снежками в стволы зимних деревьев. Было весело.
Катя в белой шубе часто дышала на замерзшие пальцы и молчала. Она весь вечер молчала.
Лопатки торчали под платьем сестры, она усердно музицировала. Если переработать усилия Иры в электроэнергию, на одном вальсе можно освещать город. Пальцы девочки цепко били по клавишам. Но игра от этого не становилась лучше.
Сергей молча посмотрел на сестру.
В три часа ночи всем разом стало скучно. И холодно. Андрей танцевал с Галкой Тапко, Сыров перебирал кассеты. Катя молчала. Сергей решил пригласить ее на танец. Она согласилась. Движения девушки были легкие и свободные, их не сковывала шуба. Сыров попытался закурить, но не нашел спичек. А потом всем сразу стало некогда. Оказалось, что у Галки Тапко рядом живет подруга. Сыров и Андрей пошли ее провожать. Музыка стихла за углом. Теперь их осталось трое. Катя дула на пальцы. Сергей лепил снежок.
- Катя, а ты где обитаешь?
- Не беспокойтесь, меня не нужно провожать, - за весь вечер он впервые услышал ее голос. Он был звонкий и чистый во внезапно наступившей тишине.
Кто она? Как попала в компанию? Сергей не знал, а спросить было теперь не у кого. Катя жила в Одинцово. От Белорусского это 20 минут на электричке. Днем. Но на часах была половина четвертого ночи. Спина девушки двигалась впереди в луче люминесцентного ночного света уличного фонаря. Неестественно яркий свет отбрасывал ее тень на снег и, казалось, что она канатоходка и идет не по земле, а под куполом в цирке. Подуй ветер сильнее, и эта хрупкая девочка слетит куда-то вниз и Сергей не увидит этого паления.
Ирина, тяжело вздохнув, захлопнула крышку у пианино. За окном, как по команде, тяжелыми хлопьями упал снег. В теплой комнате сразу стало уютно и тихо. Будто на всей планете осталось только два человека, и они рядом в этой квартире.
А снег все шел. Он заметал вчерашние следы на дорогах, закрывал сухую траву, прятал осеннюю грязь. Город становился выбеленным и чистым, как барская усадьба к приезду господ.
Уже в шубе и валенках, Ира стаскивала с антресолей пыльный снегокат.
- Вот как... Девиц водишь. Ясно. Только худая какая- то. Она чем занимается?
В голове Иры перед глазами возникла утренняя картина. Проходя через большую комнату, в которой обычно спал брат, она увидела в ранних утренних сумерках как за шторой просвечивал силуэт девушки. Она стояла там, а голые ступни виднелись под тканью.
- ... Канатоходка. Это в цирке, - через паузу ответил Сергей.
Он посмотрел на падающий снег за окном. Бог мой, откуда его столько?