(по сюжету Fallout.3)
Над Мегатонной кружили коршуны. Если подстрелить одного и разыскать тушку в камнях, можно увидеть, как пара сотен лет фоновой радиации исковеркали первоначальный замысел божий. Но пока они оставались в небе, это было красиво… "Есть вещи, о которых лучше не знать," — подумала Марла, отхлебывая виски из горлышка.
Ветер дохнул в лицо полуденным зноем. Ветер Пустоши…
Может, виски в полдень на снайперской площадке над воротами Мегатонны был не лучшей из идей, но Марла подыхала от скуки. Ничего не произойдет. Ни сегодня, ни завтра, ни на днях… это она знала наверняка.
С площадки было видно развалины Спрингвейла, обмелевшее русло Потомака и какие-то далекие горы. Единственной возможной мишенью был шарик-шпион, летавший над дорогой между разрушенных домов. С тех пор, как выгорели бункеры Анклава в Рейвен-рок, шарик помалкивал. Временами Марла скучала по "вдохновляющим цитатам" и бравурным маршам. Президент Эдем был очень даже неплох на свой механический лад. По крайней мере, его непробиваемый, железный оптимизм, случалось, поднимал ей настроение. Если бы можно было отделить сволочных людей от добрых роботов… но в Анклаве, как и везде, жизнь не лишена была диалектических сложностей.
Дешевое пойло обжигало губы и влекло за собой дьявольский сушняк. Марла прикончила остатки жидкости, зашвырнула бутылку подальше. Музыку, что ли?.. Пощелкала кнопками ПИПа, выискивая приемлемую волну. Задержалась, слушая жизнерадостную трепотню Тридогнайта о новых перспективах и захватывающих дух возможностях. По мнению Марлы радоваться было нечему. Очиститель на мемориале Джефферсона заработал, и это решило одну проблему из тысячи. "От источника воды живой каждому дам…" как же! Уже сейчас было понятно, что со временем Анклав поднатужится и приберет к рукам дармовое счастье, а если и нет, то это будет Братство Стали. А если не Братство, то наемники-Когти, а если не Когти, то… подходящей музыки не было. Марла вынула зубами сигарету из пачки, подкурила и принялась пускать разреженные кольца дыма в физиономию небесному светилу. Солнце пекло плечи и ноги, вытянутые вдоль настила, но двигаться не хотелось.
Часа два спустя из берлоги выполз Джерико, цепляясь за поручни и стены, шатко поплелся сдаваться в "поликлинику" к доку Черчу на детоксикацию. Даже с большого расстояния было видно, как наемника трясет, не смотря на дневную жару. Марла отвернулась. Джерико не чувствовал себя героем и спивался на глазах. Впрочем, героем он и не был. Никто из них двоих не тянул на геройство. Так, очередная грязная работенка — стибрить ГЭКК, взорвать базу Анклава, расчистить путь Светлой стороне… Лаврами пусть давятся ходячие пароварки в силовой броне. Им привычнее.
— Бомба абсолютно безопасна, — проскрипел снизу робот по старой памяти. От его голоса с камня вспорхнула какая-то птица.
Со дна ямы в "центре города" уныло замычал брамин.
Марла скрутила пробку с очередной бутылки. Скука плавно превращалась в тоску.
"…Ожидание закончено. Завтра за мной прилетят инопланетяне и заберут в другую галактику.
Я вижу солнце, еще не раскрыв глаз. Оно ослепляет. Сегодня, проснувшись, я вижу только солнце.
Лениво одевшись, я подхожу к окну и смотрю вниз с высоты своего положения. Созерцаю шоу уродов. Тараканий цирк. В последний раз.
Звонит приятель.
— Привет!
— Пока!
— В смысле?
— Завтра улетаю.
— Правда? Я не знал...
Я сказал ему месяц назад. Я сказал всем. Они, конечно, долго смеялись.
— Куда летишь? В отпуск? На юга?
— Вечные каникулы, чувик!
— На юга?
— Дальше.
— На побережье?
— Дальше.
— Да ну тебя, придурок!
— Бывай.
Пожалуй, никуда сегодня не пойду. Узколобые вполне способны отравить день. Даже такой радостный.
Может, оставить прощальную записку? О чем? Они ничего не поймут. Ничего не хотят, кроме своих скромных "сникерсов".
— Как вы себя чувствуете, Макс? — спрашиваю я голосом доктора.
— Замечательно, доктор. Никогда так легко не дышалось, — отвечаю я своим голосом.
— Как вы считаете, ваша жизнь подошла к концу?
— О чем вы, доктор?!! Я еще толком не жил! Здесь просто не было для этого возможностей.
— Или вы не смогли их использовать, Макс?
— Доктор... ах, доктор, как прекрасно, что я беседую с вами в последний раз!
Звонит доктор.
— Доброе утро, Макс.
— До свидания, доктор.
— Вы не расположены общаться сегодня?
— Да.
— Хорошо. Тогда увидимся на следующем сеансе. В среду, кажется?
— Да, доктор.
Я кладу трубку.
— Почему вы солгали мне? — спрашивает доктор.
— А почему ВЫ лгали МНЕ все это время? — кричу я.
Мой вопрос остается без ответа.
Приходит Алекс, садится на край стола, по привычке достает сигареты.
— Как ты тут?
— Неплохо, Лекс, — отвечаю я. — А у тебя?
