Путь еретика или Философия Единения. Часть 4 из 5

ЧАСТЬ 4
Человек
     ***
    
     Кто-то однажды спросил Саи Бабу:
     — Как же вы можете говорить, что вы Бог?
     Баба ответил:
     — Вы не выслушали меня до конца. Я говорю, что я — Бог. И я говорю, что вы тоже — Бог. Единственное различие в том, что я это знаю, а вы нет.
     Из воспоминаний о Саи Бабе
    
     «И сказал Бог: сотворим человека по образу Нашему и по подобию Нашему» (Быт. 1:26).
     Вот уже несколько тысяч лет не утихают споры о природе человека. Кто он? Откуда он появился и каким образом? Зачем он живет? Если жизнь на планете Земля — естественное и необходимое явление для эволюции Вселенной, то почему в ней столько препятствий и трудностей? Если же она случайна и спонтанна — то откуда тогда столь сложное и загадочное мироустройство?
     Процесс познания мира человеком из года в год и из века в век приносит все новые и новые вопросы, не закрывая и не исчерпывая старые.
     По существующим ныне некоторым предположениям жизнь на Земле существует около 4 миллиардов лет. Возраст же самой Земли — около 4.5 миллиардов лет.
     Известный советский геолог и палеонтолог академик Борис Сергеевич Соколов (р. 1914), автор многочисленных научных трудов по развитию органического мира и биосферы Земли в докембрии еще в середине 80-х прошлого века выдвинул гипотезу, согласно которой еще не ясно, что возникло раньше — Земля или жизнь!
    
     ТРИЕДИНСТВО ПРИРОДЫ
     И ТРИЕДИНСТВО ЧЕЛОВЕКА
    
     Перед человеком к разуму три пути: путь размышления — это самый благородный; путь подражания — это самый легкий; путь личного опыта — это самый тяжелый.
     Конфуций
     Триединство было высшей мистерией, центральным пунктом абсолютной философии и религии... это есть истина, что никакое существо, будь оно человеком или богом, духом или «Я» и называйся как угодно, взятое изолированно для себя самого, не является подлинным, совершенным, абсолютным существом; истина и совершенство заключаются лишь в связи, в единстве равноправных существ.
     Л.Фейербах, "Основы философии будущего"
    
     Известная школьная теорема гласит, что через три точки можно провести одну и только одну плоскость.
     То, что некий свободный объект, имеющий менее трех точек опоры, не является устойчивым, люди заметили еще в глубокой древности. Однако и добавление к системе лишних точек опоры может не сделать ее устойчивее. Зато придать ей ненужной шаткости — запросто.
     Со временем магизм простоты и устойчивости, заключенных в цифре «3» человеком был перенесен на все мыслимое и немыслимое: начиная от примитивных треног и шалашей от непогоды до системы мироустройства и природы высших божеств.
     В индуизме есть понятие «Тримурти» — три лица единого Бога (Брахма, Вишну, Шива). В христианстве — Троица (Бог-Отец, Бог-Сын, Святой Дух).
     «Солнце (Отец), Луна (Матерь) и Меркурий-Тот (Сын), были самой ранней Троицей египтян, которые олицетворили их в Озирисе, Изиде и Тоте (Гермесе). В Евангелии гностиков Pistis Sophia, семь великих Богов, разделенные на две Триады и высочайшего Бога (Солнце), являются низшими Троичными Силами (;;;;;; ;;;;;), силы которых пребывают соответственно в Марсе, Меркурии и Венере; и Высшей Троичностью — тремя «Невидимыми Богами», обитающими на Луне, Юпитере и Сатурне» (Е.Блаватская, «Тайная доктрина», т. 2, ч. 2). В период расцвета Фиванского царства мы видим другую триаду божеств — бог Амон, «Великая мать богов» Мут и их сын Хонсу — бог-повелитель времени, покровитель медицины.
     А.Безант (1847-1933) в книге «Путь ученичества» тоже пишет о «Тримурти, Троице, то есть о троичном проявлении Бога; … Три есть лишь проявление Единого, три вида единого непроявленного Бытия, которое может быть познано лишь как проявленный в мир Бог. Вы знаете, что в тройном Логосе различают три аспекта: силы (власти), мудрости и любви».
     Еще в дохристианские времена на Руси существовала ведическая Троица — Великий Триглав. В нее в разные времена включались разные божества: в Новгороде — Сварог, Перун и Свентовит, в Киеве — Сварог, Перун и Велес. Существовали еще и малые триглавы, включавшие в себя троицы богов, стоящих в иерархии пониже основных.
     У балтийских же славян Триглав даже изображался трехглавым с вороным конем и копьями.
     В скандинавской мифологии боги Вили и Ве под верховенством Одина (могучего шамана, мудреца и бога войны) убивают великана Имира, олицетворяющего первозданную материю, и из его тела создают мир. Сам же Имир возник из хаоса мировой бездны путем смешения жара и холода.
     Между одной из первоначальных триад понятий «Рождение-Бытие-Смерть» и революционной троицей: «Свобода-Равенство-Братство» поместилась практически вся история человечества.
     Так, Аристотель упоминает три принципа естественных тел — некий «первообразец», материю и форму.
     Святой Августин утверждает, что в нашем духе необходимо различать его непосредственные бытие, знание и волю.
     Владимир Соловьев (1853-1900) говорит о триедином нравственном начале, определяющем наше должное положение относительно Бога, людей и материальной природы и многое-многое другое.
     Г.Лейбниц (1646-1716) в своей «Монадологии» повествует о трех типах монад и трех проявлениях Разума во Вселенной — человек, Дух, Бог, а И.Кант (1724-1804) делит Разум на чистый, практический и теоретический и убежден, что наука будущего докажет существование исконных философских категорий (Бог, Дух и душа) в качестве объективных реальностей!
     Ученые говорят о несколько иной Великой Триаде: вещество — энергия — информация.
     Все эти деления на триады, хотя часто и не бесспорны в своей условности и некоторой надуманности, но все же представлялись вполне понятными и логичными, свидетельствуя о мистическом значении троичности в мышлении человека.
     Как клич «Ищи во всем окружность!», брошенный в свое время древним математиком, побуждал его последователей видеть во всех явлениях и формах движение по кругу, так и троичность всего сущего во Вселенной замечалась отныне во всем и везде.
     Поляризованные, как представлялось до этого, на абсолютные крайности явления и понятия, на самом деле оказались совершенно не двоичными по своей сути. Между абсолютными Истиной и Ложью, оказывается, существует немыслимое множество промежуточных градаций из ряда «полуистина-полуложь», отличающихся лишь степенью вхождения одного в другое; между черным и белым — бесчисленное количество полутонов и оттенков. А мужское и женское начала, сливаясь, могут дать совершенно новую жизнь, содержащую их в равной степени.
     Даже сама природа человека, непостижимая для одних людей и по сей день, для других же — является характерным образцом этой великой и всеобщей троичности мироздания: «Человек — это не только внешнее и не только внутреннее, человек — это и то и другое. Более того: он — внешнее, внутреннее и одновременно трансцендентальное. Человек — трехмерное существо… И человек, живущий только в одном измерении, живет неполной жизнью. Он никогда не узнает красоты целого и радости целого» (Ошо, «Философия переннис»).
     Эта трехмерность человека, не столько пространственная, сколько основополагающая и структурная его характеристика и есть тем «образом и подобием Божием», заложенным в него Великим Творцом.
     Жаль только, что вследствие своего духовного падения очень часто человек представляет собой лишь Его жалкое подобие.
     А «неполность жизни» возникает вследствие попытки перенести свой опыт видимого мира на всю троичную личность человека, либо, что еще хуже — отождествить весь комплекс видимого и невидимого с простейшим и самым грубым его отражением в нашем сознании.
     Согласно святому апостолу Павлу человек представляет собой триединство духа, души и тела (1 Фес. 5:23).
     Мы привыкли к пословицам и поговоркам: «В здоровом теле — здоровый дух», «Глазам стыдно, а душа радуется», «Кабы не зубы, так бы и душа вон», «Повадки волчьи, а душа заячья», «Не бойтесь смерти тела, бойтесь смерти духа», «Чистота духовная паче телесной», «Телу простор — душе теснота», «Что телу любо, то душе грубо», «Душа прохладу любит, а плоть — пар», «Плоть грешна, да душа хороша», «Грешное тело и душу съело», «Душе с телом мука», к фразам наподобие: «Душа радуется», «Сильные духом», «Она — душенька!» и прочим, нисколько не задумываясь о том, что собой представляет то, о чем в них говорится.
     Что же такое эти «дух и душа и тело», ставящие одних в тупик, других — в недоумение, а третьих — в полное неприятие этой формулы?
     Если «тело» — хоть как-то представимо вследствие своей осязаемости, то такие «компоненты» личности, как «душа» и тем более «дух» — представляются для среднестатистического человека чем-то отвлеченно-философским либо интуитивно-представимым.
     Брокгауз и Ефрон в статье «Душа» пишут: «Верование или убеждение, что наша мысль, чувство, воля, жизнь обусловливается чем-то отличным от нашего тела, хотя и связанным с ним или имеющим в нем свое местопребывание. Свойственно всему человечеству, и может быть констатировано на самых низких ступенях культуры, у самых первобытных племен. Происхождение этого верования может быть сведено, в конце концов, к самочувствию, к признанию своего «я», своей индивидуальности, более или менее тесно связанной с материальным телом, но не тождественной с ним, а только пользующейся им как жилищем, орудием, органом. Это «я», это нечто духовное, или, в более примитивном представлении, это движущее начало; эта «сила», находящаяся в нас — и есть то, что первобытный человек соединяет с представлением о «душе»».
     Умопостигаемую сущность человека И.Кант называл «вещью в себе», немецкий философ-оккультист Карл Дюпрель (Шарль Дю-Прель) (1839-1899) — «трансцендентальным Я», а апостол Павел — «внутренним человеком» (Рим. 7:22, 2 Кор. 4:16, Еф. 3:16).
     В вопросе о сущности человеческой души ученые не имеют единого мнения, как минимум, со времен Аристотеля. У немецкого философа Ф.Шеллинга душа — это жизненная сила; у философа из Франции А.Бергсона — жизненный порыв; у биолога-эволюциониста, сторонника и активного пропагандиста дарвиновского учения Э.Геккеля (1834-1919) — она совместно с сознанием представляет некий продукт серого вещества, неразрывно связанная с протоплазматическим телом; у австрийского биолога-теоретика Л.Берталанфи (1901-1972) — «эквифиналитет»; у французского микробиолога Ф.Жакоба (р. 1920) — «интегрон»; у современного лондонского психиатра А.Роберте — клеточная память сердца; у врача-биоэнерготерапевта из Санкт-Петербурга С.Лазарева — нечто личностное, неразрывно связанное с «полевыми структурами человека», а у российского биолога А.Гурвича (1874-1954) и большинства парапсихологов — невидимая для невооруженного глаза индивидуальная сущность, проявляющая себя через «биополе».
     Очень разнятся не только представления о природе души человека, но и представления о ее местопребывании. Полинезийцы считали, что душа находится в полости живота. Караибы, сиамцы помещали ее в сердце и жилах; папуасы и евреи — в крови («душа всякого тела есть кровь его, она душа его» (Лев. 17:14)); лапландцы и некоторые другие народы — в костях скелета; эскимосы — в шейном позвонке; древние вавилонцы — в ушах; Цицерон — в артериях, Декарт — в шишковидной железе. По другим в разное время существующим представлениям — в груди, голове, печени…
     По очень частым убеждениям душа после смерти выходит из тела (некоторые указывают даже точнее — через рот). Однако дальнейшую ее судьбу они рисуют очень различно. Так, она может оставаться поблизости от своего брошенного тела, бродить около него, находиться в окрестностях, или может уходить далеко, на горы, в пустыню, плыть вниз по реке, удаляться за море, спускаться в недра земли или подниматься вверх, за облака, на небо. Наконец, душа может переселяться в другие существа, воплощаться, например, в различных животных или снова соединиться с телом, если последнее сохранилось. Если же оно составляло для нее лишь бренную оболочку, то, разорвав с нею связи, душа достигает высшего, блаженного состояния или соединяется с общей мировой душой и т.д.
    
     Представления о душе у античных философов
     Дохристианская эпоха
     Греческая античная философия, как предполагают, возникла на рубеже 7-6 веков до н.э. Первые философские размышления предстают в виде, характерном для того времени — опоэтизированном и аллегорическом. Теогонические проблемы содержатся в произведениях Гомера (между 12-м и 7 в.в. до н.э.) и Гесиода (8-7 в.в. до н.э.).
     Представления о человеческом теле, как о бремени души, а также о происхождении богов и человека в творчестве Гомера осуществляются под музыкальное сопровождение и своими корнями восходят еще к незапамятному орфизму.
     В противовес древней философии Востока, философия Греции с самого начала стала на несколько иные позиции в познании мира — рациональные, в отличие от восточных позиций — по большей мере созерцательных.
     Сформировать некую довольно четкую позицию взглядов и воззрения мыслителей этого периода на основные вопросы философии историкам не представляется возможным из-за крайней скудности информации.
     Отдельные труды философов этого периода до нас, к сожалению, не дошли. А то, что имеется — это результат более позднего цитирования, да и то, в довольно свободной форме.
     Это был период античного «ренессанса» (подобный периоду возрождения 14-16 веков в Европе), своеобразный качественный переход от древнейших учений, данных по преданию Орфеем, Аполлоном, Гермесом, к новому (на то время) философскому мышлению, осмыслению бытия и нравственности. Появляются новые политики, мыслители, художники, известные как «семь мудрецов». На самом деле в этот список в разных комбинациях включалось до двух десятков человек.
     Среди них был Фалес из Милета (ок. 625 — ок. 547 до н.э.) — основатель философской школы, получившей его имя.
    Мистический материализм Фалеса в корне отличался от более позднего материализма, четко разграничивающего материю и дух, и тем более — от атомистического материализма Эпикура.
     Согласно его взглядам, все сущее произошло из некой праматерии — аморфной и способной принимать различные состояния. Это «первоначало» всего он назвал «водой», имея ввиду не конкретную жидкость — соединение водорода и кислорода, а древнейшее понятие одной из стихий — проявлений материального мира. Из нее в результате сгущений и разрежений образовались все остальные формы и элементы Вселенной[1]. «Мертвая» материя без учета одухотворяющего принципа и дух в отрыве от своего внешнего проявления Фалесом не рассматривались. Этим не только предполагалась их неразрывная взаимосвязь, но даже не ставился вопрос о возможности рассматривать их в отдельности. Таким образом, материя изначально объявлялась одушевленной.
     В этом проявилась вполне закономерная историческая преемственность философии Фалеса по отношению к более древним взглядам, свойственным герметизму и орфизму.
     Немного позднее другим греческим философом Анаксимандром (ок. 610 — после 547 до н.э.), бывшим, судя по всему, учеником Фалеса Милетского, была высказана мысль о праматерии не как об аморфной «воде», а как о чем-то неопределенном, безграничном и неуничтожимом в пространственно-временном отношении — «апейроне», являющемся первоначалом всех стихий.
     Интересно, что уже в 20 веке на схожесть своих взглядов с этой идеей беспредельности первопричины высказывал один из творцов квантовой механики В.Гейзенберг.
     Анаксимандр рассматривал Вселенную в качестве единого живого организма, имеющего свое «дыхание», подобно дыханию человека — «пнеуму» и высказывал смелую мысль о том, что «Земля свободно возносится, не будучи ничем связана, и удерживается, так как отовсюду она одинаково отдалена» и постоянно вращается, что служит источником тепла и холода.
     По словам древнегреческого писателя и историка Плутарха (ок. 45 - ок. 127): «Анаксимандр полагал, что первоначально и люди, и животные образовались из массы разрозненных частей, которые до того пребывали в хаосе. При этом вначале появились и различные неестественные помеси, как, например, кентавры или гарпии, из которых иные сохранились и до наших дней» (Плутарх, «Жизнеописание Александра»).
     Анаксимандр впервые в труде «О природе» предположил происхождение человека «от животного другого вида» (рыб), что может быть расценено, как первый предвестник эволюционистской теории. Но эта мысль была высказана, скорее, как озарение, догадка, а не как утверждение, основанное на подробном анализе различных биологических видов животных.
     Последователь Анаксимандра Анаксимен (585-524 до н.э.) неопределенную и безграничную праматерию своего учителя называет уже «воздухом» — снова-таки в значении стихии, а не смеси различных газов. В его взглядах впервые появляются мысли о «движении» и «колебаниях» материи, как о причине ее качественного изменения.
     Пифагор Самосский[2] (ок. 584 — ок. 500 гг. до н.э.) был выдающимся и ярко выраженным философом-идеалистом. В учении Пифагора четко прослеживаются орфические корни. Он проповедует «неубиение живых существ», так как тело считает гробницей души.
     «Религию и мораль Пифагор считал основными атрибутами упорядочения общества. Пифагорейский подход к религии заметно отличается от тогдашней греческой традиции. Пифагорейский подход испытывает влияние элементов персидской и индийской мистики. Он в определенной степени является освящением классовой исключительности (которая приобретает почти кастовый характер). Его учение о бессмертии души (и ее перевоплощении) строится на принципах полной подчиненности человека богам: Бессмертных сначала богов, как велит нам закон, почитай, Их почитая, также отдай уважение богоравным умершим!» (По книге коллектива авторов Чехословацкой АН «История философии в кратком изложении»).
     «Пифагор утверждал, — пишет Сенека в «Нравственных письмах к Луцилию», — что есть родство всего со всем и взаимосвязь душ, переселяющихся из одного обличья в другое. Ни одна душа, если верить ему, не погибает и не перестает существовать иначе как на малое время, после которого переливается в другое тело. Мы увидим, сколько временных кругов она пройдет и сколько обиталищ сменит, прежде чем вернется в человека».
     Считалось, что Пифагор помнил некоторые свои предыдущие воплощения.
     Он связывал душу человека с универсальной мировой душой. Частью этой мировой души был эфир, имеющий настолько тонкую структуру, что его нельзя увидеть зрением или почувствовать, а можно только воспринять подготовленным внутренним зрением.
     Согласно Плутарху, Пифагор и Платон делили душу человека на две части (высший и низший манас) — разумную, или ноэтическую, и неразумную, или агнойю.
     В жизнеописаниях Пифагора даже содержатся намеки о его связях с загадочной северной страной Гипербореей. Он общался с гиперборейцами, а ученики именовали его Аполлоном Гиперборейским (Ямвлих, «Жизнь Пифагора»).
     Пифагору мы обязаны изобретением слов «философ» (philo-sophos — «любящий мудрость») и «космос» (греч. kosmos).
     Древнегреческий поэт и философ Ксенофан Колофонский (ок. 570 — после 478 до н.э.) учил о единстве, вечности и неизменяемости всего сущего.
     Он активно критикует широко распространенные антропоморфические взгляды в вопросах о божестве и множество богов греческой народной религии.
     Проанализировав антропоморфные черты богов различных народов, он приходит к выводу, что не боги создали людей по своему подобию, а люди создали представления о богах: «Эфиопы своим богам приписали плоский нос и черную кожу. Тракийцы своим — синие глаза и волосы русые. Если бы волы, львы и кони имели руки или умели рисовать и поступали как люди, кони бы, подобно коням, а волы, подобно волам, изображали бы богов и наделяли бы их такими же телами, какие они и сами имели» (По книге коллектива авторов Чехословацкой АН «История философии в кратком изложении»).
     Представитель еще одной античной философской школы — Эфесской, Гераклит (ок. 540 — ок. 480 до н.э.) идет в своих размышлениях еще дальше и утверждает первопричиной всего сущего еще одну «стихию» — огонь. Он утверждает, что мировой огонь, который есть также душа и разум (Логос) «мерами вспыхивает и мерами угасает»; путем сгущения из огня возникают все вещи, путем разрежения в него возвращаются, а мысль о непрерывном изменении материи есть, несомненно, развитием догадок Анаксимена — «все течет», «в одну реку нельзя войти дважды». Логос, по Гераклиту — так же вечен, как и несотворенный и неуничтожимый мир.
     Из всех философов античности ему больше всех удалось развить мысль о единстве и борьбе противоположностей («раздор есть отец всего») и, в частности, материального и духовного.
     За всей видимой борьбой, несомненно, стоит высшая гармония, так как мир «возникает из огня и опять сгорает в определенные периоды в течение всего века; свершается это согласно судьбе».
     «И добро и зло — тождественны», потому что «Для Бога все хорошо, прекрасно и справедливо, а люди одно приняли за справедливое, а другое — за несправедливое».
    
Для Бога все хорошо, прекрасно и справедливо,
     а люди одно приняли за справедливое, а другое за несправедливое

