Южный экспресс

 
Все восхищались этой молодой парой. Мария – первая местная красавица, потомственная дальневосточница, Трофим – бравый пограничник, отделенный командир. Судьба свела их на острове Сахалине, куда его послали служить после окончания курсов младших командиров.

Первое испытание
Призвали Трофима Шляхова на службу в тридцать пятом году. Попав на границу, он  быстро пошел вверх по служебной лестнице благодаря своей смекалистости и недюжинной силе. Сразу после свадьбы его перевели служить на материк, командиром отделения пограничников на Хасанской заставе.
Хасан – маленький поселок на юге Приморского края. Это место знаменито тем, что там стыкуются сразу три границы: китайская, корейская и российская (тогда советская).
Трофим пропадал дни и ночи на службе, а Мария вела курсы по ликвидации безграмотности среди бойцов. Так и жили, пока в июле 1938 года заставу не подняли в ружье по боевой тревоге. Трофим умчался с отрядом куда-то в ночь, а Мария только утром узнала, что части Квантунской армии, нарушив границу, вторглись на территорию СССР.
Вернулся Трофим домой через две недели: худой, молчаливый. На вопросы не отвечал, только широко улыбался и прижимал Марию к себе. Она облегченно вздыхала: японцы были разбиты и отброшены далеко от границы.
Похоронив убитых, застава зажила обычной жизнью. Через месяц в штаб погранотряда пришла телеграмма из Москвы  - Трофима вместе с женой вызывали в Главное политуправление.
Всю длинную дорогу на поезде от Владивостока до столицы супруги гадали о причине этого нежданного вызова. Было тревожно. Но когда на перроне их встретил статный офицер и на черном лимузине отвез в шикарную гостиницу, она поняла, что жизнь их круто изменилась. Через день, в Кремле, Трофиму вручили Орден Ленина. А еще через день они, веселые и счастливые, мчались в вагоне поезда в санаторий на южном побережье Крыма. Только теперь Трофим рассказал жене, как он с отрядом трое суток до прихода регулярных советских войск удерживал безымянную высоту. Из двадцати пограничников в живых осталось только двое.
Отдохнув на Чёрном море, молодая семья вернулась в столицу, где Трофим стал обучаться на курсах младших офицеров погранслужбы. Жили они в общежитии и Мария получила возможность посмотреть Москву, походить по музеям и даже познакомилась с матерью знаменитого тогда в стране Николая Островского, написавшего легендарный революционный роман "Как закалялась сталь".
По окончанию обучения Трофима перевели служить на заставу в Западной Украине, под Перемышль. После Дальнего Востока здешний климат казался чуть ли не райским, но какая-то непонятная тревога постоянно преследовала Марию – местное население относилось к ним враждебно и настороженно.

Ровно в четыре часа…
К сорок первому году Трофим дослужился до заместителя начальника заставы. Жили они в военном городке. До границы было не близко – целых пятнадцать километров. Поэтому, когда 22 июня там загрохотало, и застучали пулеметы, пограничники успели посадить жен в грузовик и, наскоро простившись, помчались навстречу своей военной судьбе. С тех пор они больше не виделись.
По дороге на Восток, машину с жёнами и детьми пограничников расстреляли немецкие самолёты и подруга Марии, жена одного из офицеров их погранотряда, во время бомбёжки, потеряла своего сына. Этого мальчика найдут через много лет. Он пройдёт детские концлагеря и его усыновит полячка, которую он и будет считать своей матерью.Вернуться на Родину он откажется.По этому сюжету будет снят художественный фильм.
После войны Мария долго искала мужа. Но, на все ее запросы ей отвечали: «Пропал без вести». Действительно, все заставы на Западной границе были уничтожены, а пограничники погибли.
Через двадцать лет она поверила в то, что его нет в живых, и повторно вышла замуж за офицера, который служил в Хабаровске, куда она вскоре и переехала. Жили они со вторым мужем спокойно, хорошо. Детей у нее так и не появилось. Умерла Мария в 1990 г. в возрасте семидесяти семи лет от инфаркта. На похороны собрались местные пенсионеры и, расправив красный флаг, долго стояли у гроба. Новую власть Мария так и не признала.

