ДЕЛО ОГУРЦОВА
Было нормальное летнее утро со всеми присущими ему атрибутами. Единственно, что в те атрибуты никак не хотело вписываться, так это труп лысоватого мужчины, лежащий в углу, справа от окна. Справа же от трупа стоял Никифор Огурцов – оперуполномоченный московской милиции. Да, да, я не оговорился, именно – «милиции», а, хотя… Здесь вполне возможно опростоволоситься менее, чем в два счета. После углубленной разработки в 2098 году профессором открытого заочного техникума-университета экономического синтеза реальности Иваном Гулюкиным принципа добровольного самовоспроизводства технических систем, люди были скоро полностью вытеснены из сферы производственной деятельности этими самыми активно размножающимися системами. И вся энергия человеческая, после данного события, нацелилась на обустройство общества. Самыми, можно сказать, бурнейшими темпами развивались процессы законотворчества и догляда за исполнением закона. Как и при любом бурном развитии, не обошлось без перегиба. Примерно через полвека общество познало участь змеи, укусившей себя за хвост. Чрезмерно развившийся догляд за исполнением законов, новый закон, еще как-то, принять позволял, а вот любая мало-мальски значимая поправка не проходила ни под каким видом. Ведь, любое вмешательство в закон влечет за собой массу противоречий на всех уровнях законодательной системы. А при хорошем-то догляде тут такого наворотить можно... Из-за одной запятой семнадцать томов встречных исков рождалось. Короче говоря, принцип домино, он и на Сатурне принцип того же самого свойства. В обществе назрел нарыв прекрутейшего кризиса. Началась горячка с трепетом от предчувствия чего-то нехорошего. И когда это нехорошее приблизилось на неподобающе короткую дистанцию, выход из положения нашелся. Кто-то смекнул или вспомнил, что переделать здание иной раз гораздо хлопотнее, чем новое построить, и началось... Теперь, чтобы не заморачиваться с утряской законодательных формальностей, стали просто переименовывать учреждения. Например, при необходимости принять закон «Об изменении цвета фуражки постового полицейского», полиция быстро переименовывалась в милицию, и фуражку можно было изменять, как говорится, с чистого листа. Проблем с техническим решением вопросов переименования (разные там вывески, удостоверения, бланки и прочее, прочее) вообще не существовало. Непомерно развившиеся технические системы делали эту работу в полчаса, а то и раньше. Им только свистни. Поэтому не всегда можно угадать, как данное учреждение в данный момент называется. Но Огурцов, все-таки, вроде бы, был сотрудником милиции. Однако, не это самое главное в моем повествовании. Здесь главное – преступление.
Труп лежал лицом в пол. Огурцов осторожно нагнулся, крепко ухватился за рукав пиджака убиенного да хотел немного повернуть мертвое тело на себя, но тут ожили адвокаты из сферы догляда, безмолвно до того момента сидевшие на диване.
- Протес тую! – прямо-таки взвизгнул адвокат в пенсне модного стального цвета, умело инкрустированного легким налетом ржавчины. – Я представляю интересы наследников погибшего, а вы можете причинить ущерб одежде, которая согласно гражданскому кодексу, является уже потенциальной собственностью моих клиентов….
- И я протестую, - вскочила с места кудрявая дама в буром костюме, обтягивающем самые непотребные места. – Я представляю интересы покойного и не согласна с подобным рукоприкладством без оформления надлежащей документации. Мой контракт еще в действии…
- Ну, что вы, друзья, - примирительно поднял перед грудью руки с раскрытыми ладонями инспектор. - Я же, только, …
- Протест! – подпрыгнул на лавке стриженный наголо юнец. – Согласно «Закону о непреднамеренном оскорблении личности» слово «друзья» может быть воспринято при ряде некоторых обстоятельств, как пренебрежительное. Я же с вами совершенно не знаком и протестую против подобного обращения ко мне. Мало ли чего у вас сейчас в голове. Короче, встретимся в суде.
Огурцов подивился столь оригинальному прыжку сидящего человека, раз семь подряд проклял себя за наличие слов-паразитов в повседневном лексиконе и нетерпеливо глянул на часы. Время летело стрелой, но как-то не в ту сторону. Процесс дознания забуксовал.
