Когда Наташа поняла, что беременна, она с мужем Иваном жила в шахтёрском городке Сталинске. Он служил в органах милиции, и они снимали комнату у чужих людей. Семейная жизнь не ладилась, Наташа считала, что у мужа есть другая женщина,о чем-то сама догадалась, что-то добрые люди рассказали. Знала, и то что Он не хотел заводить своего ребенка. C первого дня семейной жизни, Иван на все ее уговоры и доводы остепенится, родить ребеночка, зажить своим домом, зло говорил ей:
- Наташа, какой ребенок, мы с тобой такие разные люди, говорю же тебе давай разведемся! Я не переменюсь! В деревню не вернусь! Я учиться хочу! Меня на курсы в Новокузнецк направляют. Ну, поедешь со мной, в общежитии ютиться, нищету на кулак мотать? Какой я отец? У меня ни кола, ни двора…
В ответ Наташа, в который уж раз заливалась слезами, и убегала из комнаты. Вот что за человек Иван, такой упрямый, спасу нет. От своего, ни за что не отступит. Частые ссоры мучили обоих, ни кто не хотел уступать.
А Наташа всегда мечтала иметь детей. Жить, как и ее родители, своим домом, своим хозяйством, Иван же напротив рвался в город, учиться хотел. Он не боялся нового времени, верил, в какие то сказки о всеобщем благоденствии.
Наташе же об эту пору шел уже двадцать восьмой год. Первая их с Иваном девочка умерла едва ей исполнилось два года, больше Наташа не беременела. И вот сейчас, убедившись, что снова может стать матерью, она твердо решила рожать, чего бы этого ей не стоило. А что да другого шанса судьба ей не даст? В последнюю ссору Иван потребовал, чтобы она уезжала назад в деревню. Наташа не долго думая собрала вещи да и уехала, так и признавшись ему, что ждет ребенка.
Деревня, где жили родители Наташи, располагалась среди лесов Алтая.
Бабушка рассказывала ей, что семь мужчин, когда-то давно поселились здесь. И все оказались Иванами. Деревню назвали Ивановкой. Сейчас в деревне было пятьдесят дворов. Люди жили своим хозяйством. На хлеб меняли дрова в степных районах.
Мать Наташи, болезненная слабая женщина, во всем повиновалась мужу. Отец ее вырос сиротой, рано приучился к труду. Был хорошим сапожником, имел скот, разводил пчел, белку бил в глаз, про таких говорят, что у них руки из нужного места растут.
Шел 1936 год. Раскулачивание коснулось и отца Наташи. Всю жизнь потом будет Наташа повторять фразу «не кулаки – дураки» Работали так, что от работы кулаки не разгибались. Слово кулак оттого и пошло, что так называли тех кто спал на кулаках, вместо подушки, зачастую падая от усталости прямо на обочине поля. Работали они от рассвета до заката, такую цену платили за возможность создать достаток для себя и рода своего.
После раскулачивания отцу Наташи, с больной женой и младшим сыном Тимофеем пришлось ютиться у родственников. Сюда и вернулась Наташа. В этом доме родилась ее дочка.
Воды отошли у Наташи, когда она сидела за прялкой. Роды принимала старая бабка повитуха Булдачиха. Девочка родилась слабая, маленькая. Была лишь небольшая надежда, что новорожденная будет жить. Бабка повитуха всё повторяла:
- Сколько живу, а таких детей не видывала. Сто пятого ребеночка приняла, это самая маленькая. Ой, Наташа не жилец твоя девка, не жилец. Но это для Булдачихи не жилец, Наташа же твердо решила побороться за жизнь дочки. Как могла берегла дочку от февральских морозов и сквозняков, молока хватало.
Наташа много работала, шила одежду на заказ, вышивала, плела кружева и крючком, и на коклюшках. Второй такой рукодельницы во всей округе не сыскать. Не одно приданное своими руками сделала. Свадебных нарядов без счету перешила.
Вскоре большевики вернули Наташиному отцу дом и кое, какой инструмент. Оказалось он середняк и раскулачиванию не подлежит. Всей семьей стали восстанавливать разрушенное хозяйство.
Дом Иван Симонов строил сам. Поставил его на высокий каменный фундамент. Их пятистенок считался лучшим в деревне, самым большим и удобным. Состоял он из двух жилых и множества подсобных помещений. При входе был погреб, для хранения продуктов, такой глубокий, что снег в леднике не таял все лето.