Осенние вечера
Осенью, когда дождь барабанит по железным отливам подоконника, хорошо и уютно сидеть в комнате у Лилии Андреевны. Там всегда горячий самовар и чай на каких-то неведомых лесных травах. В один из таких вечеров я и пришел её проведать.
Слушая мою болтовню, она изредка удивлялась, переспрашивала, но видно было, что мысли ее где-то далеко. Вскоре она совсем затихла, и я уже собрался уходить, предполагая, что утомил своими россказнями старого человека, как она непривычно строго посмотрела мне в глаза.
- Погоди, надо мне тебе кое-что рассказать, а то не дай Бог помру, так и унесу с собой это в могилу.
- Да, что вы... - начал успокаивать я.
- Ты послушай, послушай! – настаивала она и немного помолчав, собравшись с мыслями, начала.
- Помнишь тётку мою Марию, что умерла в прошлом году? Так вот, муж ее Трофим не погиб в войну. Встречала я его в шестьдесят третьем! Дали мне тогда путевку в санаторий, в Трускавец. Это в Прикарпатье. Как-то раз, перед отъездом домой организовали нам автобус от санатория, чтобы поездить по деревенским рынкам, прикупить чего-нибудь. Там все дешевле: колбаса, мед, фрукты. Целый день мотались мы по району. И вот в одном селе иду я по рынку и вижу: стоят на земле, на коврике всякие поделки из дерева. Зайчики, медведи, собачки, игрушки. И продавец рядом – мужчина. Я сначала думала, что он сидит на земле, потом смотрю – ног-то у него и нет совсем, а туловище пристроено на дощечку с колесиками. Инвалид, в общем. Когда поднял этот инвалид голову и посмотрел на меня, то вздрогнул, как от тока. А меня словно обухом по голове: да ведь это же наш Трофим! Узнала я его сразу.  Нельзя такого мужчину не узнать, хоть и постарел здорово он. Орел ведь был, красавец!
Долго иль нет смотрели мы друг на друга – и не понять. А у него слезы потекли по щекам, – значит, тоже признал. Мы ведь с Марией похожи очень. Я и закричала: «Троша, Троша, родненький!». На крик этот бабы рыночные сбежались: «Какой он тебе Троша? Вали отсюда, пока цела!». Заслонили его подолами, а меня вытолкали в другой ряд. Побежала я к своим, за подмогой. Вернулись – нет инвалида! Никто и знать не знает такого.
По приезду домой ничего я Марии сказать не смогла – язык не поворачивался. Почти тридцать лет молчала. Так и померла она, не узнав про своего Трошу. Вот и ношу в себе это. А что-то покою не дает, наверное, нельзя такое в себе хоронить, надо, чтобы люди знали. Нет, не могла я ошибиться: он это был!
- Так, а чего же он тогда не объявился? - спросил я.
- Да кто его знает? Причины всякие могли быть. Во-первых не хотел, может быть, безногим перед красавицей женой показываться. Сколько после войны таких инвалидов домой не вернулось - и не счесть! Всё по поездам шарахались и военные песни за кружку водки и краюху хлеба пели. А может, что другое... Может и пригрела его, безногого, какая-нибудь гуцулка, вот и жил он в оккупации по чужим документам. А потом не стал объявляться. Кто его знает, что там могло быть? Страшная ведь война по людским судьбам прокатилась! 
Лилия Андреевна замолчала. Я сидел и не знал, что сказать.
- А ты и не говори ничего больше, - прочитала она мои мысли - выслушал и будь здоров. Мне вот легче сразу стало!

Старая фотография
На Хасанской заставе, на самом видном месте висит портрет кавалера Ордена Ленина Трофима Шляхова. Имя его навечно занесено в списки личного состава.
На могилке Марии, что на Хабаровском кладбище, стоит скромный пьедестал с выцветшей красной звездочкой. Больше ничего от них и не осталось на этой земле, кроме старенькой фотографии в альбоме.
На снимке - улыбающаяся девушка, прижавшись в купе вагона к плечу пограничника, с радостью и надеждой смотрит в будущее. Они молоды и красивы. Они любят, они счастливы, и Южный экспресс мчит их к лазурному берегу Черного моря!

На снимке: Трофим Шляхов на курсах командиров в Москве.Фото из архива Либрусек.