В описываемые мной советские времена уволиться с военной службы по собственному желанию было практически невозможно. Собственно говоря, существовало два пути: первый – это граничащее с реальным тюремным сроком увольнение "за дискредитацию воинского звания", и второй – по болезни. А ежели значит нормальный здоровый мужик просто захотел свалить на гражданку, то ему приходилось выбирать из этих двух тернистых дорог.
Недалеко от центра города Читы располагалось огромное здание окружного военного госпиталя в одном крыле которого, с отдельным входом и закрытой территорией, находилось 15-ое неврологическое отделение, именуемое военным и околовоенным людом "пятнашкой". Состав пациентов данного заведения был весьма разнообразен, начиная от внезапно писающихся и какающихся призывников и страдающих "запойной белочкой" прапорщиков, заканчивая искусными симулянтами – идейными борцами с советской армейской действительностью. Последние как раз таки и пытались использовать "пятнашку" для юридически безопасного увольнения из Красной Армии.
Как раз на ту пору наш знакомый старлей Серега – бабник и гуляка, подвисая очередной раз в ресторане "Забайкалье", познакомился с шикарной молодой блондинкой с длинными как Байкало-амурская магистраль ногами, работающей, к тому же, старшей медсестрой генеральского отделения упомянутого выше госпиталя. Видимо он понял, что это судьба, или же нахлынувшие на него гормоны счастья до макушки захлестнули все его существо, но жить он теперь без Лены, так звали медсестру, не мог. Каждую минуту он думал о ней, вдыхал запах ее шелковистых локонов и растворялся в ее гибком стройном теле. Надо отметить, что чувства эти были абсолютно взаимны. Так бывает, когда срабатывает заложенная в подсознании каждого человека программа поиска того единственного объекта, которого некоторые к сожалению так и не находят за всю свою жизнь. В общем, нерадивый до службы Серега совсем перестал на нее появляться. Где уж там, когда любимую до работы проводит и встретит, а служба, она конечно подождет. У него и так не гладко все было – взыскания, разборки и все такое, а теперь вообще дело запахло керосином. Но а Серега то особо об армии и не мечтал никогда. Будучи родом из теплого черноморского городка, он все время представлял себя идущим по набережной, загорелым, в белых шортах, с дымящейся сигареткой, а вечерами сидящим в кафешке на набережной и попивающим крымский винчик с загорелыми веселыми девчонками. А тут вот ещё и любовь приключилась. Сидя с Ленкой в маленькой кухонке пятиэтажки и глядя на разрисованные забайкальским тридцатиградусным морозом окна, он рассказывал ей, как будут они валяться на теплой пляжной гальке, рассекать волну на катере и пить вечером домашнее вино, отдыхая в увитой виноградом беседке под звуки чарующей музыки Джо Дассена и ароматов крымской природы. А зачем вообще сдалась эта армия, Чита, тупые солдафоны, "ну его в баню"!?
"Сваливать надо" - решил Серега, тем более обстановка накалялась донельзя. Последним и решающим звонком стало письменное прокурорское предупреждение, врученное ему накануне за уклонение от воинской службы.
Лена узнала что и как, благо знала все ходы и выходы, касаемо как собственно и начать процедуру исхода. Серега быстро поссорился со всей частью, кинул мусорным ведром в замполита батальона, пришел в домашних тапочках на утренний развод и был отправлен на прием к врачу, где объявил, что у него депрессия, что либо он кого убьет, либо с собой покончит. И вот,через считанные дни, после нескольких осмотров у профильных военврачей, гостеприимные двери "пятнашки" распахнулись перед ним. Койка в офицерской палате, уколы, беседы с психиатром.
Где-то на второй - третий день он увидел, что не одинок в своем пути. Большинство молодых офицеров "официально больных" тоже использовали похожие методики и приемы для безопасного ухода в народное хозяйство. Один из них, служивший в дорожной бригаде пропагандистом, по имени Петя, пошел по религиозному пути. Сначала он внезапно в субботу пришел проводить занятия с личным составом в пошитой портнихой-женой поповской рясе и произнес проповедь, осеняя паству в погонах внушительных размеров крестом, а вечером, вызванный на ковер к командиру, предложил тому покаяться и уйти с миром. После такого недельного служения Господу в рядах "железных дорожников", он был привезен на батальонной санитарке по месту назначения. В "пятнашке" он отрастил бороду, и торжественно шествуя по окрашенному в желтый цвет госпитальному коридору, вопрошал густым бархатным басом проходящий мимо медперсонал: "Ты пришел к Господу?", а у приехавшего с ним беседовать человека из спецотдела округа потребовал изгнать сатану и осенил его крестным знамением. У Пети все прошло нормально, и через три месяца он отчалил без бороды и крестов в родной Питер.
Другой, тертый московский чудак по имени Макс упростил все до минимума – он просто стал ходить в часть с детской бабочкой на палочке. Знаете такая, ее тащат, а она крыльями машет?! Красивая, разноцветная. Раз пришел, два пришел, три пришел и туда же, в "пятнашку". А там вспомнил, что с деревьев в детстве падал, пьяный отчим его колошматил, да и в игрушки не успел наиграться. И его тоже списали по здоровью, потом рассказывали он стал преуспевающими кооператором, а по пьянке любил рассказывать про бабочку на колёсиках.
В конце коридора была пара палат тюремного образца, в них содержались опасные психи или привезенные на освидетельствование подследственные. Как-то туда привезли на освидетельствование одного бойца, который самовольно оставил часть и, пробравшись на товарную станцию, спрятался в ящике под товарным вагоном, хотел он зачем-то уехать в Китай, правда попутал и уехал в другом направлении. Сняли его где-то на перегоне перед Братском, а при задержании этот псих ножом порезал двоих милиционеров. Сначала его определили в Братское СИЗО, но увидев в нем явные признаки сумасшествия, переправили в камеру "пятнашки", откуда тоже отправили дальше, только в дурдом.
Серега отдыхал в этом специализированном заведении не очень долго - месяца полтора. Через день пил с другими "психами" водку или разбодяженный спирт, благо любимая снабжала ими при первой необходимости, а с похмелья было еще легче исполнять из себя заклятого неврастеника – жертву армейского произвола. А потом пришел долгожданный приказ – списать по болезни. Выйдя с дурки на волю, Серега отмечал его три дня по читинским кабакам, а еще через месяц они с Ленкой поженились. До родных крымских берегов он правда доехал не скоро и не с Ленкой, но это уже другая история...
Андрей Березин ©