 
     Гераклит учит, что материя и Логос существуют независимо от сознания человека, а индивидуальное сознание того — душа, подчиненная этому Логосу.
     О судьбе человеческой души он пишет: «Когда мы рождаемся, наши души кладутся в гроб нашего тела. Гроб этот, наше тело — постепенно разрушается, и душа наша все больше и больше освобождается. Когда же тело умирает по воле Того, Кто соединил душу с телом, душа совсем освобождается».
     Зенон из Элеи (ок. 490-430 до н.э.), как и его учитель — Парменид (ок. 515 — ок. 445 до н.е.), был стихийным материалистом. Он решительно отвергает мысли Анаксимена и Гераклита о движении, как о качестве бытия. Споры об этом были нешуточные, что даже нашло свое отражение в стихотворении А.Пушкина «Движение»:
     «Движенья нет», — сказал мудрец брадатый.
     Другой[3] смолчал и стал пред ним ходить.
     Сильнее бы не мог он возразить.
     Хвалили все ответ замысловатый.
     В своих логических конструкциях — апориях[4] — Зенон не отрицал (да и не мог отрицать, как всякий разумный человек!) реальности собственно процесса движения в области чувственного познания, а лишь говорил о невозможности постижения сути процесса движения разумом с точки зрения человеческой логики.
     Он утверждал, что «миров много и не существует пустого пространства», а также то, что «Люди произошли из земли, а души их есть смесь вышеназванных начал, в которой ни одно из них не пользуется преобладанием».
     По представлению Демокрита из Абдер (ок. 470 — ок. 380 до н.э.) душа — самое существенное в человеке. О ней нужно заботиться больше, чем о теле. Все предметы одушевлены, а душа, которая наполняет весь мир и есть Бог. Это божество подчинено механическим законам, подобно всем предметам, и качественно не отличается от материального бытия.
     Древнегреческий философ Сократ (469-399 до н.э.) стал для истории воплощением самого понятия «философ». Он был одним из родоначальников диалектики как метода отыскания истины путем постановки наводящих вопросов. Он считал, что принципы происходящих природных явлений нельзя познать в принципе. Мир по его представлениям является творением «великого и всемогущего, вездесущего и обо всем пекущегося» бога. В понимании сущности Вселенной он был идеалистом, проповедуя первенство духовного принципа.
     Сократ учил, что «человек — это воплощённая душа. Перед своим воплощением она существовала, соединённая с первообразами, с идеями правды, добра и красоты; она разлучается со всем этим, воплощаясь в человеке, и, вспоминая своё прошлое, более или менее мучится желанием вернуться обратно».
     В отличие от остальных идеалистов Сократ призывает искать гармонию не в окружающем мире, а в самом себе. Он вносит понятие «даймонион» — некий внутренний голос, имеющий божественное происхождение, а значит, является средством познание истины. Моральные нормы, законы и добродетель считал неизменными.
     Даже находясь в тюрьме за провозглашение единства Бога, бессмертия души и будущей жизни он говорил своим ученикам, что «тело сохраняет очень заметные следы применявшихся к нему забот или случившихся с ним происшествий. То же можно сказать относительно души; по освобождении от тела, она сохраняет заметные следы своего характера, привязанностей и всех поступков своей жизни. Таким образом, самое большое несчастье для человека — перейти в другой мир с душой, отягчённой преступлениями... Из всех мнений одно остаётся несокрушимым: лучше перенести несправедливость, чем сделать её, и прежде всего надо стараться не казаться добродетельным человеком, но быть им».
     Его ученик Платон утверждал, что Сократ не боялся смерти и выбрал ее добровольно, так как был уверен в нематериальности и неуничтожимости души, проповедуя таким образом ее вечность.
     Платон (427-347 до н.э.) после смерти своего учителя несколько пересматривает свои взгляды («Сократ — друг, но самый близкий друг — истина») и приходит к выводу, что наш физический мир является своеобразной тенью, отражением мира духовного. В его философии дух первичен и является своеобразным формообразующим творящим принципом.
     Он был убежден, что все материальные предметы мира, в конце концов, подлежат гибели, и лишь идеи являются вечными: «Идеи — прообразы чувственных вещей, вечные, неизменные и не зависящие от условий пространства и времени, в то время как чувственные вещи непрерывно изменяются, возникают и погибают, а потому лишены истинного существования».
     Из этого он делает вывод об их истинной подлинности, объявляя, что лишь они могут быть настоящим предметом познания человека. Бога, непосредственного творца космоса из материи сообразно с вечным образцом он называет Демиургом[5].
     «Ядром его гносеологических концепций является теория воспоминания. Душа вспоминает идеи, с которыми она встречалась и которые она познала в то время, когда еще не соединилась с телом, когда свободно существовала в царстве идей. Эти воспоминания тем сильнее и интенсивнее, чем больше душе удается отстраниться от телесности» (По книге коллектива авторов Чехословацкой АН «История философии в кратком изложении»).
     По представлениям Платона душа — бестелесна, бессмертна. Она не рождается вместе с телом, а существует вечно. Она первенствует над человеческим телом и состоит из трех частей:
     — высшей — разума человека, определяющего духовность и самосознание;
     — средней — включающей в себя волю и благородные желания;
     — и низшей — состоящей из влечений и чувственности.
     Платон учит, что бог «устроил ум в душе, а душу в теле». Поступки и деятельность человека являются прямым отображением того, какая из этих частей души развита у него сильнее.
     «Теория воспоминания» и многочисленные свидетельства очевидцев о посмертном опыте, приобретенном ими после клинической смерти, а также неистребимая вера в высшую Мудрость Бога, приводят Платона к серьезным размышлениям по поводу множественности существований человека, или, как называет это восточная философия, — реинкарнации.
     Аристотелю (384-322 до н.э.) присуще двойственное отношение к вопросу о природе души и тела. Он полагал, что душа имеется у всех живых объектов — от растений до человека. В этом смысле душа у Аристотеля — это некий жизненный принцип: «Правильно думают те, кому представляется, что душа не может существовать без тела и не есть какое-то тело. Ведь она не есть тело, а нечто, принадлежащее телу, и потому существует в теле». Материалистические взгляды приводят его к выводу о подчинении души телу: «деятельность души обусловлена состоянием тела», «душа не существует без материи». А успешно сосуществующие с ними в единой системе взглядов идеалистические — к противоположному заключению: «одушевленное существо состоит, прежде всего, из души и тела; душа по своей сути является господствующим принципом, тело — принцип подчиненный».
     Душа, как некий принцип вообще, присуща всему живому. Она, по его мнению, имеет три различных уровня: душа растений (определенная способность к росту и размножению), душа животных (как чувственный и эмоциональный принцип) и, наконец, душа человека (как эмоциональный и высший — разумный принцип живого существа). Жизнь души не может быть ограничена жизнью земного тела, а потому существует как до, так и после жизни на земле, потому что непреходящим может быть лишь то, что не имеет начала. Таким образом, предсуществование души у Аристотеля является логическим постулатом ее бессмертия.
     Как об основе основ бытия Аристотель говорит о некой первоматерии (архэ), которая не может быть дифференцирована или даже описана существующими категориями, которые мы применяем для определения конкретных и выразимых в научных терминах состояний всего сущего. Эта праматерия рассматривается в качестве «потенциальной» предпосылки какого-либо существования материи вообще. Несмотря на то, что она является основой всякого бытия, ее, тем не менее, нельзя отождествлять с бытием и даже нельзя считать простой составной частью конкретного бытия, как нельзя отождествлять причину и следствие.
     Помимо четырех стихий или первоэлементов герметизма, тесно связанных друг с другом, как модификации праматерии, Аристотель впервые вводит понятие пятого элемента (quinta essentia — пятая сущность) — «эфира».
     Аристотель впервые пытается систематизировать существующие философско-научные воззрения, в результате чего появляются его научные труды: «Физика», «Метафизика», «О возникновении животных», «О душе», «Этика», «Политика», «Риторика», «Поэтика», а также свод его логических работ под общим названием «Органон» («Орудие»).
     Основную роль во взглядах Эпикура (342-271 до н.э.) играла атомистическая система Демокрита. В учении о душе он также отстаивает подобные взгляды и считает душу не чем-то нематериальным, а вполне упорядоченной атомистической структурой, представляющей собой разновидность материи — очень тонкой и рассеянной по всему организму.
     Вследствие материалистической концепции души он отрицает ее возможное бессмертие. После смерти и разложении тела, как ее носителя, она также подвергается рассеянию. Он призывал не бояться смерти: «Привыкай думать, что смерть для нас — ничто: ведь все и хорошее и дурное заключается в ощущении, а смерть есть лишение ощущений... Таким образом, смерть не существует ни для живых, ни для мертвых, так как для одних она сама не существует, а другие для нее сами не существуют».
    Эпикур решительно опровергал существование Бога, рассуждая: «Бога нет, потому что: если он всезнающий и в мире есть зло, значит он не всемогущий. Если он всемогущий и в мире есть зло, значит он не всезнающий. А если он всезнающий и всемогущий, а зло продолжает существовать, значит он не всеблагостный. А если он всеблагостный, то откуда зло?»
     У последователей стоической школы, основателем которой был Зенон Китийский (336-264 до н.э.), современников материалиста Эпикура — Клеанфа Ассийского (331-232 до н.э.) и Хрисиппа Солийского (280-207 до н.э.) мы видим совсем другие принципы миропонимания. В своем учении о бытии (онтологии) они на равных признают материю, как основу всего сущего, и активный духовный принцип — логос, проникающий через всю материю и образующий все тела и вещи. По мнению стоиков: «Бог — это огненная пневма, наделенная разумом, лишенная формы, превращающаяся в то, во что желает, и уподобляется всему» (Антология мировой философии, «Стоики. Мироздание»). В результате эволюции Вселенной первичная субстанция — огонь — преображается в воздух, воздух — в воду и т.д.
     Своим учением о последовательном превращении четырех основных элементов мироздания Зенон примирил учения Гераклита Эфесского, Анаксимена и Фалеса из Милета.
     Диоген Лаэртский (1 пол. 3-го века н.э.) — автор компилятивного сочинения по истории греческой философии предполагает, что Зенон в своем трактате «О человеческой природе» первым в истории провозгласил, что для людей главное «жить согласно с природой, и это то же самое, что жить согласно с добродетелью».
     В дальнейшем идеи стоицизма развивают Сенека (ок. 4 г. до н.э. — 65 г. н.э.), Эпиктет (50-138) и Марк Аврелий (121-180).
     Философские взгляды 1 века до новой эры отличались крайним разнообразием и величайшей глубиной научного познания: стоицизм, эпикуреизм, скептицизм, эклектицизм, неоплатонизм…
     Для античных материалистов, в отличие от воинствующих материалистов 20-го века, в принципе не существовало вопроса о том, имеется ли у человека нечто отличное от тела — его душа. Вопрос заключался совсем в ином: какова природа этой самой души, из чего она состоит.
     Одним из ярчайших материалистов античности был представитель школы эпикуреизма римский философ Тит Лукреций Кар (95-55 гг. до н.э.). В своей поэме «О природе вещей» (единственном полностью сохранившемся систематическом изложении материалистической античной философии) пишет:
     «Из какой материи дух и из чего он состоит,
     это тебе перечислят вскоре мои слова.
     Прежде всего говорю, что дух чрезвычайно тонок;
     тела, что его образуют, чрезвычайно малы.
     Это помогает уяснить и сам поймешь, что:
     ничто не свершается в мире так быстро,
     как то, что себе представляет и образует сама мысль.
     Из этого видно, что дух имеет наибольшую скорость,
     чем все то, что доступно глазу;
     но что также подвижно, состоит он, верно, из тел
     совершенно круглых и наимельчайших».
     Из общего мироустройства Лукреций полностью исключает богов и объявляет религию заблуждением, основанным на необъяснимом человеком страхе перед природой.
     Лишившись таким образом первопричины жизни и Высшего Всеобщего Начала, Лукреций загоняет сам себя в угол, откровенно признаваясь: «Природа души неизвестна; неизвестно, рождается ли она вместе с телом или потом внедряется в тех, кто родился; погибает ли она вместе с нами, разлученная смертью; спускается она во тьму к Орку и в пустынные пространства или же по воле богов вселяется в других животных».
     В конце концов, он вынужден придти к пониманию возникновения жизни на земле вследствие ее естественного развития из неорганического мира от простейшего к более сложному. Этим он опередил Ч.Дарвина на 1900 лет.
     Для Лукреция страдания и испытания в жизни человека — нечто чуждое его природе: «Не ясно ли всякому, что природа наша требует лишь одного, — чтобы тело не ощущало страданий и чтобы мы могли вкушать сладостный душевный мир, не зная страха и тревог?»
     Подлинными энциклопедистами были представители школы эклектизма, к которым принадлежал и Цицерон (106-43 гг. до н.э.) — великий римский оратор, философ.
     Человек по его представлению — несет в себе нечто божественное. Все философские течения, независимо от их направленности, ведут человека к совершенствованию, а поэтому все лучшее и самое ценное от каждого из них необходимо соединить в одно целое.
     Наблюдая процесс усвоения знаний некоторыми детьми, которые совершают это с удивительной легкостью и скоростью («весомый аргумент в пользу того, что еще до рождения люди обладают знанием множества вещей»), он высказывает мысль о скрытой стороне этого познания: «кажется, что они не учатся всему этому впервые, а попросту вспоминают».
     О распространенности подобных взглядов говорит и тот факт, что великий римский поэт Вергилий (70-19 до н.э.) в своем эпосе «Энеида» о странствиях троянца Энея в присущей ему поэтической манере описывает, как после смерти человеческие души очищаются от грехов. Они направляются в Элизиум (Елисейские поля) — подобие загробного мира для праведников, а затем входят в реку забвения — Лету. Там они очищаются от бремени памяти и снова готовы войти в смертные тела.
     Период становления христианства
     Представитель стоической школы Сенека (ок. 4 г. до н.э. — 65 г. н.э.) отстаивал убеждения, о том, что разум, как активный принцип, сообщает материи форму. Материя при этом остается первичной. Разум, в гносеологических взглядах Сенеки, берет свое начало в чувствах. Этим он близок к когорте античных сенсуалистов (от лат. sensus — восприятие, чувство).
    По его представлениям душа («пнеума») состоит из очень тонкой материи, некой смеси огня (не открытого пламени, а энергии) и воздуха (как одной из стихий). Она бессмертна и заключена в тело, которое для нее является «оковами».
     Если Сенека призывал человека почувствовать свою неповторимую индивидуальность, то Эпиктет (50-138) делает упор на личную свободу этой индивидуальности: от рабства по плоти до рабства по духу. В его призыве к усмирению своих желаний чувствуются нотки восточной философии и, прежде всего, буддизма: «Не желай, чтобы все происходило, как ты хочешь, но желай, чтобы все происходило как происходит, и будет тебе хорошо в жизни». Ограничение желаний и рекомендации принять ситуацию «как есть» многие тогда называли и до сих пор называют пассивностью и бездеятельностью. Однако это был призыв искать совершенства не во внешних проявлениях и событиях, а внутри себя, через гармонию и единосущность с окружающим миром.
     Главной сущностью человека считает разум, посредством которого тот участвует в событиях мира. Из этого он делает вывод, что заботиться необходимо не о внешнем благосостоянии, а о развитии разума и души. Как в человеке разуму подчинена вся его деятельность, так и в мире правит мировой разум — логос, бог.
     Филон Александрийский (ок. 25 г. до н.э. — ок. 50 г. н.э.) принадлежал к еще одной философской школе, на этот раз — к неоплатонической. Его философия стремилась соединить греческую философию и иудейский мистицизм.
     На протяжении нескольких предшествующих веков воззрения эллинистов активно проникают в иудейскую религию. «Некоторые ученые, например, заходят столь далеко, что называют иудаизм того времени эллинистической религией, другими словами, религией, находящейся под влиянием греческой культуры на том этапе ее развития» (Э.Профет, «Реинкарнация. Утерянное звено в христианстве»).
     Учение Филона Александрийского было очень близко христианской идеологии, а он сам пользовался заслуженным уважением у представителей еврейской общины Александрии. Его представления о Логосе, как посреднике между Богом и человеком, обрело у христиан вид второй ипостаси Троицы.
     Он, как и другие мистики, принадлежавшие его школе, верили в божественные истоки человека, а жизнь рассматривали как путь к совершенствованию, конечной целью чего должно быть полное единство с Богом.
     В понимании души Филон был чрезвычайно близок к представлениям Платона. Он говорит о жизни, как о потоке, увлекающем за собой души. Самые светлые души вырываются из этого потока и становятся служителями и помощниками Бога. Души, которые не могут из него еще вырваться вследствие своей огромной привязанности к материальному — деньгам, славе и пр., снова возвращаются в смертные тела. Соединение души с телом является свободным актом, для чего души сходят с неба на землю, побуждаемые любовью к плотской материализации.
     Филон учит, что может быть две формы смерти — физическая и духовная. Именно вторую смерть испытали Адам и Ева, совершив свое грехопадение. Этим поступком они подчинили свою душу требованиям смертной плоти и таким образом оторвали ее от Первоисточника.
     Прогрессирующий рационализм, переход от республиканского устройства государства к империи и укрепление христианских взглядов в начале 1-го века н.э. приводят римское общество к кризису мировоззрения. Следствием этого стало возрождение мистических и иррациональных воззрений — нумерологии, Каббалы и пр.
     У Аполлония из Тианы (1 век н.э.) неопифагорейская философия успешно интегрируется с древним иудейским тайным учением. Он посещал Индию и общался с брахманами, где укрепился в своей вере во множественность воплощений человека. По свидетельствам его современников Аполлоний обладал совершенно уникальными способностями, воспринимаемыми многими в качестве настоящих чудес. Так, римский церковный писатель Евсевий Памфил (ок. 263-339) в своем труде «Церковная история» упоминает: «... Уж не будем говорить об Аристее и Пифагоре, живших в древние времена, но во времена наших предков в царствование Нерона[6] действовал Аполлоний Тианский, который с самого детства и когда он был в Эгах, в Киликии, жрецом человеколюбивого Асклепия совершил много чудес...»
     Христианский писатель и философ Лактанций Люций Целий Фирмиан (ок. 240 — ок. 320) упоминает об одном из таких случаев: «... Аполлоний, когда Домициан[7] захотел его наказать, внезапно исчез из судилища». Имеются свидетельства и о других его внезапных исчезновениях, а также о воскрешении им молодой женщины, когда ту уже везли в гробу.
     Флавий Филострат в начале 3-го века в книге «Жизнь Аполлония Тианского» писал: «Когда Эфес постигла чума и ни одно средство не могло победить эпидемию, они послали к Аполлонию, желая, чтоб он уврачевал их страдания. Он не стал медлить, но произнес: «iomen» (идем) и оказался в Эфесе, подобно Пифагору, который одновременно был в Туриях и в Мегапонте[8]».
     Однажды, когда Аполлонию было уже около ста лет, его обвинили в чародействе и заключили в тюрьму. Там, пытаясь уличить старика в шарлатанстве и обмане, его спросили о том, когда он сможет оказаться на свободе. Тот ответил: «Завтра, если это зависит от судьи; сейчас, если это зависит от меня». С этими словами он вынул ноги из кандалов и сказал: «Вы видите свободу, которой я обладаю» и снова вернулся в кандалы.
     Будучи одним из великих посвященных в тайные знания великого прошлого, он учил: «Не существует смерти чего-либо, за исключением внешности; и также нет рождения чего-либо, кроме внешнего облика. То, что переходит из субстанции в природу, кажется рожденным, и то, что переходит из природы в субстанцию, кажется, подобным же образом, умершим; хотя в действительности ничего не порождается и ничего не исчезает; но лишь сейчас попадает в поле зрения и сейчас исчезает из него. Нечто появляется по причине плотности материи и исчезает по причине разреженности субстанции; но это всегда одно и то же, различающееся только по движению и условиям».
     Во 2-ом веке иудей из Александрии, философ Валентин (110-175) основал гностическую секту, просуществовавшую до 5 века. Предположительно он был автором книги о воскресении. Деятельность секты вначале начиналась как христианская с элементами неоплатонизма. Но скоро она превратилась в школу наподобие Пифагоровой, где на начальном уровне велось обучение азам христианства, а для избранных преподавалось учение о Саваофе и Йалдаваофе[9].
     Валентиниане учили, что человек состоит из тела, души и ума. Тело происходит от земли, душа — от «сформированного», а ум — от «созданного», что очень тесно переплеталось с учением Каббалы. Отсюда три вида людей: духовные (имеют все составляющие), душевные (тело и душа) и плотские (только тело).
     У валентиниан, как у гностиков и неоплатоников в учении присутствовала личность демиурга — творца мира материального. Христианский богослов 2-го века Ириней Лионский (ок. 130 — ок. 200) упоминает: «Некоторые из них (валентиниане) говорят, что демиург также произвел Христа».
     Существовало устойчивое представление о разных уровнях развития человеческого духа. Одних называли «пневматиками», а других — «психиками». Такое деление на ряд промежуточных звеньев между Богом и «низшей» материей было очень распространено в идеалистической философии и богословии того времени. Очень распространено было деление людей на обладателей духа (pneuma) и животной души (psyche). Лишь первые, т.е. «пневматики», способны были познать бога.
     У апостола Павла прослеживается отчетливое влияние на его деятельность воззрений валентиниан, в частности дано деление людей на пневматиков (духовных), психиков (душевных) и соматиков (плотских) (см. 1 Кор. 2:13-3:3).
     Марк Аврелий (121-180) был по сути последним представителем стоицизма. В его этике он видел реальный шанс возрождения общества, подверженного целому ряду кризисных явлений. Философия Марка Аврелия испытала влияние не только мистицизма, но и воззрений Востока. Мир для него — преходящ и изменчив: «Время человеческой жизни — миг; ее сущность — вечное течение; ощущение смутно, строение всего тела бренно; душа неустойчива, судьба загадочна; слава — недостоверна. Все относящееся к телу подобно потоку, относящееся к душе — сновидению и дыму. Жизнь — борьба и странствие на чужбине. Но что может вывести на путь? Ничто, кроме философии. Философствовать же — значит оберегать внутреннего гения от поношения и изъяна, добиваться, чтобы он стоял выше наслаждения и страданий...»
     Он верит в предопределение свыше в судьбе человека: «Чтобы не случилось с тобой, оно определено тебе от века», но предопределение для него — это не фатум, рок, которого нельзя избежать, а побуждение к действию, призыв к реальному изменению прежде всего себя: «Человек возмущается злом, исходящим извне, от других, — тем, чего устранить не может, а не борется со своим собственным злом, хотя это в его власти», «Всякому созданию полезно не только все то, что посылается ему провидением, но и в то самое время, когда оно посылается».
     Хотя жизнь человека и является великой ценностью («Живи так, как будто ты сейчас должен проститься с жизнью, как будто время, оставленное тебе, есть неожиданный подарок»), но, тем не менее, его задача состоит в том, чтобы стать совершенным и навсегда вырваться за пределы земной оболочки: «Когда человечество поумнеет, оно поймет, что умереть навсегда — большое счастье».
     Воззрения стоиков, и особенно необходимость для обретения гармонии души подчинить себя мировому разуму, оказали существенное влияние на формирование раннего христианства.
     Вместе с христианством в 1-3 веках развивается и обновленный неоплатонизм — последнее цельное философское направление античности, основателем которого считается Аммоний Саккас (175-242). Его труды были изданы лишь после смерти его учеником — Плотином (205-270).
     По их взглядам основой всего сущего является сверхчувственный, сверхъестественный божественный принцип, от которого зависят абсолютно все формы бытия. Этот принцип выходит за рамки познания разума человека: «Это бытие есть и остается богом, не существует вне его, а есть именно сама его тождественность».
     Материю Плотин сравнивает с тьмой, а божественный принцип — со светом, пронизывающим эту тьму. Воскрешаются известные с древнейших учений понятия о духовной иерархии. Выше всех в ней — Божественный принцип, далее следует божественная душа и видимая природа.
     Душа индивидуальная есть частью души мировой. Она подвержена изменениям и ее уровень развития зависит от устремлений человека и его труда: «всякий, кто хочет созерцать божественное и прекрасное, пусть прежде сам сделается богоподобным и прекрасным» (Плотин, «Эннеады»).
     Душа, по представлению Плотина — нечто чуждое материальному миру, плоти: «Совершенная и духовная душа всегда чиста: она отворачивается от материи, не приближаясь и не взирая ни на что безграничное, безмерное и злое. И потому, пребывая в чистоте, она всецело остается в пределах, положенных Духом» (Плотин, «Эннеады»).
     Такие воззрения отличают его взгляды от традиционного стоицизма, рассматривавшего душу и плоть, как нечто «дружественное», гармонично сочетающееся друг с другом. У Плотина они не связаны органически и имеют разную природу.
     Тело — оковы свободной души, которые необходимо, в конце концов, сбросить. Тем не менее, душу с телом соединяет не какая-то посторонняя сила, но каждая душа, стремясь к совершенству, входит в тело, соответствующее ее природе и ее воле, и избирает для себя жизненное поприще на свой страх и согласно своим склонностям. С рождением мы утрачиваем память о нашем трансцендентальном существовании, но это беспамятство существует лишь для нашей земной личности.
     Несовершенную индивидуальную внутреннюю сущность человека Плотин сравнивает с бесформенной глыбой, отсекая от которой лишнее, можно создать прекрасную статую: «Если же не увидишь красоты в самом себе, поступай подобно скульптору, творящему прекрасную статую: одно он отсекает, другое полирует; одно сглаживает, другое подчищает — пока не добьется своего. Так и ты — удали лишнее! Выпрями то, что криво, очистив темное, сделай его сияющим; и не прекращай обрабатывать свою статую, пока не заблистает перед тобой богоподобная сияющая красота добродетели, пока не узришь мудрость, восседающую в священном чистом величии» (Плотин, «Эннеады»).
     Чрезвычайно интересны его мысли о природе восприятия окружающего мира человеческой душой: «Наконец, если я осмелюсь, в противоположность мнению всех прочих людей, высказать свободно и определенно свое собственное убеждение, то, по-моему, в чувственном теле пребывает постоянно не вся наша душа, а только некоторая ее часть, которая, будучи погружена в этот мир и потому уплотняясь или, лучше сказать, засоряясь и омрачаясь, препятствует нам воспринимать то, что воспринимает высшая часть нашей души». В средние века к такому же мнению склонялись Теофраст Парацельс, Ян ван Гельмонт, Томмазо Кампанелла (1568-1639).
     Предание гласит, что последними словами Плотина перед самой смертью были: «Ныне стремлюсь я отвести обратно мое «я» ко Всеобщему «Я»».
     Подобное отношение к материальному, воспринимавшемся как зло, ведет к необходимости подавления всего, что не относится к духу. Плотин проповедует крайний аскетизм и воздержание от присущих плоти желаний.
     ***
     Как видим, представления античных философов о природе человека отличались своими многообразием и глубиной. Познания научные, философские и религиозные еще не разделялись на порой непримиримые направления человеческой мысли и составляли единое мировоззрение, цельное в своем понимании Вселенной и человека, макрокосма и микрокосма.
     Их взгляды нашли свое продолжение в последующие века. Так, учение о микрокосме, распространенное в древнегреческой философии у Платона, Аристотеля и стоиков, развивается у философов эпохи Возрождения — Н.Кузанского, Дж. Бруно, Т.Кампанеллы и Парацельса.
     У последнего из них человек — это мир в миниатюре, а Вселенная — большой мировой организм. Между ними существует невидимая, но явная связь и удивительно подобие в их частностях. Это стало чрезвычайно важным моментом в его убежденности о влиянии на человека космоса и отдельных светил и планет.
     Понятие о микрокосме является важным звеном во взглядах И.Гете, а в работах Г.Лейбница предстает пред нами в лице «монады» («Люди — это малые боги»).
     Период античности в эволюции мировоззрения человека можно назвать материалистическим идеализмом или, если хотите, — идеалистическим материализмом. Во всяком случае, эти два начала всего сущего не разделялись на независимые друг от друга компоненты — дух и материю, а составляли единое «дух-материя», как и последующие представления о «пространстве-времени» (время не существует вне пространства, а пространство вне времени).
     Период гонений и преследований
     В 1-2 веках новой эры последователи учения Христа подвергаются жестоким гонениям и преследованиям со стороны приверженцев других культов.
     В открытую и порой непримиримую борьбу с язычеством и христианскими ересями во 2-ом веке вступают также и раннехристианские писатели-«апологеты» (с греческого «апология» — защита). Они опираются на новозаветные писания, но какой-либо твердой линии поведения по отношению ко внешним учениям у них еще не сложилось, поэтому каждый действовал по своему усмотрению.
     Юстин Мартир (ок. 100-166) считал, что учение Платона направлено ко Христу, а философию — одним из путей к Богу. Однако его ученик Татиан в своем послании «Речь к эллинам» фанатически и с неприкрытой ненавистью осудил всю языческую и античную культуры.
     «К философствующим апологетам, которые стремились доказать независимость христианства от античной философии, принадлежит и Теофил Антиохийский, епископ в месопотамской Антиохии.
     Одно из направлений апологетики занималось критикой гностицизма и стремилось придать христианству форму философско-теологической доктрины. Представителями этой группы были Эрней (конец 2 в.), трактат которого «Разоблачение и опровержение фальшивой гносис» важен для познания гностического учения, и его ученик Ипполит (ум. ок. 236)» (По книге коллектива авторов Чехословацкой АН «История философии в кратком изложении»).
     Едва опомнившись от преследований, христианство, как религия и идеология, само начинает в 3-4 веках активно наступать на инакомыслие и античную философию с присущим ей плюрализмом мнений.
     Понемногу отвергаются образованность и существенные научные познания, как несущие угрозу становящейся религии.
     Одной из главных и реальных угроз для христианства представлял гностицизм (от греч. gnosis — знание), так как его сторонники пытались осознать, понять свою веру через размышление и созерцание и таким образом придти к некому синтетическому познанию бога. В этом он был чрезвычайно близок к философии Востока, учениям Платона и Пифагора.
     Гностики утверждали, что природа человека троична — тело, душа и дух. Дух человека рассматривался как божественная искра, ведущая его к Единому Началу через длительное самосовершенствование.
     Подобно Цицерону, Вергилию и Филону Александрийскому, гностики верили в то, что душе, не достигшей совершенства, перед обличением в плоть дается «чаша забвения», что позволяет ей начать новый этап «с чистого листа», не будучи отягощенной воспоминаниями прошлых грехов и проступков. Душам же, достигшим довольно высокого уровня духовной чистоты, эта завеса неведения приоткрывается по мере необходимости. Для того чтобы вырваться навсегда из этого круга перерождений, человек должен коренным образом изменить свое отношение к внешнему миру и систему ценностей, отдавая предпочтение вещам духовным.
     Гностики обладали обширными познаниями и, как они утверждали, тайными знаниями, данными Самим Иисусом. Они по-своему трактовали священные писания. В подобном плюрализме отцы церкви усматривали реальную угрозу своему авторитету.
     В конце концов, источником познания и необходимой информации объявляется божественное откровение. Христианский теолог, юрист, философ и писатель Тертуллиан Квинт Септимий Флоренс (ок. 160-230) указывает на огромную пропасть между библейским откровением и греческой философией в пользу, естественно, первого.
     Вследствие невозможности познания истины с помощью разума[10], он призывает на помощь веру: «Философы утверждают, что они ищут; стало быть, они еще не нашли». Его величайшие заслуги церковь видела именно в пропаганде христианства и в защите церкви от римских властей, а также от еретических поползновений. К последним относились и разного рода «умствования» философского разума, так как считалось, что они покушаются на авторитет Священного Писания.
     В целом верные выводы об ограниченности возможностей разума и необходимости поиска иных путей совершенствования человеческой сущности, приводят его к другой крайности: «Считать все непонятное истинным — вот залог подлинной веры».
     Необходимость обоснования зарождающихся догматов приводит его часто к очень спорным и противоречивым утверждениям. Так, он говорит, что Бог един, вечен, а Святой Дух произошел от Него, как луч от Солнца. Бог-Отец первенствует над Богом-Сыном, но не по времени, так как оно появилось вместе со всем миром, сотворенным Богом из ничего.
     Душа, по мнению Тертуллиана, телесна, иначе она не могла бы влиять на тело. Душа ребенка переходит от отца в момент зачатия через его семя и является «отпрыском души Адама». Она несет в себе первородный грех из-за своих наследственных качеств.
     Воззрения Тертуллиана подготовили почву для реального и полного подчинения свободной философии, как системы взглядов, науке о религии. Это убедительно показала вся дальнейшая история христианства.
     Замечу, что здесь идет речь о «христианстве» как о системе мировоззрения (с определенной догматикой и официальными трактовками), созданной отцами церкви в первые века новой эры, а не об учении Христа, которое Он дал лично, а также через своих учеников — апостолов.
     Сторонником тесного сближения с философией эллинизма был глава Александрийской богословской школы Климент Александрийский (ок. 150 — ок. 215). Этот христианский теолог и писатель стремился к синтезу эллинской культуры и христианской веры.
     Его преемником и продолжателем был христианский теолог, философ и филолог Ориген (ок. 185 — ок. 254). Он оказал большое влияние на формирование христианской догматики и мистики. Ориген смело соединял идеи Платона и Учение Христа, чем явно отдалялся от принятых церковных преданий и устоявшихся догм, вызывая открытое недовольство отцов церкви.
     Он считал христианство совершенно закономерным завершением древнегреческой философии. Заново прорабатывая труды античных философов, Ориген открывал в них для себя новые и новые моменты с позиции Учения Христа.
     Для Оригена Христос — образ света, стоящий между Богом и человеком. Библейское воскресение в конце времен он понимал не как воскресение плоти, а как исключительно духовное явление, а значит и тела, которые люди получат при этом, — будут тоже духовными.
     Ориген утверждает, что понимания Священного Писания нельзя достичь путем буквальной трактовки написанного: «Дух, по промыслу Божьему, через Слово, бывшее в начале у Бога, — Дух, просвещавший служителей истины, пророков и апостолов, имел в виду преимущественно неизреченные тайны о предметах, касающихся людей».
     Человек для него — это истинное «я», облаченное в смертные тела: «Людьми же я называю теперь души, пользующиеся телами с тою целью, чтобы тот, кто может научиться, сделался причастником всех догматов Его (Духа), исследуя и предавшись глубинам разума, скрытым под словами». Он признавал, что каждый человек получает тело, соответственно своим заслугам и своим прежним действиям.
     Ориген учит каким образом возможно достичь совершенства человеческой души и какова природа Иисуса: «Что же касается истин о душах, то, — ввиду того, что души могут достигнуть совершенства только при полном и разумном познании о Боге, — в числе этих истин на первом плане необходимо было поставить истины о Боге и Его Единородном, именно о том, какова природа Единородного, каким образом Он делается Сыном Божьим, по каким причинам Он снисшел даже до человеческой плоти и совершенно восприял человека, каково действие этого (воплощения), на кого и когда оно простирается».
     Он считал, что Земля создана Господом для того, чтобы испытывать свободную волю человека, что человек, будучи мужчиной в этом воплощении, может родиться женщиной в следующем, и наоборот. Таким образом, он проповедовал разносторонние испытания души, каждый раз выносящей из земной жизни некий бесценный опыт, являющийся неотъемлемым атрибутом личности, вечным и непрерывно совершенствующимся в отличие от бренного тела.
     Ориген подвергся аресту и жестоким пыткам по приказу ревностного гонителя христиан — императора Деция (? — 251 г.). Он умер вскоре после своего освобождения.
     Соединение платонизма с христианским учением, отклонение от ортодоксального церковного предания привели в 543 году к осуждению идей Оригена как еретических: «Анафема Оригену … и всякому, кто думает подобным образом».
     Александрийский священник Арий (256-336) своими взглядами положил начало так называемым арианским спорам в христианском богословии. Он утверждал, что Иисус Христос, будучи второй ипостасью Троицы, не единосущен Богу Отцу, а является лишь Его образом. Ариане доказывали, что Иисус Христос не был рожден Сыном Божьим, а стал им после своего воскресения. Это утверждение открывало возможности стать подобным Иисусу для любого Его последователя. Не принятие оного тезиса означало одно — Иисусу Христу необходимо поклоняться так же, как и Господу Богу, потому что они являются единосущными друг другу. Арианство было осуждено как ересь Никейским (325 г.) и Константинопольским (381 г.) Вселенскими соборами.
     В период правления императора Константина Великого (285-337) христианство (с вышеупомянутыми оговорками) становится официальной государственной религией империи. Но языческие культы при этом еще некоторое время сохраняются. Однако вскоре его сын — император Констанций II (317-361) закрывает все языческие храмы и запрещает жертвоприношения. После 367 г. император Грациан (359-383), будучи ревностным защитником христианства, лишил языческое жречество доходов и привилегий, а император Феодосий I (ок. 346-395) в 380 г. утвердил господство ортодоксального христианства, преследовал ариан и приверженцев язычества. При нем были отменены Олимпийские игры, как проявление язычества, а также сожжены Александрийская библиотека и многие языческие храмы.
     Этот, как видимо, полагалось, огонь справедливого возмездия за иноверие стал прообразом адского пламени Августина и лишь малой искрой тех костров, что полыхали в средневековой Европе в течение нескольких веков.
     В 5 веке активное наступление христиан на позиции инакомыслия продолжается.
    
