ЛОДКА
Атир проснулся, лишь узкая полоска света появилась на востоке, и над берегом проступили очертания деревьев. Раненое вчера бедро болело, но не так чтоб сильно, кровь уже не сочилась. Атир смазал рану бараньим жиром и туго перевязал. Слегка прихрамывая, направился к спящим поблизости сотникам.
- Все спите, лежебоки? Воинов поднимайте!
Сармаку он приказал послать дальние дозоры: узнать где селянские дружины. Марсагету - взять две десятки воинов, лучших коней, побольше стрел и прибыть на берег. Свистом Атир подозвал своего любимого коня - Агата - серого с темными полосами по спине. Оседлал его и, держа в поводу, направился к реке.
Лагерь тем временем просыпался: то справа, то слева поднимались с земли воины, поправляли доспехи, разминали затекшие тела. Женщины зевали, причесывались. Адай-Хана видно не было, как и его жены - Ахай-Хатун, и дочери - Улушук. Большая ханская повозка стояла с опущенным пологом. Спят, как совы - подумал Атир, но будить не стал: от Властителя все указания получены, а с Улушук проститься… Представил ее бледное лицо, закрытые глаза с длинными ресницами и разметавшиеся косички… Устала от переживаний и тревог. Нет, не будет ее будить - не навсегда же расстаются.
Атир с детства не любил долго спать. Летом тем более - ночи короткие. Не успел глаз сомкнуть, уже и солнце светит, и птицы вокруг распелись. Еще к лежакам мягким не привык, а в походе и не бывает их: конское седло под голову, попону под спину, вот и готово ложе.
Будить никогда его не будили - сам просыпался: настраивался заранее. Только глаза начинали слипаться, представлял, как солнце заходит, опускается ниже, ложась на прозрачный от края до края горизонт, и совсем пропадает. А с другой стороны, с востока, небо сереет, накатывает, накрывает темнотой. Вверху звезды, сбоку большая с блюдо луна. Горят, горят. А он лежит на земле, на снегу, или в седле качается и спит крепко. И звезды не мешают, они наоборот помогут, подскажут, станут бледнеть, блекнуть одна за другой, растворяться в надвигающемся ярко-желтом рассветном саване. Ночь умрет, а он проснется.
Атир спустился к реке. Над ней висел туман: густой, похожий на длинный белый мешок. Казалось, что в нем происходит какое-то движение, какая-то жизнь пытается выбраться наружу. Тычется то в одно место, то в другое, потеряв последние силы, затихает и безвольно погружается в реку, на самое ее дно. Атир тряхнул головой - хотел прогнать видение, смахнуть остатки сна.
Вокруг кишели невидные в предрассветных сумерках твари: плескались, шлепали под ногами. Он умылся, налил свежей воды в небольшой походный бурдюк. Рядом, отфыркиваясь, пил Агат. Атир достал из поясной сумки сыр и кусок черствой серой лепешки, съел немного, остальное отдал коню, раскинул руки и вдохнул полной грудью туманную речную свежесть. Любил он раннее утро.
Сзади бряцание упряжи и приглушенное ржание.
- Мы готовы, - прозвучал низкий голос Марсагета.
- Что ж, пусть даст нам Тенгри удачу! - Атир вскочил на коня и слегка ударил плетью. На востоке вставала заря.
Удача нужна была как никогда. Во много раз превосходящая их по силе княжья дружина наступала на пятки. Атир понимал: еще немного - племя догонят и уничтожат. Понимал: успеют переправиться, примкнут к Улук-Хану, может, и в живых останутся. Только вот не любил он трусливо бежать и прятаться. Не любил! Засады, отходы, уколы исподтишка - удел Хурхана. Принять открытый бой, это другое дело, но что будет потом с женщинами, детьми, ранеными… Плен, рабство, унижения и смерть? Бежать, только бежать, каким бы позорным это не было.
Отряд скакал вдоль реки. Быстро не получалось: объезжали заросли колючего кустарника, перебирались через вязкие, поросшие камышом протоки. А еще и скрытность: несколько раз видели на реке рыбацкие челны и уходили в степь. Однажды наткнулись там на широкую дорогу. «Не уж то брод, переправа поблизости?» - подумал Атир, тронул коня. По дороге выехал вновь к реке. На дальнем берегу, на обрыве, раскинулось пред ним деревянное городище: большое, с высокой крепостной стеной, тремя башнями и позолоченными маковками церкви; с пристанью и привязанными к ней лодками. Вот проклятье! На брод похоже, но надо же именно здесь крепости взяться. И дружина, наверняка, имеется. Не хватит, не хватит сил на атаку, а без грамоты опять не пропустят.