— Да знаешь, у нас трудно дождаться перемен, — ухмыляется он.
Алекс полгода назад разбился на машине.
— Хорошо, что ты пришел. В этот раз... — говорю я с грустной улыбкой.
— Будем с тобой теперь на равных...
— Думаешь? Хочешь сказать, я увижу тебя?
— На это глупо надеяться.
— Жаль, — признаю я. — Знаешь, мне тебя не хватает. По-прежнему...
— Ничего не бывает "по-прежнему", Макс. Только однажды.
— А сам ты ни о чем не жалеешь?
— О, мой маленький друг, тебе лучше этого не знать! — смеется Алекс.
— Значит, все? Алес, Алекс?
— Алес, амиго. Адьес! Нашей вам удачи!
— В космосе трудно влететь под бензовоз, если ты об этом, — хмыкаю я.
— Не надо, парень. Бензовоз — не лучшее, что было в нашей жизни. Передавай привет зелененьким.
— Постой, Лекс! Скажи... ну, жизнь продолжается?.. Ну, после...
— Узнаешь еще.
Лекс всегда появлялся и уходил, когда ему вздумается. И при жизни и после..."
Желтоватые листы тетради были ломкими от времени, но текст все еще читался. Марла уже забыла, где подобрала эту ветхую тетрадку. В развалинах Грейдича?.. На Жури-стрит?.. В типографии комиксов?.. В Арлингтоне?.. Был у нее период, когда она пыталась разобраться, чем жили люди "довоенной" цивилизации, и цепляла разный хлам: записки, дневники, холодиски. На первый взгляд казалось, у предков все было примерно так же, как сейчас, каждый жил своими заботами. Многого она просто не понимала. Из разрозненных обломков никак не складывалась полная картина, объясняющая ядерный Апокалипсис, эксперименты в Убежищах и сволочей, вроде Брона… Затем археологический зуд сошел на нет, а эта старая тетрадка осела в ящике письменного стола, затерявшись между зачитанными до дыр "Пистолетами и пулями" и подшивкой терапевтических журналов. Взгромоздив ноги на спинку кровати, Марла читала ее от скуки. В доме стояла пыльная тишина. Сквозь щели в стенах лезли рыжие закатные лучики. Снаружи доносились еле слышные звуки общественной жизни.
Листы, разлинованные в клетку явно заполняла рука подростка. Юнец писал рассказ, наивный, местами банальный, необоснованно максималистический. И все-таки… отсутствие мастерства, как ни странно, делало живым, почти осязаемым человека, стоящего за этими строчками… по плечам пробегал холодок: он жил и дышал, для него все эти чувства и мысли были насущной реальностью, и в то же время человек этот был мертв уже не одну сотню лет. Глаза Марлы с холодным любопытством следовали мыслям мертвеца, и, возможно, она подсознательно пыталась увидеть в них нечто пророческое для себя и своей жизни, закатившейся в безнадежный тупик. Или ей просто было страшно от того, как мало изменились люди за пару столетий.
"Доктор снял очки, закончив просматривать бумаги из папки.
— Значит, молодой человек, вы верите в то, что пришельцы в скором времени заберут вас в другую галактику?
— Нет, почему... не в таком уж скором! Еще три месяца.
— Но в это вы, безусловно, верите?
— Безусловно, верю.
— Расскажите, как вы к этому пришли, — предложил доктор, поудобнее устраиваясь в кресле.
— Шел вечером по набережной, увидел их космический банг, ну, подошел поболтать. Забавные ребята. Я спросил, как они насчет подбросить меня до соседней галактики, и они сказали "не вопрос".
— Очевидно, "банг" это летающая тарелка?
— Нет, доктор. Совсем не одно и то же. "Летающая тарелка" это явление из области желтой прессы. А "банг" — это транспорт, на котором пересекают космическое пространство.
— Опишите, пожалуйста, как он выглядел. Какую имел, например, форму?
— Доктор, вы фрейдист? — ухмыльнулся я.
— Нет, то есть, да. Мне приходилось работать с разными теориями.
— И что вы пытаетесь выяснить в связи с формой банга?
— Мы должны как-то классифицировать...
— Банг? Не знал, что психологи занимаются такой ерундой! Если вам интересно, это что-то вроде прогулочной яхты. Не очень большой.
— Спасибо, — выдавил сквозь зубы доктор. И, спустив пар, добавил: — Хорошо. Попробуем подойти иначе. Мне известно, что вы пережили тяжелую утрату не так давно... — он порылся в папке. — Да, погиб ваш близкий друг.
— Вы точно фрейдист, доктор, — я расхохотался и долго не мог остановиться.
Одарив меня язвительным взглядом, доктор просматривал бумажки.
— Ваш... э-э... друг попал в автокатастрофу. Не связываете ли вы этот факт с появлением навязчивой идеи насчет...
— Нет.
— Подумайте хорошенько.
— Нет.
— Что вы чувствовали, когда узнали...
Я встал из кресла, наклонился над столом, опершись на столешницу руками.
— Зачем вам ЭТО знать?!! Для классификации? Классификация невозможна, доктор! На свете нет ни одного человека, похожего на Лекса!
— Успокойтесь, — пробормотал он, пытаясь выдать испуганный тон за уверенный, — держите себя в руках...
— Доктор, вы говно, — сказал я, отворачиваясь.
