Машины технического обслуживания (МТО) и ремонта (ТРМ), достаточно неизбежная часть войсковых частей обеспечения бронетанковой техники в годы Советской армии, в основном использующая в качестве базы автомобильную технику.
По чьей-то инициативе (возможно объединенного штаба ВС Варшавского договора) была сформирована группа из представителей стран для выработки единых требований для создания таких машин, в которую был включен и я.
Болезнь руководящего состава тех времен выражалась в желании что-то сделать единое, застандартизировать какие-нибудь агрегаты, устройства, параметры, что не только для военной техники губительно, так как только ее развитие могло обещать какое-то преимущество над противником. Даже отдельные элементы деталей машин зачастую выходили за рамки гостовских требований в силу применения других материалов, отличных от госстандарта. Известно, что военными организациями отрабатывались особые требования, достаточно подвижные, а то зачастую весьма спорные, которые в целом могли отставать от развития самой военной техники.
А тут совершенно несогласованный с ГБТУ вопрос об единых ТТЗ. Отказывался как мог, но отдел вел такие машины, пришлось ехать в Польшу, Венгрию, Болгарию. В довершение всего эта рабочая группа определила меня своей главою.
Уже на первом заседании стало совершенно ясно, что составить общий набор конкретных требований не удастся: каждая страна имеет свой подход и возможности. Например, Польша не использует автомобильную базу и ее в мирное время устраивают полуприцепы, а в военное – мобилизуются седельные тягачи с гражданки. Вполне разумное решение и было бы кощунством навязывать им нашу точку зрения.
Тем более, что у нас в этом деле не достаточно благополучно: одних только танков целых три. Как комплектовать МТО? Начальник ГБТУ считает, что она должна быть универсальной – то есть иметь всё необходимое для каждой марки танка. Но это же абсурд, так как сокращаются из-за недостаточной грузоподъемности МТО ее возможности по каждому типу танков с одной стороны, и требуется изготовление запчастей и специальных приспособлений, которым суждено никогда не быть используемыми в виду однородности формирования частей по маркам танков! В таких случаях ситуация в отечестве легко разруливается использованием командирского голоса: «Я – начальник, а ты …!». Способ совершенно не приемлемый в той обстановке, в которой проходила работа смешанной группы.
Осложняли работу даже чисто терминологические казусы. Например, представитель Румынии – полковник - требовал, чтобы не использовался термин «танко-ремонтная» мастерская, так как в московской академии БТВ, которую он имел честь кончить, такие мастерские назывались «авторемонтными».
Могу подтвердить, что он был прав; мало того, но он оказался моим однокашником и единственным румыном окончившим академию в 1957 году, кажется из 15 поступивших и досрочно покинувших Москву по причине ее сурового климата. Но в терминологии, как и в климате, наблюдаются определенные подвижки.
Несмотря на некоторую ничтожность цели, возложенную на группу, поведение румынской делегации сильно отличалось от остальных представителей: в каждой стране она обязательно достаточно скрытно отчитывалась у кого-то в собственных посольствах, а в ее составе находился капитан, который не произнес ни слова за весь период работы группы, но на которого полковник при своих выступлениях непременно из подтишка поглядовал.
Формально группа о своей работе успешно отчиталась без видимых потерь в интересах своих стран в рассматриваемом вопросе. В Союзе последствия это работы никак не отразились на текущей работе по мастерским для бронетанковой техники, тем более, что отработку такой техники вело конструкторское бюро в подмосковном Птичном, находящееся в непосредственном подчинении НТК.