Про Таллин

Всё, теперь моя душенька спокойна: ликёр дотащен до Москвы, варежки разноцветные тоже, пакеты с рождественским печеньем пипаркоок рассованы по шкафам, вот на Новый год буду дарить. И - прощайте, детские комплексы и навязчивые идеи: да, Таллин прекрасен и похож на уютную новогоднюю шкатулку, - но счастливо заблудиться в нем нельзя, потому что он гораздо меньше, чем казался раньше; знакомые улочки неизменно выводят в серый и сырой внешний туман, сказка разомкнута вовне, горьковатый ветер пронизывает этот медовый светящийся пряник, этот домик детства, пахнущий ванилью и корицей, так сиявший и манивший издалека... Заколдованные названия улиц (почему я помню их столько лет?), произносимые полушёпотом, летавшие, как музыка, в полутьме где-то под потолком родительской спальни, - вот же они, - заняли своё место на жестяных уличных табличках, и сердце почти не ёкало, когда я их узнавала. И те самые легендарные пирожные с ревенём и красной смородиной, - да, вкусные, но ничего особенного, да, ничего особенного. И старинные стены домов шероховаты, и так же блестит мокрая брусчатка, и в русском храме Александра Невского дядька в халате протирает иконы, встав на скрипучую стремянку... Пожилые продавщицы-эстонки так же поджимают губы, услышав русскую речь, - зато светловолосые девочки в сувенирных лавках  весело просят "спик инглиш" и не злятся; зато на Ратушной площади ярмарка и ёлка, и два северных оленя в деревянном загончике! А собор Олевисте так же потрясающе высок, и можно стоять на мостовой и смотреть вверх, задрав голову, сколько захочешь... На Вышгороде, продуваемом влажным ветром с моря, пустынно, - только девушки в средневековых костюмах продают горячий жареный миндаль... Замёрзший уличный музыкант на смотровой площадке поёт грустную и знакомую эстонскую песню, - я всю жизнь знала эту мелодию! Трогательный, немного тяжеловесный и серьёзный народный танец, - вот бы сейчас его сплясать, да жаль, нет деревянных башмаков... Со смотровой площадки видны башенки, шпили, черепичные крыши; флюгера крутятся от ветра, из печных труб кое-где вылетает лёгкий дымок; вон вдалеке новый модный квартал Роттермани - совсем Европа... а дальше - туманное серебряное море, но оно далеко, далеко. Глаза слезятся, болит коленка, которую я на гостиничной лестнице вывернула, а за моей спиной стоит незаметно моя мама, я точно знаю... Мама, прости меня!..