Русоволосые женщины в длинных рубахах стирали на пристани белье, шумно плескались дети, порывы ветра доносили их крики и смех. Подальше дюжины две мужиков мирно тянули в круг длинный невод. Похоже, про мост еще не знают. А дозорные с башни смотрят. Проклятье! Атир нахмурился.
В полдень, миновав мелколесье, чуть не наткнулись на отряд дружинников-селян - те шумно купались, поили лошадей. Атир с воинами едва-едва успел укрыться: хорошо неподалеку был глубокий овраг. Лошадей на дно спустили, а сами по верху с луками засели и принялись ждать. Недолго. Селяне окунулись пару раз и, вскочив на лошадей, исчезли в степи. Неужто дружины уже и досюда добрались или просто дозор? Атир глядел конникам вслед. А поехали куда? Хутор близко?
- Запомните это место. - Обернулся он к воинам. - Кто Хана поведет, поосторожней здесь. И про крепость тоже скажите. Поняли?
- Поняли, - ответил за всех Марсагет, оглядел воинов.
Поняли - хорошо. Но как там племя, как там мать, Улушук? Живы ли? Быстрее надо двигаться, быстрее! Тревога гнала Атира вперед, а он коня.
Время шло, но брода все не находилось. А без него… То берега близко друг от друга, но дальний такой крутой, что пешие не смогли бы на него взобраться, не то что лошади с повозками. То пологий, но река широкая - не переплыть.
Ни людей, ни лодок больше не попадалось. Вокруг будто все вымерло. Солнце, накалило шлем и доспехи. Черные кожаные штаны Атира липли к ногам и жгли как угли, горячий воздух забивал легкие. Агат, отгоняя рой назойливых слепней, вел себя беспокойно: дергал спиной, фыркал, бряцал сбруей, крутил хвостом. Порой пытался остановиться или наоборот, сорвавшись в галоп, ускакать в степь, подальше от кишащего сосущими тварями берега.
- Потерпи, скоро приедем, - Атир успокаивал его, гладил, похлопывал по шее.
Вот только куда приедем, - думал - найдем ли подходящее место, или назад ни с чем? Нет уж! Этого никто не простит, да и сам себе тоже. Тревожное ожидание нарастало. Атировы воины молчали, их лица казались безразличными, но глаза, раскосые глаза, выдавали беспокойство.
А река плескалась, серебрилась, походила на непрерывный, кипящий под солнечными лучами, поток расплавленного металла. Начнет светило заходить, прятаться за горизонт, и металл остынет, поблекнет, сделается серым. А потом и вовсе потемнеет, превратившись в унылую твердую пустошь. Твердую… Хорошо бы так, но этого не будет. А переправляться надо! Атир бил пятками по бокам Агата.
Солнце прошло больше половины пути, когда, миновав сухостой, отряд выехал на поросшую ковылем дорогу. Она шла вдоль берега. Откуда она здесь и куда ведет? Проехали еще немного.
- Атир!.. - Марсагет вытянул руку.
- …Вижу, теперь вижу.
Впереди по берегу, в двух полетах стрелы, поднималась струйка дыма.
- В кусты, живо! - скомандовал Атир.
Скрылись, но продолжили двигаться вперед. Вскоре заросли поредели - начиналась пустошь. За ней на береговом откосе прилепилась низкая постройка из серых от дождей и времени бревен, довольно большая, с крытой желтым камышом крышей. Дощатая дверь распахнута, рядом на веревках сушилось белье. От постройки вел спуск к реке, откуда и поднимался тот вонючий сизый дым. Неподалеку паслись два старых рыжих мерина. На заставу не похоже. Может, рыбаки? Они-то мне про брод и расскажут - подумал Атир.
- Копейщики - к дому, стрелкам готовить луки, - передал он по цепочке.
Всадники с пиками закрутилась у дверей постройки, остальные достали из налучей луки, открыли колчаны со стрелами.
- Стрелкам вниз не спускаться. А ты, Марсагет, со мной. Хур-та! - Хлестнув коня, Атир помчался по пустоши и дальше вниз по склону. Вихрем, с обнаженной саблей вылетел к воде.
Небольшая раскинувшаяся перед ним бухта была похожа на чашу. Береговой изгиб, резко скатываясь в воду, исчезал в темной глубине. Толстые бревна с пропущенными поверху пеньковыми канатами двумя рядами торчали из дна. А на них… О, удача! На канатах, в локте от воды, висела большая грузовая барка с саженными бортами из широких досок и с прорезями под весла. Поперек ее - скамьи для гребцов, в середине - мачта со спущенным парусом, на корме - массивный рулевой брус.