— Следите за выражениями, — холодно предложил он.
— Пардон. Дважды говно.
Доктор вздохнул с бесконечным терпением.
— Я выпишу вам таблетки. Но у вас очень трудный случай.
Вспоминая это, я толкусь на кухне, пытаюсь поджарить яичницу и сварить себе кофе. Между делом хлопаю себя по карманам в поисках сигарет. Раньше я не курил. Наследство от Лекса. Сигарет нет. Остались в каком-то другом кармане. Я ухожу их искать. Возвращаюсь. Вижу, как кофе кипит и лезет через край. При попытке подхватить его с огня, выплескиваю половину содержимого джезвы в сковородку.
Секунду или две смотрю на получившийся завтрак. Потом с ревом швыряю сковородку в стену.
— Будьте вы прокляты!!! Все будьте прокляты!!! С вашим долбанным обществом, с вашими ублюдскими правами, с вашей задрипанной планетой!!!!!!!!!!!
Мне не важно, кому я все это кричу. Я всю жизнь разговаривал со стенами.
— Вы же не понимаете! Во вселенной полно жизни! Другой, разной! Почему, почему именно вы — такие!.. Вам же никто не запрещал быть людьми!..
Ну вот. Узколобые до меня добрались. Скорчившись в углу, обмотав голову руками, я давлюсь истерикой. И думаю: что будет, если за мной не прилетят?.."
Марла кидала барахло в походный мешок. Рука двигалась сама по себе, безошибочно выцепляя из пожитков все, что может понадобиться в дороге: десяток стимов, пачка антирадина, немного винта, жратва, пара бутылок воды, запасные обоймы. Такой привычный ритуал… ставший теперь, когда все закончилось, до боли ненужным, неуместным. "Я бы тоже не отказалась свалить с этой планеты," — со злостью подумала Марла. Стянула горловину мешка, взвесила в руке — фунтов двадцать, не больше. Пойдем налегке. Разведброня месяц уже пылилась на полке — нет нужды. Ввиду жары, Марла разгуливала в легком прикиде и рейдерских рваных шортиках. У шкафа с оружием она задержалась надолго. Стояла, оглаживала взглядом "Викторию" от приклада до ствола. Руки сами тянулись к любимой винтовке. Марла покачала головой. Для "Виктории" работы не осталось. Бросив в кобуру ПП "Ультра", решительно захлопнула створки.
Проверяя, не забыла ли чего-нибудь важного, Марла обошла жилище еще раз. Зацепив взглядом тетрадку, читанную вчера вечером, сунула ее в рюкзак.
— Эй, эй! Обожди! — окликнул ее шериф, пока Марла решительно топала к воротам.
Скомкав внутри раздражение, она остановилась, терпеливо подождала представителя власти.
— Куда собираешься? Не случилось ли чего? — полюбопытствовал дядька Лукас. Со времен первого знакомства, он, вроде бы поуспокоился на счет Марлы, где-то даже зауважал. Вероятно просто за то, что ей удалось выпутаться живой из всей этой каши.
— Так, ничего особенного, — проговорила Марла без интонаций. — Развеюсь немного.
Шериф не спешил уходить, как не спешил верить ее словам, пристально вглядываясь в лицо.
— Скажи хоть, куда подашься? Если кто спрашивать будет… вдруг… Точно все в порядке?
Марла стащила с головы кепку, вытерла лоб и снова надела.
— Мне можно идти?
— Ну, ступай… — шериф задумчиво кивнул.
Она уже почти решила двинуться прочь, но задержалась, глянула Симмсу в глаза.
— Прошвырнусь до Оазиса. Посмотрю, как они там, — сказала Марла, пропустив, как душит грусть по отцу, как грызет разочарование от того, что проект всей его жизни на поверку оказался очередным поводом для грызни и наживы, как мелочно и глупо обернулись все смерти, даже смерть девчонки Лайонс, как внезапная бессмысленность жизни после больших побед мешает дышать, словно пинок под дых. — А то боюсь спятить от безделья.
— Ну, ступай, — повторил шериф чуть мягче. — Поосторожнее там… Пустошь есть Пустошь.
— Я буду, — согласилась Марла, обернувшись на ходу.
Снаружи у ворот толокся караван Ворона. Она кивнула, но задерживаться не стала, чтобы лишнего не дышать браминьей вонью. Вскипевшая внутри горечь сходила на нет, возвращалась к уровню тупой, надоедливой боли.
Дряхлый асфальт крошился под подошвами ботинок. Дорога была сто раз хоженая: спуститься до Супермарта, по уцелевшему мосту перебраться на тот берег, а потом через пригород, держа курс на обрушенные виадуки. Если покажется, что приключений недостаточно, можно завернуть к офисам Бетезды.
На бейсбольной площадке никто не играл с лимонками, за баррикадами из ржавых машин тоже было тихо. Разоренную рейдерскую ставку так никто и не заселил. Марлу многие в окрестностях знали и не совались на рожон, однако тут было другое. Пригород пустовал. Она чувствовала это обострившимся чутьем охотника — "сейчас ты шагаешь по пустой земле". Зверье — и то куда-то разбежалось.