     Философы средневековья о душе и теле
     Период августинианства
     Христианский теолог и церковный деятель Августин Аврелий (354-430), названный позднее «блаженным», был чрезвычайно противоречивой личностью. По сути, он был родоначальником христианской философии истории. В своем сочинении «О граде божием» он противопоставляет «земному граду» — государству — мистически понимаемый «божий град» — церковь. Развил учение о благодати и предопределении. Глубиной психологического анализа отличается его автобиографическая «Исповедь», изображающая становление личности. «Христианский неоплатонизм Августина» господствовал в западноевропейской философии и католической теологии вплоть до 13 века.
     Центральной темой в философии Августина была падшая человеческая натура, являющаяся следствием «первородного греха», совершенного Адамом и Евой в Эдемском саду. Это уникальнейшее и «гениальнейшее» изобретение философско-теологической мысли, проталкиваемое автором по всем инстанциям в течение 20 лет, наконец-то находит своего потребителя — положение принимается церковью и становится одним из ключевых понятий христианской веры.
     Согласно этому утверждению человек своим деянием преступил закон и, таким образом, уклонился от первоначального целостного мирового порядка. Но возврат в первоначальное гармоничное с Богом состояние для человека вполне возможен. Об этом говорят доктрины спасения и оправдания его грехов.
     Августин учит, что каждый человек от природы является грешником с момента рождения: «Никто ведь не чист от греха перед Тобой (т.е. перед Богом), даже младенец, жизни которого на земле один день» (Августин, «Исповедь»), так как «… одним человеком грех вошел в мир, и грехом смерть, так и смерть перешла во всех человеков, потому что в нем все согрешили» (Рим. 5:12). А раз все являются грешниками, то и все без исключения нуждаются в искуплении этих грехов.
     Он отрицает способность человека самостоятельно, без посторонней помощи вырваться из объятий греха и таким образом восстановить свое изначально состояние гармонии с Богом.
     По мнению Августина, это преобразование человеческой натуры может произойти исключительно по Божьей воле извне. Для этого Господь в лице Иисуса Христа предоставляет человеку шанс на спасение: «Посредник между Богом и людьми, человек Христос Иисус встал между смертными грешниками и Бессмертным и Праведным — смертный, как люди, праведный, как Бог» (Августин, «Исповедь»).
     По сути, основные мотивы его учения звучат в другой фразе из «Исповеди»: «Вот, Господи, я слагаю на Тебя свою заботу, да живу и «увижу чудеса закона Твоего»: Ты знаешь невежество мое и слабость мою: научи меня и исцели меня. Твой единственный Сын, «в Котором сокрыты все сокровища премудрости и ведения» выкупил меня Своей Кровью».
     В воззрениях Августина чувствуется влияние манихейства. Оно получило широкое распространение с конца 3-го века от Китая до Испании и утверждало, что Господь при сотворении мира смешал добро и зло, а человек, как частица этого мира, также содержит в себе эти два противодействующих начала. Но Августин довел его в своем учении до абсурда, изъяв из общей идеи мысль о множественности воплощений человека, как основного пути к постепенному совершенствованию своей души, наделенной свободой определять свои устремления.
     Человек вне Бога — раб греха и руководится только естественными побуждениями и управляется вожделением, которое противится добру.
     Высшим проявлением Божьей любви, направленной на спасение человека от оков греха, является дар Божий, называемый благодатью. Эту благодать человек не может заработать — ее можно получить в дар лишь по Божьему изволению. Августин убежден, что вера в Бога — это следствие благодати, а не ее причина!
     Таким образом подчеркивается мысль о том, что средство спасения находится вне человека. Ожесточенные споры по данному вопросу продолжались еще очень долго. В частности тема происхождения благодати была одним из ключевых моментов в противостоянии в 16 веке между доминиканцами и иезуитами.
     Проанализировав это утверждение Блаженного Августина, можно сделать совершенно уникальный вывод: вначале Господь не дает человеку Свою благодать (ну не понравился он Ему, и все тут!), а потом его за это же и наказывает! Ведь без оной человеку возможен лишь один путь — в ад.
     Августин, несомненно, должен нести определенную долю ответственности за последующие преследования церковью инакомыслия, репрессии и пятисотлетнюю инквизицию. Ведь он решительно отстаивал метод принуждения для сохранения единства христианской церкви и в качестве средства спасения еретиков. Вероятно, это считалось высшей степенью проявления любви к человеку.
     Противоречия воззрений Августина вылились во вполне конкретные проявления. С одной стороны он учит: «Не стремись к внешнему, возвратись в себя самого: истина обитает внутри человека» и «Разум есть взор души, которым она сама собою, без посредства тела, созерцает истинное», а с другой: «Лучше знаешь Бога, не доискиваясь его» и «Будем же верить, если не можем уразуметь».
     С одной стороны его учение проникнуто стремлением спасти человека и привести его к Богу, а с другой — полное пренебрежение тем, что дано человеку Самим Сущим: «Любовь к Богу, доведенная до пренебрежения собой, создала град Господень».
     В понимании Августина Бог — бесконечность, а мир — продукт Его милости. Результатом его «взгляда в себя» явилась персонализация Бога, в отличие от универсализма античных философов. Отныне подобное «очеловечивание» Бога открывало путь для Его изображения художниками.
     Именно этому отцу церкви мы можем быть «благодарны» за то, что нормальные и естественные сексуальные отношения были объявлены греховными по своей сути независимо от того, кто принимал в них участие (даже между супругами). А его теория адского пламени и хвостато-рогатых кочегаров, бойко орудующих кочергами под котлами с кипящей смолой для грешников (т.е. практически для всех), приобрела у мастеров кисти ощутимые и вполне материальные очертания.
     Таким образом, природное сексуальное влечение было объявлено вне закона, а человек, уловивший в себе эту запрещенную тягу, отныне мог запросто и без посторонней помощи узнать о том, насколько испорчена и подвластна дьяволу его персональная душа.
     Остается только удивляться, почему не были объявлены проявлениями ада чувство голода и жажды, а заодно и стремление немного подышать, дабы поддержать существование своей, безусловно, падшей натуры.
     Вдобавок ко всему Августин выдвинул теорию, согласно которой младенцы и новорожденные подлежат обязательному крещению (естественно в лоне церкви) снова-таки из-за проклятого первородного греха.
     Э.Профет в книге «Реинкарнация. Утерянное звено в христианстве» упоминает об одном чрезвычайно интересном случае: «Мать была в отчаянии, потому, что ее сын умер некрещеным. Она отнесла тело своего ребенка в храм св. Стефана. Ребенок чудесным образом ожил, был крещен и снова умер»! По-видимому, после этого мать должна была прыгать от восторга и благодарить небеса за проявленную высочайшую милость. Не так ли?
     В сущности, Августин практически похоронил «философию», как таковую, заменив мысль догмой, а поиск истины — Божьим откровением, данным через церковь. Старая «любовь к мудрости» была отправлена в отставку из-за фактического отказа от услуг разума, как средства познания.
     «В философии истории он выступает против как языческих религиозных представлений, так и нерелигиозных этических и философских концепций. Языческих богов он отвергает как бессильных демонов, порожденных поэтической фантазией. Им он противопоставляет единого и всемогущего бога» (По книге коллектива авторов Чехословацкой АН «История философии в кратком изложении»).
     Крайняя противоречивость взглядов уважаемого отца церкви привела к тому, что его последователи очень часто не находили взаимопонимания даже между собой.
     Со 2-го века Римская империя, бывшая еще совсем недавно крупнейшим и самым мощным государством в Средиземноморье, стремительно идет к своему упадку. Восстания завоеванных народов и периодические вторжения варваров приводят к отпадению некоторых восточных провинций и образованию в 395 году Восточной Римской империи со столицей в Константинополе.
     В это время своих граждан от вторжений варваров не в состоянии защитить ни постепенно утрачивающий свое влияние глава Западной Римской империи, ни еще не окрепший глава Восточной. Это приводит к тому, что развитие свободной философской мысли надолго останавливается, а доктрины, провозглашенные Августином, занимают главенствующую роль в религиозных взглядах мыслителей того времени.
     В противовес таким воззрениям в странах Средиземноморья в начале 5 века распространилось учение христианского монаха Пелагия (ок. 360 — после 418). Исходя из античного рационализма он отрицал непреодолимую наследственную силу «первородного греха» и учил, что человек может получить спасение благодаря персональным нравственным и духовным усилиям.
     Практически Пелагий говорил о «спасении по заслугам» в отличие от «спасения по благодати» Блаженного Августина. Подобные утверждения церковь восприняла в качестве прямой атаки на свои основополагающие принципы. Это привело к осуждению пелагианства как ереси в 418 году на соборе в Карфагене, затем в 431 году на 3-м Вселенском соборе, а также папами римскими — Иннокентием I (ум. в 417 г.) и Бонифацием I (ум. в 422 г.).
     Православная церковь «отрицая вместе с Августином пелагианское учение о свободе воли, могущей совершить спасение, в тоже время признает, что человек имеет настолько свободы воли, чтобы любить добро и избирать его, что отрицает Августин. Она вместе с Августином признает, что человек не может достигнуть нравственного совершенства и спасения без благодати; и в тоже время утверждает, что и после грехопадения у человека осталась сила желать благодати и стремиться к ней, чего не допускает Августин» (Ф.Брокгауз, И.Ефрон, «Энциклопедический словарь»).
     Но на этом борьба с еретиками в 5-ом веке не заканчивается. В 431 году на 3-м Вселенском соборе ересью названо «несторианство». В 451 году церковь закрепляет положение христианства как государственной религии и в восточной, и в западной части Римской империи, а также осуждает сторонников христианского учения «монофиситов».
     Во второй половине 5-го века появляются анонимные работы «Об именах божьих», «О мистической теологии», «О небесной иерархии», «О церковной иерархии» — так называемые «Ареопагитики». В них бог выступает сверхразумным источником бытия и небытия и рассматривается подробная мировая духовная иерархия. В этой иерархии высшие уровни занимают ангелы и духи, а нижние — люди, которые посредством церкви могут общаться с богом.
     Именно эти идеи строгого разграничения функций человека и церкви были ценны последней для установления своего влияния на все сферы церковной и светской жизни.
     Последователи Августина своих теорий практически не выдвигали и устоявшихся философских категорий не оспаривали, а лишь иногда погружались в исторические изложения того, что им досталось от их более свободомыслящих предшественников.
     Тысячелетняя свобода философской мысли сменяется тысячелетним рабством.
     С конца 8-го века центр культурного развития переместился на территорию современных Германии и Франции.
     Франкский король Карл Великий (742-814) из династии Каролингов благодаря территориальным приобретениям в 773-774 гг. Лангобардского королевства в Италии, в 772-804 гг. — Саксонии, в 787-796 — территорий нынешних Австрии и Венгрии, в 785 г. — Фрисландии и пр. создал довольно обширную империю.
     В 800 Карл подавил восстание против папы в Риме и 25 декабря 800 года в Соборе Святого Петра папа римский Лев III возложил на голову Карла императорскую корону.
     Правление Карла ознаменовалось расцветом феодализма. Устанавливались новые административно-территориальная и общественно-правовая системы. Оставшийся неграмотным император большое внимание уделяет образованию. При монастырях создаются школы, вводится всеобщее обучение мужского населения, к сожалению так и не проведенное, но очень знаковое с позиции беспрецедентного стремления к просвещению. При дворе создается ученый кружок, названный Академией и возглавленный советником императора ученым-богословом, философом и математиком Алкуином, культивируется латинская словесность. Этот культурный подъем был впоследствии назван «Каролинговское возрождение».
     Дальнейшее укрепление христианской церкви и проникновение ее влияния во все сферы деятельности человека приводит в 9-ом веке к подчинению ей и философии. Свободная «любовь к мудрости» подминается церковью и превращается в нечто зависимое и подневольное для оправдания и «научного обоснования» религиозных постулатов. Так возникает искусственное порождение человеческой мысли — новый тип религиозной философии, получивший название «схоластика» (от греч. scholastikos — школьный, ученый).
     Один из первых схоластов Иоанн Скот Эриугена (ок. 810 — ок. 877) был знаком с греческим средневековым неоплатонизмом. Он склоняется к утверждению, что подлинная религия и есть подлинная философия (и наоборот). В его убеждениях о значении разума в познании прослеживаются греческие корни, что в сочетании с явными проявлениями пантеизма было уже явным перебором и угрозой церковной догматике. Все это привело в 1225 году к их осуждению как еретических.
     Потом были: Ансельм Кентерберийский (1033-1109) — утверждал, что вера нуждается в доказательстве с помощью разума; Петр Дамиана (1007-1072) — сформулировал положение о философии как служанке теологии; Беренгар Турский (ум. 1088); Иоанн Росцеллин (ок. 1050-1120) — утверждал, что мудрость есть свойством мудрой души, вне которой она не существует; Гильом из Шампо (1070-1121) — неоднократно высказывал мысли, что истинной реальностью являются лишь общие категории, чем отвергал значение индивидуальности каждой души; Бернард Шартский (ум. до 1130); Пьер Абеляр (1079-1142) — исходил из позиций понятности религии, выдвигая тезис «познаю то, во что верю»; Бернар Клервоский (1091-1153) — учил, что Бога можно постичь не с помощью разума, а с помощью любви и привязанности каждой души, которая прекращает осознавать свою индивидуальность на высших уровнях познания, спасение же находится лишь во власти каждого человека: «никто не будет спасен помимо своей воли»; Гуго Сен-Викторский (1096-1141) — ставил теологию на первое место, подчиняя ей все другие науки, утверждал, что себя можно познать с помощью мышления, а Бога — с помощью созерцания; Петр Ломбардский (ок. 1100-1160) — создал авторитетный свод католического богословия, продержавшийся до 16 в.; Алан Лильский (ум. 1203); Роберт Гроссетест (1175-1253) — выдвинул учение о свете, видя в нем первоматерию, отстаивал первенство нравственности над ученостью («без этики нет философа»); Альберт Великий (ок. 1193-1280) — начал перестройку и систематизацию католического богословия на базе аристотелизма, был учителем Фомы Аквинского; Уильям Оккам (ок. 1285-1349) — утверждал, что «Бог троичен и один», критиковал папство, как искусственную конструкцию и выступал за разделение церковной и светской властей и др.
     Философы эпохи Просвещения подвергли схоластику нещадной критике.
     В современном языке термин «схоластика» приобрел ярко негативную окраску, обозначая неуместное умствование, не имеющее ничего общего с реальностью.
     Одним из представителей восточной философии периода расцвета схоластики был ученый, философ, мистик, врач и музыкант Авиценна (Ибн Сина Абу Али Хусейн Абдаллах) (980-1037). Он продолжал традиции аристотелизма и неоплатонизма, исходил из позиций Бога, как конкретной личности. Творение мира и всех объектов объяснял с помощью понятия эманации[11], присущего неоплатонистам и означающего переход от высшей стадии единого целого к низшим видам и отдельным формам бытия. Авиценна подчеркивал роль разума на пути познания высших истин. Тело и душу он рассматривал как единую субстанцию, что приводит к возможности воскрешения человека. Мышление приписывалось телу, способному принять разумную душу. Он говорил о ней не как о жизненном принципе или носителе индивидуальности, а как о совокупности свойств, присущих человеку.
     Другим представителем философии Востока, жившим в Испании, был Аверроэс (араб. Ибн Рушд, 1126-1198), теолог, юрист, математик и философ. Он утверждал, что в самой материи содержатся зачатки всех возможных форм, которые лишь проявляются в процессе эволюции. Этим он опровергал существующие убеждения о сотворении Богом мира из ничего. Развивая представления Авиценны о единстве тела и души, как материи и духа вообще, он приходит к мысли о смертности каждой отдельной души. Пассивная часть индивидуального разума подлежит распаду, а остается только активная, являющаяся частью общего человеческого разума.
     Аверроэс отвергает исламскую (очень близкую к христианской) концепцию посмертного воздаяния, где грешникам уготованы вечные мучения, а праведникам — вечное блаженство. Высшую цель нравственного совершенствования каждого человека он усматривает в том, чтобы его добрые дела были обусловлены исключительно внутренними устремлениями, а не обещанной посмертной выгодой.
     Воззрения Авиценны и Аверроэса, ввиду своих особых интерпретаций основных моментов верований, были резко осуждены приверженцами традиционного учения. Это, впрочем, не помешало им стать основой для дальнейшего использования последователями: Авиценна — на много столетий становится общепризнанным авторитетом в медицине, астрономии и ряде других наук, а рационалистические идеи Аверроэса — основой для целого философского направления 13-16 веков, получившего название «аверроизм», который противостоял учениям как Блаженного Августина, так и Фомы Аквинского.
     На рубеже 12-13 веков папская власть достигает своей вершины. Недовольство людей всесторонним давлением церкви выливается в широкомасштабные еретические движения. Это приводит к их беспрецедентному преследованию и, в конце концов — к созданию одного из дичайших порождений человечества — «святой» инквизиции.
     Будучи не в состоянии замолчать или отвергнуть широко распространившееся в различных видах учение Аристотеля, церковь пытается «подогнать» его под свое учение. В 1225 году оно принимается без ограничений, но не перестает нести реальную угрозу церкви. Начинаются преследования последователей аристотелизма, уклонившихся в ересь.
     Крестовые походы 11-13 веков дали ясно понять, что принципы истинно христианской веротерпимости к другим религиям были отвергнуты безвозвратно. Тем не менее, несмотря на всю свою кровавую историю, эти походы произвели настоящий информационный прорыв Востока в Европу в области искусства, культуры, философии, что в дальнейшем привело к эпохе Возрождения.
     Наряду с ширившимися университетами возникали и централизованные монашеские объединения — ордена. Один из них (Доминиканский) с 13-го века возглавил инквизицию.
     Философ и теолог доминиканец Фома Аквинский (ок. 1225-1274) был не только систематизатором схоластики, но и впервые после Августина создал новую модель христианской ортодоксии. Он формулирует 5 доказательств бытия Бога, признает относительную свободу человека и его разума для самостоятельного определения между добром и злом (этим он близок к воззрениям православной церкви), утверждает первенство веры над разумом и божественного откровения над познанием.
     Ряд христианских таинств Фома объявляет непостижимыми разумом (триединство и воскресение). Он убежден, что противоречий между религией и наукой нет, так как истина стоит над разумом, но ни в коем случае ему не противоречит.
     Аквинский в своих исследованиях большое внимание уделяет сущности человеческой души, которую определяет как бестелесную, духовную субстанцию, имеющую только форму. Она неуничтожима и бессмертна. У Аристотеля он заимствует положение о различных уровнях души (жизненная — у растений, чувственная — у животных и разумная — у человека) и утверждает, что человеческая разумная душа выполняет функции и двух нижних душ (растительной и животной).
     В отличие от Августина Фома Аквинский утверждает, что человек имеет полностью свободную волю, а поэтому может сам определять свой духовный путь. К четырем античным добродетелям (мудрости, отваге, умеренности и справедливости) он добавляет три христианские — веру, надежду и любовь.
     Постулаты Фомы Аквинского долго были предметом религиозных споров, но постепенно стали официальной доктриной церкви. Это было закреплено в 1879 году папой римским Львом XIII (1810-1903) в качестве обязательного для всей католической церкви.
     Английский философ, монах-францисканец Роджер Бэкон (1210-1294) был ярким представителем оппозиционного течения, которое противостояло томизму и схоластике. Он не признавал никаких авторитетов и предпочитал самостоятельно исследовать естественные и научные проблемы. Его познания в математике, физике (открыл закон отражения и преломления света), астрономии, лингвистике и особенно алхимии были удивительны. Для Бэкона, в отличие от приверженцев схоластики, был неприемлем непреложный авторитет Библии при научных изысканиях.
     Он учил, что «духовные вещи познаются через телесные следствия и творец — через творение», т.е. познавая мир и себя самого, человек приближается к Богу.
     Большую роль он отводит необъяснимому внутреннему мистическому озарению. Подобно Нострадамусу Бэкон предсказал появление самодвижущихся повозок и кораблей, пороха и использования принципов магнетизма и многое другое, что невозможно было объяснить только с позиции фантазии или угадывания.
     За свою деятельность Бэкон неоднократно подвергался гонениям со стороны церкви и даже изгонялся из Франции на 10 долгих лет.
     Латинские аверроисты под началом Сигера Брабантского (ок. 1240 — ок. 1281) исходили из учения Аристотеля. Они утверждали, что индивидуальная душа смертна, а бессмертной является лишь душа всего рода человеческого.
     Один из 10 величайших учителей христианской церкви философ-мистик Бонавентура (1221-1274) был автором труда «Путеводитель души к Богу». Он развил учение о свете, как об общей форме всего телесного и утверждал, что каждый предмет возник из некого «зародыша», имеющего всю необходимую информацию для своего дальнейшего развития. По его убеждению эти «зародыши» имели сверхъестественное происхождение и являлись эманациями божественного разума.
     В представлении о природе человека средневекового философа-схоласта конца 13 — начала 14 веков Иоанна Дунса Скота (ок. 1266-1308) человек есть совершеннейшее соединение совершеннейшей формы с совершеннейшею материей. В его воззрениях царят в основном августинианские положения. Учение Фомы Аквинского критикуется им нещадно. Он убежден, что души творятся непосредственными актами воли Божией. Бессмертие души не может быть доказано разумом и принимается только верою. Душа не отличается реально от своих сил и способностей, так как те не являются неким качеством душевной субстанции, а и есть самой душой в определенных состояниях и действиях или в определенном отношении к чему-либо.
     Иоганн Экхарт (Майстер Экхарт) (ок. 1260-1327) был представителем немецкой средневековой мистики, приближавшийся к пантеизму. Его представления о высшем божественном принципе («бездне») основывались на взглядах неоплатонизма (как у Плотина). Из Него происходит триединый христианский Бог — Бог-Отец, как субъект, Сын Божий, как объект (Логос, Слово), через который выражается Бог-Отец, и Святой Дух, как выражение любви, объединяющей Отца и Сына.
     Триединый Бог Экхарта — это первая эманация высшего божественного принципа, стоящего над всем сущим.
     С его точки зрения, душа человека создана по образу Божьему и тоже триедина. Для нее, собственно говоря, и создан весь существующий мир. Природа человеческой души и Бога едины, но они временно разделены. Восстановление единства возможно лишь после преодоления всего, что их разделяет — грехов. Душевное равновесие является необходимым условием для преодоления земных привязанностей и перехода на совершенно иной духовный уровень. Это состояние Экхарт называет «рождением бога в себе». При этом время и пространство теряют власть над человеческой душой.
     Исходя из вышеперечисленных соображений он отвергает искусственную церковную иерархию. В 1329 году многие тезисы Экхарта объявлены папой Иоанном XXII (1249-1334) ересью.
     Последователями Иоганна Экхарта были Иоганн Таулер (ок. 1300-1361), Генрих Сузо (ок. 1295-1366) и Николай Кузанский (1401-1464).
     Таулер впоследствии оказал огромное влияние на деятелей немецкой реформации, а Николай Кузанский был одним из образованнейших людей своего времени — философом, теологом, ученым. Он развил учение об абсолюте как совпадении противоположностей и считал, что человеческое знание является бесконечным приближением к истине и осуществляется с помощью «догадок», «предположений». Несмотря на то, что взгляды Кузанского практически не выходили за пределы религиозных представлений, его труды в области естественных наук все же послужили основой для воззрений Коперника (в центр видимого мира он помещал Солнце), Кеплера, Галилея, Ньютона, Декарта и опытного естествознания последующих времен. Философия Кузанского оказала существенное влияние на Д.Бруно, Я.Беме, Б.Спинозу.
     Возрождение и поствозрождение
     В 14-15 веках происходит существенная дифференциация европейского общества, усиливаются институты светской власти. В конце концов это приводит к конфликтам между ними и церковью, не желающей уступать узурпированные права на управление всеми сферами общественной жизни.
     В это время получают новую поддержку идеи томизма (Франсиско де Виториа, 1480-1546), скотизма (Томас Брэдуорден, ок. 1290-1349), аверроизма (Жан Жанден, ум. в 1340; Марсилий из Падуи, ум. в 1340) и неоплатонизма (Дитрих Фрейбергский, ок. 1250-1311; Бертольд Мосбургский, ум. ок. 1330).
     Философской основой воззрений предшественника Реформации — английского религиозного мыслителя Джона Уиклифа (ок. 1330-1384) был христианский платонизм Августина с признанием различия духовных дуалистических принципов в мире. Он говорил, что идеальный, божественный мир и порядок является критерием и образцом мира реального, к которому необходимо в конце концов вернуться. Дуалистические воззрения Уиклифа компенсируются воззрениями пантеистическими: мир не только сотворен богом, но и представлен им «всем во всем».
     В самой церкви происходит нешуточная борьба за власть, что приводит к так называемому «Великому расколу» (1378-1417).
     За эти два века сменилось почти 30 пап римских. Например, Бонифаций IX (?-1303) правил лишь 10 месяцев, немногим более — его преемник Бенедикт XI (1240-1304). После него через девять месяцев напряженнейшей борьбы избирается Клемент V (1264-1314).
     В конце 14-го — начале 15-го веков наблюдается всплеск подобного калейдоскопа власти. В 1409 году на Пизанском соборе низложены сразу два папы — Григорий XII (1327-1417) и Бенедикт XIII.
     Конец «Великому расколу»[12] было положено Констанцским собором 1414-1418 гг., устранившим кроме двух вышепоименованных еще и папу Иоанна XXIII (ок. 1360-1419), после чего избрали нового — Мартина V (1368-1431). В этом соборе приняли участие и восточные церкви.
     Духовное и культурное преобразование понемногу становится антропоцентрическим — на первое место начинает выводиться человек со своими духовными качествами. Светское вольномыслие, зарожденное в Италии и получившее название «гуманизм» (от лат. humanus — человеческий, человечный), начинает распространяться по всей Европе. В эпоху Ренессанса выходят на арену люди искусства — поэты (Алигьери, Петрарка, Ариосто), писатели (Боккаччо, Рабле, Шекспир, Сервантес, Монтень), художники (Джотто, Донателло, Леонардо да Винчи, Рафаэль, Микеланджело, Тициан, Веронезе, Ян ван Эйк, Дюрер, Фуке и др.). В архитектуре ведущую роль начинают играть светские сооружения — общественные здания, дворцы, дома.
     Неоплатонизм рассматривается с позиций христианского учения. Его последователями становятся: Иоанн Бессарион (1395-1472), Георгиос Гемистос (1360-1425), принявший псевдоним «Плетон», Марсилио Фичино (1433-1499), Пико делла Мирандола (1463-1495) и др.
     Итальянский гуманист и философ-неоплатоник Марсилио Фичино (1433-1499) переводит и изучает сочинения, приписываемые легендарному Орфею («Гимны» и «Аргонавтики»), и гностические произведения Гермеса Трисмегиста под общим названием «Поймандр». Под влиянием этих произведений, а также после подробного изучения наследия Платона, восходящего в своих истоках к самым отдаленным временам, он создает свое главное произведение — основательный трактат «Платоновское богословие о бессмертии душ». Его цель он видит в том, чтобы «показать во всем созвучие платоновских мыслей с Божественным законом», согласовать и примирить древнюю языческую мудрость с христианством.
     Фичино рассматривает философию уже не как служанку теологии, а как ее сестру. С его точки зрения «душа» — это единый принцип всего сущего, обусловливающий связь всех звеньев мировой иерархии и сообщающий им движение (развитие).
     Пико делла Мирандола (1463-1495), названный современниками «божественным», глубоко изучил не только идеи Платона и средневековые философские традиции, но и восточную философию, в частности — древний герметизм, мистику и Каббалу. Все свое обобщающее знание «900 тезисов по диалектике, морали, физике, математике для публичного обсуждения» он попытался представить ученым всего мира в 1487 году, но папа римский Иннокентий VIII (1432-1492), смущенный смелостью рассуждений и очень молодым возрастом философа, назначил специальную комиссию для проверки «тезисов». Это привело к их осуждению и заточению автора в Венсеннский замок под Парижем, где тот провел остатки своих дней.
     Пико делла Мирандола отстаивал иерархическое неоплатоновское мироустройство: из ангельской, небесной и элементарной сфер. Мир, познаваемый в ощущениях, возник не из «ничего», а из первичного начала посредством воли Бога, не существующим вне природы.
     Человек, по представлению Пико «божественного» не принадлежит какой-то одной из трех сфер, а является сущностью, проникающей через все эти миры. Он является не рабом божьей воли, а творцом своего счастья и духовного роста.
     Сторонники философии Аристотеля разделились на два течения: александристов, отвергавших бессмертие души, и аверроистов, утверждавших бессмертие Нуса, участвующего в мышлении (подобие «духа» человека) и смертность души.
     К александристам принадлежали Пьетро Помпонацци (1462-1525), Жакоб Забарелла (1532-1589), Лучилио Вамини (1585-1619) и Андреас Цесальпиний (1519-1603).
     В 15-от веке в Европе ширятся народные движения, направленные против господства и монополизма папской церкви и в 16-ом они достигают апогея. В ряде стран осуществляется переход к протестантизму, в других — к реформированию католической церкви.
     Итальянский проповедник и общественный реформатор Джироламо Савонарола (1452-1498) обличал папство, призывал церковь к аскетизму, был сторонником республиканского устройства государства. В 1490 г. он произнес проповедь, где с неслыханной доселе уверенностью и твердостью высказался о необходимости и близости обновления церкви. Под влиянием проповедей Савонаролы богатые купцы нередко возвращали неправедно нажитое добро. Тем не менее, его христианские принципы успешно соединялись с жестокостью и фанатизмом — святотатцам он приказывал вырезать языки, а развратников сжигать живьем. Для насаждения благочестивых нравов в обществе не брезговал услугами шпионов. Светская литература гуманизма нашла в лице Савонароллы непримиримого врага — он организовывал сожжение произведений искусства. В 1497 отлучен от церкви, по приговору приората казнен.
     Представителем немецкого протестантизма стал Мартин Лютер (1483-1546). С 1517 года он выступал против посредничества церкви между Богом и человеком, беспощадно критиковал практику отпущения грехов и чрезвычайно низкий моральный уровень служителей культа. Лютер утверждал, что спасение человека от бремени греха находится в руках самого человека — через истинную веру, а не от церковных обрядов.
     По его мнению душа человека может воспринимать как мир видимый, так и мир духовный (один ее «глаз» может созерцать вечное, а другой — только временное и сотворенное), но одновременное восприятие обоих миров для нее закрыто. В результате этого общение мирянина с богом возможно лишь через священника или церковь.
     По настоящему рациональные и свежие идеи Лютера о преобразовании религии перемежались стихийными высказываниями, отрицающими наличие у человека воли по определению своего духовного пути на манер: «Воля человеческая походит на лошадь. Сядет на нее Бог, она бежит, куда Бог хочет и направляет; сядет на нее дьявол, она бежит, куда ее дьявол гонит. Все совершается по неизменному определению Божию. Бог производит в нас добро и зло; спасает нас без нашей заслуги и обвиняет без вины».
     Вторая волна Реформации была связана с именем Жана Кальвина (1509-1564), стоявшего на позициях Лютера.
     Реформация послужила толчком для создания многочисленных протестантских церквей.
     Даже в 16 веке споры по поводу догматов Августина не завершились. Янсенизм (Янсений Корнелий, 1585-1638), картезианство (Хендрик Де Руа, 1598-1679) и окказионализм (философия Николы Мальбранша, 1638-1715) были очень близки к позициям Августина, а многие современные протестантские церкви принимают их с небольшими оговорками и уточнениями.
     В оригинальном мистицизме Якоба Беме (1575-1624) Бог — высшее единство, которое никем не может быть познано в принципе, а человек — микрокосм, «малый бог», выступает как единство противоположностей (света и тьмы, добра и зла).
     Голландский мыслитель, ученый, филолог, философ и богослов Дезидерий Эразм Роттердамский (1467-1536) резко выступал против религиозного фанатизма и бесплодных споров между различными философскими течениями и предлагал свой выход из клубка противоречий — решительный возврат к истинной христианской морали, отказ от догматизма, мнимой учености богословов-схоластов. Проповедовал аскетизм и служение философии человеку. На философские взгляды Эразма большое влияние оказали труды итальянского филолога-гуманиста Лоренцо Валлы (1407-1457), а также идеи флорентийской Платоновской академии.
     В своем религиозно-этическом трактате «Оружие христианского воина» он формулирует основные принципы «философии Христа» («небесной философии»), акцентируя внимание не на внешней обрядности христианства, а на нравственном преображении души человека в соответствии с заповедями Христа. Трактат «О свободе воли», где он утверждает свободу человека в выборе своего духовного пути, вызвал бурную полемику с М.Лютером.
     Гуманист Мишель де Монтень (1533-1592) прекрасно изучил античную философию. Он критикует схоластику, безоговорочное подчинение авторитетам и показной энциклопедизм: «...надо стараться выяснить — не кто знает больше, а кто знает лучше», «Величайшая мудрость — это простота».
     Но это было не примитивным критиканством, а лишь стремлением избежать религиозного и социального фанатизма.
     В отличие от сторонников Августина он учит: «Жизнь сама по себе — ни благо, ни зло: она вместилище и блага, и зла, смотря по тому, во что вы сами превратили ее».
     Он утверждает, что со смертью тела существование личности не заканчивается и поэтому «Страх смерти — признак глупости».
     В этот период естествознание достигает своего расцвета, воскрешаются давным-давно забытые идеи (такие, как гелиоцентрическая модель солнечной системы в отличие от утвержденной церковью — геоцентрической). Это время Николая Коперника (1473-1543), Тихо Браге (1546-1601), Джордано Бруно (1548-1600), Галилео Галилея (1564-1642), Иоганна Кеплера (1571-1630).
     Джордано Бруно был последовательным пантеистом, сочетавшим в своем мировоззрении идеи неоплатонизма и аверроизма, научные открытия Коперника, философию Николая Кузанского (1401-1464) — предшественника итальянской натурфилософии.
     Бруно высказывает мысль о том, что первоосновой Вселенной является великое Единое — непроявленная причина всего сущего, которая содержит в себе потенциальную возможность всего проявленного: «Оно, наконец, созревает в единую подлинную и универсальную субстанцию, которая является одной и той же во всем (которая называется сущее), праосновой всех различных видов и форм... Оно само является Единым, бесконечным, неподвижным, субстратом, материей, жизнью, душой, тем, что суть истинное и доброе».
     Формирующий и всеобщий образующий принцип Вселенной Бруно называет «Душой мира»: «Универсальной действующей причиной в природе является универсальный разум — первая и главная сила мировой души; мировая душа — его универсальная форма».
    Он категорически отвергает гипотезы о возможности разделения мира материального и мира идеального, о вмешательстве извне Разума в материю, так как материя изначально одушевлена: «Говорю, что если жизнь находится во всем, то душа является формой всех вещей. Всем владеет, во всем управляет, что есть сложено, решает о сложении и содружности частей. И поэтому форма существует, столько, сколько существует и материя».
     Бруно говорил о мире как о едином целом, состоящем из множества элементарных частей. Атомизм Демокрита он распространял и на понятия метафизические, говоря о «монаде», как о неделимой и минимальной части разумной индивидуальности. Его утверждения о бесконечности Вселенной и ее всеобщего единства приводили к мысли о возможной множественности обитаемых миров.
     Человеческая душа является проявлением Мировой души. Джордано Бруно высказывал мысль и о ее возможной форме, взаимосвязанной с геометрией человеческого тела, т.е. практически о формообразующем принципе души по отношению к телу.
     Бруно утверждал, что церковный догматизм убивает саму основу познания. Для него познание — это не примитивный и грубый скепсис, основанный на гордыне и глупости, а совершенно здоровое и прогрессивное явление, сомнение, предполагающее дальнейший поиск.
    Он решительно и бескомпромиссно критиковал существовавшие теории о загробной жизни. Это воспринималось наряду с его пантеизмом и отрицанием персонификации Божественного принципа — Мировой души, как проявление крайнего атеизма. Но такие обвинения в его адрес были следствием явного заблуждения. На самом деле Бруно отвергал загробную жизнь лишь как нечто идиллически-неосознанное, находящееся за вратами смерти. Тем не менее, он верил в бессмертие метафизической монады — индивидуальной души. По его убеждениям она сбрасывает изношенную плоть для того, чтобы спустя какое-то время снова облачиться в новую.
     Фрэнсис Бэкон (1561-1626) в своем произведении «Новый органон» (1620), являющемся закономерным развитием логических идей Аристотеля («Органон»), провозгласил целью науки увеличение власти человека над природой («Природу побеждают только повинуясь ее законам»). Для этого необходимо очищение разума от заблуждений («идолов», или «признаков»), обращение к опыту и его обработка посредством индукции, основа которой — эксперимент («Мы столько можем, сколько знаем. Знание — сила»).
     Абсолютизация авторитетов недопустима, потому что «Едва ли возможно и преклоняться перед авторами и превзойти их».
     В противовес аристотелевской классификации наук, продержавшейся два тысячелетия, Бэкон предлагает свою.
     Основой философии он объявляет рассудок и делит ее на естественную (теоретическую, занимающуюся исследованием причин и практическую — естественную магию), божественную (естественную теологию) и человеческую (изучающую мораль и общественные явления). Как натурфилософ практически склоняется к атомистическому воззрению.
     Душу человека Бэкон рассматривает как соединение разумной души и души чувственной. Душа разумная сравнивается с Божьим дыханием, а чувственная — с индивидуальным проявлением телесности.
     Рационалистические позиции Бэкона в исследовании человека и широкая научная деятельность, сочетающаяся с непримиримой критикой схоластики, К.Маркс и Ф.Энгельс с восторгом принимают за желанный и искомый ими материализм (в смысле полного атеизма). Однако для Бекона познание — это не способ уйти от признания Бога, а способ утверждения Его существования, ибо «Малые знания удаляют от Бога, большие — к Нему приближают».
     Таким образом, скорее Маркса можно обвинить в набожности, чем Бэкона в «марксовом» материализме.
     Рене Декарт (1596-1650) пытается заново переосмыслить то, что является предметом философии, не полагаясь на авторитет своих предшественников: «То, чему учили древние так незначительно и по большей части так маловероятно, что я не надеюсь приблизиться к истине иначе, как удаляясь от путей, которым они следовали».
     Он отвергает ощущения, как источник познания: «Все, что я до сих пор полагал наиболее истинным, я получил либо от чувств, либо при их посредстве. Но чувства я иногда уличал в обмане, и разумно будет не всегда крепко верить тем, кто нас хотя бы раз обманул».
     «Я мыслю, следовательно — существую (Cogito ergo sum)» становится его основополагающим догматом и краеугольным камнем познания. Весь мир он рассматривает как отражение мыслящего «я» человека — своеобразную духовную субстанцию.
     Декарт признает независимость материальной и духовной субстанций, чем закладывает основы философского дуализма. Бога он считает идеальной субстанцией, существующей самой из себя, т.е. являющейся причиной самой себя и рассматривает его исключительно с позиций познания — как истину в высшей инстанции.
     ***
     Английский философ и основатель либерализма Джон Локк (1632-1704) считал, что человеческая душа — «чистая доска», на которой опыт пишет свои письмена в виде ощущений или чувственных образов вещей и их качеств. Одним из первых начал поднимать вопрос персональной идентификации личности. Он утверждал, что нужно различать тождество тела, как комплекса материальных компонентов и частиц и тождество личности, как разумного существа, обладающего самосознанием.
     Готфрид Вильгельм Лейбниц (1646-1716), немецкий философ, математик и физик утверждал, что реальный мир состоит из бесчисленных неделимых психических единиц — монад, находящихся между собой в отношениях, установленных свыше (в этом он противостоял нидерландскому философу Бенедикту Спинозе, 1632-1677). Эти монады обладают не похожими друг на друга индивидуальными чертами и могут быть поделены на три категории (в зависимости от своего развития):
     — монады низшие, способны к пассивному восприятию внешнего;
     — монады высшие, обладающие ощущениями и определяющиеся как «души»;
     — монады самой большой степени развития, наделенные сознанием и определяющиеся как «духи».
     В этом делении монад на категории прослеживается сильное влияние воззрений Аристотеля. Тем не менее, во взглядах Лейбница имеются и существенные различия.
     Так, монады первой категории он относит не к растительному миру, а к миру неживых форм. Монады второй категории образуют все разнообразие биологического мира. Человека же он выделяет из общего числа живых существ, относя его к третьей категории монад.
     Каждая отдельная монада (или группа монад) наделена возможностью развития и самосовершенствования.
     Существующий мир создан Богом как «наилучший из всех возможных миров», а человеческим разум способен воспринимать и познавать высшие категории бытия.
     Шотландец Дэйвид Юм (1711-1776) проблему отношений бытия и духа считал неразрешимой. Своеобразие взглядов и критика церковных догм позволяли многим принимать его за атеиста («наши доказательства истинности христианской религии являются более... слабыми, чем доказательства истинности наших чувств»).
     Интуитивное представление о реальности «духа» и упор на чувственное восприятие, как критерий познания, неспособный доказать то, что лежит вне его пределов, приводят Юма к отчаянию: «Прежде всего, меня приводит в ужас и смущение то безнадежное одиночество, на которое обрекает меня моя философская система». Однажды, ознакомившись с восточной теорией реинкарнации, он заявил, что это учение — единственная теория бессмертия, которую может принять философ.
     Украинский философ Г.С.Сковорода (1722-1794) — богослов-еретик, странник-аскет, рационалист-мистик, христианин-платонист, поэт-пророк, украинский Сократ и родоначальник русской философии... В своей умозрительной философии находился под сильным влиянием Платона, у которого он заимствовал определение души, ее природы и жизни: «Не внешняя наша плоть, но наша мысль, то главный наш человек». Он изучает Аристотеля и Марка Аврелия, Филона и Лукиана, Цицерона и Горация, Сенеку и Лукреция, Дионисия Ареопагита и св. Максима Исповедника, Бл. Августина и Оригена, Нила Сорского и Григория Богослова, Иоанна Златоуста и Климента Александрийского, Спинозу и Локка, Бёме и Экхарта, Тавлера и Сузо. Но философия Сковороды — это не соединение разнородного, но разнообразие единого.
     Для него «весь мир состоит из двух натур: одна — видимая, другая невидимая. Видимая натура называется тварь, а невидимая — Бог. Сия невидимая натура, или Бог, всю тварь проницает и содержит».
     Самопознание для Сковороды — это не только и не столько путь к пониманию человека, это — путь к Богу. Вне самопознания никакое иное познание невозможно: «Если нашей, внутренней меры не сыщем, то чем измерить можно небо, землю и море?», «Кто хорошо познал себя, тот познал и Христа... Хочешь ли ты постигнуть правду? Узнай Царство Божие. Хочешь ли ты постигнуть Царство? Узнай себя самого... Если кто единого человека знает, тот всех знает... Познание — единственный путь слияния с миром и Богом». Всякая наука лишь тогда хороша, когда не отрицает главное: «Я наук не хулю; одно то хулы достойно, что на их надеясь, пренебрегаем верховнейшую науку...»
     По убеждению Сковороды каждый человек — это соединение видимого и того, что разумению не подвластно: «Знай, что мы цельности человеческой лишены. Знай, что тебя всего нет. Ты солнце истинного твоего человека. Ты риза, а он тело. Ты привидение, а он в тебе истина. Ты-то ничто, а он в тебе существо». Человек состоит из двух начал, противостоящих друг другу: из высшего и низшего, из вечности и тлена, а потому в каждом из нас живут два демона или ангела — ангел добрый и злой, хранитель и губитель, мирный и мятежник, светлый и темный. Всё в мире движется Божьим Духом. Душа человека бессмертна и вечна, со смертью человека не исчезает, а пребывает в вышнем мире.
     Для него Бог — это всемирный разум, сила жизни, закон вещей, любовь, откровение и истина — самые невещественные из всех определений Бога. Тем не менее высшее и низшее в человеке и мире не может быть противопоставлено: «Я верю и знаю, что всё, что существует в великом мире, существует и в малом и что возможно в малом мире, то возможно и в великом», «ведь истинный человек и Бог — одно».
     Родоначальник немецкой классической философии Иммануил Кант (1724-1804) указывает на ошибочность старых метафизических суждений о существовании трансфизических объектов — бога, души, идеи мира, свободы и бессмертия, а также на несостоятельность «математических» методов доказательств тогдашней немецкой философии. Он приходит к выводу, что «метафизика невозможна как система действительных фактов о «трансфизических» предметах. Однако из этого не вытекает то, что невозможна философия вообще — она возможна как критика достоверного познания, т.е. установление его экстенсивности и границ» (По книге коллектива авторов Чехословацкой АН «История философии в кратком изложении»). Кант утверждает, что эти идеальные категории хотя и не могут быть доказаны теоретически, но, тем не менее, являются постулатами «практического разума» и необходимой предпосылкой нравственности.
     Основываясь на собственных умозаключениях, он не только признает существование трансцендентального субъекта человека — его души («Признаюсь, что я очень склонен к утверждению о существовании в мире нематериальных существ и к причислению к этим существам собственной моей души»), но и живо интересуется ее магическими свойствами, так как не видит принципиальных логических противоречий в возможности их проявлений. Сравнивая свои представления о природе и свойствах человеческой души, полученные им с помощью чистого разума, с теорией шведского естествоиспытателя и философа Эммануила Сведенборга (1688-1772), открывшейся тому с помощью ясновидения, Кант поражается их удивительному сходству. В своей работе «Грезы духовидца» он высказывает мысль, что «человеческую душу следовало бы считать одновременно связанной уже и в настоящей жизни человека с двумя мирами, из которых она, пока образует со своим телом одно личное, целое, восприни­мает ясно только мир материальный».
     Этика Канта основывается на понимании долга, как всеобщем нравственном предписании. Для него мораль — категория внерелигиозная, принадлежащая самой природе разумного человека.
     Рассуждая о природе и потенциале «я» человека, Кант приходит к выводу, что «Полное соответствие воли с моральным законом есть святость — совершенство, недоступное ни одному разумному существу в чувственно воспринимаемом мире ни в какой момент его существования. А так как оно тем не менее требуется как практически необходимое, то оно может иметь место только в прогрессе, идущем в бесконечность к этому полному соответствию... Но этот бесконечный прогресс возможен, только если допустить продолжающееся до бесконечности существование и личность разумного существа (такое существование и называют бессмертием души). Следовательно, высшее благо практически возможно только при допущении бессмертия души, стало быть, это бессмертие как неразрывно связанное с моральным законом есть постулат чистого практического разума...» (И.Кант, «Критика практического разума», ч. 1, гл. 2, п. 4).
     Во 2-й половине 18 века в России возникла секта духовных христиан духоборов (духоборцев). Они считали, что душа человека — это вместилище Самого Бога. Бог лично наставляет человека Своим словом, а воля человека уподобляется Святому Духу. Бог чувственно существует в природе, а духовно — в человеческой душе. Душа человека, по этому учению, существовала до сотворения мира и пала вместе с павшими в то время духами. Души посылаются на землю и облекаются в тела в наказание за падение. После смерти душа благочестивого человека переходит в тело живого праведника или новорожденного, а душа беззаконника — в животное.
     Православная церковь учит, что «душа — божественная основа человека, его жизненное начало, вместилище духовной потенции и способности к духовно-нравственному совершенствованию, по учению Нового Завета. Душа бессмертна и не умирает вместе с телом. Душа есть сам человек, его личность, но эта личность может быть бессмертна, только если душа будет спасена. Забота о спасении души — главное в жизни человека. От того, как человек прожил свою жизнь, душа либо спасается, либо обрекается на вечную погибель и, соответственно, идет либо в рай, либо в ад. После Страшного Суда душа соединяется с воскресшим телом» (О.Платонов, «Святая Русь»).
     — Некоторые говорят, что жизни после смерти нет, — сказал ученик[13].
     — Неужели? — уклончиво спросил Мастер.
     — Разве это не ужасно — умереть и никогда больше не видеть, не слышать, не любить, не двигаться...
     — Ты находишь это ужасным? Но именно так большинство людей и живет — еще до смерти.
     ***
     Такое многообразие верований и представлений о природе человека и его незримом образе — душе свидетельствует об их важности для пытливого ума, желающего совершенства.
     Человек более или менее однозначно и определенно в состоянии оценить и представить только то, что находит отражение в его сознании через ощущения, анализ, через проведение некоторых аналогий, исходя из накопленного опыта.
     Так, при слове «камень» один представит нечто тяжелое, твердое, серое, бесформенное и холодное на ощупь, другой — булыжник у дороги, который он видел сегодня, третий — прекрасный и долговечный материал для скульптуры.
     Гораздо больше представления людей разнятся, когда речь идет о более отвлеченных понятиях.
     Существует известная легенда о строителях Шартрского собора. Троим из них задали вопрос «Что ты делаешь?». Один ответил: «Несу кирпичи», другой — «Зарабатываю себе на жизнь», а третий — «Строю собор».
     Они делали одно и то же, но как отличаются их оценки своего труда!
     Отвлеченные понятия не могут быть подвержены однозначному анализу и классификации. При их оценке на первый план выходят личные качества исследователя. Такие известные каждому с младенчества понятия как «добро» и «зло» для разных людей могут иметь совершенно разный смысл. Даже для одного человека понятия такого рода воспринимаются неодинаково в разных условиях: для крестьянина дождь во время активного роста пшеницы — несомненное и бесспорное благо, но тот же дождь во время сушки собранного урожая превращается уже в крайне нежелательный фактор.
     Если речь идет о чем-то, что нельзя ни пощупать, ни попробовать на зуб, ни понюхать или даже услышать, но при этом о нем существует масса научных и ненаучных представлений, искаженных и очень путанных, то все это видится некой бесформенной и неописуемой массой, от которой лучше держаться подальше.
     Примерно таким сгустком для обычного человека стало восприятие понятий «дух, душа и тело»: что-то интуитивно разнящееся, но реально неописуемое, в общем понятное, но вводящее в искреннее желание отмахнуться от дальнейшего анализа вследствие невозможности оного…
     Можно ли их вообще как-то разграничить, и если да, то как?
     Кратко рассмотрим основные утверждения и значения терминов «дух», «душа» и «тело» в разных библейских аспектах и контекстах.
    