Выше по лестнице находились кладовые для хранения зерна и сухих продуктов. Еще выше по лестнице сени. В сенях стояла кровать для гостей, и был вход на чердак. На чердаке находилась мастерская для сапожных работ.
Жилые комнаты прижимались к огромной русской печи. В одной комнате, вдоль деревянных стен стояли широкие деревянные лавки и столы. На окнах красовались изящные зановесочки украшенные орнаментом в технике ришелье. На лавках лежали плоские подушки в наволочках сшитых из лоскутков. Наташа целые пододеяльники шила из остатков ткани, не пропадать же добру.
Над обеденным столом висела красивая лампа с абажуром, привезенная по случаю из города после удачной торговли. Спальная комната называлась горницей. Здесь стояли две железные кровати под самотканым льняным покрывалам, богато украшенным самосвязанным кружевом. В углу стоял шкаф для одежды, створки и верх шкафа был украшен затейливой резьбой. Хозяин дома был мастером на все руки, такой дом в то время считался богатым.
Отец Наташи держал пчел, коров, кур, свиней. В парниках выращивал огуречную рассаду. Усадьба была большой, земли хватало, выращивали все - овощи для себя, а картофель еще и на продажу. Народ особенно любил покупать у Симоновых картофель на семена. Больше никто так не умел сохранить и прорастить картошку – подготовить к посадке.
Во дворе была баня. Дед сам нашел воду и вырыл колодец. Колодцем пользовалось пол села. Соседи ходили к ним в баню.
Так и росла дочка Наташи в доме ее родителей. Дед назвал внучку Викой. Регистрировать девочку нужно было в течении трех дней после родов, но задули февральские метели, намели снежных заносов. Как тут вести кроху, еще помрет по дороге, вот дед и тянул с поездкой. Поехал 12 февраля, записал дату рождения 10 февраля. Кому она точность с датой рождения нужна, была бы жива, здорова, а остальное приложится.
Вика вскоре окрепла, пошла, как и положено, в год. Ростом, конечно, не вышла, сверстников не догнала, долго оставалась маленькой и худенькой. К году у девочки не было ни одного зуба. Дед повез внучку к врачу. Врач успокоил, сказал, что зубы к трем годам вырастут и будут здоровыми и крепкими. Не обманул, к трем годам выросли у Вики крепкие здоровые зубки. А в остальном девочка росла здоровой, ни чем не болела. Была сверх меры любознательной и упрямой, должно быть в отца.
Наташа вступила в колхоз. Грамотных тогда можно было по пальцам пересчитать, а Наташа умела, и считать и писать. Три класса церковной приходской школы окончила на отлично. Муж Иван научил основам бухгалтерской отчётности. Вот и определил председатель Наташу кладовщицей на склад.
Наташа часто брала дочку с собой на работу. Спать ребенка днем укладывала прямо в амбаре. Расстилала в укромном месте парусиновый мешок прямо на зерне, другим укрывала Вику. Ночью Наташа с дочкой спали на полу в горнице.
Вика очень не любила оставаться одна дома. Однажды она проснулась, осмотрелась и поняла, что мамы нет дома. Вика обежала комнаты в поисках бабушки. Ее тоже не оказалось дома. Вика залезла на лавку, оттуда на широкий подоконник, увидела бабушку. Она шла с ведром молока, на молоканку куда сносили молоко все жители деревни.
Вика спустилась на пол. Быстро натянула задом наперед платье, не до формальностей. Нашла один ботинок, определила, с какой ноги, обула его. Другого ботинка не было видно, а бабушка уходила все дальше и дальше. Вика побежала к двери. Дверь была заперта снаружи, на прочный железный засов. Тогда Вика снова влезла на окно. Раздвинула горшки с цветущей геранью, в нос ударил пряный запах ярко – алых цветов. Распахнула окно, посмотрела вниз, на сырую весеннюю землю и, не раздумывая, чтоб не успеть испугаться, сиганула вниз.
Вика приземлилась на обе ножки, не ушиблась и с криком побежала догонять бабушку. Бабушка остановилась, подождала Вику, пожурила. Но победителей не судят. Делать нечего, привела в порядок ее наряд, пригладила шершавой ладошкой упрямые, непослушные вихры, взяла внучку за руку и повела ее, как была, в одном ботинке на молоканку.
