Ревизоры - гости незваные
(рисунок получен из Интернета. Автор неизвестен)
Ревизоры- гости незваные.
Александр Жгутов
фельетон
"...Явились к вам без приглашения,
Никто нас в гости не зовет.
Но уж пришли, три дня терпения,
И вам возможно повезет..."
"Марш ревизоров"
Виктор Уткин-2 (Стихи.Ру)
Когда-то совсем недавно, по земным меркам, люди жили хорошо. В деревнях строили дома, рожали детей, пахали, сеяли, ходили на войну, хоронили родных и близких,молились и снова рожали.
В городах купцы торговали, воры воровали, народ ковал оружие и плуги, а царская власть правила государством и людьми. Власть эту окружала огромная рать знати разночинной с письмоводителями и ревизорами, чтобы бюрократов и городничих разных жучить и в хвост, и в гриву, а по возможности дурить их со страшной силой и скоростью.
Об одном таком случае, якобы имевшем место случиться на закраине вологодской губернии, описал Николай Васильевич Гоголь в «Ревизоре». До сих пор эту пьесу и в кино и на сценах театров показывают.
Но, видать, неймётся до сих пор ревизорам этим.
Так и крепла власть от века к веку, а вместе с ней и бюрократия силушку набирала. Размножался немерено год от года бюрократический аппарат. Как кролики в вольерах плодиться стали.
Всё-то им надобно полномочия свои предъявить подневольным проверяемым, а притом ещё и приключений на их ревизорские головы подай. Как только из Москвы-то на свободу вырвутся «из рук своих подруг»,да от начальства подальше, так сразу на сладкое земное тянет.
Так наш народ и дожил до года примерно 1986 от рождества Христова. Метастазы тления уже начинали вовсю прорастать по всему телу социализма с нечеловеческим обличием. Государственная машина вовсю ещё продолжала жать на газ и тормоз и тарахтеть всеми своими механизмами самозащиты и самоуничтожения. И что характерно, все эти действия осуществлялись одновременно.
Вот как раз на эту пору к нам и нагрянула проверка нашей министерской конторы в Вологде. Все притаились в ожидании. К чему бы это?
– Ну, что, работнички? Дождались инспекторской проверки? – заявил возбужденно не своим голосом начальник на планёрке в пятницу. – В понедельник бригада прибудет утренним «фирменным» поездом. Конечно, кто ни хрена не делал, с тех и спросу нет, а те, кто результаты Управлению творил, уж будьте так любезны, к понедельнику все материалы, все дела ваши вылизать. Всё лишнее спрятать, а чего не хватает, вставить и вшить позавчерашним числом. Те, кто был не при делах, делайте хотя бы умный вид, мол, понимаем, учтём, исправим, устраним. Всё, что вам будут говорить проверяющие, при них же в тетрадки записывайте, а то подумают, что и писать не умеете. Все любят, когда их умные мысли в тетради записывают. Они в Москве так же все записывают, чтобы не запоминать бред начальствующего лица. Для тех, кто хоть что-то соображает в проблемах, на все вопросы проверяющих прошу не умничать, а всем видом показывать стремление к познанию поверхностного знания вопроса. Без зазрения совести делайте удивленные лица с благодарными порывами «за открытие вам Америки» в загогулинах приказов и московских распоряжений. При выявлении явных недостатков и откровенных проколов нахально натягивайте на себя полуидиотские лица, в которых должна просвечивать хоть какая-нибудь малость перспективы послепроверочной ремиссии.
В заключение своей пятничной внеочередной проповеди начальник посулил:
– Переживём проверку, потом можно будет и слабину дать. Раньше, чем через лет пять, тут нам эту комиссию видеть не грозит. Тем, кто наработал результат показательный, всех в резерв на выдвижение запишем. А кто не делал ни черта все эти годы, готовьтесь, на работу в районном звене отправлю по ротации кадров. Всё. Идите, готовьтесь.