     Библия о духе, душе и теле
    
     Душа и тело — вот что человек считает своим, о чем беспрестанно печется. Но надо знать, что настоящее «ты» — это не твое тело, а твоя душа. Помни это, вознеси душу свою выше плоти, соблюдай ее от всякой житейской грязи, не давай плоти подавлять ее, — тогда хорошо проживешь жизнь.
     Марк Аврелий
    
     В «Индийской Книге Духов» сказано, что первейшая из наук — это наука о человеке; человек же есть душа, а тело — лишь средство сообщения с земной материей; изучение души ведет к познанию всех зримых и незримых сил природы, к познанию великого Целого.
     1. Человек внутренний и человек внешний («тело плоти»)
     Апостол Петр в своем втором соборном послании пишет: «Справедливым же почитаю, доколе нахожусь в этой телесной храмине, возбуждать вас напоминанием, зная, что скоро должен оставить храмину мою, как и Господь наш Иисус Христос открыл мне» (2 Пет. 1:13-14).
     А в книге Иова (4:18-19) говорится: «Он и слугам Своим не доверяет и в Ангелах Своих усматривает недостатки:тем более — в обитающих в храминах из брения[14], которых основание прах, которые истребляются скорее моли».
     Из приведенных цитат можно увидеть, что личность человека (то, кем он себя осознает) и его тело, принадлежащее физическому миру — не одно и тоже. То, что на самом деле является личностью, осознающей себя ярко выраженной индивидуальностью в комплексе со своим мышлением, чувствами, эмоциями и желаниями, совершенно четко противопоставляется внешней, бренной, подверженной разрушению оболочке — «телу плоти»: «Христос, чтобы привести нас к Богу, однажды пострадал за грехи наши, праведник за неправедных, быв умерщвлен по плоти…» (1 Пет. 3:18).
     Об этом же четком разграничении «внешнего» и «внутреннего» на уровне сознания человека упоминается и в других местах Библии:
     — «плоть его на нем болит, и душа его в нем страдает» (Иов. 14:22);
     — «внутренности мои будут радоваться, когда уста твои будут говорить правое» (Пр. 23:16);
     — «Я, Господь, проникаю сердце и испытываю внутренности[15], чтобы воздать каждому по пути его и по плодам дел его» (Иер. 17:10);
     — «Господь (Иисус) сказал ему: ныне вы, фарисеи, внешность чаши и блюда очищаете, а внутренность ваша исполнена хищения и лукавства. Неразумные! не Тот же ли, Кто сотворил внешнее, сотворил и внутреннее?» (Лук. 11:39-40);
     — «по внутреннему человеку нахожу удовольствие в законе Божием» (Рим. 7:22);
     — «Посему мы не унываем; но если внешний наш человек и тлеет, то внутренний со дня на день обновляется» (2 Кор.4:16);
     — «… даст вам, по богатству славы Своей, крепко утвердиться Духом Его во внутреннем человеке» (Еф.3:16).
     2. Плоть — не всегда «тело»
     Однако говорить о «плоти» только как о физическом теле человека или животного было бы совершенно неверным. «Плоть» — это не только то, из чего состоит физическое тело. Иногда под этим термином понимается вообще все живое:
     — «И лишилась жизни всякая плоть, движущаяся по земле» (Быт. 7:21);
     — «излию от Духа Моего на всякую плоть, и будут пророчествовать сыны ваши и дочери ваши» (Деяния 2:17).
     Тот же термин иногда используется даже для описания более тонких духовных категорий.
     Так, у Марка (10:7-8) говорится: «и прилепится [человек] к жене своей, и будут два одною плотью; так что они уже не двое, но одна плоть».
     Здесь уже говорится не об одном общем теле жены и мужа, а о неком общем для двоих явлении — теле духа, о том, что их роднит и делает единым целым — новой индивидуальностью со своими общими и родственными чувствами и взглядами — союзом двух любящих людей.
     Как любовь и единомыслие превращают разных людей в нечто единое, так и греховный союз между людьми может привести к подобному объединению. Но в этом случае их союз будет греховным: «Или не знаете, что совокупляющийся с блудницею становится одно тело с нею? ибо сказано: два будут одна плоть» (1 Кор. 6:16).
     В 6 главе Евангелия от Иоанна (6:51-56) сказано: «Я хлеб живый, сшедший с небес; ядущий хлеб сей, будет жить вовек; хлеб же, который Я дам, есть Плоть Моя, которую Я отдам за жизнь мира… Ибо Плоть Моя истинно есть пища, и Кровь Моя истинно есть питие. Ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь пребывает во Мне, и Я в нем».
     Иисус говорит не о хлебе, выпеченном из муки, и не о Своем физическом теле, а о том, что Он как Вселенский Христос принес в наш мир — великое Учение (Иоанн 7:16-18), которое должно стать хлебом насущным для каждого, кто стремится к совершенству. Если Плоть Иисуса Христа, отданная для искупления человечеству — это Его Учение, то Кровь этой Плоти — Любовь («кровь есть душа», Втор. 12:23). Как кровь, циркулирующая в организме, дает тому жизнь, так и Любовь оживляет Учение Иисуса Христа.
     3. Душа — источник жизни человека
     В 3 книге Царств (17:21-23) упоминается случай, когда пророк Илия оживляет мальчика: «И простершись над отроком трижды, он воззвал к Господу и сказал: Господи Боже мой! да возвратится душа отрока сего в него! И услышал Господь голос Илии, и возвратилась душа отрока сего в него, и он ожил. И взял Илия отрока, и свел его из горницы в дом, и отдал его матери его, и сказал Илия: смотри, сын твой жив».
     В книге Бытия говорится: «И когда выходила из нее душа, ибо она умирала, то нарекла ему имя: Бенони» (Быт. 35:18).
     Однажды Иисус рассказывает притчу и приводит слова Господа: «безумный! в сию ночь душу твою возьмут у тебя; кому же достанется то, что ты заготовил?» (Лук. 12:20).
     В Деяниях святых апостолов рассказывается о происшествии с неким юношей по имени Евтих, которого чуть не посчитали умершим: «Во время продолжительной беседы Павловой один юноша, именем Евтих, сидевший на окне, погрузился в глубокий сон и, пошатнувшись, сонный упал вниз с третьего жилья, и поднят мертвым. Павел, сойдя, пал на него и, обняв его, сказал: не тревожьтесь, ибо душа его в нем». (Деяния 20:9-10).
     В отдельных случаях термин «душа» употребляется в значении «жизнь»:
     — «душа его будет ему вместо добычи» (Иер. 21:9);
     — «и говорит: встань, возьми Младенца и Матерь Его и иди в землю Израилеву, ибо умерли искавшие души Младенца» (Мат. 2:20);
     — «Посему говорю вам: не заботьтесь для души вашей, что вам есть и что пить, ни для тела вашего, во что одеться» (Мат. 6:25);
     — «Сберегший душу свою потеряет ее; а потерявший душу свою ради Меня сбережет ее» (Мат. 10:39, 16:25, Лук. 17:33, Иоанн 12:25).
     Значит, душа — это то, что отличает живого человека от мертвого. Вот откуда представления многочисленных народов о том, что человеческая душа находится в крови (Втор. 12:23). Обескровленное тело погибает, но всякий ли умерший теряет свою кровь? Ведь чаще всего умирают не от катастрофической потери крови!
     4. Смерть души — не обязательно смерть вообще
     Но всегда ли под смертью души подразумевается смерть физическая? Нет! «Душа согрешающая, она умрет; сын не понесет вины отца, и отец не понесет вины сына, правда праведного при нем и остается, и беззаконие беззаконного при нем и остается» (Иез. 18:20). Значит, смерть души — это еще моральное и нравственное падение человека, вследствие отступления от Божьих заповедей. При этом человек внешне остается жив, но грехом своим умерщвляет свою душу, лишая себя вечной жизни в Господе.
     Итак, разъединение тела и души ведет к физической смерти человека, но смерть души — не всегда ведет к прекращению земного существования.
     5. Душа человека — это сам человек
     В Библии четко просматривается еще один аспект души человека, когда та отождествляется с самим человеком, либо другим живым существом. Именно этот аспект рассматривается некоторыми религиозными общинами для доказательства отсутствия невидимой субстанции под названием «душа», отличной от самого тела, плоти человека.
     В пользу данной теории приводятся цитаты:
     — «И создал Господь Бог человека из праха земного, и вдунул в лице его дыхание жизни, и стал человек душею живою» (Быт. 2:7). Ошибочность утверждения о тождестве души и тела в этой цитате разбирается мною в 3 части книги в главе «Один ли Бог на протяжении истории человека? Эволюция человека», пункт «Бог-Творец»;
     — «И сказал Бог: да произведет земля душу живую по роду ее, скотов, и гадов, и зверей земных по роду их. И стало так» (Быт. 1:24). Здесь речь идет лишь о том, что Господом были созданы души человека и животных, что вполне закономерно и бесспорно, а не о буквальном тождестве души и тела.
     Однако, цитаты: «Всех же душ, происшедших от чресл Иакова, было семьдесят пять» (Исх. 1:5), «умерли все, искавшие души твоей» (Исх. 4:19), «Если какая душа хочет принести Господу жертву» (Лев. 2:1), «…если же какая душа, имея на себе нечистоту, будет есть мясо мирной жертвы Господней, то истребится душа та из народа своего; и если какая душа, прикоснувшись к чему-нибудь нечистому, к нечистоте человеческой, или к нечистому скоту, или какому-нибудь нечистому гаду, будет есть мясо мирной жертвы Господней, то истребится душа та из народа своего» (Лев. 7:20-21), «... ни одна душа из вас не погибнет, а только корабль» (Деяния 27:22) действительно говорят об отождествлении души и самого человека.
     Но отождествление — не есть равенство! Это скорее метафора, элемент поэтики Священного Писания, нежели утверждение об отсутствии разницы между телом самого человека и его внутренней сущностью.
     Таким же образом поступает птицевод, утверждая, что на их ферме содержится 100 тысяч голов птицы. Ведь при этом ни у кого даже мысли не возникает, что на этой ферме могут выращивать только одни бестелесные головы. Причем целыми кучами, а не полноценных и вполне живых представителей пернатого сословия.
     А фраза: «За химическим опытом, проводимым учителем, внимательно следило 30 пар детских глаз» в некотором роде подразумевает присутствие на школьном уроке не только парных органов зрения, но и в комплекте с ними — самих любознательных обладателей таковых.
     Что касается других небиблейских выражений наподобие: «Спасите наши души!» (в значении «Спасите нас самих от смерти!»), или же когда же говорится о том, что в деревне живет 150 душ, то имеются ввиду только те жители, души которых еще не расстались со своими телами. В этом случае действительно под душами подразумеваются люди. Но только живые! Люди, находящиеся на кладбище, в расчет не берутся. Представьте, если бы сказали, что в деревне находятся не 150 душ, а 150 тел. Ведь сразу же может возникнуть мысль не о небольшой и дружной деревушке, где все друг друга знают очень хорошо, а о неком трагическом происшествии, унесшем полторы сотни жизней! Причем до сих пор не преданных земле.
     Выражение «Мой друг — душа рабочего коллектива» употребляется в значении, когда подразумевается, что его тело тоже регулярно посещает работу и свидетельствует о необычности и притягательности, так называемой «живости натуры» ее обладателя.
     То, что душа и тело человека не есть одно и тоже — не только умозрительные заключения. Это также подтверждается и словами самой Библии:
     — «… и Я вспомню завет Мой, который между Мною и между вами и между всякою душею живою во всякой плоти; и не будет более вода потопом на истребление всякой плоти» (Быт.9:15);
     — «… но плоть его на нем болит, и душа его в нем страдает» (Иов 14:22);
     — «И ныне изливается душа моя во мне: дни скорби объяли меня» (Иов 30:16);
     — «Не смирял ли я и не успокаивал ли души моей, как дитяти, отнятого от груди матери? душа моя была во мне, как дитя, отнятое от груди» (Пс.130:2);
     — «… и славный лес его и сад его, от души до тела, истребит; и он будет, как чахлый умирающий» (Ис.10:18);
     — «И не бойтесь убивающих тело, души же не могущих убить; а бойтесь более Того, Кто может и душу и тело погубить в геенне» (Мат.10:28)
     и многие другие.
     Таким образом, утверждение, что каждое живое существо абсолютно идентично с его душой, по крайней мере, звучит странно и даже как-то не по-библейски.
     6. Душа — вместилище страстей и желаний
     Иногда писатели, поэты и самые обычные люди, описывая некий творческий порыв, полет мысли, упоминают о стремлениях души, как направлении желаний и стремлениях духа, как направлении его развития. Удивительно, но в таких описаниях поэтики ничуть ни больше, чем здравого смысла и истины.
     Часто говорят о желаниях души, подразумевая некоторые эмоциональные предпочтения.
     Так выдающийся философ эллинистического мира Плотин (ок. 205-270 гг.) пишет: «… благо есть то, чего душа желает, к чему она стремится, вовсе не задаваясь вопросом, почему она к нему и только к нему стремится… душа имеет множество желаний, относящихся к различным предметам («Эннеады»).
     Однако вы практически ничего не услышите о «желаниях духа», если только слово «дух» не употребляется в значении «душа», ведь желания и эмоции — чужды духу. Они не являются его свойством.
     У Беллы Ахмадулиной в замечательном стихотворении «Дождь и сад» есть такие строки:
     Душа желает и должна
     два раза вытерпеть усладу:
     страдать от сада и дождя
     и сострадать дождю и саду.
     Желания и мучения, страдания и сострадание, томление и страхи, боль и удовольствие (в том числе через боль и удовольствие тела) присущи исключительно тому, что мы называем душой человека:
     — «Как лань желает к потокам воды, так желает душа моя к Тебе, Боже! Жаждет душа моя к Богу крепкому, живому: когда приду и явлюсь пред лице Божие! Слезы мои были для меня хлебом день и ночь, когда говорили мне всякий день: «где Бог твой?» Вспоминая об этом, изливаю душу мою, потому что я ходил в многолюдстве, вступал с ними в дом Божий со гласом радости и славословия празднующего сонма. Что унываешь ты, душа моя, и что смущаешься? Уповай на Бога, ибо я буду еще славить Его, Спасителя моего и Бога моего. Унывает во мне душа моя; посему я воспоминаю о Тебе с земли Иорданской, с Ермона, с горы Цоар. Бездна бездну призывает голосом водопадов Твоих; все воды Твои и волны Твои прошли надо мною. Днем явит Господь милость Свою, и ночью песнь Ему у меня, молитва к Богу жизни моей. Скажу Богу, заступнику моему: для чего Ты забыл меня? Для чего я сетуя хожу от оскорблений врага? Как бы поражая кости мои, ругаются надо мною враги мои, когда говорят мне всякий день: «где Бог твой?» Что унываешь ты, душа моя, и что смущаешься? Уповай на Бога, ибо я буду еще славить Его, Спасителя моего и Бога моего» (Пс. 41:2-12);
     — «Враг сказал: погонюсь, настигну, разделю добычу; насытится ими душа моя, обнажу меч мой, истребит их рука моя» (Исх. 15:9);
     — «когда только пожелает душа твоя, можешь заколать и есть, по благословению Господа» (Втор. 12:15)
     — «Тогда он сказал мне: подойди ко мне и убей меня, ибо тоска смертная объяла меня, душа моя все еще во мне» (2 Цар. 1:9);
     — «человек Божий сказал: оставь ее, душа у нее огорчена» (4 Цар. 4:27).
     До сих пор речь шла о теле (физическом теле, теле плоти) и душе человека. Но ведь человек — трехсоставен, или трехмерен, как считает Ошо.
     Третьим компонентом или составной частью личности человека, его индивидуальности является не менее загадочный, чем неуловимая душа, дух человека.
     7. Дух и душа — не одно и то же
     В Священном Писании можно четко проследить разницу между духом человека и его душой. Библия говорит: «В Его (Божьей) руке душа всего живущего и дух всякой человеческой плоти» (Иов 12:10).
     Если душа — более тонкая структура, нежели физическое тело и, как правило, невидима для человеческого глаза, то дух — еще на порядок тоньше души. Его обычно сравнивают с тем, что еле ощутимо и не может быть воспринято органами чувств человека: «Ибо слово Божие живо и действенно и острее всякого меча обоюдоострого: оно проникает до разделения души и духа, составов и мозгов, и судит помышления и намерения сердечные» (Евр. 4:12).
     Дух человека — это то, что остается по окончанию цикла развития индивидуальности-души. Как пшеничное зерно, которое, погибнув, дает жизнь целому колосу, чтобы не закончился круговорот жизни: «… сеется тело душевное, восстает тело духовное. Есть тело душевное, есть тело и духовное. Так и написано: первый человек Адам стал душею живущею; а последний Адам есть дух животворящий» (1 Кор.15:44-45).
     О том, что дух выше души и развитие человека идет от душевного к духовному, говорится в следующем стихе: «Но не духовное прежде, а душевное, потом духовное. Первый человек — из земли, перстный; второй человек — Господь с неба» (1 Кор.15:46-47).
     8. Дух и душа человека — тождественны и означают «жизнь»
     Между душой и духом человека имеются не только явные различия, но также и некоторые их общие черты, что с определенными оговорками позволяет их отождествить.
     Например, иногда слово «дух» употребляется в значении «жизнь» (как и «душа»):
     — «Выходит дух его [человека], и он возвращается в землю свою: в тот день исчезают помышления его» (Пс.145:4);
     — «И возвратится прах в землю, чем он и был; а дух возвратился к Богу, Который дал его» (Еккл.12:7);
     — «Так говорит Господь Бог костям сим: вот, Я введу дух в вас, и оживете. И обложу вас жилами и вырощу на вас плоть, и покрою вас кожею и введу в вас дух, — и оживете, и узнаете, что Я — Господь» (Иез. 37:5-6);
     — «побивали камнями Стефана, который молился и говорил: Господи Иисусе! приими дух мой. И, преклонив колени, воскликнул громким голосом: Господи! не вмени им греха сего. И, сказав сие, почил» (Деяния 7:59-60);
     — «Ибо, как тело без духа мертво, так и вера без дел мертва» (Иак.2:26).
     9. Дух, душа — это дыхание
     В ряде случаев наряду с «душой» и «духом» (в значении животворящего начала индивидуальности) используется еще более поэтическое и эмоционально окрашенное слово — «дыхание»:
     — «… все, что имело дыхание духа жизни в ноздрях своих на суше, умерло» (Быт. 7:22);
     — «Дыхание мое опротивело жене моей» (Иов 19:17);
     — «Дух Божий создал меня, и дыхание Вседержителя дало мне жизнь» (Иов 33:4);
     — «Ибо не вечно буду Я вести тяжбу и не до конца гневаться; иначе изнеможет предо Мною дух и всякое дыхание, Мною сотворенное» (Ис. 57:16).
     В других местах Писания упоминается слово «дыхание» только в значении «душа — жизнь»:
     — «После этого заболел сын этой женщины, хозяйки дома, и болезнь его была так сильна, что не осталось в нем дыхания» (3 Цар. 17:17);
     — «… доколе еще дыхание мое во мне и дух Божий в ноздрях моих» (Иов 27:3);
     — «Если бы Он обратил сердце Свое к Себе и взял к Себе дух ее и дыхание ее, — вдруг погибла бы всякая плоть, и человек возвратился бы в прах» (Иов 34:14);
     — «Он помнил, что они плоть, дыхание, которое уходит и не возвращается» (Пс. 77:39);
     — «Так говорит Господь Бог, сотворивший небеса и пространство их, распростерший землю с произведениями ее, дающий дыхание народу на ней и дух ходящим по ней» (Ис. 42:5);
     — «Вот, он обложен золотом и серебром; но дыхания в нем нет» (Авв. 2:19).
     10. Дух — это знания, мудрость
     Кроме довольно частого обозначения жизненного принципа и носителя индивидуальности личности слово «дух» принимает еще одно, характерное лишь для него значение — человеческие знания и мудрость:
     — «И сказал фараон слугам своим: найдем ли мы такого, как он, человека, в котором был бы Дух Божий? И сказал фараон Иосифу: так как Бог открыл тебе все сие, то нет столь разумного и мудрого, как ты» (Быт. 41:38-39);
     — «И скажи всем мудрым сердцем, которых Я исполнил духа премудрости и смышления, чтобы они сделали Аарону священные одежды для посвящения его, чтобы он был священником Мне» (Исх. 28:3);
     — «Иисус, сын Навин, исполнился духа премудрости, потому что Моисей возложил на него руки свои, и повиновались ему сыны Израилевы и делали так, как повелел Господь Моисею» (Втор. 34:9);
     — «Кому ты говорил эти слова, и чей дух исходил из тебя?» (Иов 26:4);
     — «… дух в человеке и дыхание Вседержителя дает ему разумение» (Иов 32:8);
     — «… кто из человеков знает, что в человеке, кроме духа человеческого, живущего в нем? Так и Божьего никто не знает, кроме Духа Божия» (1 Кор.2:11).
     «Дух Божий» — это Высшая Мудрость, что дается человеку непосредственно Господом для пророчествования от Его имени:
     — «Когда пришли они к холму, вот встречается им сонм пророков, и сошел на него Дух Божий, и он пророчествовал среди них» (1 Цар.10:10);
     — «И будет после того, излию от Духа Моего на всякую плоть, и будут пророчествовать сыны ваши и дочери ваши; старцам вашим будут сниться сны, и юноши ваши будут видеть видения» (Иоиль 2:28);
     — «Но мы приняли не духа мира сего, а Духа от Бога, дабы знать дарованное нам от Бога, что и возвещаем не от человеческой мудрости изученными словами, но изученными от Духа Святаго, соображая духовное с духовным» (1 Кор.2:12-13).
     Сошествие Святого Духа на человека иногда даже может сопровождаться некими внешними изменениями, замечаемыми людьми:
     — «… и найдет на тебя Дух Господень, и ты будешь пророчествовать с ними и сделаешься иным человеком» (1 Цар. 10:6);
     — «И, крестившись, Иисус тотчас вышел из воды, — и се, отверзлись Ему небеса, и увидел Иоанн Духа Божия, Который сходил, как голубь, и ниспускался на Него» (Мат. 3:16).
     11. Дух — это вера
     Еще одним синонимом духа в Священном Писании есть сама вера человека в Бога: «Они говорили вам, что в последнее время появятся ругатели, поступающие по своим нечестивым похотям. Это люди, отделяющие себя (от единства веры), душевные, не имеющие духа» (Иуда 1:18-19).
     Тот, кто следует за своими желаниями, не может принять дары Святого Духа. Это принятие требует от человека некоторых довольно существенных ограничений и условий, воспринимаемых им как насилие.
     Для его мышления, ограниченного рамками душевных переживаний, духовный мир недостижим, непознаваем и лежит вне пределов восприятия. Поэтому все нравственные запреты и ограничения объявляются им вне закона: «Душевный человек не принимает того, что от Духа Божия, потому что он почитает это безумием; и не может разуметь, потому что о сем надобно судить духовно» (1 Кор. 2:14).
     12. Дух — это существо высшего мира
     Дух — это также некая сущность внефизического плана, которая может проявляться в нашем мире. Как правило, она действует по заданию, данному свыше:
     — «… и выступил один дух, стал пред лицем Господа и сказал: я склоню его. И сказал ему Господь: чем? Он сказал: я выйду и сделаюсь духом лживым в устах всех пророков его. Господь сказал: ты склонишь его и выполнишь это; пойди и сделай так» (3 Цар. 22:21-22);
     — «И, начав речь, я сказал Ангелу, говорившему со мною: что это, господин мой?И отвечал Ангел и сказал мне: это выходят четыре духа небесных, которые предстоят пред Господом всей земли» (Зах. 6:4-5);
     — «… благодать вам и мир от Того, Который есть и был и грядет, и от семи духов, находящихся перед престолом Его» (Откр. 1:4),
     или в качестве проявления мира бесовского, что может приводить к разного рода болезням:
     — «Был в синагоге человек, имевший нечистого духа бесовского, и он закричал громким голосом: оставь; что Тебе до нас, Иисус Назарянин? Ты пришел погубить нас; знаю Тебя, кто Ты, Святый Божий. Иисус запретил ему, сказав: замолчи и выйди из него. И бес, повергнув его посреди синагоги, вышел из него, нимало не повредив ему» (Лук. 4:33-35);
     — «Там была женщина, восемнадцать лет имевшая духа немощи: она была скорчена и не могла выпрямиться. Иисус, увидев ее, подозвал и сказал ей: женщина! ты освобождаешься от недуга твоего» (Лук. 13:11-12);
     — «Сходились также в Иерусалим многие из окрестных городов, неся больных и нечистыми духами одержимых, которые и исцелялись все» (Деяния 5:16).
     13. Дух — смелость, воля
     Термин «дух» широко используется в поэтике для обозначения высшего эмоционального и патриотического подъема — «дух победы», «дух свободы», «не падать духом». У Максима Горького читаем: «Пускай ты умер!.. Но в песне смелых и сильных духом всегда ты будешь живым примером, призывом гордым к свободе, к свету!»
     Раскроем Библию:
     — «… когда мы услышали об этом, ослабело сердце наше, и ни в ком из нас не стало духа против вас; ибо Господь Бог ваш есть Бог на небе вверху и на земле внизу» (Нав. 2:11);
     — «Господь Бог иссушил воды Иордана пред сынами Израилевыми, доколе переходили они, тогда ослабело сердце их, они ужаснулись и не стало уже в них духа против сынов Израилевых» (Нав. 5:1);
     — «… теперь дошло до тебя, и ты изнемог; коснулось тебя, и ты упал духом» (Иов 4:5);
     — «И возвратился Иисус в силе духа в Галилею; и разнеслась молва о Нем по всей окрестной стране» (Лук. 4:14);
     — «в усердии не ослабевайте; духом пламенейте; Господу служите» (Рим. 12:11);
     — «… дал нам Бог духа не боязни, но силы и любви и целомудрия» (2 Тим.1:7);
     — «Умоляем также вас, братия, вразумляйте бесчинных, утешайте малодушных, поддерживайте слабых, будьте долготерпеливы ко всем» (1 Фес. 5:14).
     14. Дух — внутреннее состояние человека
     Особенное внутреннее состояние человека также может описываться термином «дух». В этом случае он практически персонифицируется и выступает в роли некой отдельной невидимой личности, проявляющейся лишь в поступках и делах человека. Этот «дух» имеет на человека непосредственное влияние, независимо от своей природы — высшей:
     — «… приходили все, которых влекло к тому сердце, и все, которых располагал дух» (Исх. 35:21);
     — «И сказал Моисей сынам Израилевым: смотрите, Господь назначил именно Веселеила, сына Урии, сына Ора, из колена Иудина, и исполнил его Духом Божиим, мудростью, разумением, ведением и всяким искусством,составлять искусные ткани, работать из золота, серебра и меди, и резать камни для вставливания, и резать дерево, и делать всякую художественную работу;и способность учить других вложил в сердце» (Исх. 35:30-34),
     или низшей:
     — «… и найдет на него дух ревности, и будет ревновать жену свою, когда она осквернена» (Чис. 5:14);
     — «И послал Бог злого духа между Авимелехом и между жителями Сихема, и не стали покоряться жители Сихемские Авимелеху» (Суд. 9:23);
     — «А от Саула отступил Дух Господень, и возмущал его злой дух от Господа» (1 Цар. 16:14);
     — «И когда дух от Бога бывал на Сауле, то Давид, взяв гусли, играл, — и отраднее и лучше становилось Саулу, и дух злой отступал от него» (1 Цар. 16:23);
     — «И было на другой день: напал злой дух от Бога на Саула, и он бесновался в доме своем» (1 Цар. 18:10);
     — «я видал, то оравшие нечестие и сеявшие зло пожинают его; от дуновения Божия погибают и от духа гнева Его исчезают» (Иов 4:8-9);
     — «им вместо пепла дастся украшение, вместо плача — елей радости, вместо унылого духа — славная одежда» (Ис. 61:3);
     — «… вы не приняли духа рабства, чтобы опять жить в страхе, но приняли Духа усыновления, Которым взываем: «Авва, Отче!»» (Рим. 8:15).
     15. Смерть человека предполагает разделение тела плоти, духа и души
     Несмотря на то, что в Священном Писании происходит смешивание понятий, обозначающих «составные» человека, а также их периодическое отождествление друг с другом, тем не менее, прослеживается явное различие между ними. Различается даже их разная участь после окончательного разделения:
     — «Если бы Он обратил сердце Свое к Себе и взял к Себе дух ее и дыхание ее, — вдруг погибла бы всякая плоть, и человек возвратился бы в прах» (Иов 34:14-15);
     — «Сам же Бог мира да освятит вас во всей полноте, и ваш дух и душа и тело во всей целости да сохранится без порока в пришествие Господа нашего Иисуса Христа» (1 Фес. 5:23);
     — «слово Божие живо и действенно и острее всякого меча обоюдоострого: оно проникает до разделения души и духа, составов и мозгов» (Евр. 4:12).
    
     Противоборство духа и плоти
    
     Я не берусь судить, кто грешнее — природа, облекающая возвышенную душу в презренную плоть, или же Фортуна, принуждающая плоть, наделенную возвышенной душою, заниматься неказистым ремеслом.
     Д.Боккаччо
    
     Одним из основных положений, характерных для большинства религий мира есть резкое противопоставление духа человека, как его высшего «Я» и плоти — как «я» низшего.
     Отношение человека к своему плотскому телу варьировало в самых широких пределах — практически от обожествления до полнейшего уничижения и объявления его источником греха и падения: «Примечай за своею многострастной плотью какой она величайший враг тебе: чрез тысячу похотей она хочет удалить душу твою от Бога, расслабить, осквернить ее, умертвить ее. Она расслабляет чрез леность и холодность к молитве, к поклонам, богомыслию. О, домашний, вселукавый, льстивый враг!» (И.Кронштадтский, «Дневник»).
     При этом либо не учитывали, либо попросту «забывали», что плоть — лишь инструмент духа и разума, а потому было бы большим заблуждением (или лукавством?) считать плоть источником греха, ибо она безличностна и не имеет собственной воли. Этими качествами обладает лишь душа (дух) человека, посредством плоти взаимодействующая с физическим миром.
     Ведь даже самый полезный и ценный инструмент всегда можно употребить во зло — скальпель хирурга можно использовать не только для спасения больного, но и для покушения на жизнь, а обычную бельевую веревку или кухонный нож — в качестве орудия убийства. На самом деле «Все вещи таковы, каков дух того, кто ими владеет; если он умеет ими пользоваться, они хороши; если не умеет — плохи» (Теренций).
     Классики материализма рассматривали дух, как свойство материи (и плоти, как материального объекта), а идеалисты особенно подчеркивали первичность духа. Непримиримость позиций оппонентов заключалась не в самом единстве или противопоставлении этих философских категорий, а именно в приоритете их по отношению друг к другу.
     Постулат идеалистов о главенстве духа изначально подразумевал Некое Начало всего сущего во Вселенной — Творца видимого и невидимого мира. Такая постановка вопроса вызывала у материалистов естественное отторжение вследствие своего воинственного и крайне реакционного богоотрицания.
     Апологеты и приверженцы советского радикального материализма сам термин «дух» искоренить не сумели, но придали ему совершенно иной смысл. Получили широкое распространение античное «В здоровом теле — здоровый дух» и вполне современное и очень актуальное для страны, со всех сторон окруженной «подлыми врагами»: «Боевой дух», «Дух соцсоревнования» и др.
     Признание первичности духа подразумевает определенное чувство внутренней свободы и единения с мировым Духом. А вот при тоталитарном режиме эта внутренняя свобода каждого человека, вроде бы, как и ни к чему. Ведь вертикаль «дух индивидуальный — Дух Мировой» совсем не оставляет места для вождей народов и местных партийных божков: «Каждый за всех, а без бога мы как-нибудь обойдемся» (В.Ленин). Им нужны не думающие граждане, а сильные и послушные рабы, с удовольствием и фанатизмом носящие свои цепи: «… государство будет видеть главную свою задачу не в том, чтобы накачивать наших детей возможно большим количеством «знаний», а, прежде всего в том, чтобы вырастить вполне здоровых людей. Лишь во второй очереди будем мы думать о развитии духовных способностей» (А.Гитлер, «Моя борьба», гл. 2 — «Государство»).
     Духовная просвещенность человека не оставляет места для рабства. Зато догматизм и декларируемые лозунги, многократно растиражированные тоталитарной идеологической машиной (политической или религиозной), с успехом могут заменить процесс самостоятельного мышления. Если же ко всему этому добавить запугивание, откровенное насилие и кровавое искоренение инакомыслия, то протезирование идеологии народа и каждой отдельной личности можно существенно ускорить. Правда, при этом народ превращается в безликие «массы», а личность — в «винтик».
    
