Существо идет по пустыне своей души и падает на каждом шагу. Нет, это даже не пустыня: это красный песок, темно-желтое небо и черные сгнившие деревья. Его собственный арт-брют. Шиза, паразитом захватившая существо.
В этой пустыне нет никого. Ничего. Лишь одно существо движется по ней. Вперед или назад…кто знает? Это Бездна без Такхизис, это Тартар без Кроноса. Это душа без ее обладателя.
Порой оно хватается за деревья и утопает в зловонной слизи, в которую они превратились. Со змеиным шипением они растворяются на глазах, даря его ладоням кровоточащие язвы. Порой смотрит в небо, в надежде заметить хоть одну звезду, случайный блик солнца или холодный надменный свет девы Дианы. И с горечью почти обнаженный череп падает на песок, который скрипит на черных зубах, попадает в мясо на пальцах, оставшихся без ногтей.
Порой пытается уловить легкий намек на ветер или услышать вдалеке крики птиц. Нет. Никого и ничего нет. И его не осталось: то, что бредет по пустыне, существо, без имени, без прошлого.
Сколько времени прошло? Неделя, год, сотня, тысяча лет. Хронос здесь не властен, а потому существо не может сказать через сколько часов и лет бесполезных скитаний, лицезрения одного и того же пейзажа, оно увидело это дерево.
Оно походило на Телперион: серебристый исполин, достающий ветвями до неба, освещающий своим ослепительным светом все вокруг. Не в силах выдержать этот свет, существо упало на песок и закрыло голову руками. Но потом все же решилось взглянуть на воплощение жизни, единственную бьющую ключом, настоящую жизнь. Дерево дышало нежной сияющей корой, белые листья шумели, переговариваясь между собой. Дерево источало запах моря, травы после дождя, хвойных лесов – все те запахи, что когда-то нравились, но которые забыло безжизненное существо. Так отличалось это от запаха гниения, к которому существо привыкло.
И вот, оно осмелилось подняться, протянуло руки сияющей Жизни, разорванные губы улыбнулись, но… увидев существо, дерево усмехнулось, ветви превратились в шипы, а свет, до того согревающий, стал пламенем всех костров инквизиции. Огонь снимал с него кожу, обнажал кости, но оно продолжало идти вперед, протянув руки. Ветви били его, словно кнуты, но улыбка, граничащая с безумным оскалом, не сползла с его лица.
Всего пара сантиметров…несколько сантиметров не хватило, чтобы дотронуться до Жизни. Так и упало существо. Так и остались сломанные руки вытянуты, скрюченные пальцы тщетно пытались дотянуться до дерева. Оскал, граничащий со счастливой улыбкой, так и остался на обгорелом лице.
Дерево не прогнало существо. Жизнь увидела, насколько убого истощенное тело в своей омерзительной наготе, поняла, что существо не сможет причинить вреда, не омрачит сияние своей скудной тенью. А существо смогло наблюдать за Жизнью, любоваться ею и любить ее. Любить так, как собака любит своего хозяина. Да, существо полюбило дерево. За свет, пламенем сжигающий тело. За плети-ветви. За то, что оно насмехалось над существом, всегда подчеркивая его убогость. И, конечно же, за плоды, удивительные плоды, яркого синего цвета. Эти плоды терзали разум памятью о море, и существу мерещилось, что оно оказалось дома, где море будило его по утрам и убаюкивало по вечерам. Порой дерево, издеваясь над ним, опускало ветви так низко, что плоды почти касались губ существа. Но распухший язык впивался в сломанные зубы, как в колья, а ветви медленно поднимались и поднимались, под смех белых листьев.
Больше всего на свете существо мечтало попробовать эти плоды. Они занимали все его мысли, в конце концов, существо лишилось последнего рассудка и без конца мычало о синих плодах. Они были такими сочными, источали запах самых удивительных фруктов, мерцали маленькими звездами на теле великой Жизни.
Плоды, плоды, плоды, синие плоды, плоды, синие…синие…плоды…плоды….плоды…плоды –мычало существо.
И вот, набравшись сил, смелости, потеряв страх вместе с разумом, существо протянуло руку и сорвало плод, когда ветвь в очередной раз оказалась у его лица. Оно ожидало, что дерево взревет от такой наглости, сожжет его дотла, но Жизнь молчала. Замолчали листья, перестала дышать сияющая кора. Издав торжествующий вопль, существо вцепилось зубами в плод. И тут же вопль счастья сменился на безумный визг, когда вместо сладкого сока в рот существа полилась ядовитая зеленая гниль. Сочный синий плод изнутри был черной смердящей мякотью, пристанищем червей. Гниль разъедала рот существу, но оно не в силах было выплюнуть мякоть и выбросить плод. В предсмертной агонии, выхаркивая внутренние органы, оно не выпустило его из рук. Это ведь была мечта, а кто выкидывает мечту, пусть и причиняющую боль, убивающую! Существо отказалось от всего на свете, но не смогло отвергнуть сбывшуюся мечту…
Дерево тяжко вздохнуло, из песка вылезли черные гнилые корни и потянули за собой обугленные кости – все, что осталось от существа. Правда, пришлось постараться, чтобы вытащить плод из костлявых пальцев…