В отделах разговор был коротким. На организационные мероприятия по встрече, на культурную программу и радостные проводы бригады назад в Москву с каждого по десять рублей. Кто-то вякнул:
– А по пятёрке можно?
– Можно будет потом, но сейчас сдайте по десятине.
Работники в курилке бурчали целый день, вспоминали баскаков,ясак, но дань на представительские расходы сдали все молча.
Понедельник. Утро раннее. Вокзал.
Мороз лезет под шубники, под драповые полупальто, кусает за уши. Из купейного вагона сонно, с лёгкого бодунца, вывалилась толпа круглолицых, вальяжных проверяющих. Почти все «новоиспеченные москвичи» – работники ведомств, переведённые на работу с повышением в аппарат министерства из Оренбургских, Саратовских или Калмыцких степей.
Руководитель бригады был закоренелый московский аппаратчик. Ликом, как двоюродный брат Генсека. В норковой шапке, как у Мономаха, в дубленке «Новьененаше». Он всем своим видом изо всех сил изображал требовательного, «не подступись», прожжённого представителя партхозактива.
– Никаких завтраков. В вагоне чаю попили и хватит. Не чаёвничать сюда приехали. Через 30 минут начинаем занятия, – зло рыкнул бригадир.
И началось!!!
Мама дорогая, и на хрена я сюда на работу нанимался??? Как неделю пережить? Это же страшнее татаро-монгольского нашествия. Те хоть только саблей «хрясь», «хрясь» по сторонам.
Если успел, увернулся – никакой тебе более проверки, а если нет – то тоже нет. Вот варяги-то с баскаками понаехали, век свету белого не видать.
Ладно, чего теперь понапрасну паниковать. Они уже приехали. До вечера прояснится куда проверка двигаться будет. Если с намерением начальника снимать, то всем хреново, а если плановая, министерская, то на неё у нас сценарий давно готов. Только отмашку получить, завертим колесницу.
К вечеру выяснилось, что начальника пока не тронут, но душу повытрясти из конторы у комиссии намерение имеется.
У инспекторской бригады свой интерес. Во-первых, нам место указать в иерархии текущего момента и задачи поставить на примере наших недостатков, чтобы лет пять не высовывались. Во-вторых, себя показать, какие они все принципиально-знающие профессионалы своего дела, а главное, выказать себя перед московским начальством командой, готовой порвать в клочья любого, в чью сторону шеф «фас» сделает.
Ближе к вечеру поступила вводная; – отужинать в ресторане "Север" с инспекторами пойдут заместители начальника Управления и с ними, для поддержания вечерней трапезы в нужном русле, еще несколько толковых заведующих отделами,которые к тому же способны уверенно стакан держать.
Из самых голодных проверяющих в этот вечер оказались бригадир, его помощники и аналитик бригады Пышкин. Остальных бригадир заставил работать с документами.
Но на этой ниве познания истины дел проверяющих ждал явно не богатый урожай, так как летопись области в лицах и событиях, заслуживающих внимания государственных органов власти, была в истекшую пятилетку не ахти какой урожайной. Одним словом – «ЗАСТОЙ».
Но наши работнички постарались скрасить недостаток информации в делах изобилием на столах. К дружескому чаепитию на рабочем месте было всё припасено. Так что рабочая вечеря в Управлении тоже легла в нужное русло.
С натугой, но, тем не менее, первый, самый трудный день проверки минул успешно для обеих сторон, участвующих в этом процессе взаимонадуриловки. Мы пыжились, как могли, в своём стремлении показать результаты нашего напрасного труда. Комиссия мысленно радовалось тому, как они нас по-московски легко могут развести и «поставить на уши».
Аналитик Пышкин чем-то по умственно-аналитическим способностям и некоторым внешним данным напоминал Егора Гайдара. Только веса в нём было, как минимум, под 180 кг.
Он, бедолага, с трудом втискивался в УАЗик и занимал всё заднее сидение машины.
Учитывая одарённость его ума и склонность к неудержимой прожорливости, его передали на попечительство моему соратнику Николаю.
