Т.М.Нэмени.
Я вспоминаю.
Этот талантливый автор умер непризнанным и в полной безвестности.
Кое-какие завистливые родственники и знакомые, имевшие место, относились к его писаниям с плохо скрытой насмешкой. Не имея литературного вкуса, они считали его графоманом.
Всего один из современников, некто хороший человек Атрошенко Саша, оценил его дарование по достоинству, но он не имел веса «в кругах» и ничего не смог бы сделать, если бы даже захотел. Но, думается, это и не входило в его планы. Своих забот хватает.
В постсоветское время этот автор не смог использовать и свои аналитические способности в инженерной области и последнее время, слава Богу, хоть его на работе держали курьером. Ибо сидеть дома было бы для него убийственным.
Однако он упрямо печатался за свой счет в издании «Спутник+» и разместил свои опусы на электронных порталах Proza.ru и Lib.ru. Там у него набралось пару тысяч читателей за много лет, были и кое-какие отзывы, но, в общем, это нельзя назвать популярностью.
Как и любому, кто что-то сотворит иногда, это бывало ему обидно.
Почитавши эти строки, написанные как бы из будущего, автор подумал:
- Эх, жаль, конечно, что хоть часть этого не случилась при жизни. Поглядел бы я на рожи своих родственничков и знакомых!
Какие, в сущности, мелкие мыслишки!
Нешто это благородно?
Я неизданный
И непризнанный
И неизвестный я никому.
Временами я огорчаюся
И слезинками орошаюся,
Сам не знаючи, почему.
Обсуждение вопроса.
Что значит воспоминания о будущем?
Это не имеет смысла. Это то, чего еще не было и, может быть, не будет. Это все равно, что сказать направо, т.е. налево. Но часто в разговоре мы слышим от собеседника «Да нет!» Что имеется в виду?
Итак, это отчасти вне здравого смысла. Но так ведь всегда с людьми и с искусством.
Ладно. Все же, как ни крутись, чтобы вспоминать о будущем, надо его так или иначе сконструировать.
Хотя бы нелогично, непонятно как, с привлечением магического реализма, т.е. непонятных путаных картин и вранья, но чтобы не сразу это можно было ухватить и тем более никогда не понять, что же это оно такое, откуда вытекает и куда втекает.
Лучше всего привлечь мистику. У мистики свои неписанные законы. Если реализм, пусть и магический, держится каких-то минимальных подобий реальности, дабы завлечь читателя, мистика смело следует дальше прямо в воображаемый мир древнего человека, который всегда в нас сидит, и который, вероятно, слагал первые саги, сидя вокруг кострища.
Человеческая душа загадочна.
Какая связь между сражением гладиаторов в Римском цирке древности, боем быков сегодня в Испании, и удовольствием от современного многосерийного ужастика?
Видимо, человек с нормальной психикой недостаточно боится.
А ведь во все времена человеческой истории бояться было чего.
Человеческое бытие непереносимо парадоксально. Чтобы это почувствовать, достаточно просто отвлечься от текучки, которая постоянно заслоняет грядущую смертную казнь, на которую все мы осуждены при рождении.
«Проживи ты хоть тысячу лет: что дальше?» - спрашивает Хайям.
Чего только не придумывают, чтобы облегчить участь свою горькую: экзистенция, юриспруденция, транстенденция.
А все не легче.
А вера?
Человек существо общественное, стадное. Как он может себя идентифицировать с райскими сообществами и даже с чертовым племенем?
А прошлое, в котором человек все время так или иначе частично остается, и которое он не может полностью оторвать, убрать, соскоблить с себя.
Да, как правило, и не хочет.
Прошлое, все его фокусы, заблуждения, увлечения, обман и разочарования – все это фу-фу и дым!
Но спустя минуту то же самое будет и с твоим настоящим!
А ведь этого не может быть!
Как это так: сидели, гуляли, врали и т.д и т.п. – и все это исчезло!
Меня все время преследует мысль, что прошлое не могло исчезнуть навсегда, что оно не совсем исчезает и где-то есть.
Хоть это, похоже, и бред.
А вот господа Иван Иваныч, Петр Петрович и мистер Михаэль Райземан ничего этого не думали и в голову, как говорится, не брали.
Они сидели себе в кафе «Рашенброд» и принимали по стаканчику доброго Рейнвенского, т.е. самогону, за рубежами бывшего их отечества называемого «Виски». По-моему разумению – гадость по сравнению с водкой или хучь бы натуральным самогоном рязанского производства, но европейским массам и некогда гордым Бриттам оно дюже нравится.
Господа, я правильно выражаюсь? Виски в нашей «Раше» среднего рода?
