Помню, день, этак, четвёртый. Мы уже продвинулись в глубь Эль-ататры. Симпатичный такой райончик. Закрепившись в двухэтажном доме на передовой, мы уже совсем расслабились. Я, впрочем, и был расслабленный. Ну, как можно быть напряжённым, когда при входе в дом я пол часа прикрывал ломающих дверь сослуживцев с открытого для обстрела любого, даже самого ленивого снайпера, пустыря. То есть, будь на расстоянии трёхсот метров хоть кто нибудь, он бы наверняка убил бы меня бросив камень.
Вход в дом был тоже весёлый. Нам показалось подозрительным, что на входе стоят три газовых баллона. Офицер вызвал парней с собаками, ищущими взрывчатку. Вот только собаки нам попались молодые и не обстрелянные. Смешно было смотреть, как краснеющий собачиХ пытается пинками протолкнуть пса в дом. А пёс, изворачиваясь, ссыт на деревце возле двери. Смешно, если учесть, что мы, вместе с псом и его хозяином, идеальная мишень для одиночного РПГ. Бац, и шесть обгорелых трупов. Правда смешно.
Но это всё пустяки. Главное в любой войне - окультурить условия быта. Этот дом был первым для нас действительно пригодным для жилья. Газовая плитка, куча матрасов на полу, и, о боже!, вода! Коммунальный рай без забот и хлопот ©. Я даже решил на радостях сменить носки, в которых прошагал километров пятнадцать и проспал четыре ночи. И вот как раз при смене носков по рации прозвенело тревожное сообщение.
Ну... Думаю, за выразительность связист был бы удостоен Оскара, будь это голливудский фильм. Но это был не фильм. Суть сообщения была в том, что за пару переулков от нас с воздуха засекли ползущего террориста. Беспилотный разведчик решил, что мы самые близкие к ползущему падонку, и командование возложило на нас опаснейшую миссию. Найти и обезвредить. Поэтому мне пришлось отложить в сторону тальк, и надеть грязный носок на уже чистую ногу. Будучи в одном чистом, и в одном грязном носке, я надел каску и с офицерским звеном вышел на улицу. А ведь это могло стоить мне не то что бы жизни, но хотя бы пары грибков на ноге.
Двигаясь через проулки стоило бы бояться. Дома, местами уже обстрелянные с воздуха, не внушали доверия. Тут были только танки, а они дома не прочищают. Стоило бы, но, я никак не мог вызвать страх. По рации выдали, что предполагаемый террорист в семидесяти метрах от нас. Жесть. Я спустил предохранитель и мысленно подготовился к первому выстрелу по живой мишени. Вот он, последний поворот... Забор, дерево... Тут подошла бы музыка из фильма ужасов... И, бац! Мы видим ползущую на карачках бабку, с отёкшими ногами...
"Уакеф!" - кричит ей один из офицеров. Их с нами было четверо. Не каждый день дают возможность самим, без прикрытия танков, артиллерии, авиации и чуть ли не огневой мощи всех стран НАТО, вступить в контакт с врагом. Впрочем, увидев престарелую, больную арабку, охотники за террористами не успокоились. "Уакеф ва ла ана батухак!" - орёт бабке командир роты, а нам сообщает, что она явно самоубийца. Я, улыбаясь, указываю на то что она села на задницу и о чём то бредит. На лицо все признаки сумасшествия, рассуждаю в слух я. Всем непонятно моё хладнокровие. "Ирфа эль балуза" - призывает бабку к стриптизу ротный. Бабка, видимо обрадовавшись, ползёт к нам. Град беспорядочных выстрелов, и земля возле сумасшедшей пенсионерки начиняется свинцом. "Уааакеф!" - хором останавливают её офицеры, а я лишь смотрю вокруг - выстрелы могут привлечь сюда спящего, где-то в пещере, хаммасника. Бабка уже метров за 30 от нас, сидит на заднице и не понимает, чего мы от неё хотим. Изнасиловали бы хоть на старости лет, видимо мелькает у неё в голове.
К самому остроумному, на мой взгляд, методу проверки наличия пояса шахида на бабке первым пришёл религиозный ротный. Выкрикнув "Ирфа ядэк, йа зона!" (подними руки, проститутка), он метнул бабке камнем в живот. Я поймал себя на том, что ели сдерживаю смех в глуби Палестинской Автономии, где думал, что буду бояться даже пукнуть. Камень задел коленку, но офицер стоящий справа от меня этого не увидел, а услышал звук чего то твёрдого. "Я стреляю" - проорал он, не обращая внимания на наше общее "нет!". Не знаю, специально ли он промахнулся. Потом он утверждал, что специально. Я уже смеялся в открытую. Наконец, ротный, вооружившись всей своей храбростью и чувством долга перед солдатами, встал и пошёл к бабке. Я встал за ним. Хотелось легонько пнуть её, доказав всем, что она не взрывоопасна, и ползёт лишь из-за проблем с ногами. Ротный остановил меня, типа, если кому то и суждено погибнуть, то ему. Герой. Подойдя к ней он ещё раз попросил старуху поднять руки, и демонстративно кинул камень ей в живот. С двух метров. Я ржал.
После этого случая всё командование, отчего то, узрело во мне хладнокровного убийцу. Из-за того что я не боюсь беспомощных старых палестинок? Видимо, да. Меня это мало волновало. Я спешил обратно в дом, чтобы высушить мокрую от пота рубашку и поменять, наконец, второй носок.