Очиститель разрушил привычные распорядки жизни, опрокинул правила всех игр. Люди снимались с мест и уходили туда, где трава теперь стала зеленее. Офигевшие рейдеры, оставшись без добычи, трогались следом. Поговаривали, некоторые банды сдавались в "программу социализации", затеянную доктором Ли для отщепенцев. Вроде бы туда брали даже гулей… хотя трудно поверить, будто предрассудки так легко оставят род человеческий.
Никуда не стронулись лишь супермутанты — Вашингтон остался в их распоряжении, Стальные братья сняли кордоны, убрались туда, где можно бряцать оружием и красоваться в латах, строя из себя героев перед девицами из Ривет-сити. Возможно, зеленые громилы тоже вскоре уйдут. Как только тормозить перестанут…
Марла шла размеренно, ходко. Взгляд обегал окрестности с готовностью на прицел — сколько времени нужно, чтобы боевые привычки сошли на нет?.. Сколько времени пройдет прежде, чем перестанешь мысленно считать патроны в обойме при виде человека?.. 80% ее существа составляли боевые рефлексы, и Марла как-то с трудом видела себя в рамках пасторально-мирных картин…
"Интересно, кто был тот парень, чей рассказ недочитанным болтался у нее в рюкзаке? Чем жил в том, своем мире? Может, и не парень вовсе, может, девчонка?.. Главному герою ведь не обязательно во всем совпадать с автором!.. Ладно, будем считать, что все-таки парень. Чтобы не усложнять. Надо же, жил в мире, где было так много целых вещей, что вообразить трудно!.. Наверняка не собирал запчасти по свалкам, не стрелял по одичавшим собакам, чтобы иметь скромный ужин, знать не знал про стимы, рад-х и прочие нехитрые азы выживания… жратва продавалась на каждом углу, воды — хоть залейся… но чего-то ему не хватало все равно… чего-то такого, что хоть в петлю лезь… значит, дело не в жратве и не в воде…" — в который раз подумала Марла.
Она шла до глубоких сумерек, мечтая достичь такого состояния, в котором падаешь и засыпаешь. Проклятая выносливость, нажитая почти годом беготни и перестрелок, путала все планы.
Поздно ночью, устроившись на стоянку, она только начала задремывать, как, шебурша суставами, из-за камней бодро выскочил скорпион, получил свои пол-обоймы, лопнул с брызгами и согнал с Марлы желание спать, как таковое. Устало вздохнув, она подбросила дров в костер и достала тетрадку.
"— Вы принимаете таблетки, Макс?
— Да, доктор.
— Как вы себя чувствуете?
— Спасибо.
Первые два стандарта таблеток я съел сам. За раз. Было интересно, но мне не понравилось, что началось потом. Остальные выкупил и подарил наркоманам из соседнего подъезда. Они до сих пор со мной здороваются с подобострастным блеском в глазах.
— Что ж, я думаю, у нас намечаются позитивные сдвиги. А что вы мне скажете насчет пришельцев?
— Они прилетят.
— Э-э-э, Макс... я хочу поговорить с вами откровенно. Ваши родственники заплатили немалые деньги...
— Близкие родственники, доктор. Вы забыли слово "близкие", упоминая моего папашу.
— Не отвлекайтесь, Макс. Так вот, ваш отец заплатил немалые деньги за то, чтобы я помог вам. Но я не могу этого сделать, поскольку вместо сотрудничества натыкаюсь на сопротивление. Как вы считаете, что я должен делать в нашей ситуации?
— Расслабиться, доктор. Все скоро пройдет. Я скоро пройду. Не тратьте нервы впустую. Порешайте кроссворд. Я могу посидеть, а могу уйти, если хотите.
— Но молодой человек!..
— Меня зовут Макс. И вы не можете мне помочь.
— Отчего же, могу!
— Не-а, — я помотал головой. — Потому что это не помощь.
— Вы не доверяете мне.
— Доктор... За всю вашу карьеру еще никто не доверял вам так, как я. Просто вы лечите здорового человека. И не видите этого. Следовательно, как доктор вы — говно.
— Должно быть, это вторая навязчивая идея… Хорошо, если сегодня вы не расположены к общению, сеанс можно считать оконченным.
— До среды, доктор.
Раньше я не замечал, как долго ползет по небу солнце. Иногда мне не хватало даже суток в погоне за очередной засохшей корочкой. Но если бы я не улетал завтра, как знать, нашел бы время, чтобы увидеть, какое оно огромное, это солнце? Как тени от зданий ползут по улицам, как тлеют в невидимом огне горячего марева все те вещи, что мы видим каждый день и привыкли считать надежными? Мы живем в миражах. Говорят, что миражи бывают только в пустынях. Наверное, они там просто не примелькались. А здесь... За миражами не видно пустыни.
Мне нечего делать. Мне не нужно собирать вещи. Инопланетяне сказали, что я могу захватить, что хочу. Только зачем? Самое дорогое — воспоминания. Скажи, Лекс, это было жарче, чем бьющее в лицо солнце? Намного жарче?.."
Пустошь приходит, когда этого не ждешь. С одним из порывов горячего ветра. Шагаешь себе и шагаешь, и вдруг словно просыпаешься на ходу — начинаешь видеть камни, кусты, мертвые деревья, синеву неба, начинаешь чувствовать старый асфальт под подошвами ботинок, зной на коже, запах пороха и оружейной смазки, въевшийся в руки, запах табачного дыма, пропитавший волосы. Механическая повседневная жизнь прерывается, уступая место какой-то другой жизни… какой-то более настоящей.