- Ну, где же он? – слегка дрожал от законного негодования оперативник. – Ну, где же?
И милиционер уже почти принял решение выбежать с места преступления кому-то навстречу, но тут дверь распахнулась и в помещение ворвался крепкий молодой человек со взором орла и повадками голодного тигра. Молодой человек показал адвокатам ворох бумаг и рявкнул так громко, что какая-то мелкая тварь, спасаясь бегством, больно ударилась головой об оконное стекло.
- Я адвокат Югов, нанятый отделом милиции на это дело! – рычал пришелец, размахивая бумажной кипой. – Вот справки, разрешающие осмотр тела и места преступления! Вот!
Адвокаты уважительно закивали головами, и тут же застрочили очередями вопросов, а Огурцов быстро перевернул труп лицом вверх. Пока Югов выкладывал перед блюстителями законности свои карты, оперативник внимательно разглядывал убиенного в поисках какой-нибудь зацепки, необходимой для начала активных розыскных действий. Зацепки на внешней поверхности мертвого тела не было. Ни раны, ни гематомы, ни самого захудалого прыщика. Правда, в кулаке убиенного нашлась какая-то изрядно помятая бледно-оранжевая субстанция, но её к делу сразу не пришьешь. Может, потом как-нибудь, при определенных обстоятельствах, а пока…
- Надо вскрывать, - и жестом сообщил Никифор о своем решении напарнику адвокату, но тот, вдруг, сконфузился.
- Он не оставил предсмертного согласия, - шептал адвокат, терзая нервным почесыванием затылок. – Проблема…
Это была действительно проблема. Для вскрытия трупа необходимо получить согласие всех ныне здравствующих родственников до четвертого колена со всеми отростками. Но и это не самое страшное, страшнее было требование о справках от адвокатских контор лечебных учреждений, где покойный хотя бы разок полечился. Вот это морока. Киберлечебные системы так небрежно относились к передаче информации в письменном виде, что каракули старинных врачей теперь воспринимались, как спелые ягоды, средь пожухшего бурьяна. На получение разрешения о вскрытии в результате уточнений и утрясок уходило до полугода, поэтому большинство людей, заранее соглашалось на исследования своего трупа. А вот погибший оказался не из таковских. Он согласия не оставил.
- Что же делать? – слегка растерялся Огурцов.
- Есть вариант, - вздохнул адвокат, - но уж больно он скользок… Но, где наша не пропадала!
Югов резко обернулся к прожженным профессионалам догляда и громогласно заявил:
- Коллеги, сейчас состоится акт изменения имени покойного со всеми вытекающими последствиями.
- Чего? – насторожились адвокаты. – Без его-то согласия?
Пока адвокаты настороженно переглядывались, ожидая каверзного подвоха, Югов склонился над трупом и, чеканя каждое слово, произнес:
- Иван Иванович (именно так звали убиенного), Вы желаете быть переименованы в объект НН пятьдесят пять?
Вслед за вопросом в помещении повисла гробовая тишина. Покойник молчал по своему теперешнему статусу, остальные же боялись неосторожным словом вляпаться в провокацию, наверняка, подготовленную Юговым. А иначе стал бы он такими глупостями заниматься?
А тот после двух минут молчания, набрал какой-то код на личном коммутаторе и деловито заявил:
- Молчание – знак согласия! Переименование состоялось!
- Как! – хором взвыла адвокатская братия. – Протестуем!
- Согласно закону «О достоверности доказательств», старинные изречения правового порядка, если они не опротестованы каким-либо законодательным актом, имеют место быть. Так что, коллеги, мой клиент только что своим молчанием подтвердил желание сменить имя. Жду ваших аргументов «против».
Доглядчики яростно затыкали пальцами по дисплеям переносных информаторов, выискивая там достойный ответ наглецу, а система логическо-автоматической перевозки трупов грузила бездыханное тело на транспортную платформу, одновременно система документооборота пыталась засунуть в карман пиджака покойного новенькие документы.