Николай – это человек-пружина непрерывного действия, одновременно и на сжатие, и в обратном направлении. Если у него что-то не так, то сразу отвечает действием по принципу «получи фашист гранатой». А потом, удовлетворенный результатом своего отчаянного телодвижения, подводил итог, короткий, как камнем из пращи: «Вот и ладно, теперь будет «ВЕКОВИНА».
Он и по сей день способен найти подход к любому индивиду и наиболее эффективный способ придать ускорение. Даже динозавра может побудить двигаться в желаемом ему направлении.
Однако, как наш отчаянный Козерог Коля- Николаша не старался, но не смог-таки ушатать Пышкина ни едой, ни крепкой выпивкой. Пышкин,вывалившись из ресторана, требовал единоличного продолжения обжираловки.
Тогда Николай устроил ему трапезу на лоне дикой природы. На случай такого непредвиденного развития аппетита у Пышкина,у Николая было припасено колбасы около двух килограмм, буханка ржаного хлеба, трехлитровая банка солёных огурцов и два литра водки. Пышкин с удовольствием выпил и закусил всем ассортиментом предложенной закуски, и не упал, а только поломал раскладной табурет, на котором восседал, созерцая багрянец заката с мерцающими звездами на ночном небосводе.
После возвращения в город Пышкин согласился ехать на отдых в гостиницу только после того, как вдогонку к выпитому за один присест замахнул ещё двухлитровую банку вологодского пива, приготовленную Николаем на «утренний рассол».
Спустя полгода, будучи на повышении квалификации в Москве, мне дагестанский коллега рассказал. Когда Пышкин в составе бригады приезжал с проверкой в Дагестан, то за один вечер он умудрился выпить десяти литровый бочонок вина и сожрать жареного барана. И это, не считая того, что он выпил и откушал за общим столом. Но зато потом, когда бригада отмечала завершение проверки, он один за ночь написал справку за всех проверяющих.
Утро второго дня было пасмурным, но синева на лицах проверяющих и проверяемых уже была явно заметна. Часть проверяющих, «отработавших в ночную», погрузили прямо у гостиницы в автобус. Всем предложили пиво и вяленую чехонь. Отказов не последовало. Амбре из выхлопа лёгких от гостей ещё стойко витало в атмосфере автобуса недели две после их отъезда из Вологды.
Около 9 часов утра в такой спёрнутой атмосфере отягощённого дыхания пассажиров вся эта компания была плавно депортирована в Череповец для наглядного изучения особенностей Череповецкого ГИГАНТА – металлургического завода со всеми его домнами, мартенами и сталепрокатными станами.
Вся культурно-просветительная программа, в том числе и с посещением музея Верещагина с показом картин художника-баталиста и особенностей изготовления Вологодского масла братом художника, заняла весь короткий зимний день.
Когда наши гости не только проголодались, но и изрядно промёрзли до костей в своих московских зипунах, день незаметно переплавился в вытканную звёздами северную ночь.
Такой "пытки просвящением" они от нас никак не ожидали. Во всем их организме начинался явный процесс озверения по отношению к нам и даже отвращения ко всей нашей культурной программе.
Но!!!
Когда мы эту компанию привезли в лесную баню, их там, как родных, встретил наш соратник, тоже Николай-«угодник». Он был неширок в плечах и невысок ростом, но по части выпить вынослив неимоверно. Коля сходу завёл «проверяющих товарищей» в просторную и огнедышащую парилку, а потом тут же усадил всех за стол и каждому по стакану до краёв водочки «Московской» особой, остудной из запотевшей бутылки, да под грибочки, да под мясные закусочки, и тут же повторинчик в тех же пропорциях. Гости наши сразу захорошели.