Вике нравилось туда ходить, пахло молоком, было многолюдно, шумно, весело. Молоко измеряли большим литровым ковшиком и сливали в огромные бидоны. А количество сданного молока записывали в специальную книжку, в которой отмечали, кто, сколько литров молока сегодня сдал.
А еще Вика любила собирать яйца у кур в сарае. Она находила яйцо, иногда оно было еще теплым, и клала к себе в карман. А потом забывала донести до лукошка, в котором хранили яйца и, заигравшись, разбивала его. Карманы ее одежды были часто в желтых пятнах от разбитых яиц. За такую забывчивость дед строго наказывал внучку.
Вика на него не обижалась. Дед был строг, но справедлив, а главное Вика знала, что дед сильно любит ее. И она его единственная внучка. Дед даже брал ее на охоту, на белку и бурундука. В такие дни старик и девочка поднимались за долго до рассвета. Вставали на лыжи, дед брал ружье, надевал легкий лисий тулуп, повязывал на Вику старую, большую шаль из козьего пуха и они катились под горку.
Навстречу темному, ажурному силуэту могучих лесных елей, на встречу восходящему солнцу. Впереди всех бежала собака – охотничьей породы по кличке Матрос. В его обязанности входило выслеживать животных и показывать деду, а уж потом, после выстрела приносить в зубах хозяину.
Вика не сразу научилась ходить на лыжах, часто проваливалась в снег, отставала. Дед терпеливо возвращался, снова ставил внучку на лыжи, стряхивал с нее снег, и они двигались дальше. Вика часто останавливалась, поднимала голову и не могла налюбоваться на огромные заснеженные деревья. Снег в лесу хранил следы, живущих в нем зверей и птиц. Дедушка умел читать все следы, учил Вику узнавать их. Первым Вика стала узнавать следы зайца.
Однажды дедушка взял ее на охоту на тетеревов. Он объяснил девочке, что тетерева это большие черные птицы с красными гребнями. Дед сказал, что они прилетят на ток на рассвете. Вика с дедом затемно добрались до заранее сделанного шалаша. Дедушка поставил на березе, принесенное чучело. Вика и дед забрались в шалаш и стали ждать прилета птиц. Дед сразу же задремал, а Вика очень хотела увидеть необычных птиц, и терпеливо ждала их, не смыкая глаз. И вдруг на рассвете стая больших птиц села на березу с чучелом. Вика выскочила из убежища, с криком:
- Деда, вставай, птицы прилетели!!!
Побежала к березе. Дедушка проснулся. Птицы, напуганные громким криком Вики, поднялись на крыло и улетели. Дед, улыбаясь, покачал головой, погрозил внучке пальцем. Не шуми впредь. Снял с берёзы чучело. Так не с чем они и побрели домой. Вика на всю жизнь запомнила красивых, огромных птиц, сидевших так близко, на берёзе, что казалось один прыжок, и она сможет погладить их, по черным с синим отливом перьям, по белым бокам.
Ходила Вика с дедом и на рыбалку. С самой ранней весны, сразу, как только лед сходил с реки. Вике было очень интересно рассматривать пойманных рыб. Поэтому ей хотелось помочь деду. Она суетилась, бегала от одной удочке к другой. Громко сообщала деду о своих наблюдениях. Дед садил ее рядом с собой и велел молчать, а то всю рыбу распугаешь. Когда же дед, наконец, ловил рыбу, радости Вики не было предела, она прыгала на одной ножке и кричала :
- Поймали! Поймали!!! Мы рыбу поймали!!!
Вика разглядывала рыбьи плавнички, трогала скользкую блестящую чешую, пробовала гладить, а потом выпускала рыбу обратно в воду. Жалко убивать такую красоту. Дед уговаривал ее угомониться и сидеть тихонечко, рядом. Рыбалку не портить, да куда там. Вика была такая упрямая.
С бабушкой Вика ходила за малиной. В малиннике любили вить гнёзда осы. Стоила задеть ветку с осиным гнездом, и они больно жалили. Поэтому Вика старалась ходить след в след, за бабушкой и ягод к ее огорчению набирала совсем мало. А ягоды были очень вкусные, ароматные, сладкие, крупные.
