XII
Ассирия. Ранняя осень. Начало I – века до Р.Х.
Тигран в парчовом халате возлежал на мягких одеялах. Облокотившись на подушку, он курил кальян. Опиум, приправленный розовым маслом наполнил комнату сизой дымкой. Это было то самое масло, часть которого он подарил Замире, дочери Ходина.
-Ох уж этот – Ходин, - вспомнил Тигран старца. Наплыв неприятностей вновь затуманил сознание.
В углу, у входа, на маленькой скамье сидел немолодой музыкант и играл на зурне печальную мелодию. Не далее получаса назад Тигран собирался пригласить к себе новую юную наложницу - жгучую брюнетку с молочной кожей, привезенную из далекой Каталонии. Но думы о том, что из Рима идут корабли, не давали ему покоя. Вчера примчал гонец и сообщил Тиграну и Великому Собранию, что после суда, где Арташес отстоял интересы Ассирии, посыльному был отдан приказ, чтобы он посуху, в обход моря, доставил радостную новость о том, что войны не будет! Сам Арташес по личному приглашению Цезаря остался в Риме на несколько дней. Домой царевич отправился морем, чтобы забрать с острова старинную богиню. Говорят, что она смогла спасти наследника от бури.
- Удивительно. Как кусок мрамора смог помочь царевичу? Наверное, это какая-то святыня. А может просто очередная юношеская блажь. Но этому мальчику, надо признаться, действительно помогают определенные силы. Скорее, это новая игра Ходина. Опять этот червь что-то нарыл! – подумалось Тиграну. Весть о том, что Арташес выскочил из западни целым и невредимым, не укладывалась в его голове. Тигран до боли стиснув зубы, прикусил вишневый мундштук, вспомнив, сколько было вложено в этот план денег! И - напрасно.
А все Ходин!
Жил Тигран легко и припеваючи. Да, были проблемы с малой Ассирией, но не такие, из-за которых можно было ложиться под топор или травиться ядом. А сейчас, когда царевич оказался на коне, выход один – смерть! Ходин разгадал замысел Тиграна. Без сомнений! Умирать в Ассирию он точно не приедет.
Тигран почувствовал во рту привкус крови. Морщась от пришедшей боли в зубах, он пододвинул к себе пустую чашу и смачно сплюнув, увидел на дне сгустки крови и тонкие иглы вишневой щепы.
-О! Если с Арташесом в Ассирию вернется Ходин! Не-ет! Тигран не погибнет неотомщенным! - и в голове, в парах опиума, Тигран холил мысль, как он поминутно, чтобы сразу старик не издох, будет медленно и с наслаждением вытягивать из этого скорпиона жилу за жилой! Его кровью он намажет стрелы и сразит ими тело юного царя.
Как- же он их обоих ненавидел!
Ходин не появится. Знает, что его ждет. Ничего. Тигран будет искать скорпиона по всему свету пока не найдет и не задушит! А там - будь, что будет.
…о-о, как противно воет зурна. Уж, не на погибель ли его играет этот музыкантишка? Какая отвратительная рожа! – Мысли калейдоскопом мелькали в задурманенном мозге, где каждая картинка, сменялась от страшной на более ужасную. Сплюнув в чашу повторно, Тигран схватил кальян и запустил им в музыканта. Увлеченный игрой и пением, бедняга не заметил ни движения, ни летящего в него тяжелого медного сосуда, наполовину наполненного водой. Удар пришелся в голову. Музыкальный инструмент вылетел из рук и упал на ковер, а сам музыкант потерял сознание и, нелепо запрокинув ноги, рухнул со скамьи. Из носа и ушей бедолаги ручьями потекла кровь.
На шум в покоях Тиграна осторожно приоткрылась дверь, однако на пороге никто не появился.
– Уберите этого нытика, пока я его не добил! – истерично закричал Тигран. – В нем крови, как в диком кабане. Вычистить все!
Появилась охрана.
Два воина, стараясь не смотреть на разъяренного Тиграна, молча вынесли бесчувственное тело музыканта. Начальник охраны быстро установил перевернутую скамью, вытер платком со стены и ковра кровь и наспех растер по полу жидкость, пролитую из кальянной колбы. Подхватив изуродованный вмятинами кальян и зурну, он быстро покинул помещение.
Тигран с трудом взял себя в руки и медленно восстановил дыхание. В дверь кто-то тихо и нерешительно постучался.
– Ну, что там еще? – грозно, вновь закипая, рявкнул Тигран.
Дверь открылась ровно настолько, чтобы в проем смогла поместиться голова начальника охраны.
– Мой господин, – тихо, но внятно пролепетала голова, - прибыли триеры из Рима. К тебе на прием просится эта старая обезьяна – Ходин! Пускать?
От неожиданности Тигран закашлялся, подавившись слюной.
Кашляя, он снял с пальца перстень и кинул его офицеру охраны. Перстень угодил охраннику прямо в глаз и упал на ковер, но Тиграна этот факт только развеселил. Он радостно улыбнулся, с удовольствием потер руки и сказал:
– Это тебе за добрую весть! Обезьяна, говоришь? А ну, тащи эту мартышку сюда! Ох, как она у меня сейчас покувыркается!
Упав на колени, офицер с благодарностью поднял перстень, а потом вскочив, стремглав ринулся вон.
Через минуту двери открылись настежь и в покои Тиграна кубарем влетел Ходин.
– Разреши владыка, я выдавлю эти бесстыжие змеиные глаза, – поняв настроение своего господина, сказал офицер войдя вслед за влетевшим в покои телом старца, – этот слизень несет одни неприятности, мой господин!