Колян, не откладывая дело в долгий ящик, повторил заход ребят в парилку уже с берёзовыми и пихтовыми вениками, а затем вывел их на улицу в снежный пушистый сугроб до поросячьего визгу. И опять быстро-быстро всех за стол. И завертелся, закружился вечер; – «За землю Вологодскую», «За дружбу», «За нас, За тех, кто не с нами, на фиг». Вечерние бдения переходили постепенно в братание и осознание единства целей и задач до гробовых досок.
– Сань! Да я за тебя последнюю рубаху отдам, когда в Москву к нам приедешь, – едва-едва выговаривая эти слова признаний, инспектор сосредоточенно пытался натянуть на себя вместо нательной рубахи свои кальсоны с начёсом.
Он тщетно пытался просунуть руки в штанины, но не знал, что делать с головой. То пытался протиснуть голову через ширинку кальсонов, но при этом никак не мог найти место рукам. Вся нетрезвая публика была зачарована виртуозными выкрутасами Владимира. Его друг и соратник Павел не выдержал и сквозь смех сказал:
– Володя, а ты бы попробовал сначала рубаху одеть, а то кальсоны-то через голову неловко же как-то.И подал ему рубаху.
До сумеречного осознания Владимира кое-как дошло, что он в чём-то попутал порядок одевания одежды и почему-то очень разборчиво и чётко выразил свою мысль:
– Да! А я-то думал, что на этой проверке обую вас всех, а оказалось, что вы меня тут самого приодели.
На следующий день к вечеру, после перемещения ревизорских тел из Череповца в Кириллов и тщетных попыток показать им святыни земли вологодской, они были благополучно выгружены в гостинице "Вологда". В свои номера никого и ничего уже не просили. Были непорочны, как младенцы. Только спать, спать, спать.
Пока в пятницу Пышкин,отказавшись от еды и чая,писал справку, Владимир и Павел вдруг неожиданно вспомнили о своих родных и срочно решили обзавестись вологодскими сувенирами. Такое желание порой, особенно с бодуна, возникает иногда в сознании некоторых командированных в экзотические местности необъятной нашей Родины.
В магазине «1000 мелочей» в ту талонно-распределительную пору в широком ассортименте имелись лишь лопаты из фанеры для уборки снега, кадки деревянные на два ведра, немеренное количество разных скобяных изделий с топорами, а ещё ящики с гвоздями от 250 до 150 мм. Володя решил прикупить кадку в подарок тёще под фикус. Павел это решение поддержал самым категоричным образом:
– Точно, Вовка. Покупай, не глядя. Я тебе эту кадку завтра же на Ярославском вокзале на башку пристрою, чтобы мне не стыдно было перед народом идти рядом с твоей не похмелёной рожей. Но я бы тебе настоятельно рекомендовал купить ещё до кучи и лопату, на даче снег разгребать. А как поутру заявишься домой с кадушкой на голове, жена этой же лопатой встретит тебя, родимого, и опохмелит на разу.
Вечером в пятницу радовались все: какой-никакой, но консенсус был достигнут. Итоги подведены. Сувениры вологодские; – бочонки с маслом вологодским, грибочки-рыжички, клюковка в туесках. Всё уложено каждому по их персональным сумкам.
Пышкин написал справку о проверке высоким слогом бюрократической мысли. Он так ловко вывернул все недостатки и упущения в нашей работе, что рекомендации по их устранению в ближайшую пятилетку казались нашими главными достижениями во всей деятельности Управления.
Больше мы министерской проверки не дождались. Через несколько лет сгинул этот государственный орган.
Сгинул в лету и могучий СССР. Но из-под его обломков, откуда ни возьмись, опять, как тараканы, начали выползать на свет божий разные бесконтрольно-надзорные органы, которые с утра до вечера так и норовят нас оштрафовать на каждом углу и даже на мостах с деревянными настилами. Не верите? А вы почитайте наш Кодекс об административных правонарушениях. Увидите, что за наличие колорадских жуков на вашей делянке вас надо привлекать по закону, хорошо, что не военного времени.
А вы как думали, дорогие господа-товарищи? То-то ли ещё будет??? Всем нам сделают бесплатный аудит.