15 августа в общественно-политическом центре состоялась пресс-конференция спасшейся из чеченского плена Светланы Кузьминой. Зал ломился от народа – ни одного свободного пятачка. Видеокамеры, микрофоны, диктофоны, фотоаппараты, блокноты. А еще цветы, поздравления, теплые пожелания, добрые улыбки и слезы на глазах друзей и коллег, стариков и молодых…
НЕТ, МЫ ПЛЕННИКИ В СВОЕЙ СТРАНЕ
«Кавказская пленница». Простите за банальность, но именно это «милое» сочетание прежде всего приходит на ум, хотя давно уже не будит у нас, позавчера еще беспечных «совков», веселых аналогий. Страшная суть, изначальный смысл названия, ненароком заштукованные слегка фривольным сюжетом гайдаевской кинокомедии, за несколько лет вернули память россиян к… суровым, реалистическим интерпретациям Лермонтова и, особенно, Льва Толстого («Кавказский пленник»).
Кавказские пленники вернулись домой в Самару с интервалом где-то в полтора месяца. Первым – журналист Виктор Петров, и вот теперь – Светлана Кузьмина.
На встрече с журналистами и товарищами Светлана Ивановна держалась достойно. Без нюнь, без слез, которые аудитория простила бы, пожалуй, и мужчине, приведись ему пройти через те же круги южного ада. Лишний раз Кузьмина подтвердила свою репутацию мужественного борца и замечательной женщины, по праву возглавляющей областное отделение Конгресса советских женщин.
«ГОСТЕПРИИМНЫЙ КАВКАЗ»
Потрясенные и захлестнутые ураганом смертей и горем матерей, потерявших своих сыновей в горниле неправедной войны в Чечне, Петров и Кузьмина начали свою благородную миссию. Более 6 лет назад они взялись за почти безнадежное дело поиска и возвращения пленных русских парнишек, от которых, по сути, отказались пославшие их туда государство и армия.
Два с половиной года назад они решили помочь отчаявшейся маме без вести пропавшего солдата Алексея Чегодаева. К делу подключилась небезызвестная Н. Могушкова, которая занималась подобными вопросами «с той стороны». Благодаря этой чеченке удавалось как будто бы установить контакт для последующего обмена раненых чеченских боевиков на русских пленных. Она весьма энергично подключилась и к поискам Алеши, много обещала, гарантировала удачный исход, обнадежила самого губернатора Титова…
В феврале 1999 года Могушкова по телефону сообщила: Алексей найден! Правда, он принял ислам и женился на чеченке. Да какое дело до всех этих частностей матери? Главное, что жив! В срочном порядке Кузьмина, Петров и Чегодаева выехали в самую «горячую точку» России. На месте все оказалось куда сложнее и запутанней. Со стороны Могушковой сплошная невнятица, проволочки. Пришлось обратиться за поддержкой к президенту Ингушетии Руслану Аушеву.
Разумеется, отовсюду сыпались обещания обеспечить встречу с Алексеем Чегодаевым. Быстро поняли: на территории Ингушетии его искать бесполезно. Ждать от моря погоды? Глупо. И тогда самарцы предприняли самостоятельный рейд в чеченские пределы...
По ходу второй дерзкой поездки машину, ведомую Петровым, обстреляли. Виктору удалось выйти из-под огня. Укрылись в каком-то юрте - селении. Местные жители помогли отсидеться. Узнав же, что перед ними русские, которые хотят снять правдивый антивоенный фильм, горцы открыто признались: «В прошлую войну мы были боевиками. Сейчас не хотим войны, поэтому поможем вам и в съемках фильма и в поисках солдата». За короткое время сняли ключевые эпизоды. Материал для документального фильма оставалось только смонтировать.
Напоив и накормив, в сопровождении эскорта, самарцев доставили до границы с Ингушетией. Поражала экипировка «мирных» чеченцев. У каждого при себе был такой арсенал, что Рембо на этом фоне смотрелся бы шкодливым папуасом. На прощание «доброхоты» с пулеметами обещали выйти на полевых командиров.
В ЗАПАДНЕ
- Вскоре «с той стороны» поступило приглашение: «Ждем вас, Алексей найден, Мать с собой не берите». Отправились вдвоем с Петровым. После петлистого пути оказались в каком-то жилище. Хозяева заверили: «Не волнуйтесь, в случае нападения прикроем вас и отобьем».