Зато дед часто приносил внучке лесные ягоды в листочке. Вика любила полакомиться лесными гостинцами от зайчика или лисички. Вике даже хлеб, который дед не съедал в лесу и приносил назад, домой казался волшебным подарком от лесного духа.
Мир, окружавший Вику, был загадочным. Особенно манил ее колодец, ей хотелось понять, где же у него дно и что там, на дне взрослые, не разделяли ее интереса к колодцу. Колодец всегда закрывали деревянной крышкой. А Вике строго настрого запрещали к нему подходить. Но однажды ей удалось подтянуться и свеситься через край колодца. Вика, как зачарованная разглядывала воду, свешиваясь, всё ниже и ниже. Внезапно кто - то крепко схватил Вику сзади. Это оказалась испуганная мама.
Она больно отшлепала Вику и до самого вечера сердилась на нее. Почему мать так на нее сердиться? Почему нельзя смотреть в колодец Вика так и не поняла. Мама запретила Вике даже подходить к колодцу. Она показала ей большую лягушку и сказала, что лягушка может укусить Вику, если она подойдет к колодцу. Вика быстро схватила палку и ткнула лягушку. Лягушка стремительно отскочила и скрылась в густой траве. Вика по взрослому улыбнулась маминым страхам, но к колодцу больше без разрешения подходить не стала, не хотела расстраивать мать.
Сразу за огородом начиналась поляна. На ней росла лесная земляника. Ягоды были такие крупные, такие вкусные. Было много красных цветов, которые называли огоньками. Вику часто находили в эту пору на поляне, в венке из красных цветов – огоньков, перемазанную земляникой, с карманами, наполненными собранной в прок ягодой.
Все хотелось понять любознательной Вике. Как - то она забралась на скотный двор. Там было много коров. Одна даже лизнула Викину щеку через изгородь. Тогда Вика перелезла во внутрь, чтобы погладить ласковую коровку. Вика долго бродила среди коровьего стада, сгоняла слепней, гладила коров, похлопывала их по раздувшимся животикам, любовалась длинными, загнутыми, коровьими ресницами. Вот бы ей такие. Некоторых ласковых телочек, даже целовала в мокрый нос.
Но опять Вику нашла мама и велела не медленно выбираться из загона, пока ее коровы не растоптали. Вика, конечно же, не поверила, что коровы могут ее обидеть и даже растоптать. Она извинилась перед коровами за маму, попрощалась. Перелезла через изгородь, назад. Та зло взяла Вику за руку отвела домой и заперла одну дома. А это было самое жестокое наказание для Вики, потому что она не переносила одиночество.
Вика видела, как ее сверстники ходят за руку с папой. У нее не было папы. Вика решила выяснить у мамы, где ее папа, но мама вдруг уронила голову на стол и стала плакать как маленькая девочка. Потом развернулась, прижала Вику к себе и зарыдала с новой силой. Вика не любила огорчать маму и больше ее об отце не спрашивала.
Когда соседские дети напоминали ей об этом, Вика им говорила:
- Зато у меня есть дед и дядя Тима, а у тебя то нет.
Дядя Тима с ней не играл, и почти не замечал Вику, только и делал, что сидел на чердаке и помогал деду сапожничать. Но зато по вечерам к дяде Тиме приходили друзья. Они казались Вике взрослыми дядьками, но с Викой играли. Брали на руки и высоко подкидывали кверху или перекидывали Вику друг другу, как мяч. Вика заливисто хохотала.
А ещё они приносили Вике конфеты. Когда они уходили, Вика стремилась пойти с ними. Но выяснялось что она еще маленькая, что бы ходить по ночам и приходилось оставаться дома. Вика очень хотела побыстрей вырасти потому, что тогда она, сможет делать все что захочет.
Однажды дядя Тима рассердился на Вику. Она показала дедушке, где он прятал табак и спички. Дядя Тима хотел побить Вику ремнем, но Вика залезла на печные полати и Тима не смог её оттуда достать. Вика просидела там до прихода мамы.
Летом дедушка ходил за грибами. Лес был смешанный, в нем росли хвойные и лиственные деревья. На опушках полян росли березы и осины. Грибов было много - грузди, опята, подберезовики, белянки. Дедушка всегда приносил полные корзины грибов.