Просвещенный народ легче вести, но его труднее гнать,
     им легче управлять, но невозможно поработить
     Г.Бруэм

 
     В то же самое сложнейшее время в истории человечества, когда была написана «библия» нацистов, когда по всей планете прокатилась волны экономических и политических кризисов, войн, выходят из печати первые книги «Живой этики». Это новое учение, впитавшее в себя весь опыт и мудрость сотен и тысяч поколений, словно молодой росток пробивалось через руины мировоззрений и пожарища убеждений. Оно в полный голос говорило о том, что только еще намечалось в общих контурах: «… дух может жить без тела, ибо искалеченное тело может заключать светлую душу, но тело не может, несмотря на все внешние совершенства, заключать дух, который не соответствует накоплению прошлого» (Агни Йога, Мир огненный, 11.088).
     Однажды Елена Рерих писала последователям Учения: «… какое настало бы торжество злодеяний и извращений, если бы дать злобным и неразвитым душам здоровые тела! Отсюда ясно, что при существующем положении вещей, являя разумное отношение к телу, все же нам приходится уделить больше внимания на пробуждение и развитие духовного начала. И знаменитое изречение — «в здоровом теле — здоровая душа» я, во всяком случае, переставила бы последовательность и сказала — у здорового духа — здоровое тело».
     Извечное противоборство двух начал человека может привести к некому разумному компромиссу только при наличии определенного и довольно высокого уровня духовности. В противном случае неизбежно скатывание в крайности, называемые фанатизмом — либо полное пренебрежение духовным развитием в угоду мышечной массе, либо физическим под предлогом греховности плоти с дальнейшим ее религиозным самоистязанием.
     В этом случае знакомая поговорка, дополненная неистребимым реалистом, приобретает несколько иной смысл: «В здоровом теле — здоровый дух, на самом деле — одно из двух» (И.Иртеньев).
     Уровень духовного развития человека определяет его внутренние устремления и предпочтения: «Итак, нет ныне никакого осуждения тем, которые во Христе Иисусе живут не по плоти, но по духу, потому что закон духа жизни во Христе Иисусе освободил меня от закона греха и смерти. Как закон, ослабленный плотию, был бессилен, то Бог послал Сына Своего в подобии плоти греховной в жертву за грех и осудил грех во плоти, чтобы оправдание закона исполнилось в нас, живущих не по плоти, но по духу. Ибо живущие по плоти о плотском помышляют, а живущие по духу — о духовном» (Рим. 8:1-5).
     Что это за помышления и к чему они ведут, предупреждает далее апостол Павел: «Помышления плотские суть смерть, а помышления духовные — жизнь и мир, потому что плотские помышления суть вражда против Бога; ибо закону Божию не покоряются, да и не могут. Посему живущие по плоти Богу угодить не могут. Но вы не по плоти живете, а по духу, если только Дух Божий живет в вас. Если же кто Духа Христова не имеет, тот и не Его» (Рим. 8:6-9).
     Такое категоричное и безапелляционное утверждение одного из главных апостолов Христа абсолютно справедливо лишь для самых крайних пределов жизненных устремлений человека. Для большинства людей, ведущих образ жизни, отдаленно похожий на образ жизни святого, оно является не проклятием или анафемой, а лишь напоминанием о реальной опасности и отеческим напутствием.
     Обычный земной человек, рожденный от отца и матери, имеет неразрывно связанные тело духа и тело плоти. Невозможно совсем отказаться от того, что поддерживает его в работоспособности и здоровье — пищи, воздуха, воды, одежды, сексуальных отношений.
     Даже величайшие из людей, имевших необычайно развитое тело духа и посвятивших себя служению Господу, — святые Франциск Ассизский и Сергий Радонежский, падре Пио и Серафим Саровский, хотя и намного меньше, чем обычные люди, но все же употребляли в пищу совершенно реальные продукты.
     А вот у тех, кто, казалось бы, находится всецело под властью плоти и далек от любого проявления духовности, у тех, кого принято называть отъявленными негодяями, и которых многие практически отождествляли с чудовищем или сатаной, временами пробивались самые настоящие и трогательные нежность и забота!
     Однажды, когда мне было лет 13-14, отец принес домой из заводской библиотеки книгу Робера Мерля «Смерть — мое ремесло». Действительно великий писатель настолько тонко и точно сумел передать атмосферу концлагеря, жизнь и психологию его узников с одной стороны и офицеров немецкой армии с другой, что я до сих пор также отчетливо, с содроганием представляю себе бараки и вышки, дымящие трубы печей и канавы, заполненные растопленным человеческим жиром…
     Но больше всего меня поразило совершенно идиллические и теплые отношения коменданта концлагеря со своей семьей на общем абсолютно чудовищном, диком и противоестественном фоне смерти и страданий, творимых по его приказу!..
     А на обычные для простого человека и даже где-то трогательные в своей искренности отзывы людей, близко знавших таких серийных убийц как Оноприенко, Чикатило, думаю, обратили внимание многие.
     Для каждого человека характерен некоторый диапазон его мыслей и поступков — от тех, за которые ему очень стыдно, до самых светлых, которыми он искренне гордится. Однако уровень его духовного развития определяется не тем, каких пиковых высот он способен достигать в отдельные мгновения своей жизни, а тем, ниже каких он ни при каких обстоятельствах не может опуститься.
     Я не говорю об обычном выходе человека из состояния гармонии духа, психического равновесия, ощущения комфортности. Боль, смятение, тоска, гнев, волнение, радость, эйфория и другие состояния внутренней сущности человека присущи в той или иной степени всем даже чрезвычайно высокоразвитым духовным личностям. В литературе можно найти немало примеров этому. Нормальные человеческие эмоции были присущи Иисусу Христу и Его ближайшим ученикам — апостолам.
     Поступки, по которым действительно можно судить о низкой степени развития духа человека это — подлость, предательство, покушение на честь и жизнь, гордыня, тщеславие, зависть, алчность, ненависть, т.е. все, что действует разрушающе на мир духа и противоположно Любви, а значит и Богу.
     Чем выше развит дух человека, тем меньше у него этот интервал между крайними градациями его духовности.
    
О нравственных качествах человека нужно судить
     не по отдельным его усилиям, а по его повседневной жизни
     Б.Паскаль

 
     Например, для первого русского царя Ивана Грозного (1530-1584) чрезвычайно характерными были резкие смены периодов патологической жестокости и набожности, гнева и страха. По существующему преданию во время одного из помрачений своего рассудка он в гневе убил своего сына, но вскоре раскаялся в содеянном и молил Бога о прощении.
     Еще один русский царь, «вспыльчивый и бранчливый, Алексей Михайлович[16] был, как видим, в своем гневе непостоянен и отходчив, легко и искренно переходя от брани к ласке. Даже тогда, когда раздражение государя достигало высшего предела, оно скоро сменялось раскаянием и желанием мира и покоя. В одном заседании Боярской думы, вспыхнув от бестактной выходки своего тестя боярина И.Д.Милославского, царь изругал его, побил и пинками вытолкал из комнаты. Гнев царя принял такой крутой оборот, конечно, потому, что Милославского по его свойствам и вообще нельзя было уважать. Однако добрые отношения между тестем и зятем от того не испортились: оба они легко забыли происшедшее. Серьезнее был случай со старым придворным человеком, родственником царя по матери, Родионом Матвеевичем Стрешневым, о котором Алексей Михайлович был высокого мнения. Старик отказался, по старости, оттого, чтобы вместе с царем «отворить» себе кровь. Алексей Михайлович вспылил, потому что отказ представился ему высокоумием и гордостью, — и ударил Стрешнева. А потом он не знал, как задобрить и утешить почитаемого им человека, просил мира и слал ему богатые подарки» (С.Платонов, «Полный курс лекций по русской истории»).
     Поступки и мысли каждого человека подобно музыкальным нотам складываются в совершенно индивидуальную и неповторимую мелодию его жизни. У одного она напоминает жуткую какофонию, неприятную для слуха, у другого — плавную и грустную мелодию, у третьего — великолепную и гениальную в своей завораживающей чистоте симфонию.
     Для людей святых и величайших подвижников человечества эта мелодия становится похожа на единую высокую ноту, доступную для восприятия лишь немногим, сердца которых настроены в унисон с великой Гармонией Музыки Вселенной.
     Противоборство двух начал в человеке всегда было главной темой религии и философии. Добро и зло, свет и тьма, истина и ложь — извечные их категории, претерпели самые незначительные изменения с незапамятных времен. Подлость и предательство всегда осуждались, дружба, добродушие и верность — всегда приветствовались.
     Человек только тогда может считаться свободным, если свободен его дух.
    
Человек свободен, если свободен его дух


 
     Для свободного духа нет ни стен, ни тюрем, ни смерти, но «достаточно считать себя рабом, чтобы быть им» (Ален). «Человек живет духом, а не телом. Если человек знает это и жизнь свою полагает не в теле, а в духе, то закуй его в цепи, и посади за железные запоры, он все-таки свободен» (Л.Толстой).
     Именно дух человека, а не плоть является синонимом индивидуальности и отражением личности.
     Человек, страдающий от нищеты, думает, что избавится от рабства и страха, если будет иметь много денег. Но, получив требуемую сумму, он попадает в заколдованный круг — все большее богатство ведет ко все большему рабству. Но на этот раз — рабству богатства. А все потому, что он как был рабом по духу, так им и остался.
     Один из главных отцов церкви Иоанн Златоуст (между 344 и 354 — 407) говорил об этом так: «Чем больше ты приучаешь себя к роскоши, тем больше подвергаешься рабству: потому что, чем в большем ты будешь нуждаться, тем больше сократишь свою свободу. Совершенная свобода в том, чтобы вовсе ни в чем не нуждаться, а следующая за нею — нуждаться в немногом». Ведь «Богатство духа — единственно истинное богатство; ибо имущественный достаток влечет за собою несчастье» (Люциан).
     Когда-то давно старик открыл своему внуку одну жизненную истину[17]:
     — В каждом человеке идёт борьба, очень похожая на борьбу двух волков. Один волк представляет зло: зависть, ревность, сожаление, эгоизм, амбиции, ложь. Другой волк представляет добро: мир, любовь, надежду, истину, доброту и верность.
     Внук, тронутый до глубины души словами деда, задумался, а потом спросил:
     — А какой волк в конце побеждает?
     Старик улыбнулся и ответил:
     — Всегда побеждает тот волк, которого ты кормишь.
     Человек, отдающий свою плоть во власть всевозможным страстям и угождающий ее малейшим прихотям, ведет душу свою к погибели: «Итак, братия, мы не должники плоти, чтобы жить по плоти; ибо если живете по плоти, то умрете, а если духом умерщвляете дела плотские, то живы будете. Ибо все, водимые Духом Божиим, суть сыны Божии» (Рим. 8:12-14).
     Апостол Павел, обращаясь к Церквям в Галатии, напутствовал их словами: «Я говорю: поступайте по духу, и вы не будете исполнять вожделений плоти, ибо плоть желает противного духу, а дух — противного плоти: они друг другу противятся, так что вы не то делаете, что хотели бы» (Гал. 5:16-17).
     Что же это за дела плоти и плоды духа?
     Первые выходят из низших устремлений человека, его страстей, несдерживаемых эмоций и желаний. Вторые — являются прямым следствием его самых высших идеалов и постоянной духовной работы и практики: «Дела плоти известны; они суть: прелюбодеяние, блуд, нечистота, непотребство, идолослужение, волшебство, вражда, ссоры, зависть, гнев, распри, разногласия, [соблазны,] ереси, ненависть, убийства, пьянство, бесчинство и тому подобное. Предваряю вас, как и прежде предварял, что поступающие так Царствия Божия не наследуют. Плод же духа: любовь, радость, мир, долготерпение, благость, милосердие, вера, кротость, воздержание…» (Гал. 5:19-23).
     Термин «дух» в значении высшей сущности индивидуальности, отображением которой является мудрость, снисходительность, терпение и иные замечательные черты, применяется исключительно по отношению к человеку: «В Его руке душа всего живущего и дух всякой человеческой плоти» (Иов 12:10). В трехсоставном «по образу и подобию Божьему» человеке дух — третье и высшее его тело, после тела плоти и тела души.
     Животное, в отличие от человека, имеет только развитые тела плоти и души, как вместилища желаний и страстей. Термин «дух», в своем высшем значении по отношению к животным, как правило, не применяется, если только не используется в качестве некого метафорического либо поэтического приема для усиления восприятия читателя («Кто знает: дух сынов человеческих восходит ли вверх, и дух животных сходит ли вниз, в землю?» (Еккл. 3:21)), или для описания неких сверхъестественных животных — олицетворение высших, неземных сил («И дано ему было вложить дух в образ зверя, чтобы образ зверя и говорил и действовал так, чтобы убиваем был всякий, кто не будет поклоняться образу зверя» (Откр. 13:15)). Но это совсем не означает, что животные не имеют вообще тела духа! Оно есть у каждого даже самого примитивного животного, так как духом Божиим пронизана вся Вселенная. Низшие животные имеют тело духа в зародышевом состоянии (нулевом или практически нулевом), а высшие — в начальном. Это и позволяет человеку говорить о его отсутствии у братьев наших меньших. Конечно же, если его сравнивать с телом духа человека.
     «Между человеком и остальными животными есть только одно различие: только человек ищет истину, только человек стремится проникнуть в тайны жизни и существования. Только человека интересует все окружающее. Только человек медитирует, размышляет» (Ошо, «Философия переннис»).
     Однако и человек может иметь настолько слабо развитое тело духа, что его может превосходить даже, казалось бы, более грубое тело духа животного! О таких людях говорится в Библии: это «люди душевные, не имеющие духа» (Иуда 1:19). Немецкий писатель Ж.-П.Рихтер (1763-1825) был убежден, что «Бывают люди-растения, люди-звери, люди-боги», а Аристотель в своей «Метафизике» писал, что «Слово «человек» имеет не одно значение, а несколько, причем одному из них соответствовало понятие двуногого животного».
     В истории случались примеры, когда совсем маленького ребенка воспитывали дикие животные вдали от человеческого жилья. Он по прошествии нескольких лет о своем истинном происхождении напоминал лишь внешне, а все повадки, инстинкты, речь и интеллект были звериные. Как правило, таких детей уже невозможно было научить элементарным вещам — есть вилкой, разговаривать и ходить по-человечески.
     К сожалению, нередки случаи, когда духовное тело человека остается на зачаточном уровне развития вследствие влияния социальной среды, воспитания, тяжелой наследственной или очень ранней болезни. Для таких людей характерны отсутствие присущих цивилизованному и нормальному современному человеку моральных устоев, жизненных устремлений, логического мышления, способности самообучения, познания окружающего мира и пр.
     В то же время животные, обитающие рядом с человеком (собаки, лошади), иногда поражают его своими поступками, поведением, даже взглядом, характерными для более высокоорганизованных существ. И уж совсем в тупик ставят человека дельфины — уникальные обитатели мирового океана, кажущиеся «людьми» водного мира или пришельцами с иных планет, прибывшими для изучения человечества. Углубленное изучение их поведения позволяет предположить, к восхищению одних и глубокому прискорбию других, наличие у них очень сложного мышления и, соответственно, довольно развитого тела духа!
     Таким образом, представители животного царства «как и люди, бывают от природы носителями определенного духа. Животные одной породы бывают смелые и трусливые, злые и угрюмые, ласковые и веселые. Им не свойственны высшие свойства духовности — религиозность, нравственное чувство, философское и научное мышление, тонкая художественная и музыкальная восприимчивость. Но любовь и зачатки альтруизма, а также эстетического чувства свойственны и животным» (Архиепископ Лука, «Дух, душа и тело»).
     ***
     По большому счету, тот, кто отрицает бессмертие человеческой души, — прав. Но прав и тот, кто утверждает совершенно обратное!
    Корень всех подобных противоречий во взглядах на природу человека, как уникальной личности, содержится в несоответствии понятий и их трактовок. Вспомните, что невидимый, скрытый от человеческого ока мир — сложен и трансцендентен. Там невозможно однозначно отделить одно от другого вследствие глобальной и всеобщей взаимосвязи частей единого целого.
     Правота первых заключается в том, что душа, как тело желаний, страстей, переживаний, эмоций и чувств — на самом деле не вечна и служит лишь для поддержания жизнедеятельности тела плоти. Она подлежит рассеянию после смерти человека за полной ненадобностью.
     Вторые правы потому, что после погребения тела плоти от сложной системы, которой является человек, действительно остается нечто чрезвычайно тонкое и неуловимое. Тем не менее, оно-то и составляет «стержень» личности, является его высшим «Я», свободным от бренного, уязвимого и подверженного многочисленным болезням физического тела, а также от несовершенного, подвластного искушениям, страстям и негативным эмоциям тела души. Это «нечто» интуитивно и ощутимо отличается от самого грубого из человеческих тел — физического — и не может быть с ним отождествлено. Основа индивидуальности, которую принято называть душой, на самом деле является «духом»!
     «Я сразу должен оговориться: речь идет всегда о духе, потому что душа — это психика, которая есть у животных и, по-своему, — у растений, это реакция организма на окружающую среду; а дух — это то, что творит, то, что является неповторимым, личностным, обладающим свободой» (А.Мень, «Магия, оккультизм, христианство»).
     На этой же существенной разнице между душой и духом акцентирует внимание и архиепископ Лука: «Изыдет не душа, а дух, и возвратится в землю свою, т. е. в вечность. Возвратится прах в землю, чем он и был, а дух возвратится к Богу, Который дал его. И дух животный, конечно, должен быть бессмертным, ибо он тоже имеет начало в Духе Божьем, Духе бессмертном» (Архиепископ Лука, «Дух, душа и тело»).
    
     ФИЛОСОФИЯ
     О ПРИРОДЕ ЧЕЛОВЕКА
    
     Учись сотрудничать.
     Свами Шивананда
    
     Наша душа брошена в тело, где она находит число, время, измерение. Она рассуждает об этом и называет это природой, необходимостью и не может мыслить иначе.
     Б.Паскаль
    
     Философия Запада за долгие века научного прогресса и религиозной реакции стала слишком уж механистичной и приземленной — работа ради работы, огромное влияние общественного мнения на все сферы жизнедеятельности человека, формализм в вопросах духовности и веры. Смыслом жизни многих европейцев стала нескончаемая «гонка престижа», когда последняя и ультрамодная модель автомобиля, телефона, зажигалки, шикарный дом и престижная работа превращаются в средство самовыражения и самоутверждения.
     По мнению западного человека, философия Востока страдает другой крайностью. Считается, что для нее характерен уход от материального, от внешних проблем и забот, а также погружение в себя, как метод противодействия внешнему миру.
     Однако допустимо ли применять западные критерии для постижения философии Востока? «Как ужасно были искажены самые благородные, самые величественные и самые возвышенные представления Восточной Философии о Божестве христианскими толкователями, применившими их к грубейшим антропоморфическим представлениям!» — восклицает Е.Блаватская («Тайная доктрина», т.2, ч. 1).
     Многовековые традиции философии Востока, абсолютно другой тип мышления человека и системы жизненных ценностей приводят к тому, что многие обвиняют ее в пассивности, определенных обреченности и бездеятельности: «Гностическая мистика всегда бесплотна, спиритуалистична и потому бесплодна, не творит преображения. Та же отвлеченная духовность — в гностической мистике Индии. В индийской мистике все достижения являются результатом бесповоротного отсечения от плоти мира, от истории мира, а не преосуществления плоти, не преображения, завоеванного историей» (Н.Бердяев, «Философия свободы»).
     Однако так ли на самом деле пассивна философия Востока, как это считают представители западной цивилизации?
     «На Востоке, в индусских Писаниях (Шастрах), закон Кармы изложен в полноте, но подлинные св. Писания доступны немногим, а сведения, получавшиеся из третьих рук, понижались постепенно до уровня толпы, и в результате появилось то пассивное настроение Индусов, которое у нас на Западе известно под именем «восточного фатализма».
     Но в действительности религиозная философия Древнего Востока учит совершенно иному. Разъяснения закона Кармы, данные в виде беседы между Бишмой, учителем Дхармы, и праведным царем Юдиштхирой[18], в которой первый разъясняет царю, как судьба человека образуется из его же прошлых мыслей, желаний и поступков, — заканчиваются такими словами: деятельность сильнее судьбы» (Е.Писарева, «Карма, или закон причин и последствий»).
     Замечательный русский писатель и поэт В.Сидоров накануне столетнего юбилея Н.Рериха (1874-1947) посетил Индию и Гималаи.
     Он пишет: «В какой-то беседе я выразил сомнение: а не расслабляет ли теория перевоплощения и неразрывное с ней понятие кармы волю человека, не ведет ли к фатализму — ведь согласно представлениям о карме, за все дурное человека непременно должно настигнуть возмездие (в той или иной жизни) так же, как все хорошие поступки в той или иной жизни будут обязательно увенчаны наградой? Не является ли это философией сугубой пассивности?
     Помню, как бурно возражали мои собеседники. Философия Индии — это философия действия, сказали мне. Лишь того, кто не знаком с основами нашего миросозерцания, может удивить это. Ваше представление о пассивном характере нашей философии покоится на недоразумении: действие вы склонны путать с формой действия…
     Разумеется, мы прекрасно понимаем, что теория перевоплощения рождает — особенно у тех, кто слепо верит в твердокаменные догматы религии, — автоматизм в поведении, застой в мыслях и делах. Но Учителя новой Индии, начиная от Вивекананды, считали первоочередным долгом бороться с духовным оцепенением своих сограждан, вытекающим из такого верования» (В.Сидоров, «Семь дней в Гималаях»).
    
     Философия Запада и философия Востока
    
     Есть много путей, которые приводят к вершине. На горе много путей, но все они приводят к одной и той же вершине. Вы можете идти с юга или с севера, с востока или с запада... Вы можете следовать по каменистой колее или следовать по совершенно другой колее. Есть много альтернатив.
     Ошо
    
     «Среди духовных реалий нашего времени нельзя обойти такую, как увлечение многих людей восточными доктринами. Позвольте остановиться на данном вопросе, тем более что такое влиятельное направление, как рериховское, тоже начертало на своем Знамени Мира имя Преподобного Сергия Радонежского. Мне очень близка Агни Йога, или Живая Этика, высокий дух которой стараюсь постичь. Но, обозревая восточные заросли в ландшафте нашей духовности, не могу обойти сырые, бессолнечные, болезнетворные углы.
     Есть Восток и «восток». Этот последний, закавыченный, представляет собой по большей части западные интерпретации восточных доктрин, проповедывающие либо уход от жизни с помощью «трансцендентальных медитаций», либо воздействие на нее магическими приемами. То и другое с презрением отвергается истинными адептами Индии и Тибета, а также школами Агни Йоги. У православия очень много общего с этой последней. Во-первых, почитание Иисуса Христа и многих подвижников христианства. Во-вторых, утверждение патриотизма, как непременного условия духовного возрождения России. Далее, неприятие колдунов, магов, контактеров с низшими слоями Тонкого Мира, дурных прорицателей и безответственных астрологов, остережение от неразборчивого увлечения экстрасенсорностью и т.д. В этом смысле Агни Йога держит общий фронт с православием, и прискорбно, когда наблюдаешь трения между двумя влиятельными направлениями.
     Правда, Агни Йога не приемлет догматизма и слепой веры. Но не само ли Евангелие заповедало полюбить Бога всей душой, всем сердцем и всем разумом нашим. Так что пытливое исследование Божественных Основ, а не бездумное их принятие на веру указано самим Господом.
     Так и поступили Рерихи, крещеные и венчанные христиане, когда отправились в Тибет и Индию на поиски Тайной Доктрины, единой для всех времен и народов. Они проникли туда, откуда в свое время пришли «волхвы Востока», чтобы поклониться Христу, и куда сам он ходил в таинственный период жизни до своего тридцатилетия. И раннее христианство в ту пору, когда воскресший Христос в теле Света учил апостолов богопознанию, впитывало в себя лучшие традиции Востока. Тогда не было непроходимой грани между языческим и христианским Гнозисом — период, закончившийся Оригеном, Клементом Александрийским и Блаженным Августином» (Ю.Ключников, «Сергий Радонежский и мы»).
     Философия Запада
     Западный человек покоряет глубины мирового океана и космоса, но понятия не имеет о глубинах духовного мира и природе своего «я». Он прекрасно разбирается в процессах, происходящих в недрах самых далеких звезд, но вопрос о том, что творится в его собственном мозгу и сердце ставит его в неразрешимый тупик.
     Он ищет нечто новое и необычное, применяя старые шаблоны и штампы. То, что выходит за рамки рационального, выкидывается за ненадобностью, а то, что не может быть подчинено его воле — объявляется враждебным и уничтожается. Все, что невозможно измерить, взвесить, оценить и продать, объявляется иллюзорным, а значит таким, что, в лучшем случае, может быть лишь забавным, но не более того.
     Теории западного познания, психологии и психоанализа основываются, главным образом, на интеллектуальных способностях человека, очень осторожно относясь к чувственности, как к чему-то непознанному и опасному.
     Человек Запада считает, что деньги и информация делают его свободным, но сам скоро становится от них зависимым. Достигнув же определенного уровня владения информацией, обладания деньгами и положения в обществе, но, попав в эту самую зависимость, он полагает, что для ее преодоления необходимо еще больше денег — вот тогда-то весь мир будет у его ног. Но… Очередная высокая планка берется с неимоверными усилиями, и он окончательно становится заложником своего положения и рабом своих же денег. Он попадает в замкнутый круг, так и не понимая, что деньги хороши лишь в той степени, в которой они делают его свободным.
     Он отождествляет себя со своим физическим телом, отрицая нечто высшее, опираясь на дикий, часто вульгарный материализм и холодный расчет.
     Нервные срывы и депрессия рассматриваются им в качестве «побочных продуктов» интеллектуальной деятельности, а не как вполне законные и логичные сигналы о ненормальности функционирования сложного материально-духовного образования под названием человек. Отсюда и методы психокоррекции личности — сброс негативного состояния и отрицательных эмоций по мере их накопления, а не пересмотр первопричины всего — своих действий и мыслей. Но чаще всего происходит даже не сброс накопившегося негатива, а лишь «косметический ремонт сознания», когда за новыми обоями сомнительных положительных эмоций пытаются скрыть застарелую плесень панических настроений и тоски, что создает только впечатление, иллюзию освобождения.
     Невозможность раннего обнаружения накопившегося разрушающего внутреннего потенциала и неспособность его полной трансмутации по мере поступления приводит к злоупотреблению наркотиками и алкоголем, депрессии и неврозам.
     Потеря работы, уход любимого человека, смерть близкого друга, крупный проигрыш или любое другое событие, ведущее к разрушению предустановленной иллюзии гармонии и цельности существования, часто чреваты необратимыми последствиями в психике и мировосприятии в целом.
     Создавая и выстраивая свой внешний мир и отношения с другими, человек начинает отождествлять себя с этим иллюзорным пространством, переносить свое «я» на построенные им образы. Чему же тогда удивляться, если при разрушении целостности этого мнимого мира, человек теряет ощущение цельности самого себя, а отсюда — возникающее ощущение полной дисгармонии и незащищенности.
     «Западный человек, — говорит ученый-социолог, психотерапевт, одно время преподававший в Кембридже Ричард Алперт и долгое время занимавшийся восточными практиками (взял себе духовное имя Рам Дасс), — имеет тенденцию упускать настоящее в силу того, что западная культура ориентирована на цели в будущем. Нередко он предполагает начать жить в свое удовольствие лишь после того, как получит образование, когда будет располагать деньгами, вот подрастут дети... Пока он связывает свои надежды на счастье с приобретением чего-то внешнего, он может проглядеть и даже потерять тот дар опыта, который он мог бы получить прямо сейчас, не откладывая» (Рам Дасс, «Это только танец»).
     Таким образом, стандартный западный среднестатистический человек своими помыслами устремлен в будущее. Его мозг постоянно перегружен расчетами биржевых курсов, вероятностью того или иного события, карьерным ростом и общественным мнением совершенно посторонних ему людей.
     В редкие минуты отдыха он расслабляется мечтами и планами на то же будущее, либо воспоминаниями о приятных событиях прошлого. А в настоящем его нет! То есть, телом-то он присутствует и даже где-то заботится о своих родных килограммах живого веса, но опять-таки для будущих свершений или же для ненавистного общественного мнения.
     Жесткий прагматизм и модернизированный реализм не оставляют уже человеку места для эмоций, чувств и прочей «чепухи». Конечно же, есть специалисты, которые проявят к вам настоящее и неподдельное участие, бескорыстно и искренне помогут преодолеть ощущение внутреннего дискомфорта, но это только за отдельную плату. Ведь вы для них тоже являетесь только набором устремлений, амбиций, проблем и неврозов.
     Бешеный ритм жизни, где поминутно расписано все — от рабочего времени, до отношений с супругом (супругой) и детьми, не дает втиснуться между прошлым и будущим тому, что не требует спешки и гонки, превращая иллюзию в настоящее, а вечное — в иллюзию. Целый ряд ежедневных периодических действий, как то: поездка на работу, отправка детей в школу или даже посещение церкви превращается в простую формальность, так как в это время мозг занят совсем другими, более «важными» и насущными проблемами.
     Постоянная работа мысли человека, направленная на то, чтобы удержаться и не выпасть из общего потока, отвергает размышления о запредельном, подменяя их, вследствие бесперспективности таковых, готовыми шаблонами и матрицами.
     Вследствие такого «Галопирования по европам» и воспитанного тщеславия, дабы «быть на уровне», изложение великих произведений мировой литературы производится для экономии времени на нескольких страницах, а категорий духовных — в нескольких утверждениях.
     Все, что невозможно было пощупать руками, западный человек подвергал овеществлению, бесформенное — формообразованию, а то, что нельзя было даже себе представить — отвергалось, как несуществующее вовсе.
     Человек Запада всегда пытался визуализировать даже свои представления о Высшем Божественном Начале, человеческой сущности и т.п., что вылилось не только в трансцендентные, но и вполне антропоморфные образы: богоподобие человека очень быстро трансформировалась в человекоподобие богов, и продержалось в том или ином виде до сегодняшнего дня во многих западных религиях.
     Термины, пришедшие из глубин тысячелетий и выражавшие некие отвлеченные категории, подлежали обязательному пересмотру с позиций новейших достижений западной науки, безусловно «знающей все и вся» о живом и неживом. «Примитивные» представления древних мудрецов подлежали немедленному уточнению или опровержению.
     Философия Востока
     Главная разница между человеком Востока и человеком Запада заключается в том, что первый живет в настоящем и устремлен в будущее, второй — живет в будущем и упускает настоящее.
     Для первого смирение и принятие ситуации «как есть» — главный принцип жизни и путь к Богу через самосовершенствование, а для второго — застой, поражение, смерть.
     Совершенно верно, что в философии Востока присутствует фатализм. Но не как обреченность и безысходность, а как предопределенность, причинность событий. И относится он исключительно к прошлому: что было — не изменить, прими, как должное. Что же касается будущего, то восточная философия предстает совершенно в ином облике — действенном, целеустремленном, ответственном за каждый свой шаг.
     Человек Запада, все помыслы которого в будущем, туда же, в будущее, переносит и свое представление о фатализме восточной философии, говоря о нем уже как о неотвратимости и безысходности. Таким образом, принципиальная разница в западном и восточном мышлении приводит к недоразумениям и беспочвенным обвинениям в том, чего на самом деле нет.
     Стремление западного человека подчинить своей воле все, что его окружает, скрывается даже за желанием помочь другим.
     Получается нечто подобное из диалога графа Калиостро с его спутницей Лоренцией из известного фильма «Формула любви» (реж. Марк Захаров):
     — Люди перестанут страдать и будут счастливы.
     — Все?
     — Все, поголовно.
     — А если кто-то не захочет жить счастливым?
     — Тогда он умрет. Все желания должны исполняться.
     Как же это все далеко от учения Христа, сторонниками которого считают себя многие на Западе! Куда же подевался главный христианский принцип: «во всем, как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними» (Мат. 7:12)?
     Великий учитель современных сторонников индуизма и восточной философии Ошо говорил: «Вы только тогда поможете другим, когда сами станете такими, какими хотите, чтобы стали другие. Но тогда Вы будете таким самим своим бытием. Забудьте о прошлом, забудьте о будущем. Это единственный экзистенциальный момент. Живите им». Так кто же тогда ближе к учению Христа? Восток или Запад?
     Ошо предлагает простой и эффективный рецепт счастья: «Это способ наслаждения жизнью прямо здесь и сейчас. Я принял существование и самого себя и ни в коей мере не склонен себя менять».
     Об этом же говорил и Пифагор: «Великая наука жить счастливо состоит в том, чтобы жить только в настоящем». Но, видимо, за две с половиною тысячи лет мало что изменилось в сознании человека.
    
Великая наука жить счастливо состоит в том, чтобы жить только в настоящем

 
     Философию Востока нельзя, как говорится, «взять с ходу», «нахрапом» либо с помощью западной логики. Ее необходимо прочувствовать! Не вычислить, не разложить по полочкам, а только прочувствовать. А вот с этим-то у нашего человека как раз и проблемы.
     Мы свели трапезу, как ритуал приема пищи, к банальному поглощению калорий, ухаживание за дамой сердца — к методу банального «охмурения» интересующей нас особы, церемонию омовения водой — к смыванию грязи, чувства — к химическим процессам, а любовь — к телесному контакту.
     А ведь восточная мудрость почти не акцентирует своего внимания на внешних формах — преходящих и иллюзорных. Она рождается, слегка касается предметов и людей, причудливо их обвивает и сама становится вечностью. Она уже не принадлежит кому-то одному, и уже совсем не имеет никакого значения, кто ее отпустил на волю — она и есть сама свобода. И не важно, кто кого и когда любил — она сама превращается в любовь.
     Философия Востока тонка и неуловима, она не терпит насилия и никогда ему не служит. Она не оправдывает порок и не осмеивает добродетель, никого не унижает и ни перед кем не пресмыкается. Она не витает в облаках в поисках Мудрости и не забирается к звездам в поисках Бога. Ведь путь к Вечности начинается от человеческого сердца и на земле нами еще не все выполнено из того, что предначертано свыше.
     Что толку искать Высший Разум, когда ты сам глуп? Неужели ты Его сможешь по достоинству оценить?
     Зачем тебе Вечность, если ты не умеешь использовать во благо каждое мгновение своей жизни, а ведь эти мгновения, следуя друг за другом, образуют Великую Бесконечность?
     Какой смысл искать Любовь Бога, когда ты сам не умеешь любить?
     И на кой тебе знать все о рождении Вселенной и богов, когда ты не видишь дыхание жизни в каждой живой букашке, лепестке или придорожном камне?
     А если же ты обрел мудрость и радуешься каждому мигу своей жизни, постиг любовь и даришь ее всем окружающим, не разделяя их на своих и чужих, на богатых и бедных, злых и добрых, то ты тем более уже не станешь искать Бога где-то на задворках Вселенной, потому что ты сам — бог. Ведь сказано: «мы познали любовь, которую имеет к нам Бог, и уверовали в нее. Бог есть любовь, и пребывающий в любви пребывает в Боге, и Бог в нем» (1 Иоанн 4:16).
     Философия Востока не спустилась на землю с другой планеты и не родилась где-то в ашрамах Азии, а пришла из глубин тысячелетий. Некоторые склоняются к тому, что она берет свое начало как минимум со времен легендарной Атлантиды, откуда белокурые гиганты распространили ее принципы и основы по всему миру. Поэтому Восток в философском понимании — это не только Индия и Китай, но и древние страны Средиземноморья и, в первую очередь, Египет и даже Греция.
     Если хотите прочувствовать дух Востока, не берите в руки толстые и заумные древние манускрипты. Попробуйте для начала почувствовать то, что описывают поэты, ибо философия Востока — это сама поэзия и аллегория.
     Возьмем стихи о самом вечном — небе, звездах и любви:
     Близ луны прекрасной тускнеют звезды,
     Покрывалом лик лучезарный кроют,
     Чтоб она одна всей земле светила
     полною славой.
     Сапфо, Греция, 7-6 век до н.э.
    