Через сорок шесть минут на стол в кабинете Огурцова легла кипа бумаги. Вскрытие, согласно закону «О предвзятости», проводили четыре независимых кибервскрытчика, и каждый из них предоставил, тоже, кстати сказать, по закону, свой отчет. Все отчеты кардинально отличались друг от друга по стилю и содержанию, но сходились в одном: причиной гибели НН пятьдесят пять был удар электротоком. Теперь оперативнику надо срочно еще раз осмотреть место преступления и желательно сделать этот осмотр без присутствия посторонних. Без них гораздо легче работать, без них можно не только посмотреть, но и потрогать кое-что при случае, только, как от них избавиться? Обмануть систему догляда практически невозможно, однако Огурцов решил попытать счастья.
Оперативник метнулся из прохладного кабинета в марево уличной суеты, и там прыгнул на платформу общественного перевозчика (в простонародье – трамвая). Платформа бесцеремонно захомутала пассажира ремнем безопасности и понесла его со скоростью звука в северном направлении. Через две секунды Огурцов стоял у входа в огромный супермаркет. Здесь трудился знакомый и здорово обязанный Никифору робот-раскладчик. Этот робот как-то вляпался всеми манипуляторами в грязную историю по самый блок питания, а Огурцов помог бедолаге отбодаться от процесса принудительной утилизации. За долгие годы существования среди людей, в программе робота появились вирусологические образования, чем-то похожие на зачатки человеческой совести, и вот через посредство этих образований Никифор приобрел себе весьма дельного помощника в оперативной работе.
Уважительно гудящий раскладчик провел сыщика в тайный подвал супермаркета, где технические системы предавались разврату (тоже, кстати сказать, результат вирусологических образований). Место это не просматривалось ни одной камерой наблюдения. Уникальнейшее явление современного мира – никакого догляда. Вот этого сейчас Огурцову особенно не хватало. Милиционер, не теряя времени даром, изменил свой облик. Парик, накладные усы, тампоны в нос и специальные капли в глаза – необходимый набор любого мало-мальски запасливого оперативника. Без подобного запаса из-под бдительного ока спецов догляда вырваться никак невозможно. И с запасом-то не всегда удается, один шанс из тысячи, но Никифор сегодня на редкость решителен. Кто не рискует, тот не лакомится рубленным бифштексом!
Милиционер выбрался в потайную дверь, остановил «дикого» перевозчика (бомбилу, в миру) и через несколько секунд стоял возле вожделенной двери. Дверь была заперта, а система защиты от постороннего проникновения стала нагло насмехаться над сыщиком.
- Закрыто, - насмешливо вещало силиконово-металлическое чрево в пластмассовом корпусе. – Проваливай отсюда. Ишь, умник какой нашелся… Ходят тут всякие…
Другой бы на месте Огурцова, может быть, и стушевался бы, но Никифор был не из таковских. Он всегда отвечал на грубость тем же, да еще и с процентами. У дар по дисплею справа - оказался резок и на удивление силен! До трещины в защищенном от вандалов экране - силен. Охранное устройство так смутилось от подобного действия человека, что мгновенно забыло о своих обязанностях, и нужная дверь перед сыщиком распахнулась. Система длительное время общалась с людьми и тоже кое-чему у них научилась. Паническому страху от угрозы повторного физического воздействия, например.
- То-то, - ухмыльнулся Никифор и на всякий двинул по испуганно мерцающему экрану еще разок. Второй удар сыщика тоже оказался небезуспешен. Система охраны обиженно хрюкнула и выплюнула в руку инспектора какую-то мелкую штуковину, которая за неимением времени её разглядывать, тут же оказалась в кармане штанов Никифора.
В помещении, где недавно погиб человек было чисто прибрано и все вещи располагались именно так, как и должны располагаться – аккуратно.
- Тьфу, диск паленый, - грязно выругался Огурцов, гневно взирая на чистоту и порядок. – Что же я не догадался систему обеспечения чистоты отключить!
Данная система не забывала о своих обязанностях ни на минуту. Она мелкими устройствами облепила ботинки Никифора и торопливо очищала их от какого-то дерма, в каковое угораздило вляпаться милиционера по время конспирационных действий. Не обращая внимания на копошившихся возле ног поборников чистоты, Огурцов метнулся к подоконнику. При этом несколько устройств-тружеников пострадали так крепко, что их тут же утилизировали коллеги, приняв за мусор.