Из воды, тут и там, проступали полусгнившие остовы затопленных лодок, на песке валялись покрытые слизью и пеной сопревшие останки некогда целых бревен, досок, сетей, бурые кучи высохших водорослей и серо-перламутровые речные раковины. С реки дул ветер, волны накатывали на песок и, отступая, оставляли на нем пенный след - проводили границу своих владений.
А эти что здесь делают? С обеих сторон барки стояло по десятку селян: полуголых, в портах по колено. В руках - кисти и глиняные ведерки. Рядом с водой на костре бурлило какое-то варево, чуть в стороне - куча сухой пеньки, а еще короткие мечи, колчаны с луками и стрелами, одежда и скарб горе-мореплавателей. Застыли они с изумленными лицами - забавно. Атир даже улыбнулся: не ожидали, и защититься не защитишься - глиняные ведерки для этого не подойдут. И из кистей, какое оружие? Молчал Атир, молчали лодочники, не двигались, видимо, понимали: шаг, нырок - стрелки не промахнутся.
- Господи, господи, - послышалось сзади.
Атир повернул голову: его лучники по краю обрыва, за их спинами - дом. На пороге - крупная женщина-селянка средних лет, в серой рубахе и выцветше-синей юбке-поневе. Вышла и осеклась. Еще бы: гарцуют незнакомые всадники в доспехах, пики, наставленные в грудь, слепят на солнце длинными наконечниками. Из-за крупной фигуры селянки выглядывали дети: двое небольших мальчиков-погодков, совсем голые, коричневые от загара, и две девочки постарше - светловолосые, в льняных рубахах до пят, с зелеными венчиками на головах. Девочки спрятались в дом: испугались, по-всему, да и малые тоже - заплакали. Женщина скользнула взглядом как бы спрашивая: «Откуда вы такие, что вам надо? - прижала ребятишек и принялась их успокаивать: - Тише, тише».
Справа вдруг щелкнул кнут, и прозвучал низкий голос Марсагета:
- А ну, стоять!
Самый ближний из селян, высокий крепкий, потянулся к лежащему на песке мечу, да и остальные задвигались.
- Стоять, псы! - выкрикнул вслед Атир и, крутанув саблей, добавил: - Кто у вас главный?..
Серые раскосые глаза молодого кочевника-номада: жилистого, в блестящей кольчуге, смотрели в упор. «Занесла нелегкая. И как он догадался?» - подумал Андрей распрямляя спину.
- Что дергаешься? Как зовут? - продолжил молодой номад, по-всему главный.
- Светлым кличут, Андреем, - ответил.
- Еще раз дернетесь - башки ваши посрубаю и шакалам брошу. - Кочевник тот, скользнув взглядом, продолжил: - Вы здесь одни? Отвечай!
- Одни.
- А кто эта женщина, и что за место?
Вот привязался. Въедливый какой - подумал Андрей, но отвечать пришлось: грозно смотрели наконечники стрел, покачивалась над головой сабля.
- Так, это жена здешнего лодочника, а место - пристань была когда-то.
- Здешнего… Выходит, ты не хозяин? А хозяин где?
- Хозяин два года как помер. А, хозяйке, Марье, мы помогаем: ну, когда не в походе, а она нам кров дает. - Андрей почувствовал: начинают гореть щеки.
- Скажи мне еще, как это…по-вашему? Брод здесь есть?
- Нет, нету.
- А ты подумай. Покажешь - золотом отблагодарю!
«Так я тебе и поверил. Подручник, вон, твой меня уже кнутом отблагодарил», - подумал Андрей, а сам ответил:
- От золота кто ж откажется, но близко, ей Богу, нет.
Он и вправду не врал, может и лучше, если б тот брод сыскался: поскорей бы отстали. А там, кто ж его знает?
- Обманываешь меня, селянин! - номад повысил голос. - А я вот, слышал, про крепость и брод, там, выше по течению. Покажешь?
- Был там брод, а сейчас - затопило. В верховье дожди все лето - вода высокая. Отсюда в двух днях, может, а ближе никак, - ответил Андрей и выдохнул.
Атир задумался. В двух днях… верхом быстрее, еще повозки - все одно не успеть. Махнул рукой - воины спустились и подобрали разбросанные по песку мечи и колчаны лодочников.
- Вылезайте оттуда! - приказал. А для воинов добавил: - Под обрыв их.
