700kb - гл. 1 часть-2
Север Афганистана. Начало XXI века.
(часть – 2)
Посреди узкой, в два шага улочке стоял Шалангар, шаман племени. На нем старенький серый чапан с едва заметными выцветшими зелеными полосками, из-под которого виднелись короткие штанишки. На ногах высокие кожаные ботинки натовских солдат, которые подарил старику геолог. Новая обувь шаману нравилась, только вот пришлось выкинуть мотылявшиеся по пыли веревочки. Но ботинки без шнурков расползлись и вперед повылезали длинные черные языки. Немного неудобно при ходьбе, зато босая нога защищена от острого камня. На лице старика напряженное внимание. Сузив подслеповатые глаза, он держал в руках черную пластмассовую коробочку. Понажимав все видимые кнопочки и даже постучав погрызенным ногтем по задней крышке, старик с обидой смотрел на маленький потухший экран, но тот не хотел показывать его любимую игру.
– Умер.
Шалангар печально вздохнул. Что делать дальше старик не знал.
– Да-а, – он в задумчивости почесал затылок, – Каласафед, помнится, говорил, что скоро такрица заболеет и его вылечат… не помню как сказал, но слова похожи на умные таблетки. Точно!
У перекрестка улочек, из соседнего переулка, вынырнула знакомая фигура. Показалась, и в два шага скрылась за узким поворотом.
– Подожди, Каласафед! – крикнул старик и энергично хромым шагом заспешил вслед, шепча под нос: – Подумаешь о шайтане, а он уже здесь.
Услышав знакомую речь, человек сбавил шаг и остановился.
– Ну вот. Я, вдвое старший, должен бегать за тобой как мальчишка, – громко запыхавшимся голосом проговорил Шалангар.
Каласафед повернулся на зов старика. В малознакомом складе европейских черт лица подслеповатый шаман рассмотрел тревожную озабоченность. Этот человек всегда оставался для кишлачных загадкой. Вроде и не стар еще, а сед, как лунь. Его уважают. С ним советуются. Даже хан по совету Каласафеда сменил английский карабин с оптическим прицелом на арбалет - оружие бесшумное, а это качество в горах бесценно. Да и железная стрела убойностью не слабее пули оказалась.
Теперь старому Шалангару Каласафед тоже понадобился.
– Что-то произошло? Я знаю, у тебя всегда много забот, – спросил старик.
– Нет, уважаемый ака Шалангар. Есть конечно вопросы, но они за туманом непонимания.
Белоголовый отряхнул пыль с рукава камуфлированной куртки и спросил:
– А вот куда вы все время спешите, добрый старец?
Шалангар нахмурился.
Он не любил когда его ставили в тупик простыми вопросами. Но время отведенное на этикет и парламентарии закончилось. Старик начал сразу с наболевшего.
– Откуда знаешь, что такрицу нужно лечить? А?
Шалангар хромая подошел ближе. Он улыбнулся во весь рот, оголив два единственных полусточенных зуба.
– У тебя нет родственников из рода Франкенштейн?
Шаман спрятал зубы и нахмурил густые седые брови.
– Какой-такой Фархад–шеин? Наверное хороший человек, раз вспомнил его в эту минуту. А-а! Да, знаю я его! Их род таблетками торгует, – ткнул старик пальцем в небо.
Найдя тему бессмысленной, он пожал плечами и, недолго думая, перевел разговор в нужное для него русло.
– Ты не зря Каласафед. Ты, хороший человек. Шалангар еще не спас ни одного дурака. Подумай, как найти новую умную таблетку. Не шаману надо, а такрице! Он умирает! Глаз совсем черный стал, квадратки-мадратки нет. Да-а.
Было заметно, что у белоголового другие проблемы, и не одна из них на поиск батареек для тетриса не была похожей.
– Старый Шалангар никогда не хотел тебя обидеть, – увидел шаман перемену в настроении седого. – Тебя уважаю! Зря обижаешься. Скажи, обиделся? Да? Хорошо!
