***
ЧРЕЗВЫЧАЙНОЕ ПРОИСШЕСТВИЕ
Ещё в молодые годы, совпавшие с обучением в стенах Оренбургского высшего военного авиационного училища лётчиков, я открыл для себя целый мир, пристрастившись к чтению книг из серии «Жизнь замечательных людей». Прошедшие через них герои для меня служили и продолжают до сего времени служить непререкаемым образцом в деле познания окружающего мира: природы, общества, отношения к государству, науке, труду, профессии, людям.
С душевным трепетом и с особым чувством почтения и уважения формировалось отношение к старшим товарищам по профессии, оставившим уже свой неизгладимый след не только на земле, но и во всей вселенной.
Читая как-то заметки замечательного лётчика-аса В.П. Чкалова о своей работе, я надолго сохранил в памяти его слова: «Лётное дело въедается в нервную систему пилота, словно, угольная пыль в ладони шахтёра».
Позднее я и сам убедился, что жизнь лётчика состоит совсем не из одних романтических событий и радостно-забавных происшествий. Это – всегда тяжелейший интеллектуальный и физический труд, систематическая работа по предупреждению наступления условий для формирования грани между жизнью и смертью, а лучше – исключения последней ипостаси, достижения торжества гимна жизни над небытием.
Лётчику вЕдомы радости: огромная радость приземления после того, как позади остались побеждёнными грозовые облака и ураганы, высотные струйные течения, сложнейшие маршруты, когда, скользнув ночной птицей над волнующейся морской равниной или спящей землёй, ты на рассвете спускаешься с громадной, обеднённой кислородом высоты, и в благодатнейшей рассветной атмосфере выходишь на посадочный курс, затем плавно «чиркаешь» колёсными тележками шасси остывший за ночь бетон взлётно-посадочной полосы, завершаешь пробежку среди разноцветных посадочных и рулёжных огней аэродрома.
Ты возвратился в ставшие для тебя сказочными Оршу или Сольцы, в этот прелестный мир людей, в котором ожидают тёплые дома с живущими в них детьми и женщинами, сады с деревьями в цвету, поющими соловьями, с речкой Шелонью или красавцем Неманом, и ты чувствуешь переполняющее твою суть счастье.
Какой "пилот-дальнобойщик" не испытывал радости и счастья такого возвращения из плена, оставшегося позади сложного маршрута, разминая на переходе от командного пункта до лётной столовой уставшие и затёкшие в длительном полёте ноги.
Живой душе лётчика вЕдомы и печали, которые также украшают его многотрудную жизнь, углубляют его чувства привязанности к своему ремеслу.
Ночные тревоги и сборы, срочные вылеты на задания, вынужденные посадки на запасных аэродромах по погодным условиям или иным причинам, постоянная готовность к подчинению всего себя целям службы, осмыслению и усвоению всех элементов быстро меняющейся оперативной и воздушной обстановки, разлука с любимыми и близкими людьми. А иногда и способность пройти самое последнее испытание, лежащее на границе между жизнью и смертью.
++++++
Тот майский день 1969 года стал, видимо, самым печальным в моей жизни.
Мой полк проводил плановые учения по выполнению полётов с грунтового аэродрома с максимальным взлётным весом днём и в тёмное время суток.
Задачи таких учений определялись рамками планов высшего военного руководства страны по использованию сил и средств Дальней Авиации в случае их реального применения при возникновении боевой обстановки.
Все лётные экипажи авиационного полка должны были уметь действовать в любое время на назначенных им маршрутах с выполнением взлётов и посадок на так называемых аэродромах «подскока». Как правило, они подбирались и готовились в непосредственной близости от государственной границы Советского Союза.
В нашем случае это был аэродром у населённого пункта ЖелудОк, расположенного недалеко от берегов реки Немана, в Западной Белоруссии.
Задание было очень интересным и содержательным, изобиловало множеством новых элементов, в том числе, полётами с переменным профилем: от сверхнизких высот над морем и сушей до стратосферы.
Мне посчастливилось перебраться на эту замечательную резервную точку в составе головной группы под командованием заместителя командира полка подполковника Тухватулина.