Тигран радостно потирал руки.
– Нет, Самвели! Его убивать буду я сам!
Ходин медленно встал с колен и вытянул пред собой сжатый кулак:
– Погоди, Тигран! Не спеши! Выгони всех вон и только потом, после, ты решишь, что делать дальше, – громко прошипел старик.
И Тигран в этом голосе почувствовал такое, что холодом сковало его сознание. Этот скрипучий голос, стальной взгляд и ...обращение по имени! Таким голосом могла говорить только смерть.
* * *
– Где-то здесь. Вот оно.
Магистр остановился возле вышитого руками дочери Ходина, маленького, с ладонь женщины, панно. Сняв его со стены, взглядом показал Доктору на небольшое отверстие. – Это та самая дыра, которую расковырял сам Ходин, чтобы подслушивать и подсматривать за тем, что происходит в тиграновых покоях. Старику не надо было выпытывать и спрашивать о чем-либо свою дочь. Все, что здесь происходило, он прекрасно мог знать сам. Может зрение у него неважное, но слух - отменный. Помещение, в котором мы находимся, и есть покои его дочери. Место считается нечистым. Потому что под утро, комната наполнялась душераздирающими звуками. Вот на это слюдяное оконце, Ходин вывел шелковую нить. И под утро, когда разум человека спит, либо только проснулся, он по нити водил куском янтаря. Скрип смолы о нить наполнял комнату неприятными звуками. Придворных, не знающих этого детского фокуса, это пугало так, что мутилось сознание. Поэтому в комнату, обычно никто и никогда не заходит. Все готово. Можете и смотреть, и слушать.
Фауст незамедлительно прильнул к отверстию ухом.
* * *
…Кулак разжался и на ковер, извиваясь змейкой, скользнул шелковый шнур.
– Этот подарок ТЕБЕ прислал Тиберий.
Тигран вопросительно посмотрел на Ходина, а потом на веревку.
– Рим полон нововведений и мод, – сказал Ходин, когда увидел, что по знаку Тиграновой руки в покоях остались только они вдвоем, – ныне, Тиберий волен рассылать своим неугодным вассалам подарки, которые должны быть использованы в определенных Цезарем рамках. К этому подарку приложен лист с волею Цезаря, где предписано, как использовать этот предмет, чтобы уйти из жизни.
Носком сандалии старик поддел шнур, и тот, скользнув в воздухе, упал на колени Тиграна.
– Объяснение я оставил у себя. Но, если в условном месте не будет моего сигнала, эта бумага попадет к твоим врагам. Думаю, что они поймут, как ею воспользоваться. Теперь ты у меня здесь!
И Ходин вновь сжал кулак.
Тигран с ужасом отодвинулся на подушках назад. Он затравленно смотрел на веревку, как на змею.
– Ты будешь дышать только с моего разрешения!
– Что ты задумал, старый тарантул? – только и смог выдавить грозный муж.
– Радуйся! Я все сделал сам, - сказал старик. – Ты, станешь царем. Великим Царем Ассирии! Я, лично, убрал юнца с твоей дороги к трону. А за это ты женишься на моей дочери. И вы родите мне внучат. Жизнь продолжается. Да здравствует, Единый Самодержец и Император, Тигран! Но помни! Ты - ЦАРЬ, пока Я этого желаю!
Тигран молча опустил голову. Такого поворота он не ожидал. Хотя, как посмотреть. Придет время и старик умрет. Он стар и смертен, как и все живые.
– Не дождешься! – понял его мысли Ходин. – Письмо Цезаря будет тебя сдерживать до самой твоей смерти. А за меня можешь не переживать. Если умру я, то следом сдохнешь и ты!
– А какой тебе толк оттого, что я жив? Тиберий, узнав, что я царствую, приведет сюда войска и умертвит меня силой.
– Об этом я уже позаботился, – успокоил Тиграна старик, – Рим объявил войну Египту. Им не до тебя. Да и Тиберия не сегодня, так завтра, зарежут как быка. На это, кстати, ушли все тобою занятые десять талантов. Вот только воли его никто не отменял, да и вряд-ли отменит. Уж больно хорошо выступил царевич перед Сенатом. И каждый житель Рима хочет видеть тебя на арене Колизея. Великая битва Царей! Чернь Рима была бы в восторге. Царь Великой Ассирии и царь африканских саванн!
Тигран с тоской посмотрел в свое будущее. События выглядели обнадеживающе, но предстоящая перспектива его не радовала. Жить хотелось. Но из всех вариантов уму достался только этот, союз с недочеловеком. Ну да, время покажет.
– А что с наследником? Как ты поучаствовал в его смерти? Что произошло в пути? – спросил Тигран.
Ходин растянул губы в подобии улыбки.
– Не поверишь! В его смерти приняла участие сама богиня Венера. Нам надобно поставить ей памятник. Статуя Венеры спасла нас обоих и приехала со мною на корабле в Ассирию. Так при жизни хотел сделать последний Арташес, так захотела команда мореходов. Но произошел этот «печальный» случай. Вот только руки ее пришли в негодность. Знакомый скульптор сказал, что восстановить их уже никто не сможет. Ничего! – весело сказал старик. – Пусть будет безрукая. Длинные руки да при каменной голове – весьма опасны для простого люда.
Тигран непонимающе посмотрел на Ходина.
– Не переживай! – успокоил его Ходин. – С головой все в порядке. Ею буду - Я! Ты же, будешь - руками. А вместе - будем Богами! Народ Великой Ассирии получит и силу, и новую веру!