Из грибов с красными шляпками бабушка варила вкусную похлёбку. Грибы белянки были, как бы окутаны ватой и на срезе выступал горький, белый сок. Их вымачивали и солили на зиму в пузатых, дубовых бочатах. В доме у деда всегда было много грибов. Вика не очень любила, есть грибы, искать их другое дело, настоящее приключение, поди разыщи, сумей отгадай.
Когда дед качал мед, то передавал Вике соты с медом и хлебиной. Вике очень нравилось получать такие гостинцы. На пасеку Вика боялась ходить даже с дедом, там было много пчёл, они зло жужжали и больно жалили.
Когда Вике, было пять лет началась Великая Отечественная Война. Всех взрослых мужчин из деревни демобилизовали на фронт. Уехал дядя Тима и все его друзья. Мама продолжала работать на складе. Каждое утро она раздавала всем деревенским детям по куску хлеба с маслом. Вика не голодала, но все равно бегала к маме на склад вместе с другими детьми, что бы поесть.
Очень уж было вкусно, а главное весело, можно было увидеть всех детей сразу. В деревне все жили своим хозяйством, но мало кому удавалось вырастить достаточное количество зерна, смолоть его и сохранить до следующего урожая. Лес не охотно уступал свою территорию. Мужчины были на войне, а женщинам валить лес, и заготавливать дрова было очень трудно. Многие кто раньше менял дрова на хлеб и муку с уходом мужчин на войну больше не имели такой возможности. Многие семьи голодали.
Как - то Вика пошла, поиграть к своей подруге Поле, когда Вика вошла к ним в дом. Их мама - тётя Фрося махнула рукой в сторону печи, сказала:
- Вон они твои друзья на печи лежат.
И ушла управляться по хозяйству. Полина со своим братом Колей лежали на печи тихо – тихо и играть не хотели. Наконец Вика поняла, почему они не хотят играть. Дети были голодными.
Вика побежала домой, набрала в подол своего платья, из пузатого чугунка варёной картошки и принесла Поле и Коле. Дети слезли с печи, поели картошки, и все вместе долго играли. Поля часто собирала по помойкам мерзлую картошку или очистки, лук словом все, что можно было съесть. Вика жалела ее, ходила вместе с ней и помогала ей искать мерзлые картофельные очистки.
Летом дети сбивались в стайки, шли щипать листья черемши, ягоды, искать грибы. Учили друг друга находить съедобные растения, которых в лесу было великое множество. Выдирали прибрежную осоку и ели белую прикорневую часть стебля. Молодую поросль сныти добавляли в хлеб, в суп. Закрученные, молодые стебли папоротника орляка, варили, солили, если было на чем, то жарили. Кто умел, ловил рыбу.
О войне в глухой алтайской деревне Ивановке знали только по редким письмам с фронта, да похоронкам. Редкий визит почтальона обходился без плача, то в одной, то в другой избе оплакивали погибших. Но дети мало понимали взрослых. как и прежде устраивали шумные игры, порой переходившие в драки. Ходили в лес, на речку, учились. Вике было уже семь лет и ей очень хотелось в школу. Она часто бегала туда, по долгу стояла у высокого деревянного крылечка, но ее не пускали во внутрь. В школу брали с восьми лет.
Вика пошла в школу в 1944 году. Дедушка купил ей букварь. Он был не новый, но целый и чистый без чернильных помарок. Корочка только потерлась от частой переноски в заплечном мешке прежнего хозяина. Детей в школе было мало. В одной комнате учились до обеда первый и третий классы, а после обеда второй и четвертый.
Училась Вика отлично, учительница часто ставила ее в пример другим детям, а иногда даже оставляла за старшую вместо себя в классе и уходила по своим делам. Вика была только рада таким поручениям. Она добросовестно вызывала детей к доске, проверяла их знания, исправляла ошибки и ставила оценки.
Вика делала все по справедливости, и дети на нее не сердились, а обращались за помощью и объяснениями. Когда Вика научилась читать, то стала читать своему дедушке сказки. Дед читать не умел и внимательно слушал Вику. Вопросы ей задавал и Вика как могла ему отвечала.
Первый школьный год был особенным для Вики потому, что она встретила в этом году своего папу. Вика с мамой сидели за столом и обедали. Мама посмотрела в окно и сказала:
- Смотри вон идет твой папа.