Каждая смена обстановки, а тем более, если она связана с чем-то неизведанным, новым, приобретает особый «запах» и колорит. Я впервые увидел с высоты реку Неман, красивейшие пейзажи ставшей милой моему сердцу Белоруссии; потом, уже на земле, удалось побродить по окрестностям, зайти в католический костёл и ближе познакомиться с жителями этого необычайно гостеприимного края.
Утро того злопамятного и печального дня задалось таким солнечным, погодным и ладным. Руководитель полётов уже распорядился привести все аэродромные службы в полную готовность к приёму основных сил авиаполка, выполнявших маршрутное задание с выходом в воздушное пространство над Северным Ледовитым океаном, так называемый, «полёт за угол».
Первым на посадку заходил экипаж бомбардировщика-ракетоносца Ту-16 капитана Н.Чепышева. Инструктором в этом полёте у него был командир 1-й авиаэскадрильи подполковник В. Павленко, штурман - старший лейтенант Т.Запорожец, штурман-инструктор - майор Н.Нутрин.
Находившиеся на земле люди работали с приподнятым настроением. Каждый делал свою работу, старался: поварской состав передвижной кухни стряпал полевое угощение для многочисленных «гостей», топливозаправщики и другие средства обеспечения стояли наготове на своих позициях, радиотехнические средства развёрнуты – обеспечивали бесперебойную связь и выполнение сложных манёвров по заходам экипажей на посадку.
Самолёт Ту-16 - это замечательная, выносливая, умная и послушная машина. Но то, что случилось через мгновение, повергло в шок, кажется, всю Белоруссию.
Вот экипаж уже прошёл дальний привод, вот позади и ближний, начинается процесс выравнивания и придания кораблю посадочного положения. Вот самолёт касается колёсами грунта и о, ужас!
Неожиданно машина переламывается пополам (в районе расположения двигательных установок), передняя часть фюзеляжа кабиной штурмана и пилотов запахивает землю, а задняя часть делает кувырок и падает вперёд хвостовым оперением - килем и стабилизатором. Тут же вспыхивает пожар, и все части бывшего когда-то корабля охватывает пламя.
От высокой температуры начинают нагреваться баллоны со сжатым воздухом, с жидким кислородом, гидравлические амортизаторы, боевой запас артиллерийских установок – на борту семь 23-мм пушек и 2500 снарядов к ним.
От нагрева всё это «хозяйство» начинает взрываться, будто бомбовые фугасы или мины. Свистят разлетающиеся во все стороны осколки.
Первая группа людей, ринувшихся спасать терпящих бедствие лётчиков, вынуждена залечь. Видны в огне копошащиеся пилоты.
Один человек ещё при движении разломившегося самолёта выпал на землю, нашёл в себе силы отбежать в сторону от пожарища метров на тридцать, упав затем на землю. Подбегаем к нему, опознаём в нём штурмана-инструктора Нутрина. Внешне он цел, но видимо находится в глубоком шоковом состоянии. Он показывает на охваченную огнём кабину, мол, пробирайтесь туда, спасайте остальных.
Несколько человек сумели добраться до кабин пилотов и штурманов. Капитан Чепышев, чудом протиснувшись в боковую форточку, сумел освободиться от лямок парашюта, подполковник Павленко через образовавшийся в фюзеляже разлом тоже сумел выбраться со своего рабочего места и уже вытаскивал за собой находящегося в бессознательном состоянии штурмана. Подхватываем его на руки и бегом мчимся к стоящей поодаль с открытыми бортами грузовой автомашине. Тело пострадавшего безжизненно, на лице и руках видны многочисленные рваные раны, ушибы и синяки, правый глаз выбит, левая рука свисает и держится на одном сухожилии. Видимо, во время удара о землю, сорвавшиеся с мест крепления блоки навигационного оборудования и радиолокационного прицела, обрушились на него, и причинили ему столько ушибов и ран. Подоспевшие авиационные врачи берут под свою опеку всех спасённых.
К этому моменту перестали взрываться снаряды и баллоны, пожарной машине удается немного сбить пламя с уцелевшей части хвостового оперения и места расположения кабин командира огневых установок (КОУ) и стрелка-радиста. Пытаемся среди обломков и искорёженного оборудования потерпевшего катастрофу самолёта отыскать хотя бы какие-либо следы ребят. Кто-то вытаскивает из-под хвостовой пушечной турели кусок сапога с подошвой и каблуком. По этим останкам устанавливаем его бывшего хозяина.