Весь день Марла двигалась на север, наблюдая, как смещаются тени. Ничего серьезного в прицел не попадалось, так, мелкая пустошная нечисть: собаки, кротокрысы, одинокие гули-дикари. До вонючих болот Марла добралась еще засветло, попинала грибы и порадовалась, что не придется рыскать в темноте, пытаясь заблудиться. Тропинка отыскалась с третьего захода, что было неплохо и на два захода меньше, чем в прошлый раз. Еще раньше долетело невесомое чувство радости — Харольд засек ее.
— Эк-хе-кхе… ты погляди только… Херберт… кого к нам ветром притащило!.. — прохрипело дерево, не скрывая радостной насмешки. — Герой… всей Пустоши… пожаловал!..
— Откуда только знаешь? — беспомощно мотнула головой девица. — Я думала, неделю потрачу, пока все рассказать успею!
— Дакыть… Тридогнайт… — прерываясь на покашлять и передохнуть, поведало дерево — несколько дней назад… приходил. Все… как есть выложил, кхееххх… ганджубас у древенов берет… им крышки, мне сплетни… скажи, Херберт?.. что-то ты… коряга старая… не в духе сегодня… спишь, нет?.. — Харольд тряхнул ветками, видно, желая расшевелить свою растительную половину.
— Ганджубас?! Ну даете! — Марла ухмыльнулась. — Теперь мне ясно, где ты такой кашель заработал…
— Ну… у тебя-то как… складывается?
— Так, ничего особенного, — ответила Марла максимально легким тоном. — В Мегатонне торчу…
Древены устроили пирушку, уломали Марлу посидеть за общим столом, принять немного настою для очищения души. Отец Лавр все сбивался на выспренний слог, а в целом религиозное очумение плавно сходило на нет, и было уже заметно, что в общине обитают нормальные, веселые, гостеприимные люди. Молоденькие девицы, отозвав Марлу в сторонку, смущаясь и пересмеиваясь, попросили в следующий раз принести немного шмоток, которые носят сейчас на Пустоши. Пуританское влияние отца Лавра явно тускнело перед разбитным носителем новейшей культуры с радио Галактики. Марла обещала поспособствовать.
Дождавшись подходящего момента, она снова слиняла в священную рощу. Привычно уселась в ложбинку между корней, привалилась спиной к бугристой коре Харольда. Сквозь листву поблескивали звезды. По верхушкам волнами прокатывался ветер. "Остаться?.." — пронеслось в голове.
Марла уже вдохнула воздуха, чтобы обрадовать Харольда… но вместо этого сказала:
— У меня тут занятное чтивко есть. Из довоенного. Хочешь послушать?
"У них здорово, — мысленно признала Марла. — Но если и здесь до меня доберется бессмысленная пустота, бежать станет некуда. Тогда уж веревка, мыло и, Харольд, ты будешь смеяться, но где тут у тебя ветка покрепче?.."
— Эхх-хе-хе, послушаю, конечно… отчего… не послушать!
Марла достала тетрадку.
"От меня ушла жена. Хотя, какая из нее жена!.. Так. Прожили вместе полгода, накопив изрядный багаж недовольства. Помню, она опять начала плакать. Она ревела всегда, когда ей чего-то хотелось. За полгода от этого устал бы кто угодно.
— Перестань, — попросил я.
— У всех моих подруг есть стиральные машины! У всех! А я… как рабыня!.. Как дикарка!.. Вынуждена корячиться с этой развалюхой!.. С утра до вечера…
— Перестань, я, правда, устал сегодня.
К тому же, она не начала готовить, получив в подарок микроволновку. Я по-прежнему ел, что придется.
— Я тоже устала! Ты не представляешь, как я выматываюсь, сидя дома целыми днями. А ты думаешь только о себе! Я стараюсь, а ты думаешь только о себе!..
Не правда. Я думал об Алексе. После того, как он… после этого мне некуда стало сбегать по вечерам.
— Послушай, дорогая, я все понимаю, — начал было я.
— Ты?! Ты ничего не понимаешь! — взвилась она. — Ты мне все врешь! Тебе на все плевать!
Что-то внутри меня лопнуло. Наверное, терпение.
— Да, мне плевать, — признал я.
— Ты меня больше не любишь!!! — разревелась она.
— Да. Я тебя больше не люблю, — спокойно ответил я. — Теперь, когда ты все выяснила, может, перестанешь ныть?
— Ты всегда был гребаный педик! — выдала она.
Раньше она об этом уже как-то заикалась. Но тогда я не мог себе позволить стукнуть ее.
Я встал и шлепнул ее по щеке. Без замаха, я даже руку не напрягал. Она отскочила, как ужаленная. Слезы моментально высохли, а взгляд сделался холодным и расчетливым.
— Ах ты дрянь… — сдавленно прошипела она. — Как ты посмел?!!
— Показать еще раз? — поинтересовался я, с трудом сохраняя серьезность.
— Хорошо, ты напросился. Я ухожу от тебя! Немедленно!
Она заметалась по квартире, собирая вещи. Я не сомневался, что позиции к отступлению были готовы заранее.
— Я улетаю от тебя в другую галактику! — мстительно выкрикнул я.
— Ты долбанный псих! Тебя пора сдать в психушку!
