X
Присцилла убедилась, что в экусе всё приготовлено должным образом, что специальный слуга знает, кого где размещать. Посоветовавшись с подругой, с которой были счастливо восстановлены дружеские отношения, хозяйка велит поставить для не ожидавшейся гостьи ещё одно ложе возле предназначенного Сальвии: Мерулина достойна лежать рядом с матроной по знатности, красоте и некой общности интересов. Наскоро перекусив – сорванными утром в «Лесу Бестии» фруктами – Фабия возвращается в атриум, так как близится восьмой час, время, к которому она пригласила гостей.
К началу девятого приехали и пришли – кто не имел права передвигаться в носилках, например, всё же появилась Диания – почти все. Последние, кого молодая хозяйка встречает лично – её брат Квинт с супругой. У Арулены вдруг ломается заколка, пола платья падает на пол. Её служанок нет, она пытается сама поправить одежду, затем ей помогает и муж, но без булавки ничего не выходит. Присцилла улыбается, но смех сдерживает, зовёт срочно вестиплик.
Это незначительное происшествие помогает писательнице не потерять отличное настроение. Увидев теперь, после нескольких дней, брата – несмотря ни на что любимого – любезничающего с женой, она чуть было сильно не расстроилась. Теперь же, когда Муция видит этот конфуз, веселье передумало её покидать. Примчавшиеся Уриана, Ксана и Меланто занимаются паллой смущённой гостьи. «Три Грации вокруг Грайи» – думает хозяйка, но вслух говорит другое:
– Квинт, любимый мой брат! Ты выглядишь превосходно! И Юния тоже отлично. Я так рада видеть тебя! То есть вас. Юния, невестка, сейчас твоё платье смотрится ещё лучше, просто чудесно!.. Итак, проходите в залу. Пожалуйста! – показывает она на слугу, за которым нужно следовать. – Я с вами.
Присцилла идёт вслед. Подозвав Ану, тихонько говорит ей на ушко:
– Душка, ты будешь не против разделить ложе с этой госпожой?
– О Сафо! Чем же я так провинилась, моя славная домина?! Нет, я, конечно, не смею ослушаться…
– Шучу. А твой ответ, Ана – лучший из всех, какие я хотела бы услышать! Спасибо! Беги, – далее, догнав брата, громче. – Квинт! Ещё раз выражаю благодарность, что вы с женой смогли придти! Юния, ты не боишься зависти многих римлянок? Ведь ты одна сумела настолько серьёзно покорить Фабия Торквата.
– Я надеюсь на их ветреность, милая Присцилла! – безо всякой задней мысли отвечает – и довольно неглупо – невестка Муции.
Они входят в просторную залу. Она убрана множеством цветов, висят гирлянды, играют флейты и самбуки, звенят бубны. Гости, все в прекрасных венках, ожидают начала обеда. Слуги подводят на заклание телёнка с позолоченными рогами. Самбуки и бубны умолкают, собравшиеся также хранят благоговейное молчание. Поллион, сенатор Тиберий Руф – жрец Цереры, Сальвия и Фабия читают молитвы и приносят животное в жертву Божеству – праздничный пир начался. Вслед за возлияниями Блаженным следуют тосты в честь Ребилии, а вскоре приходит очередь вручения подарков. Рабы, украшения, книги, лесбосское вино и серебряный кубок. Обыкновенные, но, несомненно, приносящие радость дары. Присцилла преподносит драгоценный кинжал; Гай Гопломах – один из самых дорогих подарков – роскошный просторный паланкин. Который его носильщики приносят прямо в экус и ставят вплотную к стене позади ложа его обладательницы. Но более всего Ребилии понравился подарок, оставшийся вне стен дома, где проходит пир. Утром отец подарил ей красивую породистую белую лошадь, с чёрной звёздочкой на голове, напоминающей булаву. Дочь горячо благодарила, тут же, хотя кобылка была без сбруи, взобралась на неё. И сразу назвала Булавой.
Скоро одна застольная беседа превращается в дискуссию, приковавшую внимание большинства пирующих. Полемика началась с пожелания и его критики. Сиг высказался так:
– Пусть виновница торжества, бесподобная и прелестная, живёт долго, ещё три-четыре раза по столько, сколько уже радует мир своим бытием!