Почему-то обрадовался старик.
– Хочешь, тайну скажу!
Шаман сделал шаг назад, набрав воздуха, он выпучил в гордости тощую грудь. Поправив поясной платок на не уступающим ему по возрасту халате, он тихо, по - заговорщицки, зашепелявил:
– Матлуба тебе нравится.
В подтверждение Шалангар понимающе закивал головой, всем своим видом и добрым лицом родного отца показывая, что только он, уважаемый шаман, сможет ему помочь.
– Старый ты сплетник!
Седой с безнадежностью махнул рукой не заметив, как перешел со стариком на "ты". В кишлаке никогда не делали акцента на этой разнице, главное – смысл сказанного.
– Лучше бы ты меня не спасал. Неужели ты смог подумать, что супруга самого хана мне может понравиться?
Старик хитро сощурил глаз.
– Я думаю. Хожу – думаю, сижу – думаю… Да-а... Думаю, вот что. Хан скоро выгонит Матлубу из дома, потому что она не может родить ему ребенка. Вот о чем я думаю. И сделает он это ради тебя. Я сам видел твое лицо на старом ковре. Это знак. Ты нам нужен. Женим тебя. Родишь сына. Может подумаешь об исламе?
Каласафед согласно кивнул.
– Что бы я без тебя делал, отец. И хана развел и меня женил. – седой удрученно покачал головой. – Насчет ковра, ты прав. С меня шили. Ручная работа. Пять лет швея на него потратила, не меньше. Но было это так давно, что я все забыл.
Старик на шутку не обиделся.
– Смейся. Пока ты молод, надо быть веселым! Это потом, когда будешь иметь такой оскал как у меня, поймешь правду. Она другая. Твой коровеглазый друг Сероджабулло просил меня об одной вещи, которую я должен ему дать. Потихоньку. Когда прилетит вертолет... Да-а… Он сказал, что деньги за его откуп скоро будут у Нияз-хана и его отпустят. А улетит он туда, откуда такрицу прислали. Красный Крест! Ба худо! Да, если не хочешь принять ислам, я могу тебя посвятить в нашу старую веру.
Седой, как бы соглашаясь, устало покачал головой. Он уже давно почувствовал, что старик от него так просто не отвяжется и решил ему подыграть.
– Я подумаю.
Шаман подошел ближе и посмотрел в глаза.
Седой знал этот прием шамана. Отвернувшись в сторону, он сказал:
– Если ты дашь Говоре, килограмм сырого опия, то он пришлет тебе сотню умных таблеток. Правильно?
Старик выпучил глаза, а потом вдруг волчком крутанулся вокруг своей оси.
– Нет! ...Не правильно! Да-а-а! – Шалангар перестав вращаться, с тоской посмотрел на Каласафеда. – Только десять.
Каласафед понимающе кивнул.
– Какой хитрый Говора, однако. Провел на целых девяносто таблеток! Аллах, вот увидишь, сделает его рожу такой же, как и его глаза. У, да кси.
Седой не обращая внимания на ругательства, устало махнул рукой.
– Давай сюда свою такрицу.
Взяв продолговатую пластиковую коробочку, седой уверено хлопнул ею по ладони. Задняя панель отделилась от корпуса и, крутнувшись в ладони, чуть не выпала из рук. Старик в страхе зажмурил глаза и быстро произнес слова короткой молитвы. Звука падения не последовало.
Шалангар открыл глаза.
– Шайтан! Чтоб тебе ветром ухо надуло, а в нос оса залезла! Ты что, сломал спину такрице, да?
Старик зловеще ощерился гнилыми зубами.
– Не волнуйся. Я попробую тебе помочь. Скажу по секрету: я обладаю энергией космоса! – Каласафед изобразил волевое лицо. – Сейчас, я отдам часть своей силы этой умной таблетке. Но запомни, старик, смогу сделать это только один раз. Ты вообще куда шел?
– Да никуда я не шел! Так, лепил кизяк на дувал, тут тебя увидел. Думаю, догнать надо. Хотел спросить таблетки для такрицы. Знаешь, я выиграл десятую игру!