«Не волнуемся», ждем. Наконец, выходит один. Я к нему с благодарностями и вопросами: «Вы видели Алексея, он здесь? Как мы вам признательны, мать так ждет встречи с сыном!»... Парень изменился в лице, взмок, раскраснелся. Весь в смущении, ушел. И больше не появлялся…
Его сменил еще один: «Я зам. полевого командира. Давайте разговаривать». Разговор затянулся. Слова, слова и ничего определенного. Не выдержав, я внесла предложение: «Мы готовы поехать в отряд». Это решило дело. Нас посадили в машину, завязали глаза и повезли. По пути пришлось пересаживаться. Потом нас с Виктором вообще разделили...
И все-таки самарцы доверяли своим спутникам. Это чувство удалось вынести из первой чеченской войны. Тогда обе стороны еще не были проникнуты друг к другу такой ненавистью. Было понимание общего горя и того, что мы не враги, что нас нарочно стравили. Да и прежняя генерация боевиков помнила азы советского воспитания, интернациональной закалки: дружба народов, коллективизм, человек человеку друг, товарищ и брат…
Во вторую войну все дико переменилось. 15-17 летние боевики, в основном, воспитаны волками. Большинство не умеет читать, лишь наизусть твердит молитвы из Корана, смысла которых тоже не знают. Не ведают элементарных вещей, кругозор ниже детсадовского. Целенаправленно ожесточенные, тупые фанатики, воспитанные войной.
Когда ее высадили из машины, ввели в дом, и сзади загремел засов, Светлана Кузьмина сняла повязку и просто спросила: «Что, меня уже взяли»?
… Даже сейчас экс-пленница не утратила русского великодушия при характеристике своих мучителей.
- Далеко не все из тех, кто занимается захватом, перепродажей и обменом людей, действительно хотят быть бандитами. Абреков по призванию все-таки меньшинство. Но дело в том, что война полностью парализовала экономическую жизнь в республике. Там разрушены не только все предприятия и учреждения, но практически все дома и подворья. У людей нет ни работы, ни жилья, ни возможности для элементарного прокорма и содержания своих близких. А ведь в семьях чеченцев по десятку детей. По своему менталитету этот хваткий, неглупый народ любит красиво жить, умеет учиться и делать бизнес. В сегодняшних же условиях практически повсеместно заработать честно, да и просто заработать на жизнь невозможно. Там-то и промышляют торговлей пленниками. К таким охотникам заработать на живом товаре мы и угодили. Что касается Могушковой, благодаря которой мы попали в ловушку ситуация полуясная. Поэтому я не могу категорично сказать, что она подстроила нашу поездку и пленение, что у нее был столь коварный замысел и продуманный план. Возможно, свою роль сыграли обстоятельства искуса. Ведь эти люди, увидав, что перед ними журналисты и вообще известные в своей области люди, могли прельститься чисто корыстным соображением: на этих можно поживиться…
В отличие от Светланы Ивановны, мы не исполнены столь радужных иллюзий по поводу человеколюбивых намерений Н. Могушковой. Уже известно, что эта (язык не слушается выговорить) похожая на женщину особа заманила в ловко подстроенные западни не только наших земляков… Следствие установило, что у нее в яме томились русские рабы. Вероятнее всего, обменное дело у знаменитой «миротворицы» было поставлено на конвейер. Одной рукой она вызволяла из заточения, другой сажала в подклеть новых «полоняков», которых потом снова «героически» освобождала. Но высшая, не имеющая прощения, степень гадости этого существа в другом. На момент захвата Петрова и Кузьминой она прекрасно знала, что встречи с Алешей Чегодаевым не будет никогда. Парня давно уже не было в живых, не осталось даже его тела. И вот эта ее, женщины (?!) вина перед мамой Алеши незамолима, вопиюща и взыскующа до гробу...
Увы (да-да, в такие моменты кажется, что увы), у 150-миллионного и изумительно великодушного русского народа нет тупого обычая кровной мести за убитую родню, нет звериной мстительности и изуверской жестокости. Вот в этом-то «УВЫ» - счастье и спасение могушковых, масхадовых и умело пользующихся добротой славянского великана их немногочисленных соплеменников.