Селяне нехотя, под прицелом пик и луков, скрылись в тени берега. Атир спрыгнул с коня и, взяв его за узду, завел в реку. Окунулся и сам: прямо в доспехах, с удовольствием попил прохладной воды. Воины, держа в поводу своих лошадей, потянулись вслед.
Вода остудила тело, смыла дорожную пыль. Атир сел на днище старой лодки и продолжил допрос:
- Скажи мне, э… Светлый, барка твоя?
Ну вот, опять началось! Андрей кивнул.
- Что головой крутишь, как жеребец невзнузданный?
- Моя.
- Хорошая, наверно, дорога тебе… Что молчишь?
- Дорога.
- Тогда слушай и запоминай: ты нам поможешь, а мы тебя и твоих людей отпустим, а еще и наградим. Так как? Выбор у вас невелик. - Видимо, для убедительности номад положил ладонь на резную рукоять сабли.
Андрей обвел взглядом своих: Мордан, Весло, Молчун - трепал ветер их густые волосы, бороды, из-под нахмуренных бровей сверкали злобой глаза. Решился, он решился, да простят они, но сейчас так надо:
- Поможем, только про обещание свое не забудь потом.
- Не забуду, но если сделаете все как надо. Как надо! Ты понял?
- Как не понять.
- А теперь скажи… чем вы так развонялись?
- Да барка у нас потекла - старая уже. Вот и решили подправить.
- Это плохо, что старая. А когда кончите?
- Да дня два еще. - Андрей хотел сказать четыре, но осекся: тогда уж точно не поверит. А так, может, и отстанет?
- Нет, не пойдет! - номад повысил голос. - До завтрашнего утра вам время. Так что, правь прямо сейчас и всю ночь. Надо - факелы будем жечь, надо - воины мои в помощь, до утра должны управиться.
- Ну, если только помощь, да и награда, как обещал, тогда стараться будем.
А не будем, плетьми нас засечет - подумал Андрей. Все понятно: деваться некуда. Неглупым номад оказался: глаза, прищурил, смотрит, вон, с издевкой и говорит:
- Старайтесь. И еще, запомни - мы вам не враги, считай, купцы с товаром тебя наняли. А теперь - работать!
Купцы, ничего себе купцы… Но в ответ Андрей лишь кивнул.
Атир, закончив разговор, наблюдал, как селянин вернулся к своим и, размахивая руками, принялся что-то бурно говорить. Лодочники поднялись с песка, взяли кинутые ведерки…
- Пропустить, - приказал Атир стражникам.
Древки пик поднялись, и селяне цепочкой побрели к барке.
- В десять глаз глядите, чтобы не сбежали, и к селянке не лезьте, а то заразу еще какую подхватите. - Вскочив на коня, напутствовал он Марсагета и бросил воинам: - Пятеро за мной…
…То место Атир приметил еще издали. Берега здесь будто сходились и, несмотря на жару, клубился густой туман. От заброшенной пристани получалось с десяток верст. Проехали еще. Туман рассеялся, течение было слабое, река вдвое уже, чем везде. Дальний берег казался пологим с большими в виде подков бухтами. Все! лучше не найти. Атир довольно улыбнулся.
Одного воина оставил на берегу дозорным, а остальных послал в разведку на дальний берег. Скинув в воду раскаленные от солнца доспехи и штаны, остался в холщовой рубахе. Потянулся и, вздохнув полной грудью, с разбега ухнул в глубину. Разведчики, тем временем, привязав к седлам доспехи и оружие, держась за гривы коней, вступили в реку.
Атир наплавался вдоволь, вылез из воды и сел на теплый песок. Ветер трепал мокрые волосы, от реки исходила свежесть, от заливных лугов - медовый аромат перезревших трав. Вокруг было покойно, но в голове засели тревожные мысли. Да, он нашел путь, выход, возможность спастись. Есть место, есть лодка, а значит, они могут переправиться. Могли бы! Но успеют?.. Воины, женщины с детьми, старики, друзья, родные, мать с его маленькими сестрой и братом, Хан и Улушук. Что с ними? Где они? Может сейчас его воины, раненые, уставшие, зажатые в кольце княжьих дружин, из последних сил отмахиваются саблями? Женщины в испачканных землей и кровью рубахах с растрепанными волосами натягивают луки убитых мужей? Старики, старухи прикрыли сгорбленными телами своих внуков. А Улушук? Что с ней? О, Духи... Или погоня? Свист, гогот и стрелы в спину. Все ближе и ближе накатывают конники на караван повозок, скалятся, смеются и рубят, рубят мечами. Успеть. Успеть от них уйти!.. Ну куда, куда же дозорные подевались? Ответом Атиру прозвучало истошное ржание.