— Я уже месяц лечусь! — заорал я, чувствуя ползущую по лицу улыбку. Мне стало легко и спокойно.
В прихожей хлопнула дверь.
— Вы ударили жену? — спросил доктор.
— А вот это дело не ваше, — заметил я с ухмылкой. — Бью я ее, шлепаю или привязываю к кровати, это дело не ваше.
Доктор сник. Он не знал, как обойти мою шуточку, не потеряв лица. Лекс бы на его месте давно ржал.
— Скажите, Макс… А вы с вашим другом действительно?.. Не беспокойтесь, все останется между нами!
— Нет, — я покачал головой. — Похоже, вы все не понимаете, что "любить" и "втыкать член" — это разные вещи.
Вечером я отправился на пустырь и развел там костер из всякого личного хлама, который никому не хотел оставлять. Я всегда любил жечь костры. Это очень красиво. И очень печально. Особенно в сумерках.
Сидя на ржавом ящике, я думал: теперь я свободен. От всего, окончательно. Господи, почему я не сделал этого раньше? Что заставляло меня играть в чужие игры по глупым правилам? Зачем? Троим зеленым гуманоидам понадобилось пересечь половину вселенной и свалиться мне на голову, чтобы я понял, на какие глупости растрачивал жизнь! Сообрази я это пораньше, может, и не пришлось бы улетать, может, и здесь оказалось бы довольно сносно?
— Попробуйте объяснить, — предложил доктор.
— Ладно, попытаюсь. Вам доводилось наблюдать за прохожими?
— Хм, а что с ними не так?
— Люди предельно замкнуты. Их первая реакция на вторжение извне — агрессия. В лучшем случае — раздражение.
— Ну, понимаете, молодой человек, люди вынуждены охранять свой внутренний мир…
— ЛЮДИ хотят, чтобы их любили! Все без исключения! И вам не кажется, что они как-то странно пытаются этого достичь? Они больны насквозь, каждый!
— Вы так говорите, молодой человек, словно вас это не касается!
— Да, меня это не касается, — жестко усмехнулся я. — Я пытался жить иначе. И не прижился. Мне лучше уйти, поискать для себя какую-нибудь другую планету.
— Макс, — произнес доктор непривычно мягким тоном. Он подался вперед, выложив на середину стола сцепленные в замок пальцы. — Неужели ты действительно веришь в своих пришельцев?
Я тоже составил локти на стол и придвинулся. Наши руки почти касались.
— Док… — я качнул головой, — ведь это не важно, во что я верю. Дело в другом. Я не хочу больше так жить. И не стану.
— В мире много хорошего, Макс, — вздохнул доктор.
— Не спорю. Но большую часть всего этого мне не получить.
— Ты болен, Макс. И мне очень жаль, что все так сложилось.
Я пристально глядел ему в лицо.
— Думаю, вы мне лжете.
— Вовсе нет!
Но все-таки он лгал."
Ночь была в самом разгаре, звенели сверчки. Марла читала при свете фонарика. Спать не хотелось, уходить никуда не хотелось. От коры Харольда шло призрачное тепло. Скрипучий помалкивал, только сипло вздыхал. Марла заподозрила, уж не задремал ли он между делом, и остановилась, чтобы проверить.
Харольд не спал. Поскрипел задумчиво, покашлял, похмыкал.
— История… да. В городах-то этих… ненормальных было полно… Ну, а тебя-то что гложет? Выкладывай уже!..
У Марлы отвисла челюсть от понимания, что все ее скрытые мотивы были видны Харольду, как на ладони, с самого начала, и старый пень просто ждал подходящего момента.
— Ты что, мысли мои читаешь? — возмутилась девица.
— Дык!.. Поживи с мое! — с присвистом засмеялось дерево.
Снова всплыли красными маяками мысли, доводившие до безнадеги, горечь, усталость, глухая боль.
— Я вот думаю временами, — проговорила Марла, разглядывая поцарапанный носок армейского ботинка. — Зря я не осталась запускать очиститель! Дело не в том, чтобы быть героем, но дальше-то что?
— Хе-хе-кххех… дальше?.. От этого вопроса… древние люди и спятили! — огорошил прозорливостью Харольд. — Называлось "поиски смысла жизни"… — он опять негромко захихикал, поскрипывая чем-то в одеревеневшей глотке. — Бросай это гиблое дело… а то, знаешь… как ваши братья-снайперы говорят?.. "Ничто так не портит цель, как попадание"…
— Тяжело это, жить без цели, — зло проговорила Марла.
— Никто… ыыыххххееее… и не обещал, что легко.
Сверчки стрекотали на все лады. Сквозь листья показалась половинка луны, сея мутное свое серебро.
"Утешил, мать его!" — констатировала Марла, чувствуя себя обманутой.
— Я тебе… вот что скажу, девчонка… станет паршиво… считай до десяти.
— А если не поможет?
— Если не поможет… — дерево многозначительно приумолкло, — тогда считай дальше! Правильно говорю, Херберт?..
Марла сердито стукнула кулаком по коре. И все-таки улыбнулась.
До рассвета оставалось еще часа три, и можно было поспать.