Так или иначе, преступницу Могушкову изобличили и осудили. Но людохватка тут же попала под амнистию. Оказывается, орденоносец она! Кавалерша, понимаешь, как и амнистированный Гусинский. Так к шайтану закон - ельцинская побрякушка на фуфайке мерзавки перевесила горе матерей и страданий стольких прекрасных славян. Понимаете, для Петрова и Кузьминой - два года каторги, пыток и издевательств. А для устроительницы этой Преисподней – амнистия!!! Справедливо? Гуманно? Ей Богу, просто-таки обжигающая подлость и бездушие дерьмократского «милосердия» к нелюдям и палачам! Ублюдочность двойных стандартов «общечеловеков и правозащитников», всегда и однозначно благоволящих к преступникам и выродкам!
В ГОРАХ
… Расставив точки над I («Мы вас захватили с целью выкупа»), «мирные» чеченцы гарантировали: бить не будем. Но обусловили: чур, не убегать – вам же хуже! Впрочем, о побеге и не помышляла: все дни вице-председателя Конгресса советских женщин (вы слышите, мужики из Советского Союза?!) опекали четверо увешанных оружием громил. Лишь полмесяца спустя ее успокоили насчет Виктора («Его мы тоже взяли для выкупа») и дали радиотелефон. Она звонила в Госдуму, в миссию генерала Лебедя… Но затребованная сумма за двоих – 3 миллиона долларов – всех приводила в замешательство.
А то как же, это ведь для кремлевского мажордома Бородина или глашатая кавказских террористов Бабицкого Касьянову с Кудриным никаких миллионов не жалко. А вот для тех, кто вместо армии, силовиков и политиков, взялся за самое рискованное и богоугодное дело спасения пленных солдат, их карман всегда «с дыркой», точнее с дулей. Особенно надеялась Светлана Ивановна на усилия областной администрации, чью работу, в общем-то, она с Петровым и выполняла.
По счастью, ей не дано было знать в те суровые дни про то, как «боролась» за вызволение земляков команда самого либерального губернатора. Во всяком случае, по ходу пресс-конференции приводился и такой факт. Ходоков, просивших у чиновников губернаторской подписи под обращением к президенту Путину просили «выйти вон» и при этом не одними словами. А на просьбу посодействовать в организации фонда поддержки Петрова и Кузьминой областные начальники отреагировали в рыночном стиле: вам это нужно, сами и занимайтесь!
Русских заложников «мирные» чеченцы прятали от всех. От вооруженных соотечественников. От милиции Масхадова, тогда с этим боровшегося. От ваххаббитов, которые с азартом отбивали столь «конвертируемую» добычу.
А потом грянула 2-я чеченская война. 24 сентября Светлана попала под первую бомбежку. Угоди бомба в темницу, у узницы не было ни малейшего шанса выжить. Поэтому она попросила выпустить ее на время обстрела из мышеловки. А потом начались скитания по городам и юртам. Масштабы уничтожения цивилизации шокировали.
Всюду руины. И как символическая аллегория, дьявольский апофеоз войны - раненая корова да пара телят на груде обломков. Вот и все, что осталось от села Урус-Керт.
В октябре забрезжил светлый лучик радости и надежды – под ее «конвой» доставили Петрова. После неудавшегося побега его было трудно узнать. И снова телефонные запросы к своим. Увы, г-н Мукомолов из миссии Лебедя предел своих финансовых возможностей обозначил 50 тысячами долларов. «Хозяев» это, разумеется, не устроило. Не увенчались успехом попытки выйти на связь с Зюгановым, Рыжковым, Бабуриным, Апариной… И все это вперемежку с взрывами.
После того, как бомба обратила в котлован их дом, заложников перегнали в горы. Таились в плетеной хижине очень уважаемых старожилов. «Хозяева» делились всем, чем питались сами. Гора оказалась еще более опасным местом: бомбы, бомбы, бомбы. Еще два месяца долой. После чего, убоявшись огласки и удара по репутации, «мирные» чеченцы передали самарцев боевикам.
Дальше был лагерь под Шатоем. От самого села остались развалины: битый кирпич, щебень и балки… 3 недели непрекращающихся авиационных налетов и бомбометаний. Здешняя публика была очень пестрой: от без пяти минут «пацифистов» до «родовых мстителей» и самых непримиримых – ваххабитов. Правда, «воины по убеждению», ваххабиты отчего-то совершали свои «подвиги» под прикрытием мирных объектов. Например, палили из пулеметов по самолетам из больничного двора. Ввиду чего количество убитых и раненых резко возросло. Но что ни говори, никто из местных никогда не осуждал советскую жизнь, мирный уклад, «социалистическое мировоззрение». Никто из них при Советах и не мыслил разбойничать и убивать. Боевиками людей сделала неразумная политика «реформаторов» и их военачальников.
