Г.Ф.Л.
Пожелтевшие пергаментные листья, в кружащем падении Осени покидающие своих же истязаемых ветром собратьев, плавно приземляются на посыпанную гравием дорожку. В полуденной тишине отчётливо слышны шаркающие шаги множества неподкованных ног. Их звуки непостижимым образом то отдаляются, то приближаются вновь, тем самым давая понять, что они были здесь задолго до вашего прихода. Вы не увидите их, но если пройдёте вглубь, то в свободе выси дендрический свод сомкнётся над вашей головой. На ветвях ещё достаточно истязаемых, чтобы скрыть от вас бесконечную глубину равноденствующего неба. В эти мгновения, возможно, какой-то частью своей бессмертной души вы сможете прочувствовать дробную долю того, что чувствуют те, над кем сомкнулся свод земной.
Имена нужны для того, чтобы ходить. Ходить, в морализующем страхе боясь признать тот факт, что ваша память фрагментальна и ваши драгоценные воспоминания носят избирательный характер. Им выпала заслуживающая сожаления доля быть отголоском давних чувств и переполненных страстью переживаний. Вам не хватит мужества осознания для постижения истины, заключающейся в том, что вы всего лишь выполняете долг перед именем. Но имя не является человеком. Индивид может откликаться на некие звуки, ассоциировать себя с ними, использовать их для дифференциации своего естества… но он никогда не станет ими. К тому же, кому быть, если никого нет? Нет даже звуков, одни лишь надписи. Надписи молчат, предоставляя пространство для однообразного шума, производимого безликим шаганием по земле, которая уже стала сводом над чьей-то заполненной невысказанными мыслями головой.
А что, если эти звуки и есть ваше подлинное имя? Далёкое и приближающееся, как гул подземной железной дороги; долгое и тягучее, как наматываемые реле нервы; низкое и ползучее, как черви; запредельное и подводное, как рыбы; тихое и последнее, как стон агонизирующего органического существа. Вспомните ли вы, как когда-то давно, засидевшись допоздна с неотпускающей вас ко сну книгой, вы внезапно услышали, как кто-то зовёт вас по имени, и так и не смогли понять, толи вездесущий ветер воет в водосточных трубах, толи вы и впрямь галлюцинируете наяву?
На бессознательном уровне каждый человек эвдемонично стремится к благоденствию и процветанию. И я верю в то, что каждому из вас хотя бы раз удастся эвентуально схватить за хвост Повелителя Кошек и успеть загадать желание. Но можно ли считать счастьем тот факт, что на смену неблагозвучным именам приходят эвфемизмы, являющиеся, по своей сути, жалкой копией первоначального значения, которое было воплощением божественного замысла, созданным по его образу и подобию?
Свод земли приглушает звуки, и в его всепоглощающем безразличии все имена сливаются в один нескончаемый рокочущий поток. Но если два предмета назвать одинаково, станут ли они равноценными? И если эти терпеливые деревья вдруг не выдержат и в самом деле загорятся рыжим огнём, будет ли это ощутимо в равнозначии Осени?
06.01.2012.