Да, представьте себе, такой кодекс чести существовал у воров пятидесятых годов прошлого века! Воровали-то вынужденно. Может, мало кто сегодня и знает, что была такая каста - "лишенцы". Это были дети осуждённых по 58 статье. Да под эту статью могли попасть и просто пьяницы, язык которых мог поносить всё и вся в подпитии.
Воры были как просто хитренькие, так и озлобившиеся. Хитренькие воры шли в магазин, хватали бутылку водки, забыв заплатить и выбегали вон. Бежали-то не шибко резво, ждали, когда их поймают. Три года и обеспечено. Такие воры шли в тюрьму, как в дом родной.
Они никогда не сопротивлялись при поимке, смотрели нагло в глаза, твердили, что желают выпить, а денег нет. Вот и всё. И.В.Сталин был ещё жив, голод гулял по стране старательно, а устроиться на работу такому упырю было практически невозможно, потому что вор не приучен был работать с раннего детства. В любом предприятии блюли чистоту рядов, автобиография действовала почище диплома и аттестата.
Справка об освобождении из колонии равнялась красной тряпке для быков, что восседали в отделе кадров.
Воры никогда не шли на "мокрое дело". В этом и заключался основной параграф их кодекса чести. Вор мог воровать не только у богатых, но и у бедных. Это зависело от квалификации воров.
В нашей улице, в которой я жил, шайка воров обкрадывала подвыпивших граждан. Могли залезть и в дом как в отсутствие хозяев, так и в присутствии малолетних отпрысков.
Лично мне часто приходилось наблюдать сходки этих молодчиков, потому что напротив нашего дома жил пахан, сын которого успевал пожить дома неделю, а то и две. Все урки были в возрасте шестнадцати-двадцати лет, финки для острастки, конечно, имели.
Жена пахана была женщиной крикливой, так что вся улица тотчас узнавала, что сын Боренька едет домой после очередной отсидки. Любопытно было мне видеть этого героя того, Совкового времени. Краснорожий, упитанный Боренька ничуть не страдал от голода в тюрьме, что меня, тощего до великой ко мне жалости соседей, удивляло.
Сам я этот голод познал в полной мере, но воровать мне не позволяли гены, доставшиеся, скорее всего, от отца. Мать моя крутилась, как могла, нарушая все законы, какие тогда существовали. А нарушить законы в пятидесятых годах прошлого века можно было, даже плюнув не в том месте, потому что на всех стенах висели портреты Генералиссимуса.
Конечно, шайка в количестве дюжины опасных преступников напротив нашего с матерью дома не обращала на меня внимания и не стремилась затянуть в свой так называемый бизнес. В эту шайку попадали те, кому в тюрьме жизнь была спасением от голодной смерти. К тому же,
парни очень быстро осваивали это нехитрое воровское дело. Вкус дарового питания затягивал, и обратного пути уже не было.
Удивление у меня вызывал брат вора Бореньки. Юра не воровал! Юра был сама вежливость, вполне прилично учился, поступил работать в секретный цех завода. Часто он приходил в наш дом, похожий на сараюшку своими размерами, хвалился, как он работает, даже рассказывал о секретах производства. Мне тогда было лет двенадцать, так что мне рассказывать о секретах завода было можно.
Я всё-равно ничего не понимал. Юре тогда было лет семнадцать. Мать моя всегда ласково разговаривала и с Юрой, и с паханом. Особенно вежливо она говорила с крикливой женой пахана. Оно и понятно. Ведь Боренька не сходил с языка его матери. Парни обычно торчали на улице, прямо напротив нашего дома. Напротив нашего дома жил Вовка, мой ровесник. Был он немного шебутной, очень подвижный.
Не знаю, почему шайка облюбовала именно это место - торчать у меня на глазах днём. Но отец Вовки терпеть это соседство не смог, и они переехали на две улицы ближе к центру города. Новый хозяин, плотник, не расстававшийся с топором, быстро отвадил шумливых парней. После смерти И.В.Сталина почти сразу всю шайку загадочно выловили. Многие умерли в тюрьме.
Боренька после смерти отца и матери исчез в неизвестном направлении. Юра жил с женой в доме недолго. Дом его попал под снос. Семья молодая получила квартиру. Вся улица полностью очистилась от нароста с воровским душком. Помню только, что в нашем доме не было ни приличных замков, ни глухого забора. Всё было напросвет, воровать было нечего.
Я вырос в окружении честных друзей, которых это беспросветное время не задело никаким краем, потому что все они были с отцами.
А Боренька заразился туберкулёзом, потому что мечталось ему быть больным и получать пенсию по болезни. Да недолго он и хворал. В тюрьмах для воров условия ужесточились при Н.С.Хрущёве, потому что пятьдесят восьмую статью ликвидировали. В тюрьмах стали сидеть одни воры и рецидивисты. Конечно, расстрельная статья сдерживала бесчинство бандитов основательно.
Сегодня, на фоне жестокости бандитов, я вспоминаю тех воров пятидесятых годов с умилением! Ведь они рядом со мной жили и были добры к старикам, женщинам и детям! У них всё-таки был какой-никакой кодекс чести!
Ижевск, 2012 год