– Теперь знаю, - задумчиво сказал Каласафед, – кизяк лепил, а руки и обувь чистые. Эх, старик. Скажи, ака Шалангар, почему мне снится один и тот же сон перед тем, как приходит беда?
Шаман задумался. Потом искоса посмотрел в лицо седого и спросил:
– Опять волка видел на Зобе Дьявола, да?
Каласафед согласно кивнул.
– Да. Последний раз видел его перед приходом геологов. Теперь волк был ранен и сидел на камне, что в гроте лежит. Я дал ему кость, с которой свисал хороший кусок кровавого мяса, но он грызть не стал. Волк отобрал у меня висевшее на шее украшение и кинул его вглубь пещеры. Вот и все.
– М-да-а… А что было на тебе, какая одежда? Как ты себя чувствовал?
Теперь, копаясь в памяти, задумался седой.
– ...Сильно болел живот. Я был весь в крови… И руки в крови. Одежда была странная… Помню тяжелой ее и твердой.
– Был день?
– Уже за полдень. Солнце смотрело на луг краем.
Старик китайским болванчиком закивал головой.
– …Ты видел солнце… Да-а… А что за украшение?
Каласафед развел руками.
– Не знаю. Помню только, что на лицевой стороне были старинные арабские буквы и слово – "Воля".
– Хм... Сам прочитал?
Каласафед замотал головой:
– Нет, волк сказал.
– Может молитва какая, а?
Седой недоуменно пожал плечами. Старый Шалангар озадачено наморщил лоб и задумчиво почесал затылок.
– Волк. Воля. Живот... Беда будет. Смерть будет! Да-а. Волк это сильная и злая собака, которая убивает всех. Но тебя волк спасет. А все потому, что он не стал есть мясо, которое ты ему дал. А знаешь почему?
Седой промолчал.
– Потому что у тебя есть то, что оказалось нужнее твоего мяса. Да-а! Собака увидела друга. Вот только непонятно, что ты будешь делать когда спасешься? Да-а... Это и будет твоею болью… Ладно. Я сказал тебе все, что знал, давай заряжай своим космосом таблетку.
Каласафед присел на корточки. Старик, в нетерпении переминаясь с ноги на ногу, зависнув коршуном за спиной, следил за его действиями. Каласафед вытащил из глубокого кармана камуфляжных брюк тяжелый стальной нож. Не вынимая из ножен, он взял его за лезвие и тихонько размахнувшись ударил тупой металлической частью рукояти по таблетке. Шаман, полный ужаса, отшатнулся. Батарейка легла на свое место. Палец седого опустился на кнопку запуска игры. Старик подошел вплотную к сидящему и увидел из-за спины оживший экран.
– Дай сюда! Ко-осмос! Ты думал я тебе поверил, что твоя, вышедшая в туалете энергия, лучше моей? – старик схватив тетрис, стал радостно искать одиннадцатый уровень. – Вот, смотри! Я был здесь, а потом он заболел.
Шалангар тыкал пальцем в экран и чуть не плакал от умиления. На экране появились падающие квадратики.
– Иди куда шел, – буркнул старик.
Он уже был весь в игре, далеко от Каласафеда. Шаман сосредоточено тыкал пальцем по кнопкам, но экран внезапно потемнел и потух. Шалангар растерялся.
– Я так и не сыграю в своей жизни в эту проклятую одиннадцатую игру? ...Лучше бы ты тогда сдох на дороге!
Увидев расстроенное лицо старика, седой прокашлялся и тихо заговорил.
– Я сделал все, что смог. Он работал? Работал. Только недолго.
Старик с трудом открыл погрызаным ногтем мизинца заднюю панель и
осторожно вытащил батарейку.
– Космос? Эне-е-ргия! ...О всемогущий Аллах, скажи, почему этот седой дурак, так похож на уважаемого родича?
Старик сделался серьезным. Он присел на корточки рядом с Каласафедом и поднял голыш размером с кулак.