- Шальные пули летали как мухи. Я уже привыкла к взрывам и выстрелам. Потом был переход до Аргунского ущелья. Блиндаж, последняя боевая позиция бандитов. Виктор таскал дрова, воду, я готовила, мыла, стирала. К нам все еще относились терпимо, по принципу джигитов: невинных не обижаем. В ночь с 15 на 16 февраля в составе 30 боевиков спустились в долину. Не успели удалиться от блиндажа, как прямым бомбовым попаданием его разнесло в пыль. 17 дней ночных бросков по «всякой» местности. Опаснее всего – лысые горы. Если бы там нас засекли, всех бы накрыли зараз. Отряд разросся до 80 человек. Бомбы шлейфом ложились буквально по пятам. Но мы шли с маленьким опережением.
12 часов в сутки по пересеченной местности – это большая нагрузка даже для сильного мужчины. Карабкались по горным тропам, одолевали бурные потоки. Не в силах перепрыгивать через ручьи, я чаще всего погружалась по шею в ледяную воду. Идти становилось все тяжелей. В итоге, выбросила свой багажик. Конвоиры подталкивали. Наконец, не выдержала, упала.
Все думали: конец. Но русская женщина оклемалась. Пошел глухой ропот. Самые злые предлагали «убрать обузу». Спасибо командиру, что заявил: «Света, пока я жив, убийств не допущу». В этом отряде командир каким-то образом умудрялся поддерживать дисциплину и дух гвардии Дудаева. Впрочем, если бы Кузьмина отстала, нет никакой гарантии, что ей бы не помогли «уйти». Вариантов для инсценировки гибели было хоть отбавляй. Но, как оказалось, даже бандиты делятся на людей и зверье. Тот же командир не только подставлял ей свое плечо, но поил и кормил вперед всех. А еще говорил: «Главное выбраться, попадем в юрт, и ты уже через месяц - в своей Самаре, а мне еще долго воевать». После этого на мине подорвался впереди идущий. Командир поспешил на выручку, и его не стало…
В ДЖУНГЛЯХ
Добрались до Самашкинского леса. Это настоящие джунгли в миниатюре – в двух шагах ничего не разглядеть. Сменили несколько блиндажей. Русский десант шел по следу, но не догнал. Со 2 апреля до самого побега Петрова обретались в лесу, где чеченцам каждый куст родной. Дважды по отряду лупили из установки «Град». Пронесло, никого не задело. Правда, на выжженном пепелище остались ее косметичка, еще что-то. Больше всего переживала, что родственники, опознав эти вещи, занесут ее в список мертвых, потеряв надежду на спасение.
В следующий блиндаж попали поголовно обмороженные. С этого рубежа начался этап издевательств над узниками. В группе чеченцев попадались отъявленные головорезы. Отморозки типа необразованной деревенской шпаны. Эти били и со скуки и со зла.
Новый командир Кюри клялся: «Вас при мне никто не тронет». Но слова словами, а на то, чтобы унять «зверскую» смену патологических садистов, его авторитета не хватало. Больше всех от костоломов доставалось третьему заложнику – здоровяку Терентьеву. Кормежка была скорее символической. Дневной паек: на троих несколько ложек вермишели, хлеб да по 2 стакана чая. Здесь Светлана Ивановна заработала язву желудка, но вылечила за неделю подорожником. Внешне крепкий организм Терентьева первым не выдержал побоев, физических перегрузок и температурных перепадов (в «каталажке» жара ночью доходила до 60 градусов, днем - моцион в ледяной речке). После очередной порции «батогов» его сердце сдало.
На бомбежку выработался полный иммунитет. Взрывы и выстрелы уже просто не замечались. Вырыли новый блиндаж. Появилась тушенка. Хорошая смена «караула», бывало, подкармливала конфетками и даже тортом. Но в момент душевного кризиса даже «добрые» боевики распускали кулаки. Светлане доставалось чаще всего за немое неодобрение расправы над товарищами: «Не нравится, смотришь зверем, так получи». Наказывали и за строптивость. Например, за отказ плясать и петь по их указке.
