Сладкие неприятности
Знать что-либо и сознательно применить это знание, иначе говоря, реально осуществить репрезентацию некой теории на уровень практической деятельности, дано не всякому. Оказывается и этому так или иначе человек должен учиться.
Мальчишке было около четырёх лет. Не первая, но одна из первых, мечта его была о возможности вволю напиться сладкого чаю. Мать, всякий раз, накрывая на стол, непременно подслащивала ему чай. Иногда это была ложечка сахарного песку, а иногда и осколок «сахарной головы» --- в те несытые послевоенные годы сахарный песок дома был не часто. А тут такая удача --- продукты получили, а в очереди за жмыхом подходило время переписки номеров. Поэтому заявилась тётушка, которая отчаянно торопила мать, показывая в окно на очередь, где уже началась обычная по такому случаю толчея. Ясно, что прибрать продукты «на место» у матери уже не получалось. Всякому понятно --- для сахарного вожделения час настал. Мальчишка решил обойтись холодным кипятком из графина, потому что могутная старуха на коммунальной кухне всегда безжалостно гнала его от пышащей жаром каменной печи. Достать же чайник с раскалённых колосников удавалось не всегда --- он был ему тяжеловат. Не прошло и пяти минут, как была найдена здоровенная суповая ложка, заветный «чайный стакан», грубая бумага кулька оказалась отогнутой и вот он --- безнадзорный сахар. И у маленьких людей совесть бывает безразмерной. Красть нехорошо --- эта истина мальчишке была уже известна, и так именно сам он понимал начатое дело. Но сговориться ему с ней удалось довольно быстро. Ложка в руках хотя и была большой, но ведь для стакана, как это повелось у матери, предназначалась единственная. Как то ложка оказалась аж «с горкой», и в пустом стакане сахар оставил для воды едва ли половину места.
Графин с водой стоял на подоконнике заиндевевшего окна с мощной двойной рамой и толстенным слоем опилок внизу, между рамами. Перетащить его на стоявший рядом квадратный стол удалось, встав на табурет. За одно, представился случай выглянуть в окно. Мать с тётушкой были заняты, и с уже задранными рукавами ждали, каждая своего, нового номера в очереди. Уже рядом с ними грузная женщина в дырявой шали и с блокнотом в руках писала имена. А мужичок на деревяшке, с синюшным от химического карандаша языком, слюнявил его уж который раз, чтобы дописать на руке их соседа корявую цифру нового числа. Мешкать было нельзя. Не без стука графин оказался на столе. Пробку достать удалось только двумя руками. При этом мальчишка графин приподнял, и тот, вырвавшись, снова стукнулся о стол. Но соседская могутная старуха была глуховата --- это он проверял раньше, она с кухни не могла слышать этих постукиваний. Графин же устоял, и сейчас нужно было только наклонить его над стаканом. Вода обещала быть сладкой, поэтому набрать её мальчишке хотелось побольше. Промахнулся, наплескал немного, но из стакана не ушло ни капли. Снова глянул в окно. Мать о чём то разговаривала с соседкой по «сарайке». Она тоже держала парася, но общей пайки жмыха ей было всегда мало. Мальчишке увиденного было достаточно, чтобы понять --- следует поторопиться. Хотелось сладенького, поэтому все усилия оказались направлены на то, чтобы аккуратно размешать сахар в воде. В горячем чае ложечка сахара исчезала чуть ли ни мгновенно. Но этот ворованный сахар как назло бултыхался сырой массой у дна. К горлу стали подступать слёзы отчаяния, грозило наказание. Мальчишка перевернул своё орудие производства, перемешивать ручкой ложки оказалось гораздо удобнее. К лужицам на столе добавилось несколько капель, но серая масса у дна стакана не исчезала. Попытка выпить всё и сокрыть следы преступления оказались тщетными --- взрослый бы сказал, мол, «не лезет». Мальчишке такое определение было незнакомо, но пить отвратительно холодную и необыкновенно сладкую, противную воду --- удовольствие оказалось сомнительным. Между тем страхи стали исполняться. Хлопнула входная дверь, послышались голоса матери и тётушки. Разденешься с мороза не в раз: им шали одни сматывать ого-го, а валенки снимать? Времени хватило и стакан спрятать на подоконнике за занавеской, и стол полотенцем вытереть почти насухо. Но в том то и дело, что «почти». Едва только мать зашла в комнату, мальчишка был разоблачён. Ей видите ли нужда пришла выглянуть в окно, на очередь снова посмотреть. Стол под рукой оказался влажным, за занавеской откуда то появился полный стакан, кулёк с сахаром стоял среди других продуктов в авоське вскрытым. Нет, слёз у мальчишки не было. Но на все вопросы он отвечал угрюмо насупившись и глядя в пол перед собой. Когда же мать спросила:---«Зачем ты всё это затеял?», он с той же угрюмой прямотой объяснил, что никогда в жизни не пил вволю по-настоящему сладкого чая, ну и решил попробовать.
В его понимании наказание оказалось удивительно мягким. Стоя в углу, носом к стене, разглядывая в общем то знакомую паутинку трещин на извёстке, мальчишка прислушивался к невнятным шумам на кухне. Слышался ему ни то сдавленный смех, ни то всхлипывания, лязганье посудой и кочергой по колоснику в печи. Через несколько минут его пригласили к столу на «по настоящему сладкий» свежий и горячий чай. Набрызгав ртом на ломоть хлеба воды, как это обычно она делала при глажении белья, мать присыпала его сверху тонким слоем сахара и вручила мальчишке ни то на радость, ни то в назидание. Очень долго он помнил эту историю, недоумевая, почему «ворованный» сахар так и не растворился, а тут же поданный матерью чай был и сладок, и приятен.
Может быть, по этому ответ на этот вопрос он узнал много раньше сверстников --- в первых классах школы, когда стал посещать фотокружок, и ему объяснили, как следует составлять проявитель из отдельных химических компонентов, каждый из которых подобно сахару (было подчёркнуто!) имеет свою предельную растворимость.
Лет через двадцать или двадцать пять суждено было этому мальчишке оказаться заведующим лабораторией «Фотоупругости и голографической интерферометрии» в местном Университете. Ещё не пришло время цифровых фотоаппаратов. Любой фотолюбитель для обработкм отснятой фотоплёнки просто по необходимости использовал соответствующие растворы. Но если в быту семейный фотограф по традиции использовал коммерчески предуготованные для его нужд уже готовые составы рабочих растворов, часто и не задумываясь о их ингредиентах, то в технической фотографии, при обработке голографических фотопластинок рабочие составы растворов всегда отличались. Только с учётом особенностей фотоматериала, условий съёмок, свободного времени для обработки и т.д. можно было из отдельных химикатов укомплектовать так называемый «рецепертурный состав».Оказалось же, что развести в воде несколько химических солей, чтобы приготовить проявитель для голографических пластинок не так уж и просто.