В калитку входил высокий мужчина в черной шинели, с вещмешком за спиной. Вика побежала на встречу и бросилась ему на шею. Мужчина поднял Вику на руки, она прижалась к его щеке. Щека была колючей. Папа погладил дочку по голове и понес в дом. Он привез Вике гостинец - двух малиновых петушков на палочке.
Мама сказала ей:
- Папа пришёл с фронта. Он ранен, у него вырезали почку, и у него еще не зажила рана на ноге, ему нельзя тебя поднимать, ты для него слишком тяжелая.
Весь остаток дня Вика бегала по селу искала своих друзей, рассказывала им о своем папе и давала полизать петушка на палочке. Леденец казался ей главным, реальным доказательством, того, что она не врет, и папа теперь у нее точно есть. Ну а иначе, где бы она раздобыла таких замечательных петушков на палочке.
А через несколько дней, папа позвал Вику с собой в лес. Вика очень удивилась. Об эту пору в лес не ходят. Грибов и ягод еще нет. Для охоты тоже не время. По весне даже зайцев не бьют, они в это время линяют. Не понятно, зачем он в лес собрался? Спросила у папы:
- А мы зачем в лес идем?
- Весну встречать. Пойдешь?
Вика согласно кивнула. Да с папой она готова идти хоть на край света.
И они пошли. Отец шел медленно. Болела раненая нога. Часто останавливался, любовался распускающимися котиками вербы, смотрел в небо, показывал Вике парящих в выси птиц. Вика предложила набрать березового сока. Папа спросил:
- А ничего, что березе больно сделаем?
Вика посмотрела на него во все глаза и спросила:
- А Вы тятя тоже знаете, что деревья боль чуют?
- Мы в живом мире живем дочь, у всего душа есть, а душа от любой раны болит. Чужой кто обидел или сам, что не так сделал, болит.
- У Вас тятя тоже болит. Отец кивнул.
- А почему болит?
- Я же солдат. Я с войны пришёл. Я убивал врагов. А я не люблю убивать. Враги они такие же живые люди, как и мы с тобой. Я рыбу никогда не ловил, на охоту не ходил. Так то вот дочь.
- А Вы покричите. Я когда у меня в груди теснит, иду в лес и кричу.
- А кто тебя научил кричать, дочь?
- Никто. Я сама так делаю.
- Я дочь тоже так делаю, когда душа болит. Иду в лес и кричу.
- Кричи тятя!!!
Отец не стал кричать. Он обнял березовый ствол, спрятал лицо в развилке веток, и Вика увидела, как спина отца затряслась от рыданий. Плакал он долго, много видно скопилось боли в солдатской душе. Вика чутко сторожила его плач. Она понимала и чувствовала отца, как себя.
Вика знала, каково это быть один на один с болью живущей в душе. Она тоже много раз прятала слезы обид в стволах деревьев. До войны у нее одной в селе не было папы, и дети часто ее обижали, только она никогда никому не жаловалась.
И если совсем уж было не сдержать слез, шла в лес и там один на один с деревьями давала им волю. И теперь она поняла, что делала правильно, и это было так важно для нее. Через эту ясность Вика обрела неведомую ей до сих пор новую внутреннюю силу и уверенность в себе. Плач отца служил для нее подтверждением правильности ее собственных действий, да еще в тех ситуациях, когда и двигаться, то тяжело, не то что действовать.
По дороге домой случилось еще одно удивительное событие. Папа присел и на прогалинке над подснежниками и сказал:
- Смотри дочь, какие у цветов пеленочки для бутонов. Всегда хотел получше рассмотреть, как у них бутон проклевывается, и не удавалось. То рано приду, то поздно.
Вике очень понравилась слово пеленочки. Так все и есть. У цветов тоже есть пеленочки для их детей бутонов. Цветы заворачивают своих детей бутонов в пеленочки. Ну, кто кроме ее папы мог бы ей это показать. Так и сидели друг против друга на корточках. Смотрели на пробуждение сон травы, друг на друга.
И было Вике так безмятежно, так комфортно, как будто она пришла, наконец, к себе домой. В свой лес, тот самый из ее грез, где не надо стрелять в прекрасных тетеревов, где возможно купание в реке разделить с живыми рыбами, ликовать и плескаться вместе с ними.