- Были пытки и поизощренней. Один боевик как-то взялся стрелять мне в лицо из игрушечного пистолета – шарик лупцевал щеки, лоб, переносицу, веки. Свою забаву бывший советский гражданин объяснил так: «Тренируюсь – смогу ли, если придется, расстрелять тебя в лицо». А проклюнувшуюся слезинку комментировал так: «Я знаю, отчего тебе так обидно. Ты, Света, хотела бы оказаться на моем месте с боевым пистолетом»…
Петрова и Кузьмину дважды стригли налысо. Виною не вши, а клиническая страсть одного из горцев к цирюльному искусству. Во второй раз неудавшийся Фигаро так обкорнал Светлану, что короткая поросль на голове напоминала раскорчеванную опушку: здесь выемка, там гребешок. Кстати, и сегодняшняя укладка Светланы Ивановны – вовсе не дань авангардной моде, а заращенный временем плод парикмахерского зуда молодого бандита.
Или, скажем, 7 ноября ей пришлось полночи в летней майке (!) стынуть прикованной к дереву под студеным дождем. Пленников били палками, сцепив друг друга наручниками. Нервы стали сдавать и у Кюри. С его губ несколько раз срывалось зловещее: «Вы нам связываете руки, – и после паузы. – Ну ладно, ждите обмена». Уже не выкупа?! Надежда на избавление почти угасла. Навалилась полнейшая безнадега.
ПУТИ К СВОБОДЕ НЕИСПОВЕДИМЫ
После смерти Терентьева ярость «зверской смены» переместилась на Виктора. Его так били, так изгалялись, что порою казалось, он окончательно сломался. Возможно, ему был уготован унизительный удел Терентьева. Кулачная разминка над русскими стала заурядной рутиной, традиционным развлечением. И когда два «качка» исколотили Петрова до неузнаваемости, а один из них - боксер-тяжеловес – порекомендовал обоим узникам повеситься в двухнедельный срок, Светлана спросила: «Ну что теперь нам остается?». Виктор загадочно ответил: «Погоди, еще не вечер». А вечером, случилась какая-то суматоха. Впервые пленники оказались без присмотра аж на десять минут. Петров использовал этот шанс.
Он не имел права предупреждать ее о своем замысле. Опытные психологи, боевики сразу бы вычислили, что она сообщница или просто посвященная. А это могло означать смертный приговор за недоносительство.
- Мы давно решили: убежать без крови охранников невозможно. Но убивать мы не могли. Кровь убитого бандита даже через поколения пала бы на голову наших наследников.
Погоня припоздала. Светлана знала: вырвавшись из джунглей, Виктор должен был податься к нашим. Только не в юрт – схватят и вернут «хозяевам». Несколько дней ее обрабатывали на все лады. Для начала пристегнули наручниками к дереву – ни сесть, ни встать. Ключи старшой взял с собой. Пожалели 16-летние юнцы, которым она «преподавала» на досуге единственный предмет – «начальное природоведение». Подточив сук, предупредили: «Нам вас жалко, теперь могут и убить. И всем от побега будет плохо». Выходит, исчезающе малая искра человеческого тлеет даже в тех, чье детство просочилось сквозь прицел автомата.
Озверевшие абреки не знают пощады и удержу в истязаниях. Разбуянившаяся фантазия усугубляла ужас положения. Перед глазами плыло марево кошмарных страстей. Действительно, возвратившись ни с чем из юрта, преследователи скопом пинали и мытарили: «Где, где? Ты знала!». Она уже забыла, что такое боль, тело утратило чувствительность… Прозвучало роковое: «Может, сейчас замочим?» - «Нет, утром». Мощный удар, и тело пленницы безжизненно растянулось в блиндаже. Вслед затем Светлана… заснула. Да-да, сопротивляясь накату всей этой жути, организм отключился. Утро не дало избавления от мук. Она перенесла еще несколько допросов.
