Он стоял на краю обрыва. Злой ветер трепал полы его шерстяного плаща, кидал пригоршнями в лицо жёсткий колючий снег. На лице его кристаллами льда и соли застывали слёзы.
Время остановилось…
###
Схватки скручивали женщину всё чаще и чаще, от боли ей казалось, что сердце её остановится. Уже и кричать она не могла, лишь слабые стоны вырывались из пересохших уст с остатками дыхания.
В доме стояла тишина (шестеро детишек забились от страха по углам), жутко контрастировавшая с воющей непогодой за окном. «Волки?.. Нет, ветер… Или волки?,,» - проносилось в измученном мозгу.
А буря неистовствовала, стучала в двери, гремела ставнями. Снег забивал глаза и рот всякому, кто осмеливался выйти на улицу.
Ни одна повитуха не соглашалась в такую дикую ночь прийти принимать роды. Не к добру, говорили, буря, не иначе, как сирпахи себе жертву присматривают!
- Крайна ! – в клубах морозного воздуха появился её муж. За ним ковыляла сухонькая старушка-повитуха, прослывшая ведьмой и давно отошедшая от дел.
- Крайна, - мужчина, взглянув на супругу, в нерешительности остановился. – Согласилась только старая Марунен …
Старухе хватило одного взгляда на растрёпанную, выдохшуюся Крайну – и она начала действовать…
Роды были тяжелыми. Еще две луны Марунен выхаживала измученную Крайну. Когда та пошла на поправку, старуха вдруг сказала:
- Теперь исполнена моя миссия на этом свете. Пора собираться на Другую Сторону. Ребёнка назови Халакис – Пророк. Ибо исполнились Слова: последний ребёнок, рождённый в последнюю ночь месяца Аитес, принятый последней из Знающих, станет Величайшим из Великих.
Через три дня Марунен умерла.
###
Хохот стоял по всей площади. Толпы людей указывали на него пальцами, падали на землю от смеха, смахивали выступившие слёзы.
- Ну, парень, ты даёшь! Это ж надо такое придумать!
Халакис стоял красный от обиды и гнева.
- Говорю вам, надо делать запасы провианта и готовиться к осаде! Слушайте меня, ибо сирпахи говорят со мною!
- Хал! – за его спиной стояла бледная мать и робко трогала его за плечо. В многотысячном смехе её тихий голос звучал как-то особо отчётливо. – Хал! Пойдём домой. Ты сегодня не сможешь убедить их. Пойдём!
Оглянувшись на бесформенную хохочущую толпу, Халакис вдруг горько сказал:
- Я никогда не смогу убедить их! – и вслед за матерью стал выбираться из людского моря.
- Эй, пророк! – беременная женщина, жена мясника, преградила ему путь. – Ну-ка, скажи, рожу ли я? – эти слова вызвали новый приступ смеха у окружающих. А Халакис почувствовал присутствие сирпахов, глаза его закатились, руки тяжёлыми плетьми легли на печи женщины, голос стал сухим и безжизненным:
- Ты родишь через четверть луны мальчика-калеку. Так твой сын будет наказан за твоё прелюбодеяние.
Повисла звенящая тишина над площадью, глаза женщины наполнились животным страхом. В следующее мгновение Халакис с Крайной беспрепятственно шли домой.
А через четверть луны мясник с толпой мужчин подожгли их дом.
- Ты не Халакис! Ты Харапис ! Убирайся из города! – кричал взбешённый мясник, - ты со своими сирпахами околдовал мою жену!
- Вон! Вон из города! – подхватили остальные.
Халакис бежал один. Мать он заранее оставил на попечение одному из старших братьев.
###
Одиночество.
Дар Небес требовал своих жертв. Халакис ходил по городам, пытался о чём-то предупреждать людей, но заканчивалось всё всегда одинаково: поджог или избиение камнями, побег под покровом ночи.
В одном из городов за ним увязалась девушка-сирота. К тому времени он уже так устал – от Дара, от жизни, от вечного скитания, - что не обращал на неё никакого внимания. Ни на неё, ни на то, что с этих пор у него всегда была пища и покой.
И одиночество. Оно никуда не уходило.
Он ушёл в предгорные леса и назвал себя Ханассисом . Целыми днями и ночами он мог неподвижно сидеть и размышлять.
«Зачем мне мой Дар, сирпахи? Заберите его! Он принёс мне только несчастья. Зачем мне жизнь? Что есть Жизнь, если она дарует лишь испытания? Заберите меня на Другую Сторону! На Этой Стороне мне делать нечего!»
Но сирпахи молчали.
Однажды утром Халакис-Ханассис нарушил молчание:
- Как зовут тебя? – обратился он к девушке, неслышно скользящей по хижине, чтобы не нарушить ход его дум.
Та вздрогнула от неожиданности:
- Саилана .
- Больше не жди меня, Саилана, а всё, что найдёшь после меня, можешь взять себе. – И вышел, почему-то неслышно прикрыв за собой дверь.
###
Он стоял на краю обрыва. Злой ветер трепал полы его шерстяного плаща, кидал пригоршнями в лицо жёсткий колючий снег. На лице его кристаллами льда и соли застывали слёзы.
«Что есть Жизнь? Ожидание перехода на Другую Сторону.» - И он занёс ногу над пропастью, чтобы качнуться к Другой Жизни.
Время остановилось…
Маленькие сильные ручки отволокли его от бездны. Халакис упал, больно ударившись спиной о камни. А Саилана опустилась перед ним на колени – и вдруг разрыдалась.
Сирпахи смеялись.
«Жизнь есть Любовь! Это знает каждый человек и не знает даже пророк. Живи!»
Сирпахи – духи Другой Стороны, умеющие разговаривать с людьми.
Обычно нейтрально относятся к обитателям Этой Стороны, несут позитив или негатив в зависимости от наклонностей самого человека. Сами выбирают себе объект, через который будут общаться с людьми.
Крайна - Смелая
Марунен - Пособляющая
Харапис – Колдун.
Ханассис - Отшельник
Саилана – Идущая вслед