Доскональный осмотр подоконника и прилегающих к нему окрестностей, в смысле - угла, не позволил Никифору ни на йоту продвинуться по тернистому пути поиска причин таинственной смерти объекта НН пятьдесят пять. Ничего возле подоконника не было такого, чтоб человека электротоком да до смерти. Подоконник, как подоконник и к углу ни с какой стороны не придерешься. Еще раз, на всякий случай, осмотрев и пощупав всё наиподробнейшим образом, милиционер сел на пол и стал размышлять. Другого плана действий у него в эту минуту не было.
- Как же его током так шандарахнуло? – думал Никфор, не обращая внимания мелкое устройство, пытающееся удалить соринку из-под ногтя на мизинце сыщика.
Сразу же была отметена версия гибели объекта, от электротока, которым питаются все системы обслуживания человека. Огурцов наизусть знал около сотни законов категорически препятствующих подобному ходу событий. Это он знал, а на самом деле их было раз в пять больше. Нет, современные технические системы, при такой обширной законодательной базе, не могли погубить своего клиента ни при каком раскладе. Оставалась только лишь возможность проникновения смертельной дозы электроэнергии извне. Люди далеки от следственной деятельности скажут, а чего Никифор, мол, мается? Взял бы да посмотрел записи многочисленных видеокамер установленных в жилище убиенного. Вроде бы, чего тут сложного? Но не все так просто в этом мире. По закону «О конфедициальности личной жизни», в момент остановки сердца клиента вся информация о жизни внутри жилища уничтожалась, а информация о том, что творилось вокруг жилища, становилась секретной. О получении секретной информации сейчас именно и хлопотал адвокат Югов. Сколько он будет хлопотать ни одному информационному полю неизвестно. А время продолжало лететь всё туда же.
Следующая версия о мощном пучке электроэнергии через окно извне казалось более вероятной. В принципе такое могло случиться. Смертоносный пучок энергии мог прилететь с околоземной орбиты. Там нередко случались разборки между высокоинтеллектуальными системами связи. Если на Земле поведение всех технических систем, люди почти всегда держали в жесткой законодательной узде, то на орбите, где догляда было мало, а интеллекта у систем дальше некуда, конфликты случались довольно-таки часто. И сгустки энергии от воинственных стычек умных систем нередко с противным свистом пронзали туманную атмосферу планеты. Бывало, так с неба засверкает, что гнев Зевса, заставшего супругу за неблаговидным деянием, казался лепетом ребенка против гневной речи обиженного прокурора. Конечно же, главным аргументом против космической версии явилось оконное остекление. На остеклении признаков внешнего воздействия не просматривалось. А, может, пострадавший окно открывал? Конечно, согласен с вами, мало вероятное событие, но… Помрачнения ума у всякого бывают. Никто не без греха. Огурцов проверил на своем наручном информаторе карту энергетических всплесков над городом за сутки и ничего интересного там не нашел. Над городом в последнее время было на удивление тихо.
Обдумать следующую версию не получилось. В помещение ворвалась стая разгневанных доглядчиков за законом. Ворвалась, окружила милиционера, и давай на него тявкать, угрожая то одним протестом, то другим. И какую версию в такой ситуации придумаешь? Огурцов протяжно вздохнул от подобной напасти, сунул для чего-то руку в карман и нащупал нам таинственную штучку, которую недавно выбил из недр электронного охранника. Конечно же, доставать чего-либо из штанов в присутствии доглядчиков весьма неразумно, но тут объявился Югов и отвлек на себя гнев церберов законодательной системы. Югов с церберами переместились к противоположной стене, а Никифор достал из кармана чип. Да, именно чип с секретной информацией обронила напуганная система защиты жилища в руку сыщика. Огурцов быстро установил чип в наручный коммутатор и чуть закричал в голос от удивления. И только лишь железная воля милиционера помогла оставить открытие в тайне. На дисплее в крыльцо своего жилища входил погибший Иван Иванович, а в руках у него… Это невозможно было предположить ни в каких смелых домыслах… Это же такой пережиток… Короче, в руках у пострадавшего был букет цветов. Представляете? На исходе вторая половина двадцать второго века, и, вдруг, цветы… Вот что за субстанция таилась в кулаке пострадавшего. Теперь и официального заключения от систем химического анализа не надо. Кстати сказать, ожидалось это заключение дней через пять из-за высокой конкуренции на рынке аналитических услуг. Здесь, как патологоанатомов, государственного заказа не было. А без госзаказа сами понимаете: не подмажешь – не поедешь. Тендер полнейший, короче…
Итак, третья версия сформировалась мгновенно. Любовь! Старинное слово, но некоторые индивидуумы в двадцать втором веке сходили с ума по-своему. И это при современном законодательстве о взаимоотношении полов!