     О ночь, лицо твое —
     луна без покрывала
     Докучных облаков.
     Блистает бездной звезд
     Твой царственный венец.
     В беспыльные одежды
     Твой дивный стан облек
     текучий лунный свет.
     Калидаса, Индия, (ок. 5 в. н.э.)
    
     Вот восходят звезды в волосах и не заходят:
     И день, и ночь они на темном небосводе.
     А чернота волос — как будто мрак ночной.
     И мрак тот светом весь пронизан — сединой.
     Ибн Абд Раббихи, Андалусия, Испания, (860-940)
    
     В свой час горит на небе лучистых звезд венец,
     Восходит и заходит — и меркнет, наконец.
     За пазухой у Неба, в карманах у Земли
     Запас рождений новых. Ведь вечно жив Творец!
     Омар Хайям, Персия, 11-12 век н.э.
    
     И как совершенно уникальный и исключительно восточный жанр японской поэзии, восходящий корнями к 8 веку новой эры — хокку:
     Мне кажется, что
     это сгусток прохлады —
     полная луна.
     Тейсицу (1609-1673)
    
     Волшебная ночь.
     От облака к облаку
     блуждает луна.
     Ранко
    
     Бедные звезды!
     Нет им места в небесах -
     так светит луна...
     Дэйкин
     Как это непохоже на такие близкие, знакомые и понятные стихи о том же самом прекрасного русского поэта — Александра Сергеевича Пушкина:
     Он рощи полюбил густые,
     Уединенье, тишину,
     И Ночь, и Звезды, и Луну,
     Луну, небесную лампаду,
     Которой посвящали мы
     Прогулки средь вечерней тьмы,
     И слезы, тайных мук отраду...
     Но нынче видим только в ней
     Замену тусклых фонарей.
     А.Пушкин, «Евгений Онегин»
     ***
     «Восток и Запад никогда не встретятся» — утверждал Р.Киплинг. И он отчасти прав, ведь кажется, что различия между ними порой вообще непреодолимы, тем более, если такого стремления нет и в помине, а лишь стремление подмять, подчинить, поработить.
     «Запад — агрессивный, научный, готовый побеждать природу. Восток — не агрессивный, восприимчивый — готовый быть побежденным природой. Запад жаждет знать. Восток терпелив. Запад использует любую возможность, чтобы проникнуть в тайны жизни и существования; он старается открыть двери. А Восток просто ждет с глубоким доверием: «Когда я буду достоин, истина откроется мне». Запад — это концентрация ума: Восток — это медитативный ум. Запад — это мышление: Восток — это не-мышление. Запад — это ум: Восток — это не-ум» (Ошо, «Философия переннис»).
     Итак, кто же все-таки ближе к истине: механистический и суетный Запад, погруженный в водоворот материалистических представлений или спокойный созерцающий и углубленный в себя Восток, отрешившийся от тленного бремени вещественных форм?
     Но истина, как всегда, находится где-то между этими крайностями: «Нам на земле необходим новый человек, пифагорейский человек: человек, который движется посередине. Нам нужен человек, который не будет ни восточным, ни западным. Нам нужен человек, который знает, как быть деятельным и умеет находиться в бездействии. Нам нужен человек, который сможет принести гармонию в отношения между активностью и неактивностью, который умеет оставаться полностью расслабленным даже тогда, когда он занят работой; у которого нет аллергии ни к работе, ни к отдыху» (Ошо, «Философия переннис»).
     Красота музыки, поэзии, живописи и отношений между людьми — в гармонии, в тонком балансе разнородных и взаимодополняющих друг друга составляющих. Духовность — тоже искусство и великое мастерство, балансирующее на грани двух миров — видимого и скрытого от глаз, конечного и вечного, как сама любовь.
     «Сейчас человек вынужден будет воплотить великую мечту, мечту, в которой смогут встретиться Восток и Запад, в которой смогут встретиться все религии, мечту, в которой Земля сможет стать нашим домом — не разделенная, без конфликтов и войн, без разделений на нации, расы и цвета кожи» (Ошо).
    
     Эволюция представлений человека о своей природе
    
     Эволюцию мира можно сравнить со зрелищем фейерверка, который мы застали в момент, когда он уже кончается: несколько красных угольков, пепел и дым. Стоя на остывшем пепле, мы видим медленно угасающие солнца и пытаемся воскресить исчезнувшее великолепие начала миров.
     Ж.Леметр
    
     У философов античности до 3 века до н.э. человек и Вселенная составляли единое целое — микрокосм и макрокосм. Человек, как образ Великого Творца, был концентрацией и выражением Вселенной, а Вселенная представлялась единым и живым организмом, наполненным Духом Мудрости.
     Еще Аристотель упоминал об «этике», как об особой области исследования, говоря не о нравственности и поведении в узком смысле, а о самой природе человека, как элемента бытия.
     В следующем веке стоики выделили из философии логику (все, что касается мышления и доказательства), этику (как науку о микрокосме) и физику (как науку о макрокосме).
     Блаженный Августин на рубеже 4-го и 5-го веков новой эры, исходя из принципа первичности Бога, проводит в человеке резкое разграничение между духовным и телесным. Это разграничение было настолько глубоким, что преодолеть его для восстановления внутреннего ощущения гармонии и единства было совершенно невозможно. Плотский человек не мог даже рассчитывать на единство с миром божественным вследствие своей «испорченной» природы, а человек духовный должен был презирать свою телесность, как неиссякаемый источник зла.
     Итак, начало Великому расколу в сознании человека было положено — дух, такой чистый и благородный, отделили от грешного тела, как мясо от костей, забыв, что в этом случае оно годится только для фарша, а не для самостоятельных прогулок в виде домашнего животного.
     Представитель восточной философской школы Аверроэс в 12 веке тело и душу вообще предпочитает отождествить. Он говорит о двойственности истины, являющейся следствием различности религиозных и философских представлений и высказывается о необходимости отделения науки и философии от всяческого влияния религии.
     Фома Аквинский (в 13 веке) продолжает дальнейшее развитие аристотелевских идей. Он решительно высказывается за несколько иное разделение, чем у Аверроэса, а именно — за социальное неравенство (подданные должны подчиняться господам и в этом их добродетель) и разделение социальной и духовной сфер человека с руководящей ролью Церкви.
     Пересмотрев высокие идеалы человечества в области этики и соответствующие требования, которые те накладывали на среднестатистического человека, итальянский гуманист и приверженец эпикуреизма Лоренцо Валла (1407-1457) высказывается о том, что никакое наслаждение не может быть безнравственным, а добродетель — это все, что относится к инстинкту самосохранения.
     Приверженец идеи Бога во всем Бенедикт Спиноза вводит в 17 веке понятие «модус», как отдельной части единого целого («субстанции»): «Истинной является лишь одна субстанция, атрибутами которой являются мышление и распространенность, или природа». Человек, являясь частью природы (пантеистически отождествляемой с Богом), имеет душу — модус мышления и тело — модус пространственный. Воля и разум человека воспринимаются как нечто единое, а поведение человека — как часть всеобщей программы, обусловленной свыше: «Не существует ни одной вещи, из природы которой не вытекало бы некое действие».
     Тогда же Рене Декарт закладывает в философии основы дуализма (однако, также имеющего единство — в Боге).
     Великие и мудрые Спиноза и Декарт, воспринимавшие все с позиций Великого Единства, даже не предполагали, какую пагубную идею (условного деления целого на «модусы» и теорию «дуализма») подбросили своим, безусловно, трудолюбивым, но менее добросовестным последователям: в 19-20 веках философы-материалисты довели их идеи до состояния полного разделения материи и духа.
     Основатель и президент Бранденбургского научного общества (преобразованное в дальнейшем в Берлинскую Академию Наук) Готфрид Лейбниц на рубеже 17-18 веков развивает учение о монадах, которые классифицирует по степени их развития (а, следовательно, и поведенческие мотивы людей). Христиан Вольф (1679-1754), пытаясь систематизировать взгляды Лейбница, слишком уж механистически подошел к его идеям. Он упустил главную идею Лейбница — универсальность развития и погряз в огромной массе частностей, сведя довольно стройную систему мировоззрения, предполагающую существенную роль воли и свободы, к набору определенных идей, на манер: «кошки были сотворены, чтобы пожирать мышей, а мыши были сотворены для того, чтобы их пожирали кошки».
     Шотландец Дейвид Юм (1711-76) рассматривает человека исключительно с позиций чувственности личности. Для него она — «связка или пучок... различных восприятий». Нравственность для него — не следствие влияния веры, а лишь проявление психологических особенностей каждого человека. Хотя вера для него — следствие страхов, но, тем не менее, он не исключает возможность существования непознаваемой высшей причины всего.
     До конца 18-го века естествознание и стремительно расширяющиеся сведения о человеке еще не вступали в ожесточенные схватки с Божьим промыслом. Большинство еретиков, уличенных в отрицании Бога, оказывались не атеистами в буквальном смысле, а лишь вольнодумцами. Они протестовали не против Самого Высшего Принципа Бытия вообще, а только против ортодоксальных и, на их взгляд, искаженных традиционных представлений о Нем (Ксенофан, Демокрит, Протагор, Эпикур, средневековый реализм, мистицизм Томаса Мюнцера, «религия разума» Джордано Бруно, философия Спинозы).
     «Точечные» проявления полного безбожия в древности (Феодор Атеист, Карнеад, Лукреций, Секст Эмпирик) были свидетельством, скорее, терпимости к проявлению крайностей во мнениях и античной ненаказуемости (в крайнем случае, еретику грозило изгнание из города или общины) философского плюрализма.
     Подобные взгляды в средние века рассматривались уже как посягательство на власть Церкви, а значит и Бога. Они выжигались на корню с настоящими «христианскими» нетерпимостью и беспощадностью. Это не дало им широко распространиться и оказать сколько-нибудь существенного влияния на общую картину представлений о природе человека.
     Однако еще в начале 19-го века английский естествоиспытатель Чарлз Лайель (Лайелл) (1797-1875) в противовес распространенной в геологии теории катастроф развивает учение о медленном и непрерывном изменении земной поверхности под воздействием геологических факторов.
     Гипотеза Лайеля и обобщение ряда собственных наблюдений за напряженную пятилетнюю экспедицию приводят другого англичанина — Чарльза Дарвина (1809-1882) — к выводу об эволюционном развитии всего живого на земле — от простейших организмов до обезьяны и человека, как венца эволюции.
     Буквальное понимание Библии, столь распространенное в то время, повергает Дарвина в состояние полного разуверения в Ветхом Завете, а новозаветные истории вызывают у него вполне закономерные и небеспочвенные сомнения. Безусловно, острый аналитический ум Дарвина в соединении с никогда не покидающем его подсознательным ощущением Высшего Единого Начала, требует вещественного и зримого доказательства существования Бога. А значит — и опровержения его собственной эволюционной теории. В конце концов, он окончательно отходит от реальности библейских принципов бытия, о чем с нескрываемым сожалением говорит на склоне лет: «Потому, что я не нашел доказательств в его пользу».
     «Успех эволюционизма следует приписать не столько книге Дарвина, сколько интеллектуальному климату Европы середины XIX века. Теория Дарвина отвечала общей тенденции искать естественное объяснение происхождению мира и человека. Многие уже в силу одного этого принимали дарвинизм на веру и с ожесточением обрушивались на библейские «дни творения». Дарвинизм стал жупелом, которым пугали благочестивых людей… Когда первые споры и страсти утихли, стали понимать, что дарвинизм, который только вскрыл некоторые механизмы биологического развития, противоречит вере не больше, чем теория вращения Земли» (А.Мень, «Истоки религии», т. 1, ч. 2, гл. 5).
     Соотечественник Дарвина естествоиспытатель Альфред Уоллес (1823-1913) в результате собственных наблюдений развивает свое видение теории отбора и ставит под сомнение некоторые положения дарвиновской теории. В частности, он показывает, что некоторые качества человека просто не могли возникнуть в процессе естественного отбора и не были решающими в выживании вида. Он писал: «Чувства абстрактной справедливости или любви к ближнему никогда не могли быть приобретены таким образом (в процессе отбора), ибо эти чувства несовместимы с законом переживания сильнейшего» (А.Уоллес, «Естественный отбор»).
     Последователи Дарвина, подхватив теорию эволюции, в ее истинности уже не сомневались. Божественное происхождение человека отныне было похоронено ими навсегда, а борьба видов за выживание послужила основой для оправдания борьбы революционной. Отныне сложные нравственные отношения между людьми, как «сыновьями божьими» со всеми вытекающими из этого обязательствами, заменялись короткой, но емкой формулой-моралью: «Человек человеку — волк».
     Карл Маркс внес свою лепту в материалистическое учение, сказав, что человеческое сознание — не что иное, как побочный продукт его физиологии. Вот так — просто побочный продукт, нечто сопутствующее, тень. На него можно вообще не обращать внимания, к нему можно не прислушиваться, с ним можно не считаться.
     А раз сознание человека (а значит и сам человек) — тень, ничто, то и греха особого не будет, если уничтожить несколько миллионов таких «теней».
     «Удобная» теория как нельзя кстати пришлась ко двору российским большевикам в начале 20-го века. Семья — «ячейка», человек — «винтик». Вывернули винтик — и выбросили. Для выворачивания таких винтиков была создана специальная государственная машина.
     Самых «везучих» из граждан, безраздельно принадлежавших коммунистической стране на правах имущества, расстреливали на месте по решению «двоек», «троек» и прочих «шестерок». Те же, кому повезло меньше, жизнь до конца своих недолгих дней проводили в ленинских концентрационных лагерях для неугодных.
     Несмотря на некоторые доктринальные расхождения в теориях с «вождем мирового пролетариата» Сталин и Гитлер, тем не менее, интересную идейку концлагерей подхватили с удовольствием. Одному Богу известно, сколько десятков миллионов «теней» и «винтиков» прошло через них всего…
     Австрийский врач-психиатр и психолог Зигмунд Фрейд (Фройд) (1856-1939) довел теорию материализма в человеческой индивидуальности до совершенства. Для него это стало причиной полной потери жизненных устремлений: «Вопрос о смысле человеческой жизни ставился бесчисленное количество раз; удовлетворительный ответ на него пока что не был найден, может быть, его вообще не найти… Только религия берется отвечать на вопрос о смысле жизни. Мы вряд ли ошибемся, если скажем, что идея смысла жизни возникает вместе с религиозными системами и рушится вместе с ними».
     В конце концов, отвергнув любые высшие устремления, Фрейд убеждается, что «цель жизни просто задана принципом удовольствия». Религию он отторгает, так как «она навязывает всем в равной степени свой путь достижения счастья и защиты от страданий. Ее техника состоит в умалении ценности жизни и иллюзорном искажении реальной картины мира — его предпосылкой является запугивание интеллекта. Ценой насильственной фиксации психического инфантилизма и включения в систему массового безумия религии удается спасти многих людей от индивидуального невроза».
     Материалисты доказывали, что движущей силой развития человечества является стремление людей к материальному благосостоянию. Зигмунд Фрейд объяснял поведение людей половым влечением — либидо. Для него чувственность — это качество, присущее органам, сексуальное влечение (либидо, или глубинная бессознательная психическая энергия индивида) — основа всей жизнедеятельности: «человеческие мысли погрязли в половых переживаниях», а сознание — «связанная организация психических процессов». Даже в полетах во сне Фрейд усматривал нереализованное либидо.
     Правда психоанализ Фрейд считал очень важной деятельностью и избегал превращения его в игру, как часто делали те, кто называл себя «фрейдистом». Он часто заявлял, что таковым не является.
     «Фрейд очень боялся — он боялся даже психоанализа. Говорят, однажды он путешествовал вместе с Карлом Густавом Юнгом. Заняться было нечем, и Юнг начал анализировать Фрейда. Он вплотную подошел к корню неврозов Фрейда, и Фрейд сказал: «Прекратите — больше не будем об этом говорить!» Он так испугался; Юнг сказал: «Что с вами? Вы не можете открыться?»
     А Фрейд ответил: «Нет, я не могу открыть больше этого. Если я откроюсь больше, я потеряю весь свой авторитет».
     Юнг помолчал минуту, а потом сказал: «Вы уже потеряли его. Если вы так боитесь психоанализа, что вы за психоаналитик?» А он был отцом психоанализа. Он сам никогда не подвергался психоанализу; он никогда никому не позволял подойти так близко. Он действительно боялся того, что если он узнает свое собственное подсознание, он никогда больше не сможет быть прежним.
     Говорят, что с этого дня между Юнгом и Фрейдом образовалась трещина, которая уже не затягивалась. И я не могу сказать, что только Юнг виноват в этом разрыве; на деле, виноват был сам Фрейд. Фрейд страдал от множества явлений, которые можно назвать невротическими. И тем не менее он не разрешал себя обследовать» (Ошо, «Философия переннис»).
     Швейцарский психолог и философ Карл Густав Юнг (1875-1961) углубляется в исследование психики человека и разделяет всех людей на два основных типа — экстравертированный (ориентация личности направлена вне себя) и интровертированный (ориентация личности внутрь себя). Воспринимаемую человеком информацию он делит на четыре типа — логическую, интуитивную, сенсорную и этическую. Он фактически признает, что углубление механистических представлений о личности в отрыве от вечных ценностей (идеалы, вера, любовь) ведет к обрушению этой самой личности, потерявшейся в разрозненности действительности[19].
     Таким образом, погружение в недра психики при кажущемся расширении информационного и научного поля предмета исследований, ведет к общей потере целостности восприятия не только микрокосма, как части гармоничной Вселенной, но и к разрушению представлений о самом человеке, как осознающей себя индивидуальности.
     Соотечественник З.Фрейда, философ, психолог и психотерапевт Виктор Эмиль Франкл (1905-1997) увлекся психоанализом еще в юности. Ввиду очевидных разногласий с фрейдистами после нескольких лет членства в Обществе индивидуальной психологии, покидает его и в конце концов создает свою собственную школу психиатрии.
     «Будучи молодым человеком, я прошел через ад отчаяния, преодолевая очевидную бессмысленность жизни, через крайний нигилизм. Со временем я сумел выработать у себя иммунитет против нигилизма. Таким образом я создал логотерапию» — вспоминает он о юношеском периоде становления своего мировоззрения. Но «логос» для Франкла — не просто слово, или термин, заимствованный из теологии. «Логос» Франкла — это суть идеи, смысла, сам смысл бытия в преломлении индивидуального мировосприятия.
     Франкл видит серьезные просчеты в традиционной психотерапии и решительно протестует против вульгарного упрощения представлений ученых 20-го века о природе человека, сводящих его к животному набору разнообразных чувственных влечений и против фрейдовского принципа удовольствия, возводимого в ранг цели жизни. Он пишет: «Психоанализ говорит о принципе удовольствия, индивидуальная психология — о стремлении к статусу. Принцип удовольствия может быть обозначен как воля к удовольствию; стремление к статусу эквивалентно воле к власти. Но где же то, что является наиболее глубоко духовным в человеке, где врожденное желание человека придать своей жизни так много смысла, как только возможно, актуализировать так много ценностей, сколь это возможно, — где то, что я назвал бы волей к смыслу?
     Эта воля к смыслу — наиболее человеческий феномен, так как животное не бывает озабочено смыслом своего существования. Однако психотерапия превращает эту волю к смыслу в человеческую слабость, в невротический комплекс. Терапевт, который игнорирует духовную сторону человека и, следовательно, вынужден игнорировать волю к смыслу, отрицает одно из самых ценных его достоинств».
     Выдающийся советский философ и филолог 20-го века Алексей Федорович Лосев (1893-1988), не отрицая некоторые положительные стороны метода, предложенного Фрейдом, тем не менее утверждал, что ему претит и не нравится то, что «все подсознательное Фрейд сводил к сексуальной сфере. Вот что было отвратительно. Все подсознательное обязательно сексуальное. Почему? Когда читаешь, например, толкование сновидений, наряду с преувеличениями и глупостями, есть очень много ценных наблюдений. Вот, скажем, человек к чему-нибудь стремится, и во сне ему снится, что он этого достиг, что он уже получил то, что надо. Ну, так это же естественно! С точки зрения сознания это невозможно, неуместно, немыслимо, сознание мешает, а подсознательное требует. И вот подсознательное рисует достижение успеха в той области, в которой его фактически нет? После Фрейда, конечно, представление о значении сексуального фактора утвердилось в науке навсегда. Но исключительное положение, так, чтобы ничего другого не допускалось, это невозможно, это дикость. Фрейдизм в античности тоже везде видел один только пол. Ну, там сексуального очень много. Ведь все боги, все люди происходят от Земли. Земля — это такой откровенный пол! Земля порождает и себя, и Небо в порядке сексуального напряжения. Потом вступает с Ураном в брак. От этого появляются другие боги: Кронос, Зевс и так далее. Причем говорится, что за всем дальнейшим процессом порождения богов наблюдает Земля, продолжает наблюдать за всем. Для меня мифология — это, прежде всего скульптура, прекрасные, законченные героические образы, за которыми кроется, однако, их страшное, хаотическое, дисгармоническое, хтоническое прошлое, часто откровенно сексуальное. Но исключительная сексуальность — это же глупость!»
     Вот так образ Бога на земле, чьим основным отличием от остальных живых существ всегда был разум, путем колоссальных усилий ста поколений превратил себя в животное, руководимое примитивными инстинктами. Каждый поступок (осознанный или нет) стали рассматривать в точки зрения скрытой сексуальности. Геометрические формы: вертикальные и горизонтальные, продолговатые и округлые — волновали взор и разжигали страсть.
     Изобразительное искусство, доселе несшее людям чувство прекрасного, вообще превратилось в источник необузданного порока и разврата: пленительная и открытая «Даная» Антонио Корреджо; беззащитная «Одалиска» и обнаженные натуры, очищенные от грязи и порока в картине «Турчанки в бане» Жана Огюста Доминика Энгра; великолепная статуя обворожительной Афродиты Милосской, ставшей образцом женской красоты; величие и чистота Рафаэля Санти в самых реалистичных картинах «Рождение Венеры», «Венера и Амур» и других, где присутствует ее образ; Венера Боттичелли, плывущая в раковине по морю, осыпаемая богами ветров дождем из роз; «Венера с зеркалом» — редчайшее в истории Испании времен инквизиции изображение обнаженной натуры кисти Диего Веласкеса (человека высочайшего благородства и нравственности, которого современники называли «художником Истины»), а также «Афродита, сидящая на корточках» Дойдалса из Вифинии, гравюра «Адам и Ева» Альбрехта Дюрера, «Олимпия» и «Завтрак на траве» Эдуара Мане и многие-многие другие, ставшие великолепным наследием человечества, сокровищницей духа и чистоты, стали рассматриваться поклонниками фрейдизма исключительно с точки зрения интенсивности проявления животного либидо.
     Как говорил Йог Раманантата (Павел Гелева): «Душу и Бога вычеркнули из жизни — и жизнь превратилась в скотство».
     ***
     То, что произошло с представлениями о природе человека и его истоках — закономерный процесс, начавшийся почти две тысячи лет назад.
     В современных воззрениях материалистов, отвергающих существование Бога и провозглашающих первичность материи по отношении к духу, как ее проявлению, главную роль, как ни странно, сыграла Церковь!
     Искусственно углубив разницу между Иисусом Христом (как проявлением высшего Божественного принципа) и остальным человечеством (как олицетворением всех пороков), она стала на позиции отрицания божественного в каждом человеке. Вечным уделом человека, его проклятием и клеймом стал первородный грех, а чрезвычайно важным качеством Иисуса Христа — «единородность», трактующаяся, как единственность Сына Божьего[20].
     Стоит ли удивляться, что, в конце концов, нашлись люди, которые довели начатое богоотрицание до совершенства, вычеркнув божественность не только из человека, но и вообще из Вселенной!
     Именно для того, чтобы противостоять подобной тенденции распада в сознании людей божественного и человеческого принципов, как частей, не подлежащих разделу вследствие единства их природы, и возник гностицизм. Он занял существенное место в философских и религиозных представлениях 1-5 веков новой эры.
    
     Гностицизм
    
     Знание — столь драгоценная вещь, что его не зазорно добывать из любого источника.
     Абу-ль-Фарадж аль-Исфахани
    
     Есть только одно благо — знание и только одно зло — невежество.
     Сократ
    
     Гностицизм (от греч. gnostikos — знающий) — это совокупность религиозно-философских (теософских) систем, возникших в 1 веке (а по некоторым данным отдельные элементы этой системы появились еще в дохристианские времена — после широкомасштабных завоеваний Александра Македонского). Он был тесно связан с иудейским мистицизмом, впитал в себя элементы христианского учения, традиционной античной философии Греции и восточных религий.
     «… Каббалистика и гностицизм произошли от маздеизма или зороастризма, а это практически одно и то же, если только не иметь в виду экзотерический культ, чего мы и не делаем. Более того, в этом смысле мы можем повторить вслед за Кингом, автором «Гностиков», и некоторыми археологами: и каббалистика, и гностицизм произошли от буддизма, который является самой простой и убедительной философией и который, вместе с тем, оказался одною из самых чистых религий во всем мире...» (А.Синетт, «Оккультный мир»).
     Гностицизм по своей сути эзотеричен (греч. esoterikos — внутренний), т.е. относится к тайным, сокровенным, понятным лишь избранным учениям и предназначен исключительно для людей посвященных, а не для широкой публики.
     Он был практически первой серьезной попыткой «примирения» и объединения элементов восточных традиций, эллинистических и древнеегипетских преданий и христианских реалий, в чем был чрезвычайно близок неоплатонизму и герметизму. По большому счету — это было даже не объединение, а возврат к утерянному единству после искусственного расчленения общего знания и профанации каждой отторгнутой его части.
     Как, например, можно рассматривать по отдельности поведение человека в обществе (как совокупность поступков), его нравственность (как форму сознания на основе различия добра и зла), религию (как комплекс представлений об источнике всех отношений и явлений) и науку (как метод расширения и углубления сознания)?
     Опираясь на знания, скрытые от большинства людей и, как правило, закодированные от прямого вторжения извне, гностики притязали на истинное представление о вечных категориях — Боге, происхождении Вселенной и жизни и многие другие тайны мироздания.
     Однако «Первоначальный восточный гностицизм был полностью извращен различными последующими сектами» (Е.Блаватская, «Разоблаченная Изида», т. 1, гл. 8).
    
Ложное знание опаснее невежества
     Б.Шоу

 
     В гностицизме было большое количество различных направлений и представлений — от самых вольных и грубых до крайне возвышенных и аскетических. Наличие среди гностиков первых давало возможность их противникам (в том числе и христианам) подвергать критике всех, кто более или менее подходил под определение гностицизма. Но даже среди самих гностиков не было единых представлений по целому ряду основных вопросов. Одни склонялись к христианству, оставаясь при этом на своих главных позициях; другие — соперничали с христианством, доказывая несостоятельность многих крайне спорных утверждений; третьи — делали упор на обновленные идеи Платона и древние мистерии.
     Гностические идеи были подхвачены многими учениями и существуют до настоящего времени, проявляясь в неортодоксальной мистике и эзотерической философии.
     О значительном месте гностицизма в первые века новой эры говорит Н.Бердяев в книге «Смысл творчества», называя его «одной из трех (наряду с неоплатонизмом и христианством) крупнейших мировоззренческих систем позднеэллинистического мира».
     Гностики решительно критиковали положение о «всеобщей реанимации» умерших у христиан. По их убеждениям воскресение — явление исключительно духовное, не имеющее никакого отношения к покинутой и разложившейся плоти. Человек, испытавший на себе такое преображение, становится един с Богом еще при жизни на земле и может избежать повторного рождения во плоти.
     Александр Мень писал в своей книге «Магия, оккультизм, христианство», подчеркивая особую суть воскресения: «Все души, которые когда-либо были созданы в мире, — мы все изменимся. И тогда нам вновь будет возвращено телесное бытие, но то телесное бытие, которое открылось ученикам в явлении Воскресшего».
    
Лучше вернуть к вечной жизни одно мертвое сердце,
     чем вернуть к жизни тысячу мертвых тел
     Суфийская мудрость

 
     «Важной проблемой гностицизма была теодицея[21], т.е. доктрина, с помощью которой стремятся решить вопрос о происхождении и значении зла в мире, объяснить, почему существует в мире зло, если бог добр и справедлив. В христианстве она имеет особую роль и вес, ибо эта вера воспринимает, с одной стороны, иудейское представление о мировом творце, а с другой стороны — мир для нее является местонахождением греха, спастись от которого можно лишь верой в Христа[22]. Здесь с необходимостью встает вопрос, почему всемогущий бог создал мир зла, выход из которого для человека заключается лишь в искуплении.
     Гностики решают проблему так: различают бога-творца и бога-искупителя. Таким образом, существуют два божества: бог как всеблагой искупитель и подчиненный ему, даже враждебный, творец (демиург) мира» (По книге коллектива авторов Чехословацкой АН «История философии в кратком изложении»).
     Сторонники гностицизма не ставили человеку в вину первородный грех, так как рассматривали душу в качестве арены для борьбы между добром и злом. Человек же имеет полную свободу выбора — идти путем света или тьмы.
     Еще одной существенной особенностью гностицизма была мистика и, в частности, положение о единении человека с Богом.
     В крайних своих формах проявления этого комплекса учений звучали мысли о полной независимости материи от Бога, чем, фактически, отрицалось божественное всемогущество.
     Подобные и другие утверждения, покушавшиеся на авторитет христианского учения, приводили к резкому осуждению гностицизма со стороны Церкви, начиная с конца 2-го века.
     Например, один из первых христиан-гностиков Маркион из Синопа (кон. 1 в. — 160 г.) навлек на себя гнев Церкви за мысль о несовместимости ветхозаветного Бога-Творца и Бога-Отца Нового Завета. В 144 году он был отлучен от Церкви, но основал свою секту, получившую широкое распространение в Римской империи.
     Маркион учил о двух равноправных началах — добром и злом. Мир создан не добрый богом, а его оппонентом — злым демиургом. В этом учении «гностические антитезы выступают не столько в космогонии, сколько в религиозной истории; противоположность — не между злым и добрым творением, а между злым и добрым законом (антиномизм), между ветхозаветным началом формальной правды и евангельской заповедью любви» (Ф.Брокгауз, И.Ефрон, «Энциклопедический словарь»).
     С гностицизмом тесно связано и возникновение манихейства.
     Это религиозно-философское учение возникло в 3 веке. Его основатель — персидский проповедник Мани, или Манихей (ок. 215 — ок. 275), ведший свою деятельность в Персии, средней Азии и даже Индии. Он сам определяет свое учение следующим образом: «Учение мудрости и добрых дел приносилось в мир время от времени, в непрерывной последовательности, чрез посланных Божиих. Так в один круг времени пришло это истинное учение чрез посланного, называемого Буддой, в земле индийской; в другое время через Зарадушта[23] — в стране персидской; еще в другое — через Иисуса, в краях западных. После того сошло (на землю) это нынешнее (т.е. манихейское) откровение и последовало это нынешнее посланничество в настоящем новейшем веке, через меня, Мани, посланника истинного Бога, в стране вавилонской».
     Блаженный Августин в начале своей деятельности почти десять лет был приверженцем именно этого учения.
     В центре манихейства также находится дуалистическое представление о добре, зле и их борьбе. Эти два основополагающие принципа, как свет и тьма, были изначально равноправными категориями бытия.
     Манихей, основываясь на древних откровениях, утверждал, что материя во Вселенной вечна. Один из христианских идеологов Епифаний Кипрский (ок. 315-403) защищал свое вероучение в открытых спорах с многочисленными представителями еретических течений и написал сочинение «Панарий», в котором утверждал, что книга Манихея начиналась со слов: «был Бог и материя, свет и мрак». Приверженцы манихейства подвергались гонениям со стороны зороастризма и римского язычества, христианства и ислама. Несмотря на это оно оказало существенное влияние на средневековые дуалистические ереси.
     Гностический дуализм до сих пор остается одним из принципов, присущих разнообразным философским учениям, имеющим восточные корни.
     Различия в трактовках понятий «добро» и «зло» разнообразными философскими школами, течениями и религиями часто приводят к взаимным упрекам и обвинениям, даже не подозревая порой, что речь идет о том же самом:
     ««Мир лежит во зле» (1 Иоан. 5:19) — говорит Писание, и в этих словах кроется глубокая мистическая истина. Но что такое зло? Откуда оно взялось и какова его судьба в будущем? Если Христос победил мир, то отчего в час победы не исчезло из мира зло, а, наоборот, в наше время торжествует как бы, и в невиданных размерах? Люди, ошеломленные именно размерами и длительностью той стихийной катастрофы, которая разразилась в 1914 году над миром и терзает честную часть человечества по сей день, теряют, что называется, перспективу, и если не вовсе отрекаются от веры отцов своих, то, по меньшей, мере, готовы вернуться к дуализму эпохи упадка персидской религии или гностицизма. Между тем такое «равнославие» добра со злом совершенно противоречит основному правильному представлению об этих понятиях, отнюдь не равноценных» (Из речи патриарха Алексия II к раввинам г. Нью-Йорка 13.11.1991 года).
     За почти двухтысячелетнюю свою историю, полную гонений и преследований со стороны практически всех религий, гностицизм, тем не менее, сумел сохранить главное — комплекс тайных знаний, передаваемых из поколения в поколение в зашифрованном виде.
     Он так и не стал отдельной религией в полном смысле этого слова. Честно говоря, перед ним такая цель никогда и не ставилась. Отдельные представители каких-либо гностических течений могли претендовать на возведение своих мировоззрений в отдельный культ, но это была лишь внешняя и не самая глубокая часть этого комплекса философских систем.
     Гностицизм и религия изначально ставят перед собой совершенно различные задачи.
     Религия (от лат. religio — набожность, святыня, предмет культа) стремится расширить свое влияние на как можно большее количество людей. Для этого служат проповедники и миссионеры, несущие ее принципы и положения в самые широкие массы. Основа любой религии — догмы, положения-аксиомы, не требующие доказательства. Догматы вырабатываются основателями и (или) самыми выдающимися представителями вероучений. Они являются отчасти средством самоидентификации и отчасти средством самовыражения приверженцев той или иной религии и должны приниматься по принципу «как есть». Любые отклонения от четко определенной линии рассматриваются в качестве отступничества или, в худшем случае, — как ересь (у представителей церквей христианских направлений).
     Религия, как правило, предполагает создание четкой вертикали власти, разграничение прав и обязанностей между отдельными ее последователями или группами последователей, соответствующие нормы поведения, а также проведение специальных мероприятий различного назначения (культовые обряды).
     Отдельная организация последователей той или иной религии, имеющая свои особенности учения и культа, у христиан называется церковью (от греч. kyriake, букв. — «божий дом»).
     В отличие от религии гностицизм — это, в первую очередь, система тайных, сокровенных знаний, понятных и доступных лишь немногим избранным. Вследствие этой своей специфики он не только не претендует на широчайший охват людей, но даже стремится ограничить их доступ к своим основным знаниям.
     Различные философские системы гностического направления тоже могут иметь свои обряды, а также многоуровневую систему посвящений.
     Основная цель гностиков — достижение вершины самосовершенствования за счет различных духовных упражнений и расширения знаний. Догматизм для гностиков равносилен застою или даже движению вспять.
     «Слово мира и любви неси не как возобновленный догмат: учи людей жить без догмата. Пытайся разъяснить тягчайшее заблуждение: жить духовно по указке другого. Человек будущего должен жить в полной свободе, то есть в полном раскрепощении» (К.Антарова).
     Религия (вера) предлагает людям готовые формы взглядов, не требующие специальных размышлений для их постижения. Гностицизм (знание), напротив, стремится к постоянной работе тела, души и духа.
     Именно это его качество чаще всего рассматривается в качестве угрозы для веры. Ведь работа мысли несет угрозу догме — тому, на чем стоит любая религия.
    
