Часть вторая главы I
Именно в этот день, пятнадцатый перед августовскими календами, решил уехать, как уже говорилось, юный Марк Феликс. Не помогли увещания любимой и любящей супруги Юнии и её сестры Арулены, мягко, но настойчиво приглашавшей задержаться хотя бы чуть-чуть ради её свадьбы, назначенной на следующий день. Тогда сёстры решили прибегнуть к помощи квартуорфемината за исключением Парис. Ибо она и сама была готова отбыть вместе с братом на Иудейскую войну. Юнии надеялись, что дружные молодые жёны смогут как-то повлиять на юношески упрямого Феликса. Накануне с ним говорили Геллия и Секстия, но безрезультатно.
Рано утром, прямо из «медовой обители», Фабия прибыла в дом Ребилиев Феликсов. Он был полон суетой, слуги носились туда-сюда, подготавливая отъезд молодого господина. Ранняя гостья направилась прямиком к главе фамилии Манию. Отец гордился боевым настроем Марка, однако поделился своими сомнениями – стоит ли ему всё же именно теперь отпускать сына на войну. Тогда молодая фламина настояла, чтобы Маний как магистрат воспользовался своим правом совершения ауспиций. Он согласился и пригласил присутствовать и её, как лицо, высоко посвященное в религиозные таинства. Эдил Ребилий послал слугу за своим литуусом и вместе с Фабией вышел во внутренний двор, собираясь оттуда наблюдать утреннее небо и характер полётов птиц. На другом его конце оказались разбросаны крошки – кто-то из рабов в спешке рассыпал убранное со стола после завтрака Марка – невесть откуда взявшаяся стайка голубей жадно их клевала.
– Что ж, – говорит, глядя на это, Маний, – думаю, в литуусе и наблюдениях за полётами нет нужды. Пусть это и не священные цыплята, но аппетит у них явно в порядке.
– Согласна, Феликс, – отвечает писательница, – ведь у вас в перистиле раньше не было видно голубей, и это знак. Но подожди! Погляди-ка!
Один птенец, едва научившийся летать, приземлился в самый центр стаи, но был тут же заклёван несколькими старыми голубями.
– Феликс! Вот настоящий знак! Останови сына! О Всевышние! Позови его и всё расскажи!
Пришедший Марк – с ним появились Юнии, Парис и несколько слуг – выслушал отца и Фабию, от волнения прижавшуюся к его родителю. Вдобавок к явному знаку она снова напоминает об аллийском дне.
– Брось, Присцилла! Клянусь Марсом, сколько можно?! И «несчастный» день можно сделать удачным. Вспомните Лукулла, разбившего Тиграна с его невиданными полчищами! А ведь перед сражением его пытались остановить, напоминая о «несчастном» дне – мол, тридцать лет назад Цепион и Маллий были абсолютно разбиты. Но Луций Лукулл сказал: «Я и этот день сделаю для римлян счастливым!» и одержал неслыханную победу! Над врагом, в двадцать раз превосходившим его числом!..
– Маний! У твоего сына просто совсем юношеский задор! Останови пока не…
– А мне это так нравится!
– Но знак! Наша… то есть твоя, ауспиция!..
– Подождите, отец, Присцилла! Это нельзя считать ауспицией, ведь ты, отец, даже не начал молитву и прочие ритуалы, а Воцер не провозгласил «Хок аге!»
Воцер – это глашатай, часто бывающий в доме патрона, вольноотпущенник с действительно мощным голосом.
– А ведь верно! А, Фабия? Я и не оделся как подобает…
– Вы же дома, не надо никому кричать «хок аге!» И вы что, ослепли совсем?! Был явный знак от Богов!!
– Нет, мне всё же по душе боевой настрой моего Марка! Я не уверен насчёт нашего с Присциллой гадания, но не могу удерживать сына вопреки его доблестному, столь похвальному рвению!
– Да, может, у него просто мальчишеское упрямство…
– Благодарю, отец! – не слыша гостью, целует Марк родителя, оба счастливо улыбаются. – А если что случится, – эфеб смеётся, не веря на самом деле, что с ним, таким прекрасным, юным, здоровым и счастливым Феликсом, может «что-то случится», – ты, отец, совсем ещё молод, – Манию тридцать восемь лет, – и родишь и вырастишь ещё сыновей! Не сомневаюсь, очень многие женщины и девушки захотят тебе в этом помочь! Да вот хотя бы Присцилла! Как она сейчас переживает – больше тебя! Будто жена тебе и мать мне…
Фабия вдруг замечает, что она всё ещё, с самого того момента, как голуби стали клевать птенца, стоит прижавшись к отцу юноши. В то же время она больно задета словами Марка, невольно позабывшего, что Присцилла не может стать матерью. Она отходит сначала чуть в сторонку, но затем со слезами бросается к юному Феликсу, шепча:
– Не уезжай хоть сегодня… хотя бы сегодня!..
– Присцилла Младшая! – обращается к ней Ребилия. – Не мешай брату. Не то я поддержу его, и мы вместе поедем в Сирию!
– Это будто мой второй сын! – восклицает, глядя на Фелицию, её отец.
– Не надо, Парис, милая, – слёзы Фабии уже на ланитах и волосах подруги. – Прошу, хоть ты не делай глупо-…
– Это никакие не глупости! – решительно возражает Марк. – Всё! Через час я трогаюсь! Отец, Юния, Арулена, сестра, Присцилла, идёмте все в мою комнату.
Ребилия задерживает Фабию, они вдвоём остаются в перистиле.
– Я сейчас уведу Юний, и ты, Присцилла, не ходи туда со своими слезами! Я правда подумывала уехать. Мне больно, когда ты с этой Бестией, ещё и с Примой… Лучше мне быть подальше…
– Постой, – теперь гостья останавливает амазонку, – Парис! Ради меня не делай этого! Приму я уже почти не замечаю, с ней я больше не… даю слово!
– Дай слово, что переедешь от неё домой.
– Да. Клянусь Венерой, сегодня же! Уже и сама думала об этом. Только оставайся в Городе ты. Прошу, Парис, забудь об Иудее.
– Хорошо, любимая! – отвечает Фелиция, но уклоняется от лобзания. – Теперь иди.
– Вот и замечательно. Передай всё-таки Марку, чтобы…
– Не стоит. Пока, Присцилла!
– Всего доброго, Парис! – говорит развернувшейся и уходящей внутрь дома амазонке жрица.
Продолжение здесь: http://www.proza.ru/2012/01/06/1105
--------------------------
литуус – жезл, к-рым совершавшие ауспиции очерчивали в воздухе круг или квадрат для своих наблюдений.
аппетит цыплят – хороший знак.
Воцер – имя от лат. «голос».
«Хок аге!» – лат. (hoc age!) «Это делай!», т.е. помни, что делаешь. Когда магистрат или жрец совершают какой-либо общественный религиозный обряд, глашатай (обычно ими были вольноотпущенники) идёт впереди и громко кричит «хок аге!». Тем самым призывая соблюдать тишину, не отвлекаться, не прерывать обряд посторонним занятием.
Тигран с… полчищами…Цепион и Маллий… – 6 октября 105 г. до н.э. у г. Араузиона (совр. Оранж) р. армия под началом консула Гн. Маллия Максима и проконсула Кв. Сервилия Цепиона была совершенно уничтожена ордой кимвров и тевтонов (германские племена), и 6 октября какое-то время считалось несчастным днём. В 69 г. до н.э. у г. Тигранокерты Л. Лициний Лукулл разбил варварское войско, собранное армянским царём Тиграном Великим, многократно (почти в 20 раз!) превосходившее по численности.