А нам сегодня весь день дождь бьет в окна!
Я люблю верхние этажи.
Тут первыми можно почуять весну, покормить и приманить голубей и посидеть. свесив ноги с открытой форточки, если ты Питер Пэн.
Когда никого нет. никто не собирается стаскивать тебя с окошка и строго вопрошать. что это за чудо на самом верху.
На окне хорошо сидеть ночью.
Так тебя слышит только луна.
Да. Да-да. Только луна, звезды и Венди.
Венди, говорю я, какая луна огромная... А звезды кивают мне, насколько я вижу с дальнего расстояния. Но пока мы обменяемся благосклонными кивками, пройдет не менее десяти тысяч лет.
Ну и что, отвечает фея-светлячок, зато наши предки будут отомщены - они так жалели, что не видят ответного поклона!
Она сказочно прекрасная, сказочно свирепая фея - величиной не более золотой монеты или цветка на вашей шляпе.
А Венди говорит: слезай, дурень, простудишься.
Днем я становлюсь невидимым, чтобы не скандалили, и смотрю с высоты на город. Плоские крыши, высокие этажи, люди сверху когда-то походили на оловянных солдатиков. Теперь - просто на детей.
С каждым годом человечество молодеет.
Листья поют песню. Их звенящее звучание скручивается в единый тугой комок, замирает где-то под ложечкой, и хочется есть. А я планирую с высоты на палисадник и, зависая в полуметре над уровнем ограды, съедаю пару рогаликов, которые мне приносит старушка, кормящая кошек.
Это такая Кормящая старуха - кормит кошек и меня. Наливает молока из пакета в блюдце, почему-то думает о войне, смотрит вверх, не летит ли там обещанный шарик.
Мне это скорее приятно, а рогалики у нее всегда свежие.
Подданные феи Динь-динь день-деньской таскают ей золотые монеты. Они собирают золото с крыш перед закатом и делают из него подвески и бирюльки, дабы фея могла поиграть и потешиться, не сердясь на них, а увеселяясь.
Я это все читал в одной старинной книжке, которую дали мне феи, и с тех пор говорю с ними только таким языком, каким привык разговаривать, блуждая по страницам, украшенным стразами.
Феи любят все ненастоящее.
Пока я читал, мой образ отделился от тела, и в углу зависала робкая прозрачная тень прежнего Питера. Меня пришлось возвращать на место, отрывая от страниц каждый срез моей тени, распавшейся под кинжальным дуновением ветра. Это не больно. Просто так легче всего потеряться.
Потеряться легче всего.
Я зачитался.
По вечерам над городом зависает в густой золотой дымке невидимый, неосязаемый звон тысяч крошечных крыльев - это феи. Феи летят.
Венди все говорит, чтобы я слез с окна, перестал смотреть на город, вырос и занялся воздухоплаванием.
А я все боюсь - быть может, Все Существующее исчезнет, если я перестану смотреть на город?
Оно очень хрупкое, это Существующее, как бокал, который разбивает Венди, дочитав страницы волшебной книги.
У меня больше времени, чем можно ожидать.
Я отвожу глаза, и бокал зависает в воздухе.