Предисловие (о родине)
Я рожден москвичом в четвертом поколении, в семье, где к деревенщине и деревне относились предвзято, то есть сугубо отрицательно. Поэтому мое детство и юность прошли в Москве, пределы которой я не покидал до 1979 года, за исключением ежегодных однодневных поездок в подмосковный дом моей тетки и двух выездов в дома отдыха - в 1970 и 1974 годах. И только в возрасте девятнадцати лет, самостоятельно съездив в Ленинград (Санкт-Петербург), а затем и в Калинин (Тверь), я узнал, что кроме Москвы существует огромная страна по имени СССР, по которой, в принципе, я мог свободно передвигаться1. Ведь в наши годы фраза «не ходите, дети, в Африку гулять» была сугубо риторической - а кто нас выпустит? Граница-то на замке, а все мы - под замком. Хотя меня тогда это совершенно не коробило. Понимая, что «нельзя объять необъятное», мне на мою краткую жизнь, хватило бы и стотысячной доли этой страны. Все равно - для меня, малограмотного юноши, каждый ее уголок был «terra incognita» и, соответственно, манил и притягивал.
Став старше, я много поколесил по ней, прочувствовав на себе, что она, на самом деле – рыхлый агломерат различных (а зачастую чуждых друг другу) стран, народов, культур и религий. Это позволило мне осознать тот факт, что Родина – не официальное понятие, а то, что дорого, близко и любо лично тебе, а ни кому-нибудь другому. На Родине не обязательно родиться, главное ощущать свою связь с этим кусочком земли. Лично для меня ни люди, ни язык2 не составляют Родины, они вторичны, первично – знать, что есть такое место на Земле, где ты можешь без прикрас сказать: «Я дома!»3
Кому кажется удивительным, что родиной можно считать то место, где ты не рождался, напомню, что считаем же мы своих любимых родными, хотя родились с ними в совершенно разных местах и в совершенно разные годы.
Меня смешил лозунг «Моя родина – СССР». Проехав по Транссибирской магистрали я увидел много всего, по большей части однообразного, но главное – чужого4. Я не ощущал себя дома ни в Чите, ни в Хабаровске, ни в Свердловске. И не нашел ничего такого, что было бы созвучно моему сердцу. Да было, и красиво, было и загадочно, и интересно, но ничего родного не чувствовалось.
Еще больше меня умиляла Государственная Граница. Почему? Почему я должен считать землю с одной стороны границы – своей, а с другой стороны – чужой? Только потому что наши Правители так разделили зоны своего влияния? А что мне до них? Ведь планета-то одна!
Наше поколение на себе прочувствовало надуманность понятий, и Родины, и Границы, когда после 1993 года моей Родиной стала считаться совершенно иная территория. И граница, которая считалась «священной» изменила свое направление. То, что совсем недавно составляло мою Родину, стало Заграницей и, вообще, чужой, а кое-где и вражеской территорией. Смех один!
Встретившись с Ириной Алекаевой в 1985 году, я узнал, что, помимо давно знакомых мне городов, вроде Ленинграда, Горького (Нижний Новгород), Саратова, существует еще и маленький районный центр, с нестандартным именем Турки, лежащий на берегу Хопра, прославленного много лет назад писателем Загоскиным5, рядом с небольшой лесополосой, тянущейся вдоль по течению реки, среди бескрайних полей Тамбовской и Саратовской областей.
Как и большинство райцентров, Турки – милый, уютный, сонный городишко, больше похожий на крупное село – с кирпичными строениями, которые можно пересчитать по пальцам, с обязательной базарной площадью в центре и несколькими дорогами подходящими к ней с разных сторон. Жалко, что, к тому времени, все церкви Турков были уничтожены безжалостной красной властью. Я хотя и не поклонник религий, особенно христианства, но культовые здания люблю, как всякие человеческие творения, способствующие оживлению пейзажа.
Таким образом, благодаря Ирине, для меня на нашей планете прибавилось еще двумя родными местами, появились еще две родины – Саратов и Турки. Не знаю, почему. Может быть они действительно созвучны моей душе, моему характеру, моему понятию прекрасного. А может быть любовь Ирины и моя любовь к Ирине, сделала их такими для меня. Не знаю! И разбираться не хочу.
Прошло уже тридцать лет, но меня, по-прежнему тянет туда, причем с каждым годом все сильнее и сильнее. Потому что, чем старше я становлюсь, тем острее ощущаю краткость своего Бытия и неожиданность Конца. Но я надеюсь, что успею, обязательно успею, хотя бы раз, ступить на, ставшую родной для меня, землю, пройтись по дорогим для меня местам.
Хотя книжка и называется Турково-Саратовские рассказы, но это не краеведение и не мемуары. Это - История Любви.
1 Я говорю «в принципе» подчеркивая факт практически полного отсутствия в те годы гостиничной структуры именно для путешественников.
2 На русском языке говорят и в Волгоградской области, и в Астраханской, и в Ставропольском крае, и в Сибири, но я не чувствую там своей Родины. Чужая природа и чуждый менталитет.
3 Наиболее сильно это выражается в отношениях между москвичами и питерцами. Москвичам всегда холодно в Питере от чопорности и плотности его застройки, а питерским отвратительна дробность и лоскутность фасадов, а также кривизна московских улиц. Я в Ленинграде всегда чувствую себя «в гостях», они в Москве также.
4 Сейчас, побывав во многих странах мира, могу сказать, что ощущение от Байкала и Боденского озера у меня одинаковые – и в том, и в другом я не нахожу ничего созвучного себе. Они, каждое по своему, красивы, даже величественны, но оба – далеки от меня. Небольшой плоский Селигер или даже совсем крохотный Сенеж – ближе и теплее.