Итак, они потягивали свой виски (может, все-таки мужского?) на 116 этаже упомянутого кафе в столице Московско-Рязанского федеративного штата Объединенной Европы и совершенно не думали (как я бы подумал на их месте)
- А вдруг лифт сломается?
Они знали, что лифт носится по этажам быстро, бесшумно и без ускорения (чего не может быть). И он устроен на гравито-принципах, так что порхает как бабочка.
С той поры, как люди овладели некоторыми азами гравитационных тайн, они совершенно обалдели.
Оседлали, так сказать, энергию гравитонов и те, у кого есть бабки, не важно, как они здесь называются (пусть общественные купоны – но это опять обман трудящихся масс плебса) – вообще не сидят на месте и носятся как угорелые с одного конгресса на другой.
Хотя билет на гравилет пока что обходится в огромную сумму.
И хотя обездоленных «неуспешных» типов, как всегда, хватает, лидеров и премьеров жизненной драмы это никогда не волновало.
Вы таки же понимаете: те, кто при раздаче купонов (этакие маленькие чипчики-купончики) – всегда не в накладе. Как и в глубокой древности в жарких пустынях – кто при раздаче воды, тот и хозяин.
Никакой президент, никакие мудрецы Высокого дивана и никакая юриспруденция не могут с этим справиться!
Может быть, только Господь Бог мог бы это сделать. Но, может, даже и он не знает, как к этому подступиться.
Я вспоминаю, что мистер Райземан пригласил меня на встречу в «Рашенброд». Он хотел обсудить со мной как с электриком вопросы расчета некоторых выпускаемых фирмой электрогравитаторов.
Помню, что по рассеянности я забыл, на каком это этаже, и махнул на сто семнадцатый – а там был как раз закрытый корпоратив, поскольку дело было как раз в праздник Всепрощения. Как надоели эти закрытые корпоративы! Вот, думаю, хоть по двести этажей настрой башен – все равно им мало!
Ну, спустился на этаж ниже пешком. Как бы на этом гравилифте опять не промахнуть.
Иван Иваныча я знавал и раньше, как успешного менеджера, который в технике не слишком понимает, а вот Петр Петрович был юридический человек. Помню, что это некое не совсем понятное для меня тогда определение позже разъяснилось. Кратким синонимом для него служит слово «охранник». Господи, подумал я – опять охранники?
Наш разговор по началу носил деловой характер. Иван Иваныч не зря был «успешным» менеджером. В пару с мистером Райземаном они пытались корректно выяснить, действительно стоит ли тратить на меня деньги.
В конце концов по их поведению я уловил, что дело идет успешно. Правда, не настолько, чтобы я смог купить билет на гравилет и смотаться, скажем, на недельку в Рим.
Хотя мы пили этот самогон с водой (виски с содовой), все таки оно действовало и мы слегка захмелели.
Стали вспоминать о том и другом, и о нашей некогда столь обширной «Раше».
Мы вспоминали, что некогда давным-давно (когда мы были малыми детками) наши отцы были знакомы. Что они были, в общем-то, обыкновенные неуспешные инженеришки.
Мистер Райземан загрустил по своей старой доброй Германии, в которой когда-то было так много немцев и так мало этих мусульман иммигрантов.
Помню, что Петр Петрович при этом помалкивал, вероятно помня, что La noblesse oblige.
После этого накатила какая-то дымка, и смыла все дальнейшие воспоминания!
Я опять очутился в своей московской двушке, приватизированной и так давно не ремонтированной, поскольку на это не хватает никаких тебе бабок!
Долго после этого ничего не вспоминалось.
Ни вперед, ни назад.
Как же это?
Я все забыл.
Ну, о прошлом, конечно, кое-что помнил, не без этого.
А вот о том, что произошло там, тогда, много лет тому вперед – ни бум-бум!
И тут меня осенило: те воспоминания охватили меня как-то вдруг, разом, среди ночи, следующей после встречи Нового Года, в которую встречу было мною с приятелями крепко выпито. То есть, с изрядного бодуна.
Анализ и синтез с несомненностью указывали на большую вероятность именно этой причины, а не какой-нибудь другой!
Все мы знаем из аналогичных правдивых историй, что здесь для чуда нужна встряска организма. Но не кувалдой же трахать по башке!
Всякому ясно, что тут надобно произвести следственный эксперимент.
Сказано – сделано.
Спустя время мы сели с приятелем в укромном местечке и попытались провести соответствующий опыт.
Но в реальной жизни, увы, не все сразу получается.
Мы, стремясь к быстрому результату, неправильно выбрали дозировку «лекарства» и не соотнесли ее с объемом закуски.
Приятель мой Леха, он вообще «зверь», и то на следующее утро, как говорят, «писал кипятком».