Ей снился сон, легкий, пронизанный светом — большая редкость на Столичной Пустоши, где многие всю жизнь проводят, настороженно придремывая вполглаза. Влияние Оазиса, не иначе. Снилось, что долина Потомака внезапно заросла травой по плечи, скрыв от глаза развалины и свалки, остовы машин и старые дороги, и надо косить этот бардак, иначе заплутают караваны, не говоря про обычных путников. Марла, уперев руки в бедра, матерится на Джерико, чтобы тот продрал глаза и топал помогать, потому что все мегатоннцы уже с утра косят, даже Харя, Нова и сам Мориарти, а Мойра Браун тут же, поблизости, на чертежном планшете спешно вычерчивает схему парящей газонокосилки на солнечных батареях. Из ПИП-боя хлещет забойный джаз, а в перерывах Тридогнайт, захлебываясь от смеха, орет: "Что вы ее косите, придурки, ее курить надо!!!"
Проснувшись, Марла долго не могла отделаться от мысли "вот ни фига ж себе!".
Мегатонна ничуть не изменилась за прошедшие шесть дней. Над воротами маячил снайпер (Джерико, с одобрением отметила Марла), по железным настилам деловито сновал народ, из "Латунного Фонаря" расползались не шибко аппетитные запахи, Мойра, пользуясь веревкой и системой блоков, затаскивала на крышу телескоп. Одна из труб водопровода опять прохудилась и брызгала веселым фонтанчиком, вызывая визгливый ажиотаж у детворы. "Ничего без меня не могут! — цыкнула зубом Марла и пошла переодеваться в рабочий комбинезон.
Пока она орудовала гаечным ключом, затягивая стяжки поверх "хомута" из куска автомобильной покрышки, нарисовался представитель порядка.
— Вернулась? — неспешно констатировал дядька Лукас.
Марла развела руками, мол, сам уже догадался!
— Ну и как… Оазис? — в последний момент Симмс решил зайти издалека.
— Нормально, — буркнула Марла. — У них нормально, а дома почему-то бардак! Кто за водонапорной станцией смотрит? Лео, разгильдяй?
Шериф не торопился с ответом, ухмыляясь в усы.
Марла распрямилась, проверила взглядом герметичность "хомута", достала сигареты, закурила.
— Крышу бы надо на общинном доме подновить, — заметила она более миролюбиво. — Как думаешь, дядька Симмс? Отрядил бы народу за хламом!
— Это можно, это можно… — пробурчал шериф.
Они с Марлой переглянулись.
"Отлегло, выходит?" — читалось в глазах у Симмса.
"Не особенно, — Марла честно пожала плечами. — Но когда-нибудь…"
— Еще куда подашься, или тут пока будешь? — уточнил шериф для проформы.
— Как будто у нас работы мало!..
Марла гремела посудой на кухне, сооружая обед из подручных продуктов. Грохнула входная дверь, по комнате протопали тяжелые шаги.
— Эй, где ты там? — весело крикнул Джерико. Ввалился в кухню. — Пожрать есть? Я бы сапог слопал! — Наемник сунулся в кастрюлю, получил по шее и временно отступил, решив усыпить бдительность напарницы болтовней. — Симмсу вломилась идея латать крышу! Ни свет ни заря погнал нас в Спрингвейл, приперли три тонны жести на себе, сволочь, хоть бы пару браминов дал! Ты куда срывалась-то? Заварушка намечается, или так? Какие новости снаружи? — он опять полез в кастрюлю и снова отхватил воспитательных. — Бросай химичить, готово уже, давай жрать скорее!
— Пять минут! — рявкнула Марла.
Джерико цапнул с полки засохший бисквит из болотника и решил не настаивать.
— Слушаюсь, мой капитан! — звонко хлопнул Марлу по заднице и смотался раньше, чем его настигло возмездие. — Сигаретами богата? — донеслось из комнаты.
— В рюкзаке посмотри! — прокричала Марла.
У Джерико не было понятия "личного пространства". Он приходил и уходил, хлопая дверью, разорял запасы в холодильнике, оставлял после себя грязную посуду и переполненные пепельницы, включал на всю катушку музыкальный автомат на втором этаже, варил наркоту в мини-лабе и тут же ее потреблял для веселья, брал "Улыбу Джека" охотиться на кротокрысов и возвращал всегда с заедающим затвором, тырил горстями крышки на выпивку (благо, крышек было завались), а напившись, доставал Марлу задушевными беседами. Она давно смирилась с тем, что Джерико — скотина. Жизнерадостная скотина, не обремененная принципами. Порой именно это было его ценнейшим качеством.
Прошло минут десять. В доме было тихо. "Куда пропал?" — обеспокоилась Марла, вытирая руки тряпкой.
Джерико обнаружился в спальне. Усевшись на стол, он листал ветхую тетрадку. Выражение заросшей физиономии было откровенно скептическим. Сигареты он нашел, — вывалив содержимое мешка на кровать и слегка разворошив его, — и теперь тряс пепел мимо пепельницы, захваченный сразу двумя нетипичными процессами: чтением и мышлением.
— Что это?.. — удивился он, перекинув последнюю страничку. — Что за хрень? Вот не думал, что ты ТАКИМИ ВЕЩАМИ увлекаешься!
Следуя логике его интонаций, любому, увлеченному ТАКИМИ ВЕЩАМИ, стоило немедленно провалиться в ад для браминов.
— Жрать пошли, — ловко свела на нет дальнейшую дискуссию Марла.
— Выбрось из головы эти сопли, детка! — авторитетно проговорил Джерико ей в спину, шагая вниз по лестнице. — Ты поставила на уши всю Столичную Пустошь!