- Любовь, - прошептал насмешливо Огурцов, и стал разглядывать список, который ему минуту сунул в руку Югов. Это было пока всё из секретной информации, что удалось выудить.
Оказалось, что жилище объекта НН пятьдесят пять за последние сутки посещали только адвокаты. И все они сейчас находились здесь. Налицо, так сказать.
- С кого начать? – подумал Никифор, и, чуть поколебавшись, решил начать с женщины. С той самой кудрявой адвокатши в буром костюме. Других женщин в жилище не было.
- Иван Иванович цветы Вам дарил, - метнулся к блюстительнице законов милиционер, и в результате её резкого смущения понял, что теперь это дело плевое. На первый уровень «Тетриса», как говорится.
Она созналась сразу. Созналась и закричала, закрывая пылающие щеки ладонями.
– Да! Дарил! Я просила его не делать этого! Я даже стыдила его, но он… И поверьте мне, я же современный человек. Я предлагала ему заключить нормальный контракт на несколько сеансов интимной близости, а он опять полез со своими цветами…
- И Вы убили его! – обвиняющим и громогласным слогом заорал Огурцов.
- Как убила? – осеклась пунцоволикая адвокатша. – Я не убивала. Я, просто, развернулась и ушла… Вернее, сперва бросила ему в лицо эти поганые цветы и ушла.
- Вранье! – продолжал гнуть свою линию Никифор.
- Она говорит правду, - неожиданно вмешался в оперативные действия адвокат фирмы по вопросам содержания жилья (домушник, в простонародье). – Я могу подтвердить под любой присягой, что она не убивала. Они расстались при мне. И цветы я видел.
Адвокатская братия после подобного заявления, как-то радостно встрепенулась, и выпалила в сторону милиционера сразу с десяток протестов. И протесты были до того основательны, что Огурцову стало самому «впору сухари сушить» за ложное обвинение. Снова сыщику помог Югов. Он выдвинул встречный иск за сокрытие истины. Адвокаты заспорили, а Никифор подобрался к «домушнику» и шепотом спросил:
- Слышь, а ты тут ничего подозрительного не заметил?
- Заметил, - также шепотом отозвался специалист по вопросам жилищного права. – Вон там в углу что-то сильно скрежетало.
А еще в углу чего-то постоянно копошилась система поддержания чистоты и порядка. И это было странно. Огурцов тут же провел мгновенный сравнительный анализ всех фактов и бросился в указанный угол, нагло оторвал там пластиковый обшивочный лист и узрел за листом тем огромного старинного робота-кофеварку. Первую модель с зачатками искусственного интеллекта. Раритет, можно сказать. И изготовлен он был в годы еще слаборазвитой законодательной базы. В эпоху очередной перестройки общества. Раритет дрожал в ореоле голубоватого пламени электрических дуг. Чуть ниже фотоэлемента постоянно сочилось и капало на пол масло, очевидно, прохудилась гидросистема, обеспечивающая необходимые перемещения фотоэлементов. Еще робот дрожал и повторял, словно заведенный.
- Я ж его любила, он… На кого он меня хотел променять… Я ж его любила… Так не доставайся же ты никому! Я ж его любила…
Данное, умело расследованное майором полиции Никифором Огурцовым, дело в тот год вошло во все учебники по криминалистике, как дело «Об удивительной привязанности робота к человеку и что из этого вышло». В народе же этот феномен, иначе как «Дело Огурцова» и не называли. В той же главе читателю рассказывалось о старинном анахронизме - под названием ревность. Удивительная и загадочная штука, кстати сказать…
В том же году было принято решение принудительно утилизировать всех роботов, изготовленных до 2100 года… Во избежание…