Подопытный же исследователь аз многогрешный ваще был никакой два дни из последующих трех.
Короче, когда я на четвертый день обрел дар речи, и когда Леха, отличавшийся лаконизмом, спросил
- Ну?,
Я смог только отрицательно покачать головой. И добавить
- Я с трудом помню, как меня и самого-то зовут.
Но наши люди привыкли бороться и не сдаваться, ибо «нет таких крепостей…»
В субботу (эксперимент начался в понедельник, тяжелый день) мы собрались у Лехи, приняли совсем по чуть-чуть и стали обдумывать ситуацию.
Я говорю
- Может, мы не тот путь выбрали?
Приятель согласно кивнул.
- Знаешь, что, - воскликнул он, - эврика! Может, нужен другой способ воздействия. Почему обязательно алкоголь? Тебя нужно шарахнуть молнией! Помнишь, как в кино?
- Молнией? Гм! А где ее взять?
- Нет проблем!
И протягивает мне
- Вот, электрошокер.
Все мы благодаря СМИ наслушались историй о травмах с этими шокерами.
- Нет, Леха, нет, только не это.
Мы приуныли.
Леха говорит
- Знаешь, друг, хрен с ним, с этим будущим! Что нам, прошлого мало?
Я говорю
- И то правда! Заметано!
Тут мы, чтобы поставить точку, сбегали еще за бутылкой, потом еще за одной, и снова нарезались, но уже не так крепко.
Казалось бы, и все по этому вопросу.
Но история идет сложными нелинейными путями: то прыжками, то ползком, то как уж скользит, то аки лев рыкающий всех может сожрать, то как бы засыпает на столетия, а то как с цепи срывается и несется как угорелая.
В чем-то она подобна вулкану Везувию, ее подземные вулканические социальные огненные течения постоянно спрятаны под наружным спокойствием человеческих обществ, чтобы, вновь вырвавшись из социального подземелья, испепелить очередную Помпею.
Также и все нарративы наши и все существование наше несет на себе этот отпечаток.
Короче, не взирая на наши эксперименты (и скорее даже вопреки им), я опять стал вспоминать о том, что было так далеко тому вперед.
Любезный читатель, пожалуйста, не донимайте меня вопросами о хронологии, а то я опять собьюсь и снова все забуду.
Удивительно, постепенно я стал чувствовать, что это воспоминания о том, что будет, глазами и ушами тех, для кого это уже было – это, собственно, не мои воспоминания, а воспоминания моего сына, когда он вырос, а не сейчас, когда он нахватал двоек в школе, и моего внука, которого еще только носит в себе его будущая мать.
Я вспоминаю вместе с сыном и за него и дивлюсь – он тоже электрик, это наследственное, я вспоминаю за него и вместе с ним как он мечтал тогда о билете на гравилет и как это, в сущности, глупо. Но не глупее, чем за двадцать миллионов долларов слетать разок на космической ракете.
Я вспоминаю вдруг печальную картину моих похорон, которые сыну обошлись в копеечку, хотя и хоронили они меня (в виде горстки пепла) в квазимогиле на виртуальном кладбище третьего уровня. Я вспоминаю, что сынуха по старому обычаю три дня держал возле моего портрета рюмку с налитой водкой, несмотря на возражения этой толстухи его жены (дескать, не модно теперь), которая почему-то мне нарисовалась очень отчетливо, может быть, потому, что я люблю толстух.
Я вспоминаю, как внук работает в московском представительстве китайской фирмы Ню-ню топ менеджером второй квалификации. Он женат на китаянке, которая показалась мне весьма симпатичной но несколько широколицей, преуспевает, знает тьму языков: китайский, английский, русский, матерный, живет во многих городах – Пекине, Тяньцзине, Лондоне, Москве и Костроме.
Я заглянул в интернете на его деловую переписку и ни хрена не понял, не только потому, что не понимаю во фьючерсах, а еще и потому, что она вся на китайском. Они до сих пор не перешли на латинский алфавит!
Мы вспоминаем с внуком, что его отец (мой сын) тоже уже состарился. Ему уже 55 и его выкидывают из игры, т.е. он получает велфер.
Кстати, мы уже и не вспоминаем, а просто знаем, что Федеративная Европа и ее Московско-Рязанский федеративный штат давно уже дотируются не американской фирмой Goldman Sachs, а Всекитайским Объединенным Банком Bank of China.
Стоп, стоп!
Я хотел было узнать, а что теперь творится у них там в Чечне, но что-то вдруг в Небесной Канцелярии случилось, где-то там закоротило и зашкалило, и антивирусная программа не сработала. Кошмар! На экран памяти вылезло одно порно!
И программа более не запускается!
Надо переустанавливать систему.