     Мистицизм в истории
    
     Чья мысль хоть раз переступала мост, ведущий к мистике, тот не возвращается оттуда без мыслей, не отмеченных стигматами.
     Ф.Ницше
    
     Истинные мистики не прячут тайн, а открывают их. Они ничего не оставляют в тени, а тайна так и остается тайной. Зато мистику-дилетанту не обойтись без покрова таинственности, сняв который, находишь нечто вполне тривиальное.
     Г.К.Честертон
    
     Отказ от догматичности и принятие «на вооружение» тайных знаний и мистических (от греч. mystikos — таинственный) практик характерен для различных школ всех времен и народов.
     Практически любая религия, утверждающая наличие некого Запредельного Начала, лежащего вне чувственного восприятия, по своей сути метафизична (от греч. meta и physika — после физики). Тем не менее, гностицизм не только еще более мистичен, чем любая религия, но еще и эзотеричен.
     Однако в противовес артистическому «спиритизму» и образцово-показательному «медиумизму» настоящий «Мистик не читает человеческие мысли, а ощущает духовную атмосферу Бога. Мистики всех времен видели, чувствовали и проповедовали одну и ту же истину! Свидетельства медиумов и спиритов, напротив, имеют разноречивый характер, в большей или меньшей степени противореча друг другу, ибо разные медиумы видят разные мысленные картины. Мистический же опыт всех эпох обнаруживает одну и ту же истину!» (Э.Холмс, «Наука Разума», гл. 20).
     Мистическое течение в исламе, получившее название «суфизм» (от араб. суф — грубая шерстяная ткань, отсюда — власяница как атрибут аскета) возникло в 8 веке, но окончательно сформировалось только в 10-12 веках и оказало большое влияние на арабскую поэзию. Основной идеей суфизма было приближение к познанию Бога через мистическую любовь и аскетические практики.
     Древние и тайные науки с этого времени входят в новый этап своего развития во многих странах Европы. Девиз «За великое объединение!» становится знаменем величайших умов всех последующих веков: объединение знаний, наук, стран, идей, религий, тайного и явного, античного и новейшего.
     Немецкий монах-доминиканец Альберт Великий (1207-1280) изучает влияние природных условий страны на характер ее жителей и пытается найти взаимосвязь между дефектами в развитии ребенка и конфигурацией небесных светил.
     Испанец Арнольд Вилланова (1235-1312) был придворным врачом короля. Его сочинения по медицине, алхимии и магии получили в дальнейшем закономерное развитие.
     Француз монах-францисканец Раймонд Луллий (1235-1315), первым из европейцев знакомится с Каббалой — мистическим течением иудаизма, соединившим в себе пантеизм неоплатоников и основные идеи гностицизма. Он разработал свою философско-мистическую систему, которую назвал «Великое искусство».
     16 век, несмотря на жесточайшую реакцию церкви и расцвет ее главного орудия — «священной инквизиции», дает нам новые имена гениальных эзотериков.
     Генрих Корнелий Агриппа из Неттесгейма (1486-1535) в 3-хтомном сочинении «О тайной философии» впервые предпринял попытку объединения всех оккультных наук в единую систему. Он стремился из магии, как сверхъестественного и порою зловещего (а были и такие ее представители) учения извлечь все самое ценное для естественных наук и теологии.
     Учеником одного из известнейших ученых-эзотериков средневековой Европы Иоганна Гейденберга (Тритгейма) был Филипп Ауреол Теофраст Бомбаст фон Гонгейм (Парацельс) (1493-1541). Он предпринимал решительные попытки для сближения химии и медицины. Призвание алхимика Парацельс видел не в добывании золота и серебра из менее благородных металлов, а в изготовлении лекарств для лечения людей. Чрезвычайно интересны его и философские взгляды на вопросы мироздания и природы человека, как образа Творца.
     Его последователем был Мишель де Нотр-Дам (Нострадамус) (1503-1566), гениальный врач и «визионер» (обладал особым родом ясновидения). Он описал свои видения в образах и терминах своего времени, используя аллегории и тайный код для того, чтобы ими могли воспользоваться только посвященные.
     Немецкий оккультный мыслитель Иоганн Валентин Андрее (1586-1654) был очень близок к розенкрейцерам. Он доказывал отсутствие непреодолимых противоречий для сближения различных духовных учений — христианства, магии и Каббалы. Его основательные работы стали программными документами ордена Розенкрейцеров.
     Орден «братьев Креста и Розы» — розенкрейцеров был основан в 1622 году. Он возник на базе многочисленных мистических сект, идей Якоба Беме, Иоганна Валентина Андрее и предназначался для активного изучения оккультных и естественных наук.
     18 и 19 века ознаменовались новым всплеском интереса ко всему оккультному и таинственному. Повсеместно создаются тайные, спиритические общества, ставящие перед собой задачи от научного и подробного изучения проявлений мира невидимого до элементарного надувательства и обмана простаков для зарабатывания денег на сверхмодной идее.
     Одним из визионеров 18-го века был шведский естествоиспытатель, ясновидец и философ Эммануил Сведенборг (1688-1772). После великолепного явления во сне Бога у него открылось ясновидение и глубокое эзотерическое сознание. Носителем личности человека он считал дух, находящийся в постоянном процессе самосовершенствования, имеющий возможность общения с разными воплощенными и развоплощенными духами. Он писал, что «человек создан так, что он одновременно существует и в мире духовном, и в мире вещном. Духовный мир — это мир, в котором обитают ангелы, а вещный — тот, в котором находятся люди, и так как человек создан так, как сказано, то он обладает и внутренним существом и внешним: внутренним — чтобы посредством его пребывать в духовном мире, внешним — чтобы посредством его пребывать в мире вещном».
     Российский мыслитель и публицист П.Чаадаев (1794-1856), высоко оценивая его способности, писал: «Сведенборг был человеком глубокомысленным… что касается его короткого знакомства с небесными силами, то тут удивляться нечему. Я удивился бы гораздо больше, если, при том, как устроен его ум, он не был бы с ними накоротке». И.Кант был очень поражен сходством теории Сведенборга, которую тот почерпнул из общения с духами, со своей собственной теорией, основанной на умозаключениях о трансцендентальной природе человека.
     Человек-легенда Европы граф де Сен-Жермен (с 1685 по 1710 — 1784?) был одним из удивительнейших людей всех времен и народов. Блестяще и всесторонне образованный человек, свободно говоривший на всех европейских языках, по свидетельствам современников он умел изящно уходить от ответов на любые прямые вопросы, был активным сторонником великого объединения Европы. Никто не знал даже приблизительно ни года его рождения ни года смерти. По многочисленным документальным данным его видели в разных странах и в разные времена на протяжении 18-19 веков, после чего он снова бесследно исчезал, как бы растворяясь в воздухе, так же внезапно, как и появлялся! Сен-Жермен в совершенстве владел тайными знаниями и был настолько великим алхимиком, имеющим власть над материей и духом, что мог даже устранять пороки бриллиантов.
     В середине 19-го века после разгрома бабидских восстаний, боровшихся за «демократизацию ислама» (замена законов, основанных на Коране и шариате, новыми на основании равенства всех людей и др.) Мирза Хусейн Али Нури (1817-1892) решает предпринять еще одну попытку реформирования учения Мухаммеда. Он принял духовное имя Бахаулла (Бехаулла) — «блеск божий» и издал книгу «Китабе Акдес», в которой попытался гармонично сочетать положения ислама, иудаизма и христианства. Совершенно неожиданно для него самого новое учение — бехаизм — получило довольно широкое распространение в мире, т.к. многие видели в нем долгожданную единую религию, устранявшую препятствия между людьми различных верований. Сейчас бехаизм проповедует идеи отрицания разделения людей по границам национальных государств и естественное соединение науки и религии.
     Однако бехаизм был не единственным философско-религиозным течением, ставившим подобные цели. В 1875 году замечательной русской женщиной Еленой Петровной Блаватской (1831-1891) и полковником Генри Олькоттом в Нью-Йорке было образовано Теософское общество («теософия» — букв. «божественная мудрость» от греч. theos — Бог и sophia — мудрость). Задачами общества было:
     — образование «ядра всемирного братства» человечества без различия рас, цвета кожи, религии или социального положения;
     — исследование неизученных явлений и законов природы, а также основательное изучение древних мировых религий для сравнения и извлечения оттуда универсальной этики;
     — изучение и развитие скрытых божественных сил в человеке на базе синтеза величайших духовных достижений Запада и Востока.
     Н.Бердяев критически и даже с некоторой опаской относился к теософии, но, тем не менее, с определенной объективностью упоминал, что «Современная теософия есть одна из форм гностицизма… Для теософии религия есть универсальный гнозис, преемственно передаваемый путем посвящения, путем обучения у мудрых учителей. Религиозные догматы и религиозные таинства приобретают в теософии исключительно гностический характер. Для мудрого, для посвященного истины религиозной жизни, истины веры оказываются знанием. Все истолковывается в духе истонченного эволюционного натурализма» (Н.Бердяев, «Философия свободы»).
     Но, будучи христианином, он категорически отвергает все, что как ему кажется, несет угрозу его религии: «В основу современной «теософии» положена идея перевоплощения, что обнаруживает уже сродство с Индией и вражду к христианству. В свете восточной идеи перевоплощения душ нельзя постигнуть тайну личности и тайну плоти. Целостность личности рассекается, разрывается учением о перевоплощении душ, плоть человека лишается своего значения. Замечательнейший современный теософ-оккультист Р.Штейнер[24] разлагает человека на ряд скорлуп, наложенных одна на другую, и выводит все эти скорлупы из эволюции иных планетных миров» (Н.Бердяев, «Философия свободы»).
     Английский ученый, сторонник теософии А.Синетт (1840-1921), лично имевший честь переписываться с одним из тибетских Махатм (букв. «Великая душа», Учитель человечества) — Кутхуми, писал в противовес подобным поверхностным утверждениям: «Современное христианство, конечно же, в значительной степени отошло от своей изначальной философии, но в «Разоблаченной Изиде», в ходе одной весьма интересной дискуссии, утверждается, что его философская основа идентична исходной философии всех религий (А.Синетт, «Оккультный мир»).
     Все люди делятся на верующих и неверующих, но теософы, как и гностики вообще, в Бога не просто верят — они Его знают. Элементы теософии содержатся в брахманизме, буддизме, Каббале, неоплатонизме, философии алхимиков. В средние века ее развивали Парацельс, Беме, Сен-Мартен…
     Все теософы говорили, что Бог познается как путем логического мышления, так и в актах непосредственного общения (контакта), что может быть реализовано во снах, вдохновениях, озарениях. Основным способом Богопознания всегда считалась Интуиция.
    Шведский ученый и теософ-мистик Эммануил Сведенборг говорил о соответствии небесного и духовных миров, о небесной иерархии, как основе всего миропорядка. Он также утверждал, что человек есть, прежде всего, дух, который после своей физической смерти полностью сохраняет свои чувства, память, мысли и любовь, а покидает только бренное земное тело.
     Владимир Соловьев считал теософию высшим синтезом рационального и эмпирического знания с мистикой. Он учил о метафизическом всеединстве человека (микрокосма) и Вселенной (макрокосма) в Боге, а в идеях Гераклита, Пифагора и Платона видел не что иное, как предвосхищение христианства. «Соловьев писал, что истина не могла явиться сразу, в готовом виде. Истина подготовлялась, она проходила фазы исторического развития. И поэтому, если мы в Ветхом Завете, в древнем Израиле, имеем предуготовление мира к принятию Спасителя, то точно так же мы находим это предуготовление, пусть в другой, метафизической форме, в мире древнегреческой философии. И это было не изобретение Соловьева и Трубецкого, а верное следование традиции Святых Отцов. Ибо Отцы Церкви еще во II-IV вв. буквально так мыслили и так писали» (А.Мень, «Русская религиозная философия»).
     Французский философ и писатель Рене Генон (1886-1951) был представителем эзотерического традиционализма. Он высказывал мнение, что религиозно-мистические традиции Запада и Востока (католичество, масонство, суфизм, даосизм, веданта) являются различными выражениями одной единой эзотерической истины.
     Великий мистик и духовный учитель 20-го века Георгий Иванович Гурджиев (1877-1949) сам стал олицетворением плодотворнейшей идеи всестороннего объединения. Он родился в Армении, Институт гармонического развития человека открыл в Тифлисе, а с 1922 года под Парижем основывает центр эзотерической практики раскрытия индивидуальных способностей человека («четвертого пути»). Христианин греко-армянского происхождения стал последователем суфийского ордена. Он учил, что отдельная душа (монада) рождается для того, чтобы своим упорным трудом по духовному самосовершенствованию занять достойное место во всеобщей Вселенской иерархии. Для этого есть три пути: факир (путь обуздания плотских устремлений), монах (путь обуздания своего духа) и йогин, как высший путь, соединяющий в себе оба первых. Гурджиев в отличие от многих других духовных учителей утверждал, что есть еще один, т.н. «четвертый путь» — путь уравновешенного и гармоничного развития личности.
     «Третий путь кажется самым высоким в том, что касается проявленного, но есть еще четвертый — который включает все и все же выходит за пределы. Гурджиев говорит: «Мой путь — это четвертый путь»» (Ошо, «Философия переннис»).
     «Четвертый путь не требует уединения в пустыне, не требует от человека, чтобы тот оставил все, чем жил раньше, отказался от всего. Четвертый путь начинается гораздо дальше, чем путь йоги… Надо понять, что как в его внутренней, так и во внешней жизни могут существовать условия, которые создают на четвертом пути непреодолимые преграды. Кроме того, четвертый путь в отличие от путей факира, монаха и йогина, не имеет определенных форм. И, прежде всего, его необходимо найти. Это — первая проверка. Он не так хорошо известен, как три традиционные пути. Многие люди никогда не слыхали о четвертом пути; есть и такие, кто отрицает самую возможность его существования» (П.Успенский, «В поисках чудесного»).
     А заключается он в том, что «Можно работать на четвертом пути и следовать ему, пребывая в обычных условиях жизни, выполняя прежнюю работу, сохраняя прежние отношения с людьми, ни от чего не отказываясь, никого не покидая… Человек не должен делать ничего такого, чего он не понимает, за исключением какого-нибудь опыта под руководством и по наставлению учителя. Чем яснее понимает человек то, что делает, тем значительнее будут результат его усилий. Это фундаментальный принцип четвертого пути» (П.Успенский, «В поисках чудесного»).
     Обо всех ярчайший представителях человечества, внесших свой вклад в установление гармонии и мира во всех сферах деятельности человека, нет никакой возможности упомнить и рассказать на страницах данной книги. Всем, кто желает узнать больше об этих и других великих исторических личностях, могу посоветовать лишь один путь — чтение. Благо последние десять-четырнадцать лет нет особых трудностей в приобретении литературы данного направления.
     Из русских философов-космистов наиболее известны: Ф.Тютчев (1803-1873), А.Хомяков (1804-1860), Н.Пирогов (1810-1881), Н.Федоров (1828-1903), В.Соловьев (1853-1900), К.Циолковский (1857-1935), В.Вернадский (1863-1945), С.Булгаков (1871-1944), Н.Бердяев (1874-1948), М.Волошин (1877-1932), П.Успенский (1877-1947), П.Флоренский (1882-1937), Л.Карсавин (1882-1952), А.Лосев (1893-1988), А.Чижевский (1897-1964), Л.Гумилев (1912-1992) и др. Однако представители русского космизма несколько отличаются от традиционных эзотериков прошлых столетий, базировавшихся на магических науках. Они пытались представить целостную картину Мира на основе естественных наук, существенно нарушенную философами-рационалистами века 19-го.
     Из их представлений о том, что не только Космос всесторонне воздействует на Человека, но и сам Человек активно влияет на процессы, происходящие в окружающем мире, прослеживается давнее учение Гермеса Трисмегиста с его главным законом аналогии «Что наверху, то и внизу».
    
     Философия Востока о природе человека
    
     Конечно, цель всего творенья — мы,
     Источник знанья и прозренья — мы,
     Круг мироздания подобен перстню,
     Алмаз в том перстне, без сомненья, — мы.
     Омар Хайям
     Китайская философия
     Философские воззрения китайских мыслителей середины 1-го тысячелетия до н.э. имели в основном этические и социальные корни.
     Первым китайским философом считается Конфуций (Кун Фу-цзы — учитель Кун) (551-479 до н.э.). Его учение не является чем-то цельным и законченным, и было скорее даже не стройной философской системой, а сводом этических и социальных правил. «Излагаю старое и не создаю нового» — говорил он о себе.
     Его последователь Мэн-цзы (Мэн Кэ) (371-289 до н.э.) развил систематизированные Конфуцием идеи. По его представлению небо — это высшая сила, наделяющая человека жизнью и властью. Человек, как и вся природа, является частью этого неба.
     Сюнь-цзы (ок. 318 — ок. 238 до н.э.) высказывал мнение, что небо и земля имеют одну природу. Человек вследствие своей дурной природы, должен своим трудом и воспитанием ее преодолеть. Окружающую природу Сюнь-цзы делит на четыре группы объектов: неживые материальные; живые материальные; живые материальные, обладающие сознанием; человек. В отличие от объектов третьей группы человек обладает еще и моральным сознанием.
     На основе верований шаманского характера в середине 1-го тысячелетия в Китае возник даосизм — одна из религиозно-философских школ, ставшая религией страны. В центре учения были представления о природе, Космосе, человеке. Мир пребывает в постоянном движении и изменении. Цель мышления человека — слиться с природой воедино.
     Лао-Цзы (старый учитель) (ок. 604 — ок. 520 до н.э.) был гораздо старше Конфуция. Ему приписывается авторство книги «Дао дэ цзин», ставшей каноническим трактатом даосизма. Основным понятием книги есть «Дао» — безымянное, бестелесное, бесформенное, везде проявляющееся начало всего и вся, «источник вещей», но не самостоятельная субстанция.
     Последователи Лао-Цзы развивают принципы даосизма, что приводит к слиянию одной из ветвей даосизма с буддизмом (5-4 в. н.э.)
     Интересные воззрения школы моистов (от имени основателя Мо-цзы (479-400 до н.э.) заключались в противодействии конфуцианству. Основным тезисом учения была «всеобщая любовь и взаимная выгода», что явилось своеобразной попыткой обосновать идеи равенства между всеми людьми. Теоретические исследования были объявлены бесполезными, а необходимыми — прагматизм и труд. Однако вскоре после смерти своего учителя моисты живо интересуются вопросами познания.
     Проникновение философии Востока на Запад
     Широкомасштабные завоевания Александра Македонского (356-323 до н.э.) в 4 веке до н.э. привели к созданию крупнейшего государства античности от Балканских гор до нынешних Пакистана и Индии.
     С середины 3-го века до н.э. на территории нынешнего Афганистана греки основывают Греко-Бактрийское царство, а также занимают ряд других территорий Индии, сохраняя при этом свои культуру и традиции.
     «Примерно через семьдесят лет после ухода Александра Индия стала посылать своих эмиссаров «завоевывать» Запад различными способами. Это духовное завоевание началось во времена правления Ашоки (ок. 268-231 гг. до н.э.), правителя империи, которая включала в свой состав почти всю современную территорию Индии. После одной особенно кровопролитной битвы Ашоку охватило раскаяние за учиненную им бойню. Он обратился в буддизм и посвятил свою жизнь распространению этого вероучения.
     Ашока посылал буддистских миссионеров по всей Индии, в Сирию, Египет и Грецию. Повсюду в своей империи он повелел высекать на камнях положения буддизма. До настоящего времени сохранилось более тридцати таких надписей на колоннах, камнях и стенах пещер. Каменный указ №XIII поведал нам о том, что миссионеры были посланы в Александрию к царю Птолемею ІІ Филадельфу (285-247 гг. до н.э.), сыну одного из полководцев Александра Великого. Другой эдикт, написанный на греческом и арамейском языках, найден близ Кандагара в Афганистане. Здесь он должен был служить обращению в буддизм греческих колонистов» (Э.Профет, «Реинкарнация. Утерянное звено в христианстве»).
     После рождества Христова буддизм распространился в странах Юго-Восточной Азии от Мьянмы (Бирмы) до Вьетнама и севера Средней Азии в 1-3 веках н.э. (в Лаосе — только с 16 в.). По караванным тропам Великого шелкового пути буддисты во 2 веке прибыли в города-государства на территории современного Синьцзяна (Восточный Туркестан) и в китайскую столицу. Из Китая буддизм проникает во второй половине 4 в. на Корейский полуостров, потом в середине 6 в. — в Японию, в конце 7 в. — на острова Малайского архипелага, в 10 в. — в Тангутское государство (северо-запад современного Китая), в 16 в. — в Монголию. В это же время буддизм принимают и западные монголы (ойраты), сформировавшие в 17-18 веках Ойратское (Джунгарское) ханство от Алтая до Тибета и Калмыцкое ханство, присоединенное в середине 17 века к Московскому царству. Немного позднее к нему было присоединено и Забайкалье, населенное русскими и бурятами-буддистами. В 1741 году буддизм и его монастыри были в России узаконены.
     Морской торговый путь из Александрии в Индию был открыт еще в конце 1-го века до н.э.. С этого времени Запад начинает открывать для себя таинственную, загадочную и далекую страну, богатую специями, драгоценностями и диковинными животными.
     При императоре Августе Римская империя также устанавливает дипломатические отношения с Индией. Дорогой шелк, пользующийся у римской знати огромным спросом, вплоть до 16 века поставляется караванному торговому пути, названному «Шелковым» (соединил Китай, Среднюю и Переднюю Азии). Частично по этому же пути в Рим поставлялись индийские специи и предметы роскоши.
     Об индийских йогах и брахманах торговцы привозили немыслимые истории и легенды, которые не могли оставить равнодушными римских историков, а основы учений древних индийцев были хорошо известны античным философам, тесно соприкасавшимся с христианами.
     Так, древнегреческий писатель Лукиан (ок. 120 — ок. 190) упоминает «мужество наподобие брахманов», и повествует, что некий «Онесикрит, участник походов Александра Македонского, написал совершенно фантастическую историю Александра, где выражал свое восхищение индийскими аскетами», а «Феникс, индийская птица, говорят, восходит на костер, когда достигает глубокой старости».
     Римский аристократ Кай Петроний Арбитр (ок. 20-66), которому приписывают авторство романа «Сатирикон», пишет: «Чтобы производить дома аттический мед, велел привезти из Афин пчел, — кстати, и доморощенные пчелки станут лучше благодаря гречанкам; на днях еще он написал в Индию, чтобы ему прислали груздевых семян».
     Философ конца 2-го века н.э. Цельс так писал о христианском учении о воскресении: «плохо поняв теорию переселения душ, они (христиане) создали учение о воскресении, говорят о «семени», о «хижине души», о том, чтоб «совлечься» и «облечься» (2 Кор. 5:4). А когда их выбивают со всех позиций и опровергают, они опять, как ни в чем не бывало, возвращаются к тому же вопросу: «Как же нам познать и узреть бога? И как нам к нему идти?». Они рассчитывают, (очевидно), увидеть бога телесными глазами, услышать его голос ушами, чувственными руками касаться его».
     Об Индии и ее чудесах пишут Филон Александрийский, Иосиф Флавий и Апулей (ок. 125 — ок. 180 н.э.). Клемент Александрийский знал основы философских учений индусов и упоминает об учении Будды.
     Так что же это за диковинные учения, удивлявшие древних греков и римлян своею необычностью и силой?
     Философия Индии
     Индийская культура, как считается, берет свое начало с приходом индоевропейских племен ариев. Известны наидревнейшие письменные памятники на территории древней Индии, а также тексты хараппской культуры бронзового века (середина 3-го тыс. — 1-я половина 2-го тыс. до н.э.), многие из которых до сих пор не удалось прочесть. Эта литература, а также созданная позднее — вплоть до 7-го века до н.э., относится к ведической литературе[25]. Она описывает все стороны жизни древних индийцев, повествует об их верованиях, экономике, классовом устройстве общества и т.п.
     В более поздних религиях были развиты многие элементы ведийской символики, почитание некоторых растений и животных, большинство бытовых и семейных обрядов.
     Постепенно кочевые и пастушеские племена превращаются в классово дифференцированное общество, содержащее четыре основные группы: брахманы (высшая каста священнослужителей и монахов), кшатрии (воины и представители власти), вайшьи (трудовые люди) и низшая каста — шудры (в основном зависимое население).
     Ведическая религия древней Индии была политеистической, где богам были присущи человеческие обличья — антропоморфизм. В старейшей из Вед — Ригведе ведущую роль играет бог Индра (бог грозы и воитель). Далее следуют: бог огня Агни, бог солнца Сурья, боги Сома, Ушас и многие другие. Боги Брахма, Вишну и Шива появляются немного позднее. Важное место в Ведах занимают вопросы космического порядка и происхождения планет, Солнца и жизни на земле.
     Среди ведической литературы важное место занимают Упанишады, которых известно около трехсот. Они несколько по-иному трактуют основные явления мира. Так, согласно им, главной первоосновой бытия является безличный Брахма, имеющий духовный принцип — Атман. Важнейшей частью учения упанишад являются понятия сансары («колеса» перерождений индивидуальности) и кармы (закона воздаяния).
     «Карма» (с санскритского — «деяние») — это общая сумма совершенных всяким живым существом поступков и их последствий, определяющая характер его нового рождения, перевоплощения, а «Сансара» — многократное воплощение индивидуальной души, осуществляемое по закону кармы, который определяет последующее воплощение в зависимости от деяний человека в предыдущих воплощениях. Человек, ведущий благую жизнь в соответствии с моралью, имеет шанс воплотиться в высших кастах. Тот же, чьи поступки были далекими от существующих норм, может воплотиться либо в одной из низших из каст, либо вообще — в теле животного.
     Круговороту жизни подчинены все — люди и боги (как высшие личности). Цепь перерождений может быть прекращена только после того, как персональная душа (атма) познает свое единство с душой Мира — Атманом.
     Индуизм как одна из крупнейших религий мира возник в результате развития ведической религии и брахманизма (с верховными богами — Брахма, Вишну и Шива) с дальнейшим присоединением различных народных верований. Его основой стали понятия сансары и кармы, почитание богов, соблюдение кастовых бытовых правил и религиозных обрядов.
     Помимо индуизма в Индии наибольшее распространение получили еще две религии — джайнизм, буддизм. Несмотря на то, что они возникли в недрах одной страны, их отличия друг от друга довольно значительные.
     Основателем джайнизма стал Махавира Вардхамана (6 век до н.э.). Учению присущ дуализм, т.е. сущность человека представляется двоякой — материальная (аджива) и духовная (джива). Связующим между этими двумя основами человека является карма. Она представляется как некая чрезвычайно тонкая материя, образующая тело кармы, что дает возможность душе человека соединиться с его телом. Как и в индуизме, карма сопровождает человека из перерождения в перерождение. В джайнизме верховного божества нет. Боги же — это индивидуальные души, достигшие высокой чистоты и вырвавшиеся из колеса сансары, а совершить это можно исключительно благодаря собственным усилиям.
     Буддизм
     Буддизм, как и джайнизм, возник также в 6 веке до н.э.
     Тексты этого учения несколько веков передавались от поколения к поколению в устной форме (проповедей и бесед), и только в 80 году до н.э. они были записаны на специально созданном для этого языке — пали. Эти писания составили канон старейшин и назывались Три корзины (Типитака): правил поведения и устава, проповедей и бесед, а также Корзину учений Закона, т.к. именно в плетеных корзинах хранились пальмовые листы текстов.
     Согласно текстам из учения Закона каждая личность состоит из:
     — чистого сознания;
     — психических явлений (отдельно от сознания);
     — чувственных проявлений (отдельно от сознания);
     — сил, которые из предыдущих категорий формируют различные сочетания.
     Итак, по буддистскому канону человек рассматривается как совокупность различных неких элементов (тел) — физического, психического, чувств, сознания и т.д.
     Будда учил, что весь мир периодически разрушается и возрождается вновь. Главной причиной греха есть неведение. Уничтожив неведение, можно постичь сущность греха, а, постигнув эту сущность — отказаться от греховности вообще, как фактора, разрушающего путь человека к совершенству.
     В буддизме нет знакомого для нас понятия индивидуальной души, существующей вне тела, что привело к дальнейшим неоднократным утверждениям со стороны приверженцев других верований об отождествлении этих двух начал в человеке якобы с позиций учения Будды. Но так ли это на самом деле?
     В главе «Библия о духе, душе и теле» мною подробно рассматриваются значения этих терминов в различных контекстах. Столь сложная взаимосвязь между ними и возможность разнообразных трактовок приводят к некоторой «размытости» терминологии, потере конкретности и определенности. В некоторых случаях это чрезвычайно затрудняет анализ и понимание древних учений.
     Несмотря на это понятие некоторой личностной идентификации в учении Будды все же присутствует. Иначе идеи перерождения и сансары в нем вообще теряют всякий смысл. Как может производиться воплощение в человеческое тело на основании закона кармы, если нет носителя определенной суммы поступков и деяний, совершенных живым существом? А раз нет носителя поступков, то не может быть и кармы. Ну а если нет кармы, то не может быть и воплощения, как средства ее искупления. Значит, от человека после физической смерти все же что-то остается — а именно то, что его идентифицирует, как индивидуальность. В буддизме это называют набором дхарм.
     «Это выглядит очень нелепо — как можно переродиться, если нет души? Он (Будда) не признает душу, но он верит в непрерывность. Он говорит: это точно так же, как если бы вечером вы зажгли свечу — утром, когда вы гасите ее, можете ли вы сказать, что это то же самое пламя, которое вы зажгли вечером? Оно не то же самое — и, тем не менее, где-то они связаны. Пламя менялось всю ночь, пламя исчезало всю ночь — оно превращалось в дым, и вместо него каждый миг появлялось новое пламя. На самом деле, движение было настолько быстрым, что вы не могли видеть промежутки. Это была непрерывность — постоянное изменение, но настолько быстрое и глубокое — одно пламя заменялось другим, всю ночь» (Ошо, «Философия переннис»).
     А буддист Чже Цонкапа в книге «Большое руководство к этапам пути пробуждения» пишет: «Сказано: Если бы кто собрал кости всех своих воплощений, — эта груда превысила бы и гору Сумеру[26]».
     Получается, что вся суть разночтений — снова-таки в разнице трактовок. Каждая индивидуальность находится в постоянном движении и все время изменяется — в воплощенном состоянии или же нет. Значит, эта индивидуальность, покинув тело в одном состоянии, может вернуться на планету в несколько ином (Как тут не вспомнить поговорку, что в одну и ту же реку дважды не войдешь!).
     Кроме того, кажущееся противоречие буддизма воззрениям о душе у индуистов (или христиан) исчезает, когда открываешь для себя буддистские представления о телах материальных, представляющиеся тоже явлением временным, иллюзорным. Однако такие взгляды не мешают сторонникам учения Будды проводить специальные практики и наставления, связанные с телом плоти.
     В учении буддизма самоидентифицирующееся начало человека — иллюзия, тело — иллюзия, космические тела — иллюзия (очень интересно, что в переводе с санскрита имя матери Будды звучит как «Великая иллюзия»!).
     «Иногда называют иллюзией мир сотворенный, то есть мир видимый и осязаемый. Иногда называют иллюзией мир несотворенный, то есть мир невидимый и неосязаемый. И то и другое утверждения ложны. Иллюзией является единственное — разрыв между ними» (В.Сидоров, «Семь дней в Гималаях»).
     Во Вселенной и в живущих существах вообще отсутствует постоянство, а есть лишь чередование рождения, развития, разрушения и гибели, т.е. пребывание в проявленном и непроявленном состояниях.
     Буддизм не отрицает индивидуального «сознания», несущего в себе весь духовный потенциал личности, подверженный трансформирования в процессе личных перерождений, а буддистское учение, развитое в буддистских школах хинаяны, утверждает, что «поток сознательной жизни» индивидуума является порождением «мировой души», непознаваемого принципа, стоящего над бытием.
     «Конечно, шестидесятилетний человек это не то же самое, что ребенок шестьдесят лет назад, но это и не другая личность. Подобным образом, человек, который умирает здесь и где-то перерождается, не является ни тем же самым человеком, ни другим» (В.Рахула, «Чему учил Будда»).
     Так что своеобразное понимание личности в буддизме присутствует. То, что эти представления мало похожи на уже известные нам из философии Эллады и Рима, свидетельствует лишь о разных формах мышления и путях развития сознания индивидуальности Запада и Востока.
     Еще один характерный момент: подробно описывая многослойное строение Вселенной Будда, тем не менее, не отвечает на вопрос, однажды заданный ему о ее начале.
     Вопросы такого рода Будда считал праздными и такими, что не помогают человеку в постижении истины. Вполне возможно, что эта же причина лежит и в основе его нежелания подробно распространяться о странствованиях индивидуальной души вне тела. Он мог не без основания предполагать, что мудрствования по поводу внетелесного существования могут увести человека от пути самосовершенствования и от сосредоточения на решении насущных проблем, присущих каждому.
     Мол, ты, человек, приходишь на землю в теле, дабы искупить багаж своих прошлых не очень благих деяний. То состояние и положение, в котором ты сейчас находишься — это следствие твоих поступков в прошлом. Испытания, посылаемые тебе в жизни — средство искупления негативной кармы. Ты должен принять их полностью и безоговорочно и тогда будешь иметь шанс в следующей жизни воплотиться в одной из высших форм бытия. И так до полного совершенства и разрыва цепи перерождений, следствием чего будет «нирвана» — конец страдания, другой берег океана жизни, Истина, Вечность.
     «Но что такое Нирвана? В ответ на этот вполне естественный и простой вопрос были написаны целые тома; они скорее еще более запутали, чем прояснили вопрос. Единственный разумный ответ, который можно дать на этот вопрос, заключается в том, что на него нельзя полностью и удовлетворительно ответить словами, поскольку человеческий язык слишком беден, чтобы выразить подлинную природу Высшей Истины или Конечной Действительности, которая есть Нирвана. Язык создан и используется массами людей для выражения вещей и мыслей, испытанных их органами чувств и умом. Сверхземное переживание, подобное Высшей Истине, не является таковым. Поэтому не может быть слов, чтобы выразить это переживание, равно как в рыбьем словаре нет слов, чтобы выразить природу твердой земли» (В.Рахула, «Чему учил Будда»).
     Далай-лама XIV объясняет, что нирвана — это вовсе не прекращение существования, а только свобода от оков. Это означает, что «не осталось психофизических совокупностей, произведенных омраченными действиями и сквернами, однако поток сознания и поток неомраченных психофизических совокупностей все-таки существуют».
     Тот, кто постиг Истину и достиг Нирваны — самый счастливый в мире человек, так как освободился от всего, что его отягощало и угнетало, от забот и терзаний, присущих другим. «Его духовное здоровье совершенно. Он не сожалеет о прошлом и не размышляет о будущем. Он живет целиком в настоящем. Потому он наслаждается вещами и радуется им в чистейшем смысле, без всякого самоотражения. Он радостен, восторжен, наслаждается чистой жизнью, его чувства удовлетворены, он свободен от волнения, мирный и безмятежный. Поскольку он свободен от личных желаний, ненависти, невежества, тщеславия, гордыни и всех подобных «омрачений», он чист и ласков, полон всеобщей любви, сострадания, доброты, сочувствия, понимания и терпимости» (В.Рахула, «Чему учил Будда»).
     О критике буддизма
     Острое неприятие представителями западных религий идей реинкарнации, сансары и нирваны приводит не только к открытой полемике на эту тему, но и к очень резким выпадам в сторону восточных философий. Особо достается чрезвычайно миролюбивому буддизму.
     Одним из ярчайших его современных противников и критиков на постсоветском пространстве является диакон Андрей Кураев. Безусловно, хорошо владеющий приемами словесной эквилибристики и умением оригинальной подачи материала[27], автор книги «Сатанизм для интеллигенции» (так он называет теософию Е.П.Блаватской, основой воззрений которой и есть философия буддизма) в четвертой части первого тома, озаглавленной «Буддизм и христианство», использует замечательный ход для «обличения» ненавистных ему взглядов. Для этого необходимо взять некое положение (утверждение, тезис), с которым Вы не хотите соглашаться. После этого его нужно тщательно отделить ото всего, с чем оно так или иначе связано, а потом — перекрутить, переиначить, довести до абсурда и осмеять. Если же все вышеперечисленные действия не оказывают ожидаемого результата, можно указать оппоненту на расхождение его теории с Библией и учениями святых отцов, что автоматически влечет за собой все «прелести» ада.
     При таком «анализе» никому уже нет никакого дела, что осмеянию подвергается не сама первоначальная идея, вполне возможно, так и не понятая автором, а лишь гипертрофированные и извращенные представления самого «анализатора».
     Вспомните, что подобным же образом доказывал абсурдность существования Бога (а нет Бога — нет религии) «вождь всех времен и народов» «бессмертный в веках» товарищ Ленин, основавший первые концлагеря для своих несогласных оппонентов.
     Одна учительница в 60-е годы прошлого столетия заявляла своим ученикам, что космонавты летали в космос, но никакого бога там не видели, а об оригинальных доказательствах философа Жана Жака Руссо, пытавшегося переписываться с Богом я уже упоминал.
     Впрочем, первопроходцем в этом нехитром, но довольно эффективном приеме А.Кураева можно назвать с натяжкой, ибо сей метод возник еще с незапамятных времен, как только человек осознал, что может быть несогласным со своим оппонентом, но для доказательств убедительных аргументов не имеет.
     Подобная нехитрая формула вследствие ее активной эксплуатации может «подкинуть» массу материала для изобличения противника. И уважаемый богослов, не заставляя себя ждать, выдает философский «перл»: «Знаменитая терпимость буддизма исходит не из обилия любви, а из нежелания вызывать душевное волнение излишними философскими дискуссиями (!!!). Нет спорящих. И не о чем спорить. Посвященный человек не должен ни принимать, ни отрицать относительную истину, ибо даже отрицая ее и полемизируя с ней, он обращает внимание на нее и отвращается от созерцания Пустоты».
     Мысль «не из обилия любви, а от нежелания спорить», видимо, подразумевает и подталкивает читателя к другой, более радикальной и глубокой идее — а, может быть, в буддизме вообще любви не сыщешь?!
     Следуя подобной «плодотворной» методике можно сделать не одно удивительное открытие. Например, можно заявить, что буддисты не употребляют алкогольные напитки лишь потому, что те стоят денег, не злословят и не сплетничают — потому, что им жаль тратить на это свое драгоценное время и не убивают других людей только потому, что им лень это делать. Ну а, учитывая то, что буддисты поклоняются ступам — им можно с легкостью «припаять» связи с потусторонними силами вроде Бабы Яги (хотя ступы — это всего-навсего культовые буддистские сооружения, в коих хранятся реликвии буддизма).
     Однако, верно только одно — то, что для буддиста спор неприемлем. Ведь каждый человек находится на своем уровне понимания происходящего вокруг него. Если человек не дорос до нужного уровня восприятия информации, то глупо с ним спорить — он все равно не поймет. Ну а если дорос — то нужно в этом случае не спорить, а по очереди излагать свои аргументы. Спор в любом случае — показатель не ума, а только признак несогласия. Бестолковые же споры не рождают истину, а убивают ее, приводя к ненужным раздорам между оппонентами.
    