Дальнейшие кропотливые поиски не дают больше никаких результатов. КОУ и стрелок-радист погибли.
После оказания раненому штурману первой необходимой медицинской помощи ситуация нас сначала всех обрадовала, однако, по дороге к местной больнице города ЖелудОк он опять потерял сознание и умер.
Таким образом, вот так, в простой до банальности обстановке, мы потеряли трёх товарищей, отдавших небу, Дальней Авиации и Родине не один десяток лет беззаветной службы, здоровья и вот - саму жизнь.
Подходившие с задания остальные экипажи были направлены на запасные аэродромы, часть на авиабазу морской авиации Быхов, другая – в Мачулище, под Минском.
Случившееся чрезвычайное лётное происшествие (ЧП) прервало отработанный годами порядок действий всех коллективов.
Теперь будет «закручиваться» серия инспекционных мероприятий с целью установления причин катастрофы. О лётном происшествии уже доложили во все инстанции вплоть до высшего руководства страны.
К концу дня из штабов дивизии и корпуса прибыли группы офицеров, а затем и сам командующий авиационным корпусом генерал-лейтенант Боков.
Мы ходили по аэродрому наполненные тоской, горечью и болью за погибших ребят. Перед глазами всё снова и снова вставал тот кошмар, который мы увидели в момент приземления самолёта. Его обгоревшие и разбросанные вдоль взлётной полосы останки, всё ещё дымились, завораживая своей жутью смотрящего на них.
+++++
На следующий день «полевая солдатская почта» принесла первое сообщение о предварительной оценке причин ЧП. Как нередко водится, в случаях, когда в комиссиях превалируют специалисты нелётных профессий, причинами объявляются ошибки пилотов.
Однако, на официальном сборе личного состава полка, многие опытные лётчики-командиры выразили своё резкое несогласие с готовящимся заключением.
Пользующийся у всех высоким авторитетом, недавно назначенный командиром эскадрильи майор Найман, обратился к командующему корпусом с рапортом-предложением взлететь с имеющейся полосы и приземлиться на неё с выполнением более грубой посадки, чем у аварийного самолёта.
Дело в том, что, по мнению большинства полковых специалистов и, прежде всего лётчиков, причиной аварии могла стать усталость конструкции машины.
Конечно, такую версию руководство не могло принять, тогда пришлось бы ставить «на прикол» весь парк самолётов Ту-16 Дальней Авиации.
Первую версию под нажимом мнения «общественности» командование авиационного корпуса вынуждено было отклонить.
Весь лётный состав полка испытывал определённое удовлетворение, если это можно было так назвать в сложившейся ситуации.
Группы соответствующих инспекторов продолжали анализировать другие факторы, стечение иных обстоятельств.
Долго иль скоро двигалось это дело, но как уже позднее нам было объявлено - виной той страшной аварии явилась якобы некачественная подготовка аэродрома, а именно: встречный уклон взлётно-посадочной полосы при выполнении посадки с применённым курсом превышал допустимый (12%). За недоработки был уволен с военной службы комендант аэродрома, а ряд военных чиновников наказан в дисциплинарном порядке.
Одновременно командованием Дальней Авиации было принято решение усилить в продольном плане фюзеляж всех кораблей типа Ту-16, независимо от года их производства на заводах. На всех машинах с обеих сторон фюзеляжа на участках от кабины пилотов до хвостовой части были установлены дополнительные полосы-балки (что и предполагал лётный командный состав полка), повысившие жёсткость всей конструкции.
После завершения таких доработок, об аналогичных нашей авариях слышать мне не доводилось.
Ещё долго мы вспоминали - с грустью и печалью о погибших друзьях-товарищах, с неизбывным скепсисом и тревогой о причинах, породивших ЧП.
Не могу удержаться от соблазна, чтобы не привести в качестве послесловия к моему репортажу небольшой отрывок из рассказа «Авиатор» лётчика-писателя Антуана де Сент-Экзюпери:
"...Сухой треск: левое крыло! Пилота подловили, на лету подставили подножку: воздух под ним подкосился. Самолёт штопором падает вниз. Окоём опускается на него покрывалом. Земля закручивает, поворачивая вокруг него леса, колокольни, равнины. Пилот видит: будто пущенная из пращи , пролетает мимо него белая вилла...
Мёртвого пилота, как волна утопленника, накрывает земля».