Защитить танк броней от шагающих семимильными шагами противотанковых средств поражения в начале 60-х годов прошлого века уже не представлялось возможным, хотя теоретические предсказания академической науки указывали на то, что возможности сплавов железа по прочности далеко не исчерпаны и могут быть подняты в разы.
В связи с этим начали активизироваться поисковые работы в других направлениях, прежде всего направленных на разрушение средств поражения в момент их подхода к броне.
По своему техническому воплощению контроль над созданием таких средств падал на ГРАУ МО, имеющим специалистов в своем составе и военные представительства на предприятиях, предлагающих свои услуги в этой области, включая опыт, накопленный в ходе создания систем ПРО (противоракетной обороны).
Мне осталась неизвестной мотивация категорического отказа ГРАУ МО взять под свой контроль это направление, но управление НТВ не имея специалистов и подчиненных приемок (в Научно-танковый комитет кадровые органы ГШ ВС запрещали брать специалистов не танковой специализации), в очередной раз, видимо, в силу недостаточной осведомленности, взяло эту работу на себя без увеличения численности управлений. Ранее это произошло с ночными приборами и прицелами для бронетанковой техники, что являлось прямой обязанностью ГРАУ.
Надо признаться, что создание индивидуальной системы противоракетной защиты каждого танка была в некоторых аспектах по трудности решения превосходило ту систему ПРО, которой занималось ГРАУ. Это, прежде всего, временные характеристики, находящиеся в области микросекунд для принятия решения и производства защитного действия. Проблемными оказывались вопросы надежности выбора цели, помехоустойчивость, возможность частотно-кодовой развязки между танками и подразделениями, а также безопасность взаимодействия со спешенной мотопехотой поддержки.
В 4-ом отделе НТК эта работа была возложена на молодого сотрудника Ф.И.Якубовского, который лихо пошел на поводу у промышленности, выпустив в середине 60-х годов прошлого века правительственное постановление о проведении в войсках опытной эксплуатации 50 машин (без даже заводских и, тем более, государственных испытаний). Командование достаточно благосклонно поддержала эту затею, грозившую опасностью появления чрезвычайных ситуаций в войсках, естественно, либо из-за недостаточного понимания, а может быть из-за особого положения сотрудника, являющегося сыном высокопоставленного чиновника в МО.
Чисто семейные неурядицы вскоре привели к принудительному переводу этого сотрудника приказом ГК СВ из НТК в Северную группу войск (в Польшу), а работа его пала почему-то на меня, старшего офицера другого отдела. Уяснив с разработчиками суть и состояние разработки доложил командованию ожидаемые последствия и получил указание включить в текущий проект постановления правительства тезис о приостановке предыдущего постановления и переводе работы в НИРовский этап.
Прошло с тех пор больше 40 лет, но создается впечатление, что кроме как на выставочных показах, поражающих воображение эффективностью активной защиты, воз и поныне там.
Глядя на танк, обвешанный снаружи как елка на новый год, различным «стеклярусом» типа такой защиты, лично у меня чешутся руки дать по нему одну очередь из тридцатки (или хотя бы из пулемета?).