Ночь на Дальнем Востоке, в районе Хабаровска, наступает мгновенно. А если это осенняя ночь, то она темна, как угольный забой в минуту отключения освещения.
Вот в одну из таких ночей только что прибывший в ракетный дивизион сержант Лысов и был назначен в караул. При однообразной и скучной солдатской жизни одно развлечение – приколы.
Темнота – хоть глаз выколи. Местности не знаю, ориентации ни какой. Идём в гору извилистой тропой. «Старики» начинают разговор.
-Д-а-а, пост ответственный. Ракетная шахта это тебе не шухры-мухры. А сколько нападений то было, ох-хо-хо, - как старухи охают дембеля. Здесь нужен целый взвод охраны, колючую проволоку под напряжением, а они одного часового с автоматиком ставят. Тьма нашего солдатского брата, говорят, здесь уже сгинула.
Чувствую, тут что-то не так, но страх в душу закрался. Пришли на пост. Действительно, на сопке бетонная штуковина метра четыре в диаметре в скалу уходит на непонятную глубину, сверху крышка стальная,- это всё, что можно было рассмотреть в кромешной тьме. Вроде бы и на ракетную шахту похоже, тем более, что я их никогда не видел.
-Ну что, Лысов, неси службу бдительно,- сказал разводящий, и смена караула растворилась в ночи. Вспомнились рассказы офицеров и учебные фильмы о диверсантах противника, которые ходят в кедах бесшумно и при помощи финки вырезают целые казармы спящих солдат.
Что же тут говорить об одном солдатике. Хожу по периметру и прикидываю: а ну, как кто бросится из темноты? И затвор передёрнуть не успеешь… Под таким психологическим прессингом рука сама предохранитель сняла. Так и хожу, вроде как надёжнее чувствовать себя стал.
Время смены подходит. Начальник караула сам наряд привёл, как из-под земли выросли. Капитан Тарасюк, по прозвищу Парень, - дошлый мужик.
- А ну-ка покажи, парень, автомат. – Увидел в свете фонарика снятый предохранител,- Трусоват ты, парень, однако…
Что тут ответишь? Есть такое дело. У страха, говорят, глаза – велики.
Когда утром снова привели меня на этот пост, понял, что охранял громадную бетонную бочку. Оказывается, это водонапорный резервуар.
По сопке заросли лещины - орешника, увешенные плодами. Хожу, орешки щёлкаю, как вдруг ударила рядом в камни и противно завизжала срикошетившая пуля.
-Вот ничего себе идиллия,- подумал я и спрятался за камни. При смене караула доложил разводящему, так меня же и на смех подняли.
-Тебе,-говорят,- Лысов, теперь до дембеля диверсанты мерещиться будут после ночного розыгрыша.
Закончился караул, сдали патроны и оружие. Дежурный проверяет – одного патрона нет. Все на меня: «Признавайся, ты со страху пальнул!». «Никак нет, не стрелял!». Проверили ещё, всю казарму обыскали – нет патрона. Что делать?
Не хотелось мне напраслину терпеть, говорю начальнику караула:
-А вы автоматы проверьте. У кого стрелян, у того и поршень затвора закопчён.
Так и выяснилось, что стрелял рядовой Файзуллин. Играл на посту с автоматом, целился в фигурку на противоположной сопке у водонапорной бочки и нечаянно выстрелил.
Пилотка приподнялась у меня на ёжике волос, второй раз за эти длинные сутки.
-В рубашке ты родился, парень»,- сказал Тарасюк.
Александр Лысов