– Ты, куда бил? А?
Каласафед молча показал рукой.
Аккуратно пристроив таблетку на камень, Шалангар размахнулся и ударил по ней наотмашь. Усмехнувшись седому в лицо, он стал запихивать ее обратно, но та, напрочь расплющенная, не входила.
Шаман зло посмотрел на седого и вновь угрожающе обнажил оба зуба.
– Все из-за тебя. Ума совсем нет. Твоя энергия очень маленькая, почему не дал ударить мне первому, самому? А? Ты все испортил… Бедный такриц! О чем я думал, когда спасал жизнь этому шайтану?
Состояние Шалангара было предобморочным. Жизнь уходила на глазах, скрутив фигуру старика в горбатый зигзаг.
– Подожди, Не умирай! Ты видел у хана на руке часы? – от удивления над собственной догадкой, Каласафед развел руками и улыбнулся. Заметив слабый кивок, седой продолжил. – Там внутри такая же «умная таблетка».
– Это, какая-такая? – не веря своим ушам, спросил старик.
– Вот такая. – указал взглядом на тетрис, Каласафед. – Только целая.
Шалангар уже определил новую цель.
– Не врешь? Ну да. Хан не такой дурак как я. Наверное сам таблетку бьет.
Старик еще не поверив услышанному, внимательно посмотрел в глаза седому.
– Больше никогда не трогай мой такрицу. Сломаешь еще.
И шаман, уже забыв обо всем, прихрамывая в быстром шаге по узкой, уходившей вверх, к дальней стене сая улочке. Она вела к дому хана.
– Осторожней, Паниковский! Вам не пятнадцать! – Бросил Каласафед, вдогонку.
... Около часа назад на Зобе Дьявола сошел в лавине камень, а через пять часов на изгибе дороги появится караван с опийным маком. Глядя в бинокль Каласафед не увидел в этом больших проблем, но надо идти чистить дорогу. Животные могут заплутать обходя завал и уйдут на минное заграждение.
Седой поднялся с корточек и направился к сакле Сероджабулло Говоре. Он, молодой и здоровый как бык, поможет сбросить камни в пропасть. Пройдя через настежь распахнутую калитку, седой подошел к парню, спящему на голом деревянном настиле топчана.
– Вставай! Надо торопиться. Хан сказал, чтобы ты расчистил дорогу на Зобе. Обвал был. Я помогу, но чуть позже. Разговор к хану есть, – сказал Каласафед едва открывшему глаза Сероджабулло.
Парень шумно втянул в себя воздух и сел, свесив ноги с топчана. Его босые ступни, пошарив в пыли, залезли в синие китайские сланцы.
– Салам, Каласафед, – едва пошевелил толстыми губами Сероджабулло. Его большие коровьи глаза смотрели тупо сквозь гостя. Он еще не проснулся.
– Малейкум вассалам. Давай тащи что-нибудь поесть и пойдем работать.
Сероджабулло вразвалку подошел к рукомойнику. Слегка смочив лицо двумя пальцами, он ушел в саклю. Седой разложил посреди настила висевшую на веревке клеенку и стал ожидать хозяина. Спустя пару минут появился Говора, так прозвали Сероджабулло местные жители за его коровьи глаза. Он положил на расстеленную клеенку завернутую в чистую тряпку вяленую баранину и свежевыпеченную лепешку.
– Матлуба, с племянником еду прислала. Лепешка только с тандыра, еще теплая. Будь добр, порежь мясо. – попросил Говора и ушел в саклю.
Достав из кармана нож, седой нарезал мясо на старой разделочной доске, вытер лезвие о тряпицу. Говора вернулся с пластиковым подносом, на котором лежали грубо нарезанный лук, помидоры и горка соли. Ели молча и быстро.
Насытившись, Каласафед не спеша вытер руки тряпицей, кивнул Говоре на Зоб Дьявола и ушел, заботливо закрыв за собой всегда открытую, покосившуюся калитку.