Где никто не посмеет заставить березу плакать и в благодарность береза, как губка промокнет своим стволом боль, скопившуюся в душе человека. Оказывается Вика не одинока и есть еще человек чье мироощущение совпадает с ее собственным. И между ней и ее папой нет ничего, никаких стен, преград, барьеров. И это было так здорово сидеть и смотреть на цветы, глаза в глаза, душа к душе. Вика впервые тогда испытала чувство абсолютной защищенности и абсолютного счастья.
Она делала то, что хотела делать и папа делал, то что хотел делать и они вместе были абсолютно согласны с тем что они делали. Оказывается можно вот так вдвоем любопытничать, просто бездельничать. Как же это здорово когда у тебя есть папа. И совсем не важно плохой он или хороший. Важно, что он есть.
А еще папа оказался большим мастером рассказывать истории. Он был образованным человеком и не упускал возможности научиться чему - то новому. Из его вечерних рассказов Вика узнала о том, что на свете много разных стран, в каждой стране живет свой народ, у каждого народа свои особенные традиции.
Самое главное, что чужие традиции надо уважать. Вечерами народ подтягивался к дому Вики на посиделки. Женщины брали рукоделье, в надежде если где ошибутся, то Наташа подскажет, как поправить. Рассказы послушать. Уж больно интересно Иван рассказывает. Вика гордилась папой. Он был самый образованный человек на селе.
Вика не понимала, почему дед называет истории папы байками, но соглашалась байки на хлеб не намажешь. Так ведь и не надо байки на хлеб мазать, одно через другое не выразить. Байки байками, хлеб хлебом. Разным целям они служат.
Зато люди пока слушают, лицом светлеют, а ведь война, тяготы одни, а папа им, людям душу своими байками греет. Но Вика на деда не обижалась, он же не грамотный и как не бурчит на папу, а людей в свою избу пускает, самовар ставит, и сам что Иван не расскажет, слушает.
Весной, в том же самом году, как вернулся Викин отец, родители Вики решили строить новый дом. Дома тогда строили всей деревней. Это называлось «помочь» Когда дом был готов, хозяин дома должен был угостить всех помощников. Так всем миром дом и подняли.
Уже к осени Вика с мамой и папой стали жить в своем новом доме. Весной Вика с папой посадили перед домом березы и куст черемухи.
Как - то промозглым осенним днем папа пришёл домой без шинели.
Оказывается, он отдал ее Кузьминичне, что бы та сшила одежду для своих пацанов. Трое их у нее без отца остались. Война она никому не мать. Наташа только головой покачала. А Вика вдруг поняла, почему, когда она накормила Полю с братом своим обедом, вареной картошкой. Дед сказал матери:
- А Вика то твоя вся в отца, такая же простодырая. Последнее отдаст.
Новая волна счастья затопила Вику. Ну и что, что мама папу не понимает, зато она Вика в полном восторге от папиных действий. Конечно, детям Кузьминичны нужна одежда, у нее и так прошлой зимой дочка Феня от простуды умерла. Это ведь замечательно, что папа такой добрый.
Вика смотрелась в отца, как в зеркало и в его действиях на мир узнавала себя. И это очень много значило для неё. Она крепла в своем желании учиться. Когда Вике исполнилось двенадцать лет она закончила сельскую школу. Учиться дальше нужно было в райцентре, за 18 километров от родной деревни Ивановки.
Вика стала учиться в райцентре и жить одна на квартире у незнакомых людей. По воскресным дням пешком шла домой. Зимой иногда удавалось пристроиться на телегу к односельчанину, возвращающемуся, после торговли домой.
Однажды зимой дети шли домой, и сбились с пути. А нужно было спешить. Смеркалось. Начиналась февральская метель. Быстрый, холодный ветер больно обжигал нежные девичьи щеки. Подруги Вики легли в снег и стали плакать.
Вика вспомнила, как папа учил ее, не поддаваться страху, ориентироваться в лесу. Побежала к высокому дереву, залезла на него и увидела огни. Оказалось, что они были рядом, с деревней. Вика подняла подруг и привела их в деревню. Их уже собирались искать. Наташа в панике бегала по дворам, народ поднимала, на поиски девочек.
По возвращению папа обнял дочь и сказал:
- Смотри Наташа, наша дочь уже выросла. И как же я рад, что она не трусиха. Молодец дочка. Я горжусь тобой