II
Слёзы уже не катились по личику Фабии, однако, весьма взволнованная, она не успокоилась и добравшись до дома Гая Инстеана. Едва проснувшаяся Руфина, не дослушав рассказа любовницы, небрежно, зевая, возражала:
– И что это, Аркесилай, ты так переживаешь из-за этого знака? Ты сама, подумай-ка, сильно «вразумилась» тем сном, где якобы Юнона, то есть её изваяние, тебя предупреждало насчёт чего-то там?
Бестия улыбается, она лежит почти обнажённая и наблюдает за сборами возлюбленной, как та поругивает слуг и суетится. Но Присцилле не до шуток.
– Милая Феодота, мне поднадоело здесь, перебираюсь домой. Хочешь – давай и ты ко мне.
– А что скажет твой благоверный угрюмый Макр?
– Понятия не имею. Может ничего не сказать, а только посмотрит насупившись.
– Ладно, подумаю. Только попозже, когда высплюсь…
Оставив Бестию досыпать, отдав необходимые указания слугам, Фабия отправилась в свой дом. Она не обманывала Ребилию и действительно накануне утром размышляла о скорбном аллийском дне. О том, какую твёрдость духа имели триста Фабиев, и каково было их сёстрам и дочерям, тоже Фабиям. Что эти последние наверняка были достойны и соответствовали славе братьев и отцов, громкому родовому имени. «Однако и времена теперь иные» – в то же время отмечала про себя аристократка. Всё же на решение вернуться из «медовой» в родную обитель, ещё до разговора с Парис, повлияло некоторым образом и увлечение образом Аркесилая. Желая заниматься философией, Присцилла почти не могла найти времени – удивительно было бы сделать это с юными Феодотой и Глицерией. Когда порою она пыталась отказаться от участия в очередном застолье, Бестия смеялась:
– Любимая! Ты же Аркесилай Романская! Не надо, пожалуйста, изображать обращение Полемона Афинского – тогда с тобой скуки не оберёшься!..
В тот день молодой Марк Феликс, крепко держась принятого им решения, покинул – уже в пятом часу – Город, где он родился и совсем недавно женился. Потоку горьких слёз красавицы Юнии не было конца до самого вечера. Зато она будто выплакала их все, и уже спать ложилась более спокойной, чему содействовала и её молитва в домашнем святилище Ребилиев Феликсов.
К тому же – по совету Фабии – Юнии и весь квартуорфеминат заказали умилостивительные жертвы. Однако проведённые по внутренностям нескольких закланных животных гадания не предвещали ничего хорошего. И тогда даже Маний Феликс, как и юные жёны, написал свои строки в письме Юнии Марку с просьбой к сыну, чтобы тот был осторожнее. Он даже хотел нанять специальное судно, дабы письмо могло догнать Марка в море, то есть на одном из островов по пути, или в сирийском порту. Но затем посмеялся над собой: как же это он «поддался женскому пустому беспокойству»? И ограничился тем, что не стал удалять им написанное из письма. Всё же Юнии…
Однако повествование несколько опередило события. Поскольку на следующий день после аллийского, то есть вслед за отъездом Марка Феликса, проходила свадьба Квинта Фабия Торквата и Юнии Арулены. Младшая сестра жениха не поехала в храм, а на пире выдержала не больше часа: сославшись на недомогание, она предпочла горевать у себя дома, воздержавшись, однако, от вина. Самая же младшая сестрёнка Фабия с удовольствием веселилась за столом, да так, что Торкват отправил её к Присцилле, дабы Марциана не опозорила какой-нибудь выходкой его женитьбу. Чуть поспав, самая младшая Фабия немного рассказала о торжестве. Но младшей было неприятно даже слушать о свадьбе Квинта с другой, и она быстро остановила рассказ. Вскоре после того, как Бэта сообщила о своей догадке.
Кто-то из гостей не совсем тактично, хотя и по делу, конечно, поинтересовался, почему это свадьба назначена на тот самый день, в который четыре года назад случился жуткий пожар, да ещё и погибла вся семья брата жениха. В этот самый момент Марциана – как жрица Исиды, она уже знала некоторые особенности египетской культуры – вслух предположила следующее: её невеста, побывав в Александрии, узнала, что в Египте Новый год наступает на четырнадцатый день перед августовскими календами, потому и решила выйти замуж в этот день, египетский Новый год, дабы ознаменовать этим наступление новой счастливой поры своей жизни. Предположение оказалось недалёким от правды: Арулена, даже позабыв про несчастье пожара…
Но именно на этом месте Присцилла и прервала рассказ сестрёнки о свадьбе. И поинтересовалась, почему та не поехала к Клодии Марцелле. На что Марциана отвечала: во-первых, ей хотелось увидеть сестру, а, во-вторых, с Марцеллой ей становится скучновато. Та порою надоедает своими поучениями и ревностью. Вскоре сон снова стал одолевать самую младшую Фабию, сестра велела служанкам уложить её в постель.
Назавтра, проводив Марциану, Присцилла с утра отправилась организовывать упомянутые умилостивительные жертвоприношения; вечером – на расширенную службу Великой Матери Богов. Вернувшись с которой, жрица ласкала на супружеском ложе своего законного мужа. Довольный и впечатлённый Макр даже не сразу уснул, а поговорил со своей страстной женой.
Его настоятельными просьбами были следующие. Раз уж она не может обходиться без любовников, то пусть это будет один постоянный, достойный квирит. А если уж супруга столь религиозная и хочет иметь священнический сан, пусть переменит коллегию. Макр имел в виду, естественно, на такую, где «мистерии не напоминают оргии». Над первым Фабия обещала подумать, а по поводу второго рассказала анекдот про мудреца и развратного мальчика.
«Хорошенькому мальчику, отправлявшемуся на пирушку, Диоген сказал:
– Сейчас ты хорош, а вернёшься похуже.
Мальчик сказал ему на следующий день:
– Вот я и вернулся, а не стал похуже.
Диоген ответил:
– Не стал Хироном, так стал Эвритионом.»
– Так и я, – сказала, улыбаясь, Присцилла, – не становлюсь хуже, просто ночная служба такая – расширенная, или, если угодно, «раздвинутая». Спокойной ночи, милый Гай!
Возвращаясь к середине этой главы, можно продолжить так. Всё же Юнии отправили с коллективным письмом двух слуг с наказом поторопиться с доставкой и в случае необходимости не жалеть средств. Однако и это не успокоило юную очаровательную, но покинутую ради военной славы супругу. Вдобавок ко всему она ещё оказалась беременной, судя по задержке. Эта, не отражённая в письме новость, возможно, сыграла не последнюю роль в решении Юнии самой поехать к любимому. Она не могла перенести разлуки с мужем. Тем более, когда ему угрожает опасность, а под сердцем его ребёнок. Прошло всего-то несколько дней с отъезда Марка Феликса, а его жена уже отправилась вслед за ним. И хотя сам день был более благоприятным для морского путешествия – все праздновали Нептуналии – гаруспики, тщательно исследовав внутренности жертв, также категорично и однозначно предписывали воздержаться от дальней поездки. Как и юного Ребилия, его красавицу супругу не остановило предостерегающее толкование воли Всевышних.
Продолжение здесь: http://www.proza.ru/2012/01/07/477
------------------------
Полемон Афинский – др.гр. ф-ф, глава Академии с 314 по 267 гг. до н.э.
Хирон и Эвритион – имена кентавров из мифов, созвучны с греческими словами «худший» и «раздвинутый».