Психические пытки поражали жестокостью. Ей красочно, в физиологических деталях расписали, как Петрова поймали, как отрубили ему голову. Как он перед смертью молвил с укором: «Света меня выдала». Ненадолго впала в истерику. От жалости к товарищу и чувства безысходности. Это отрезвило извергов – сознались, что, мол, «кавказский шутка». В конечном счете, даже первый «пыточный мастер» все-таки поверил, что женщина была не в курсе…
После побега Виктора на женские плечи обрушился груз и его обязанностей: заготовить и напилить дров, принести воды …
Виктора искали. Как-то после одного из невеселых диалогов со старшим Кузьмина сказала: «Пойду постирать носки». А тот: «Не стирай, уже не пригодятся».
Мысленно стала готовиться к худшему. Но продолжение вселило оптимизм: «Света, денег за вас не дают и менять не хотят. Мы отдадим вас просто так»…
Сердце даже не встрепенулось – подобные байки слышать не впервой.
Но месяца через полтора прискакали вдруг два всадника. Забрав заложницу, куда-то повезли. На привале долго чего-то ждали, вглядываясь вдаль. Уныло подъехал еще один верховой. Конвоиры съязвили: «Ну вот, видишь, никому-то ты не нужна и за просто так. Пойдем обратно». Стараясь не выдать своего разочарования и не впасть в прострацию, «Света» набрала орешков. Словом, держалась невозмутимо. С виду. Остряк утешил: «Не бойся, отдадим мы тебя, вернешься в Самару. А если еще раз приедешь в Чечню, так все боевики разбегутся от ужаса, что Света опять пришла в плен сдаваться».
Наутро приказ: «Быстрей»! Выбрались на открытую площадку. Она одна в окружении большого отряда вооруженных до зубов боевиков. Эти люди уподобляют себя волкам. Волк для горцев воплощение благородства, силы и ловкости. Подъехали две машины, из одной выходит… женщина. Первая женщина, увиденная Кузьминой за два года полона. Жена известного командира Лечи Исламова. С ее стороны это акт мужества и смелости - как и все окрест, она рисковала своей жизнью. Если группу накроют огнем, никому не поздоровится, но первее первых – русской заложнице. Вдалеке маячат особисты Кадырова. Барражируют вертолеты. Эфир напоен тревогой и ожиданием. Обе стороны готовы к смертельной схватке. Но обошлось. Вот автомобиль, вот Светлана в него садится, вот дверца захлопывается. Вот дорога в Назрань…
- Как представитель старшего поколения, я считаю и себя повинной за происходящее в стране, за развязанную бойню. Но, несмотря на пережитое, есть и удовлетворение: я и Виктор изнутри, с той стороны, увидели, поняли эту войну, двусторонне жестокую и бессмысленную. Надо скорее прекратить войну. Чеченцы готовятся к бою. Последнему и решительному. Грядет большая смерть. А кто-то на этом делает свои кровавые миллионы. Чеченская война – это море крови и океан материнских слез. И коли у мужчин нет политической воли остановить это безумие, пусть войну остановят женщины, матери, сестры…
Это квинтэссенция услышанного на почти двухчасовой пресс-конференции, которую у светлой и мужественной женщины достало сил провести ровно, без срывов, даже местами артистично.
Радует и то, что хоть на этот раз, блюдя неписаные нормы хорошего тона, даже самые дошлые желтоперы воздержались от ерничанья, поддевок и открытого цинизма. Если не считать одной дамы, пристрастно любопытной и охочей до пикантных подробностей по поводу пыток и измывательств над пленниками из Самары.
Разве это важно. Важно другое. На прощание Светлана своим конвоирам сказала: «Я вас прощаю. Пускай вас теперь Аллах простит». И еще… Вот что хотелось бы отметить и отчеркнуть на финише. Лично меня едва ли не более всего резанула убийственно зловещая фраза, которой боевики напутствовали освобождаемую заложницу: «Передай Виктору: его убивать не станем. Пусть живет»!!!
Такие вот всемогущие милостивцы, даже из кавказского далёка решающие, жить или умереть русскому человеку! Э-эх, «ребята-демократы», до чего же вы нас довели своей «свободой», космополитством и людоедской общечеловечинкой! До национальной дистрофии, террора, маразма, цепей и нищеты. Как верно, хотя и со злобой, крякнул пожилой участник пресс-конференции: «Все мы стали пленниками в своей же стране». Безотрадное резюме, если, конечно, ты смирился. Я – нет!
Владимир Плотников, 16 августа 2001 г.
Записано во время пресс-конференции, первая публикация в газете "СОВЕТСКАЯ РОССИЯ".