Амазонка кивком благодарит, а Тиберий Руф произносит:
– Юноша, а вы уверены, что ваше пожелание, то есть его предмет – это благо?
– О Аполлон! Конечно же! Неужели нет? – эфеб даже оглядывается, ища поддержки.
Находит её в лице – очаровательном – Присциллы.
– Да, Сиг, ты прав. Жизнь является благом, а стало быть, и долгая жизнь – благо.
– Извини, хозяйка, но логичность вывода уже можно оспорить, – возражает Руф, приверженец стоицизма.
– Согласна, Тиберий. Если основываться на том, что во всём важна мера, и в определённом количестве польза или благо могут обернуться вредом. Однако считаю, что в нашем случае это неприменимо. Скорее можно оспорить саму посылку. Вы, стоики, подходя ригорически, вообще жизнь не относите к числу благ. Поскольку, утверждаете вы, жизнь сама по себе не ведёт, не способствует добродетели. А всё, что не способствует её достижению, не является благом.
– Верно, Фабия. Так почему же ты сказала, что жизнь является благом? Не собираешься ли ты нападать на это наше положение о жизни, спрашивая: «почему, мол, стоики тогда добровольно не умирают, если жизнь безразлична»?
– Нет, сенатор. Мне интересно другое. Счастье состоит, по-вашему, в обретении добродетели, в жизни согласно с природой, или жизни согласно с разумом. Иначе говоря, добродетель достигается в жизни согласно с природой или разумом. Получается, что жизнь – неотъемлемая составляющая на пути к добродетели, всё, что ведёт к добродетели – благо; стало быть, жизнь – благо.
– Превосходно, Фабия! Клянусь Аполлоном! – громче других восторгается Сиг.
– Подождите, не торопитесь, – вступает в беседу Квинт. – В определении, использованном сестрой, рассматривается только жизнь, неотделимая от добродетели, добродетельная жизнь, и никакая другая, и ни жизнь сама по себе. Совершенно справедливо, по большому счёту, жизнь относится к безразличному. Например, что скажут оппоненты о тех моментах, когда человек расстаётся с жизнью? Исходя из того, что жизнь – благо, получим, что в таком случае он теряет благо и тем самым отдаляется от добродетели. Но, скажем, смерть с оружием в руках на поле брани – одно из высших проявлений добродетели. Таким образом, придя к противоречию, получили итог: предположение, что жизнь – благо, неверно.
– Торкват, мне кажется, ты как-то всё усложняешь, – решает поддержать диспут Сальвия. – Вообще, почему мы должны исходить лишь из определений стоической школы, пусть и многоуважаемой? Присцилла, я надеюсь, ты прибегла к ним лишь с тем, чтобы повергать противника его же собственным оружием? – Либералия видит кивок хозяйки. – Я так и думала. Однако обращусь для начала и я некоторым образом к одному упомянутому стоическому положению. О жизни согласно с природой. Философ, наблюдающий природу – речь о живой природе – без сомнения обратит внимание на следующее. Несмотря на присутствие в ней смерти, главнейшим, важнейшим качеством природы – с некоторыми оговорками можно даже назвать это целью – является поддержание жизни. И часто в природе чья-то смерть служит жизни других, если не всегда. Вот, кстати, можно и вернуться к примеру Торквата, но чуть погодя. Пока же закончу мысль. Имеем то, что природа поддерживает жизнь, следовательно, живущий согласно с природой также должен заботиться о жизни, стремится к её сохранению, то есть, почитать её за благо. А теперь о примере Торквата. Доблестная смерть воина служит сохранению жизни отечества, которое погибло бы от врагов, – Сальвия замолкает, но, видя, что не все понимают её последние слова, снова держит речь. – Скажу яснее: посылка «жизнь – благо» в этом примере не противоречит выводу «расставание с жизнью – благо». Поскольку расставание с жизнью одного идёт на благо многим, для жизни многих… Вообще, предлагаю тост. За любовь! Без которой трудно представить жизнь, без которой жизнь пресна и скучна… Возлияние Амуру! Пьём за любовь!
http://www.proza.ru/2012/01/13/268
------------------------
Грайи – (гр.) Богини старости, безобразные внешне, сёстры Горгон.
речь о живой природе – для уточнения Либералия использует гр. понятие phisis;– (растительная) живая природа, в отличие от exis – мёртвой природы.