Спор никого не убеждает, а разъединяет и озлобляет. Что молоток для гвоздей, то спор для мнений людей. Мнения, еще шаткие, после споров становятся так же твердо забитыми в головы, как гвозди до шляпок
     Ювенал

 
     Еще одно высказывание А.Кураева заслуживает внимания: «Христианские богословы предупреждают, что надо осторожно подбирать человеческие слова при речи о Боге. Буддистские философы полагают, что опасна речь вообще. Христианские богословы исходят из того, что человеческое слово может принизить полноту Божественного бытия. Буддисты опасаются того, что слово может наделить бытием то, чего вообще нет. Слова создают иллюзию целостности, иллюзию бытия чего бы то ни было».
     В том-то все и дело, что христианские богословы вроде А.Кураева или писатели вроде откровенного антисемита О.Платонова[28] осторожничают со словами только тогда, когда говорят о Боге и, к сожалению, не слишком подбирают выражения в разговоре со своим оппонентом.
     Философы Востока на самом деле чрезвычайно осторожно и уважительно относятся к словам («Есть вещи столь великие и священные, что о них не говорят»), ведь ими лечат и убивают, говорят нежности и гадости, признаются в любви и зачитывают приказ о сожжении еретика.
     Древнекитайский философ, один из основателей даосизма — Чжуан-Цзы (ок. 369-286 до н.э.) говорил: «Ловушка нужна для ловли зайцев. Поймав зайца, забывают про ловушку. Слова нужны, чтобы поймать мысль: когда мысль поймана, про слова забывают; Как бы мне найти человека, забывшего про слова, — и поговорить с ним!»
     Поговорить, забыв о словах! Т.е. концентрироваться нужно не на словах, а на том, что они выражают. В этом снова-таки видятся различия между философиями Востока и Запада — стремление к выражению мыслей и чувств первой и облачение в жесткие словесные формы второй.
     «Искусство духовного общения в Индии развито повсеместно. Об индийском собеседнике можно написать целую книгу. Умение слушать — его отличительный дар. Удивительна чуткость, с которой он реагирует на любое движение вашей души. Замечательно отсутствие категоричности, нередкой в наших спорах, предельное внимание и уважение к вашим словам. Здесь исходят из убеждения, что разговор должен идти не на уровне слов, а выявить что-то, стоящее за словами, то, что на уровне сердца. Ясно, что в такой атмосфере беседа превращается как бы в совместную медитацию на ту или иную тему. Беседа такого рода на языке хинди именуется «сатсангом». Ее самая характерная особенность — направленность в сторону высокого, вечного, беспредельного…» (В.Сидоров, «Семь дней в Гималаях»).
     Буддизм, как индуизм и даосизм выступает не против самих слов, а лишь против пустословия и болтовни, считающиеся недобродетелями речи.
     Ведь человеческое слово — это орудие. Умный его обратит во благо, глупец — во вред. Но с другой стороны верно и то, что: «Слова — это знаки, представляющие нам известные вещи и мысли; и эти знаки не передают и не могут передать истинную природу даже обычных вещей. Язык считается обманчивым и вводящим в заблуждение в вопросе понимания Истины. Так, Ланкаватара-сутра говорит, что невежественные люди застревают в словах, как слон в грязи» (В.Рахула, «Чему учил Будда»).
     Слово — это сосуд, который люди наполняют тем, что имеют: глупостью, разной чепухой или мудростью. «Заговори, чтобы я тебя увидел» — просил Сократ.
     Однако даже наполненный чистейшею водою до краев сосуд никогда не даст полного представления об источнике этой воды, бьющем из-под глубин земли.
     Мастер, поучая своих учеников, как-то сказал:
     — Любое слово о Боге, любое изображение Бога — скорей удаление от истины, чем ее свидетельство.
     — Как же тогда говорить о Боге?
     — Молча.
     — А почему ты сам говоришь словами?
     Мастер рассмеялся:
     — Когда я говорю, не слушай слова. Слушай безмолвие[29].
     Христос сам был Словом, проявленной Любовью Бога — Логосом, но ведь и Он говорил: «Отец Мой более Меня» (Иоанн 14:28).
     «Если Махатмы требуют от своих учеников сдержанности в речи, а то и налагают обет полного молчания, то это объясняется не туманно-мистическими, а вполне понятными реальными причинами. В общении с каждым человеком, считают они, должны учитываться два обстоятельства.
     Во-первых, ценность каждого слова. Она так велика, что иногда одно не вовремя произнесенное слово может погубить целый круг людей…
     Во-вторых, должна учитываться степень готовности другого человека, в особенности если ты стараешься приобщить его к какому-то новому знанию» (В.Сидоров, «Семь дней в Гималаях»).
     Митрополит Антоний Сурожский говорил: «молитва — это предстояние перед Богом, которое начинается со слов и вырастает и углубляется до созерцательного молчания.
     Я вспоминаю сейчас одного западного подвижника, приходского священника деревушки в центральной Франции. Он часто видел, что в храме сидит старик, — сидит, глядит перед собой и молчит. И как-то священник обратился к нему с вопросом: «Дедушка, что ты часами здесь делаешь? Губами не шевелишь, пальцы твои не бегают по четкам: чем ты занят?» И старик на него посмотрел и тихо ответил: «Я на Него гляжу, Он глядит на меня, и мы так счастливы друг с другом». Это была подлинная встреча в глубинах молчания.
     Я вспоминаю другого человека, неизвестного миру, моего духовного отца, архимандрита Афанасия (Нечаева). Перед своей смертью он мне написал: «Я познал тайну созерцательного молчания, теперь я могу умереть» — и через три дня он умер. Самая глубина молитвы заключается в том, чтобы встретить Бога лицом к лицу (я говорю сейчас не о зрении глаз, а о встрече в самых тайниках и глубинах нашей души) и с Ним там пребывать. И конечно, к этому следует стремиться, этому мы должны учиться.
     Первое: мы должны учиться молчать. Мы должны научиться стать перед Богом или просто сесть перед лицом Божиим и молчать, дать всем силам воображения, всем мыслям улечься, всем чувствам успокоиться».
     И совсем уж по-буддистски звучат слова замечательного русского поэта Ф.Тютчева в стихотворении «Silentium»:
     Молчи, скрывайся и таи
     И чувства, и мечты свои —
     Пускай в душевной глубине
     Встают и заходят оне,
     Безмолвно, как звезды в ночи, –
     Любуйся ими — и молчи.
     Как сердцу высказать себя?
     Другому, как понять тебя,
     Поймет ли он, чем ты живешь?
     Мысль изреченная есть ложь.
     Взрывая, возмутишь ключи, –
     Питайся ими — и молчи.
     Лишь жить в себе самом умей –
     Есть целый мир в душе твоей
     Таинственно-волшебных дум;
     Их оглушит наружный шум,
     Дневные разгонят лучи, –
     Внимай их пенью — и молчи!..
     ***
     Еще одним характерным моментом буддизма, подвергаемым критике, есть его «безбожие». Некоторые даже называют его атеистической религией, что отчасти верно, если исходить только из первоначального смысла термина «атеизм» («а» — без, «теос» — бог).
     Даниил Андреев в своей книге «Роза мира» (кн. 3, гл. 3) по этому поводу пишет: «Распространено заблуждение о том, что будто бы буддизм, по крайней мере, южный, атеистичен. В действительности, на высших ступенях Хинаяны, как и джайнизма, никакого атеизма, конечно, нет... Начиная с Гаутамы и Махавиры, мыслители и проповедники считали, что для масс лучше подчёркивать несущественность вопроса о Боге в деле духовного спасения, чтобы на Бога не перекладывались те усилия, к которым обязан сам человек».
     А.Кураев идет еще дальше. Он обвиняет буддизм не только в отсутствии Бога, и уже не столько намекает об отсутствии в нем любви, сколько открыто об этом говорит: «Еще одна грань, отличающая буддистское «сострадание» от чувства любви, культивируемого в теистических религиях, состоит в том, что христианин, мусульманин, или вишнуит любит другого, ибо ценит в нем реальный отблеск Бога. Буддист призван дружелюбно относиться к «человеку» именно потому, что того просто не существует, а сердиться на пустое место значит лишь утяжелять свою карму».
     Вы не можете найти в буддизме любви? А может быть, просто искали не там или с помощью не того инструмента? Для того чтобы рассмотреть мелкое, нужен микроскоп, далекое — телескоп, а любовь — сердце.
     Ведь множество слов о любви — это еще не сама любовь. Об этом знают многие. Но о том, что любовь и средства ее выражения на Западе и Востоке выглядят по-разному, знают далеко не все. Поэтому не ищите на Востоке потоков признаний, необузданных эмоций[30] и абсолютно противоестественных для любого разумного человека «сюсюканья» и пресмыкания перед предметом своего обожания. Для западного человека любовь — это проявление бури чувств, океана страстей, урагана эмоций, эйфория, ревность («ревнует — значит любит»), безумие и страдания, предательства и измены, а для человека восточного — прежде всего глубина чувств, гармония, покой, отсутствие видимых терзаний и переживаний, полное слияние воедино на великой радостной, но внешне неэмоциональной ноте.
    
Невозмутимость мудрецов — это всего лишь умение скрывать свои чувства в глубине сердца
     Ф.Ларошфуко

Далай-лама XIV в одном из интервью говорит: «Что же касается философского подхода, то теория Бога как Всемогущего и Вечного Творца противоречит буддистскому учению. Здесь мы видим расхождение во взглядах. Буддисты считают, что такой вещи, как первопричина возникновения Вселенной, не существует, соответственно у Вселенной не может быть создателя, равно как и невозможно существование вечного, обладающего изначальной чистотой существа. Если посмотреть на это с такой точки зрения, то тогда, разумеется, между доктринами присутствует конфликт. Один взгляд противоречит другому. Но, рассмотрев основную цель этих существенно различающихся философских подходов, мы увидим, что, по сути, они одинаковы. Таково мое убеждение» (Интервью в Бодхгайе, 1981-1985 гг.).
     Во-первых, мы уже смогли убедиться, что высказывания сторонников этого древнейшего восточного учения, ставшего мировой религией, нельзя рассматривать с точки зрения западной философии и применять наши термины без соответствующего уточнения по отношению к нему.
     А во-вторых, буддизм не признает праздного интереса. Что может дать буддисту осознание того, что бог один, или триедин, либо их напротив — много? А что с того, что бог трансцендентен или имеет антропоморфические признаки? Неужели от этого изменятся задачи человека на земле? Ведь лишние мудрствования лишь удаляют человека от его повседневной работы над собой и своими недостатками.
     Давайте сначала разберемся — всегда ли тот, кто говорит о Боге, действительно принимает Его и следует Божьим заповедям? Ведь сатана, искушавший в пустыне Иисуса, не то, что верит в Бога — он Его знает! Однако это знание не сделало изнего богопослушного индивидуума. А знание о Христе злого духа, который овладел одним человеком («…злой дух сказал в ответ: Иисуса знаю, и Павел мне известен…» (Деяния 19:15)), не превратило его автоматически в праведного христианина.
     Вспомните слова из Писания: «Не всякий, говорящий Мне: «Господи! Господи!», войдет в Царство Небесное, но исполняющий волю Отца Моего Небесного» (Мат. 7:21). Они говорят прямо, что вера на словах — ничто, прах, стезя, ведущая к погибели. Лишь только исполнение воли Бога (в поступках и мыслях) угодно Ему от человека.
     То, что буддизм не говорит о Боге, не означает, что он Его отвергает вообще. Но что же тогда значат слова Далай-ламы XIV: «теория Бога, как Всемогущего и Вечного Творца» противоречит буддизму? Не Бога вообще, а Бога, «как Всемогущего и Вечного»! Давайте разберемся и в этих тонкостях буддистской мысли.
     Так же, как вера человека в Бога превосходит его разум, так и Разум Бога превосходит Его всемогущество! Всемогущий Бог мог создать идеального и абсолютно безгрешного человека, но Он создает существо, очень далекое от совершенства, подверженное пагубным страстям и дурным привычкам, болезням и смерти. Почему?
     Если к Вам, как к зрелому человеку привести взрослого юношу и сказать: «Прошу любить и жаловать. Этот молодой человек отныне будет Вашим сыном». Вопрос: примете ли Вы его, так же, как и своего родного сына — его ровесника? Станет ли он Вам также близок и дорог? Ведь это очень удобно — не нужно стирать пеленки, вставать по ночам, когда у того болит животик или режутся зубки, не нужно заниматься до отупения буквами и цифрами, учиться складывать слова, проверять домашние задания и бояться о том, не поддастся ли Ваше неразумное чадо дурному влиянию улицы. О нем вообще уже не нужно заботиться, так как всем необходимым он полностью обеспечен? Станет ли он для Вас таким же родным? Честно говоря, очень сомневаюсь.
     Ведь, чего греха таить, есть очень много детей, одаренных не в пример Вашему ребенку. Так почему же Вам дорог именно Ваш ребенок — такой несовершенный? Да потому, что как раз в него, далекого от совершенства, было вложено Вами столько любви и сил, столько труда и нежности, что именно это и делает вас с ним воистину родными и близкими! Именно его несовершенство вначале и огромный Ваш труд превратили обычного человека, каких миллиарды на земле, в самое дорогое для Вас существо во Вселенной. Кровь от крови и плоть от плоти...
     Бог, конечно же, мог бы создать человека совершенным, но какова была бы заслуга в этом самого человека? Не был ли бы он похож на типичного умственно отсталого индивидуума с вечной улыбкой на лице, всем довольного, ничего не осознающего и не знающего цену труду? «Таким образом, божественное творчество само ограничивает Творца, оно определяет Его могущество той чертой, за которой лежат свободы и могущества Его творений» (Д.Андреев, «Роза мира», кн. 2, гл. 3).
     «Безрелигиозное сознание мысленно исправляет дело Божие и хвастает, что могло бы лучше сделать, что Богу следовало бы насильственно создать космос, сотворить людей, не способных ко злу, сразу привести бытие в то совершенное состояние, при котором не было бы страдания и смерти, а людей привлекало бы добро. Этот рациональный план творения целиком пребывает в сфере человеческой ограниченности и не возвышается до сознания смысла бытия, так как смысл этот связан с иррациональной тайной свободы греха. Насильственное, принудительное, внешнее устранение зла из мира, необходимость и неизбежность добра — вот что окончательно противоречит достоинству всякого лица и совершенству бытия, вот план, не соответствующий замыслу Существа, абсолютного во всех Своих совершенствах. Творец не создал необходимо и насильственно совершенного и доброго космоса, так как такой космос не был бы ни совершенным, ни добрым в своей основе. Основа совершенства и добра — в свободной любви к Богу, в свободном соединении с Богом, а этот характер всякого совершенства и добра, всякого бытия делает неизбежной мировую трагедию. По плану творения космос дан как задача, как идея, которую должна творчески осуществить свобода тварной души» (Н.Бердяев, «Философия свободы»).
     От такого блаженного состояния своей души отказался в свое время принц Сиддхартха, который оставил богатый дворец и беззаботную жизнь. Он стал нищим по велению духа и, поднявшись до уровня Будды, стал много выше, чем был до этого в своих золотых одеяниях, окруженный павлинами и сотнями слуг.
     От вполне безбедного существования отказался и Иисус Христос, но, взвалив на себя свой крест, Он выполнил великую миссию, к которой Его готовили Небеса.
     Вспомните притчу о блудном сыне, который «собрав всё, пошел в дальнюю сторону и там расточил имение свое, живя распутно», а когда раскаялся, то пришел к отцу, дабы попросить прощения и даже наняться к нему работником. Он «встал и пошел к отцу своему. И когда он был еще далеко, увидел его отец его и сжалился; и, побежав, пал ему на шею и целовал его». И сказал он отцу: «Отче! я согрешил против неба и пред тобою и уже недостоин называться сыном твоим». Однако отец не только простил его, но и устроил праздник по поводу его возвращения, «ибо этот сын мой был мертв и ожил, пропадал и нашелся» (Лук. 15:11-32).
     Моральное падение этого сына привело его к осознанию добра и зла. Он не ценил данное ему отцом в дар имущество, но стал по-другому на все смотреть, когда пришлось зарабатывать хлеб насущный собственным трудом. Не зря древняя русская пословица гласит: «За одного битого двух небитых дают», так как ценный опыт не купишь и не выменяешь, а лишь приобретаешь своим трудом в поте лица.
     Вот что буддизм имеет в виду, когда говорит о противоречии «Бога, как Всемогущего» теории буддизма. Ведь Всемогущий Бог, в принципе, добровольно отказался от Своего безграничного Всемогущества в пользу Разума при создании человека для того, чтобы тот сам сделал из себя великую духовную личность. Бог создал себе не законченной формы игрушку, а Сына-сотворца, помощника, вложив в его сердце Любовь, а в мозг — Разум. Только поднявшись самостоятельно из духовного младенчества к состоянию святости, человек может по-настоящему стать единосущным Отцу Небесному, ибо Им сказано «Будьте предо Мною святы, ибо Я свят Господь Бог ваш» (Лев. 20:26).
     А по поводу «Вечного Творца» буддизм учит, что мир периодически возрождается и умирает. Этому Великому Дыханию Вечности подчинено все без исключения.
     Подходить к вопросам восточной философии с точки зрения философии Запада совершенно недопустимо. Такие попытки заранее обречены на полное поражение. Как американцу или англичанину непонятна «загадочная русская душа», так и философия буддизма загадочна и непонятна, несмотря на то, что в нем есть привычные для нас термины и слова. Что говорить, если в буддизме даже слово «карма» имеет особое значение, несколько иное, чем в индуизме или джайнизме!
     Невероятно, но факт: буддизм за 2500 лет своего существования не знает ни одного примера преследований инакомыслия или пролития крови при обращении людей в его веру. На самом деле есть чему у него поучиться.
     Так что делайте выводы о любом учении не по спорным (на Ваш взгляд) утверждениям, а в первую очередь по его плодам: «Или признайте дерево хорошим и плод его хорошим; или признайте дерево худым и плод его худым, ибо дерево познается по плоду» (Мат. 12:33).
     «Часто задается вопрос: религия ли буддизм, или философия? Не имеет значения, как вы его назовете. Буддизм остается тем, что он есть, какой бы ярлык вы на него не навесили. Ярлык несущественен. Даже ярлык «буддизм», который мы даем учению Будды, мало важен. Даваемое имя несущественно.
     Что имя есть? Что розою зовется,
     Под именем любым даст тот же аромат.
     Точно также не нуждается в ярлыке и Истина: она не является буддистской, христианской, индуистской или мусульманской. Она не чья-либо монополия. Сектантские ярлыки — это препятствие независимому пониманию Истины и они порождают вредные предрассудки в человеческих умах» (В.Рахула, «Чему учил Будда»).
     ***
     Так что же в философии Востока и, в частности, в буддизме противно Учению Христа? Ведь и Будда, и Христос указывали человеку путь к праведности и избавлению от мучительных испытаний жизни на Земле. Неужели признаком ложности учения могут быть расхождения в воззрениях на ряд явлений? Честно говоря, было бы очень странно, если бы учения Будды и Христа полностью совпадали.
     Будда свое учение дал человеку Востока. А в том, что его мировосприятие в очень большой степени отличается от мировосприятия человека Запада, мы уже могли неоднократно убедиться.
     Ведь преподавание иностранного языка в техническом ВУЗе существенно отличается от его преподавания на факультете лингвистики в университете. Не так ли? А изучение истории в институтах США, Европы и Азии тоже изобилует существенными различиями.
     И, наконец — ведь волхвы с Востока одними из первых пришли поклониться младенцу Иисусу (Мат. 2:1-12), признав в нем Посланника Небес. И было им откровение во сне не возвращаться тою же дорогою. Мог бы Господь общаться с волхвами так же, как Он это делал с ветхозаветными пророками («если бывает у вас пророк Господень, то Я открываюсь ему в видении, во сне говорю с ним» (Чис. 12:6), «Бог говорит однажды и, если того не заметят, в другой раз: во сне, в ночном видении, когда сон находит на людей, во время дремоты на ложе. Тогда Он открывает у человека ухо и запечатлевает Свое наставление...» (Иов 33:14-16)), если бы они были «неверными»?
    
    



 [1] Интересно, что одна из современных теорий возникновения материи из вакуума говорит, что «сами по себе флуктуации вакуума не дают ни вещества, ни антивещества. Об элементарных (субатомных) частицах допустимо говорить лишь с того момента, когда хаотичные, неупорядоченные «всплески» материи начинают организовываться в некоторую систему, а крайние значения энергии накладываться друг на друга. Образование флуктуационной системы происходит в том случае, когда «сгущение» одной флуктуации переходит в «разряжение» другой (соседней) флуктуации, а «сгущение» последней переходит в «разряжение» первой. Это – наипростейший пример образования возможной флуктуационной системы. Однако, скорее всего, первичная флуктуационная система образуется не из двух, а из трех флуктуаций, так как для взаимного замещения «сгущений» и «разряжений» необходимо некоторое «жизненное пространство». Другими словами, взаимопереход легче осуществим, если взаимодействуют не две, а три флуктуации. Более чем вероятно, что составные элементы такого триплета соответствуют тем теоретически предсказанным субчастицам, которые получили название кварков (отсюда, кстати, следует, что в чистом виде кварк получен быть не может)» (В.Демин, «Тайны Вселенной»).
Напомню, что между этой теорией и теорией Фалеса Милетского лежат две с половиною тысячи лет!
[2] Частично о Пифагоре повествуется во 2-й части книги, глава «Об Учителях и пророках».
[3] Скорее всего – Диоген. По другой версии – ученик Зенона киник Антисфен.
[4] Апория (aporia, букв. – безвыходность), трудная или неразрешимая проблема, связанная с возникновением противоречия, с наличием аргумента против очевидного, общепринятого.
Апории Зенона (Дихотомия, Ахиллес, Стрела и Стадий) дошли до нас лишь благодаря Аристотелю, включившему их в свою «Физику». Например, в первой из апорий (дихотомия, или деление пополам) Зенон доказывает, что ни одно тело не может даже сдвинуться с места, т.е. его движение вообще не может ни начаться, ни закончиться, ведь предмет, движущийся к своей цели, должен сначала пройти половину пути между пунктом нахождения и пунктом своего назначения. Однако, чтобы дойти даже до этого места, он должен сначала пройти половину намеченного пути. И это повторяется до бесконечности. Поэтому никакое тело никогда не сможет достичь своей цели, т.к. оно должно было бы пройти за некое конечное время бесконечное множество отрезков своего пути.
В своих безупречных (с точки зрения логических умозаключений) апориях Зенон показывает ограниченность человеческой логики в процессе познания и, как следствие этого, – для решения проблемы необходим выход мышления в сферу внелогическую.
[5] От греч. demiurgos – мастер, ремесленник. Позднее Демиурга отождествили с Логосом, Разумом. В более позднем гностицизме возникло понятие «злого Демиурга». В философии Г.Гегеля демиургом, творцов мира является мистическая «абсолютная идея», бог.
[6] Нерон Тиберий Клавдий (37-68), римский император (с 54) из династии Юлиев-Клавдиев. В 64 сжег большую часть Рима и, чтобы отвести от себя подозрения, начал преследовать римских христиан. Репрессиями и конфискациями восстановил против себя разные слои римского общества. Опасаясь восстаний, убежал из Рима и покончил жизнь самоубийством.
[7] Домициан (51-96), римский император (с 81) из династии Флавиев. Убит в результате дворцового заговора.
[8] Способность одновременно находиться в двух и более местах называется билокацией (от лат. «bi» – дву(х) и locatio – размещение). По преданию способности к билокации были у святого Антония из Падуи (1195-1231), у некого Альфонса фон Ликуора (в конце 18-го века) и падре Пио (1887-1968) из монастыря Сан-Джованни, что в Апулии на юге Италии.
[9] Саваоф – истинный и непознаваемый Бог, «общий бог Космоса», порождающий Плерому – полноту духовности, состоящую из соединенных попарно эонов. Последний из эонов – Пистис София, Первичность Веры, порождающая Йалдаваофа, она же Хохма, она же Гносис – Знание.
Йалдаваоф (от евр. YELED – «ребенок, потомок»): «тень» истинного Бога, порождение Плеромы, Демиург, «местный бог человечества», творец нашего неудачного мiра, столь же несовершенного, как и он сам, к чему Саваоф не имеет отношения. Он же Агносия, Незнание. Но в сотворение человека вмешиваются силы Плеромы, и Первочеловек получает частицу подлинной Божественной субстанции (Het Monster, «Тринадцать врат. История эзотерических учений «от Адама до наших дней»).
[10] «Почти все древние философы утверждали, что нельзя ничего постигнуть, узнать, изучить, ибо чувства наши ограничены, разум слаб, а жизнь коротка» (Цицерон).
[11] «Эманация» – от лат. emanatio – истечение, исхождение. Термин введен еврейским поэтом и философом-неоплатоником Соломоном Ибн Гебиролем (ок. 1021-1055 или 1070), посвященным в тайны иудейской мистики и Каббалы. Оказал большое влияние на Дж.Бруно.
[12] «Великий раскол» или «великой схизме» – от греч. schisma – раскол. Однако термин «схизма» чаще всего употребляют по отношению к разделению христианской церкви на православную и католическую в 1054-1204 гг.
[13]Энтони де Мелло, «Одна минута Глупости», притча «Жизнь после смерти»
[14] Имеется в виду «в телах из плоти». Сравни: «И создал Господь Бог человека из праха земного» (Быт. 2:7), «прах ты и в прах возвратишься» (Быт. 3:19).
[15] В библейском языке «сердце» – это центр разума, а «сердце» и «внутренности (почки)» – синонимы, обозначающие центр чувств и мышления человека, или центр его духовной жизни (См. также Пс. 7:10, 13:1, 15:7, 21:15, 25:2, 72:21, 102:1, 108:18, 138:13, Пр. 18:8, 23:16, 26:22, Ис. 16:11, 26:9, Иер, 17:10, 20:12, 31:33, Плач 1:20, 3:13, Лук. 11:39, Откр. 2:23).
Интересно, что древние египтяне, бальзамируя своих умерших, вынимали из тел внутренности, оставляя лишь сердце и почки, пытаясь таким образом сохранить связь умершего с его земным центром разума и духовности. А вот древние иудеи, совершая жертвоприношение, сжигали на жертвеннике из внутренностей лишь почки (и печень) животного, но не его сердце, подчеркивая этим отсутствие у него ума – исключительно человеческой характеристики (Исх. 29:13-22, Лев. 3:4-15, 7:1-5 и др.)
[16] Алексей Михайлович (1629-1676) – русский царь из династии Романовых (с 1645). Сын царя Михаила Федоровича. Во время правления Алексея Михайловича усилилась центральная власть и завершилось оформление крепостного права (Соборное уложение 1649); воссоединена с Русским государством Украина (1654), возвращены Смоленск, Северская земля и др.; подавлены «Соляной бунт» 1648 г. и «Медный бунт» 1662 г. в Москве, восстания в Новгороде и Пскове (1650), а также Крестьянская война 1670-1671 под руководством Степана Разина; произошел раскол русской церкви в результате церковной реформы 1653-1556 гг. патриарха Никона (1605-1681).
[17] Притча неизвестного происхождения «Два волка»
 
[18] Бишма и Юдиштхира – герои индийского эпоса «Махабхарата».
[19] Естествоиспытатели в конце 19-го века договорились до того, что заявили, что человеческий мозг выделяет мысль, как печень выделяет желчь! А один из видных эволюционистов того периода немецкий биолог Э.Геккель (1834-1919) в своей работе «Чудеса жизни» высказывал мысль о том, что познание есть физиологическое явление, а единственная часть человеческого мозга (часть мозговой коры), в которой находится сознание, есть не что иное, как чрезвычайно совершенная динамоэлектрическая машина, состоящая из миллионов физических клеточек. Результатом же функций всех этих клеток есть... духовная функция мозга! К чести ученого мира такая постановка вопроса вызвала тогда встречную мощнейшую волну критики.
[20] А как же тогда рассматривать начало главы 6 книги «Бытия», в которой говорится во множественном числе о «сынах Божиих» (Быт. 6:2-4)?!
[21] Теодицея (от греческого theos – бог и dike – справедливость) – оправдание бога. Обычное название для религиозно-философских трактатов, преследующих цель оправдать тем или иным образок видимое и непримиримое противоречие между верой во всемогущего, всемудрого, всеблагого бога и существованием зла и несправедливости в мире. Термин введен Г.Лейбницем в 1710 году. Идеи теодицеи язвительно осмеял Вольтер (1694-1778) в сатирическом философском романе «Кандид» (1759).
[22] Христианская теология «решает» противоречие между аморальностью в мире и бесконечной добротой бога при помощи идеи о свободе воли человека, которую он получает от бога. Человек может выбирать между добром и злом. Если при этом он руководствуется религиозными нормами, то творит благие дела, если он эти нормы игнорирует – творит зло.
[23] Заратустру.
[24] Штейнер (Steiner) Рудольф (1861-1925), немецкий философ-мистик, основатель антропософии. Последователь натурфилософии Г.Гете, в 1900-х гг. возглавлял немецкую секцию Теософского общества, в 1913 создал Антропософское общество.
[25] Веды (санскр. – веда, букв. – «знание»), памятники древнеиндийской литературы (кон. 2-го - нач. 1-го тыс. до н.э.) на древнеиндийском (ведийском) языке. Веды, или ведическую литературу, составляют сборники гимнов и жертвенных формул (Ригведа, Самаведа, Яджурведа, Атхарваведа), теологические трактаты (брахманы и упанишады). Веды – источник сведений по социально-экономической и культурной истории древнейшей Индии (Современный энциклопедический словарь).
[26] Сумеру (или Меру) – священная гора индийцев, на вершине которой по преданию находился город Брахмы.
[27] О чем свидетельствует и должность профессора Московской духовной академии.
[28] О.А.Платонов (р. 1950) – автор книг: антисемитской – «Терновый венец России» (1997) и антиамериканской – «Почему погибнет Америка. Конец империи зла» (1998). Составитель энциклопедического словаря русской цивилизации "Святая Русь" (2000).
[29] Энтони де Мелло, «Одна минута мудрости. Сборник медитативных притч», притча «Восприятие».
[30] Это на Востоке считается неприличным.