Что же вы все такие одинаковые на вкус -
кровоточащие пациенты моего внутреннего госпиталя.
Становится всё менее увлекательно волновать ваш пульс,
нет места импровизации, алгоритм доведен до автоматизма:
это как заставить монахиню беспрерывно упоминать всуе господа,
всего лишь увлажнив её слизистые.
В рамках программы реабилитации рисую для вас карту мира зелёным,
даже в самые острые моменты не используя красного,
за стигматы выдаю засосы, запечатываю поцелуями зрение,
чтобы вы не заметили другие палаты с несчастными.
Мои методы безукоризнены, авторитет - незыблем, слово - указ.
И жаль, вам не оценить, как я феерична в симуляции нежности и отводе глаз.
Угощаю вас выпивкой, когда за спиной воруете шприцы.
Инъекционно перекрывать отчаяние очень опасно.
Не для того вас убеждала любить людей, меняя в реальности,
книгах и фильмах гнилой мир на прекрасный.
Папье-маше этой действительности, конечно,
не так устойчиво, чтобы не рассыпаться:
вы не перестанете каждый день чуть-чуть умирать,
но не так, чтобы утром по звонку не собраться.
Небу сверху не видно ни яркости ваших вен,
ни какими вы перестали быть бледными.
Я забываю выписавшихся, как только они за дверь:
кто у кого последний - важнее тех, что были первыми.
Но одинаковый каждый чёртов раз вкус мучит неимоверно,
пока я досуха слизываю вашей печали мироточение.
И вот я уже запираю себя в себе на лечение.