— Толку-то!.. — вырвалось у Марлы.
— Не в этом дело! Могла — и сделала. Не понравится, переделать недолго. Хочешь, пойдем, всех нахрен вынесем из мемориала Джефферсона и заберем его себе?
"Как это я сама не додумалась до такого простого решения?!" — саркастично хмыкнула Марла.
Наемник успел доесть куда раньше, чем додумать свою мысль до конца. Некоторое время он сидел над пустой тарелкой, самопогруженно тыкая вилкой четвертину мутафрукта.
— Поэтому я и остался здесь, — в конце концов резюмировал он.
— Па-ардон? — не врубилась Марла.
— Торчу в Мегатонне, как придурок, вместе с тобой. Мог бы давно смотаться. В Нью Вегас… да мало ли!
— Смотаться? — прохладно уточнила Марла. — Я думала, между нами контракт.
— Не-а! — нахально залыбился наемник. — Ты уволила меня. Аккурат после заварушки на мемориале. Не помнишь, что ли?
— Не помню, — решительно соврала Марла. — Всерьез я такого сказать не могла. Я на тебя тысячу крышек угрохала, не думай отвертеться!
Джерико откинулся на стуле, закурил в свое удовольствие, не прекращая наглым образом ухмыляться.
— Сдается мне, у тебя была когда-то битва с совестью, после которой выжил только один из вас… — процедила Марла сквозь зубы. — Ну и?.. Почему ты остался?
— Я понял, что бегство не в твоем характере. Я знаешь, когда это понял? В Тенпенни-тауэр. Ты тогда ни хрена не знала, ни хрена не умела, стреляла кое-как, психо трескала мешками, и бросилась на шестерых охранников. Ну помнишь, на лестнице? Я в тот момент решил, что все, крышка тебе. А ты ломанулась на них со своим полудохлым ППшником и успела четверых уложить, прежде, чем я до тебя добрался.
— Я перепугалась, — предположила Марла. Она уже не помнила, как там все случилось. Мало ли тех перестрелок было!..
— Мне можешь не рассказывать. Я тебя такой сто раз видел. Ты можешь быть занудой и тряпкой, не спорю. Но как доходит до дела… Ты перетряхиваешь этот гребаный мир. Вокруг тебя всегда будет мочилово и заварушки, а прочие далекие дали — одна большая, тухлая Мегатонна, куда ни ломанись. Я поразмыслил и решил держаться к тебе поближе. Предпочитаю сдохнуть раньше, чем меня разразит маразм.
— С твоим циррозом я бы на маразм не замахивалась, — Марла покачала головой. "Что это он?!.. Грубая лесть, или он сам в это верит?"
Джерико улыбался.
— Таскать жесть для крыш была твоя идея. Не спорь, Симмс проболтался.
— Не спорю, — сдалась Марла.
— Следовательно, я прав.
"Я проснулся в четыре утра, остановил трезвонящий будильник. Одеваясь, мельком выглянул в окно. По спящим улицам плыл туман. Сумерки только-только начали рассеиваться. "Это хорошо, — подумал я. — Не будет случайных свидетелей!"
Я неторопливо погулял по набережной, слушая шелест невидимой реки. Вот и закончена моя история. Одна из них. Может быть, следующая мне удастся лучше.
Все верно, на Земле много замечательного — закаты в пустыни, теплые океаны, люди, вроде Лекса. Большую часть всего этого стоило бы пережить, но жалеть о несбывшемся поздно и глупо. Я не могу продолжать эту жизнь. Чего, в конце концов, стоят принятые решения, если их не выполнять?..
Я спустился к воде, в прибрежные заросли. Банг был уже там, накрытый от сырости прозрачным пологом. Гуманоиды грелись у небольшой атомной печки.
— Смотрите, пришелец! — воскликнул один. Все трое заржали.
— Привет, — сказал я.
— Все, собирайте шмотки, — скомандовал второй, с капитанскими пятнами на плечах. Он поднялся и вошел в банг.
Тот, что обозвал меня пришельцем, шутливо погрозил мне гаечным манипулятором, выключил печку и потащил ее в багажный отсек. Третий принялся снимать прозрачный тент.
— Гадкая у вас погода, — заметил он.
Я помог ему свернуть полотно.
Из банга выглянул капитан:
— По местам, амигос!
Мы проворно нырнули в люк.
— Откуда он знает это слово? — вслух задумался я, усаживаясь в кресло с дырками для ног.
— В Мексике были, — мечтательно ответил механик, почесывая грудь под страховочной лентой.
— А сейчас куда?
— На Ар#$34&амор'''ру. Там тоже тепло."
Марла сидела на снайперской площадке над воротами Мегатонны, хлебала виски из горлышка и смотрела, как медленно сходит солнце к дальним горам.
Днем все было нормально. Днем, среди людей, за делами и хлопотами. А по ночам все еще приходилось считать… до десяти или дальше, как советовал старый пень Харольт.
"Можно быть сильным, — мысли в голове ползли далеко и не важно, как облака. — Но сила не поможет ждать. Тупо, занудно ждать месяцы и годы, прежде, чем перестанешь вздрагивать от боли внутри при слове "отец". Какого черта!.. Мы все что-нибудь теряем в этой гребаной жизни. Выживают не сильные, выживают упрямые…"
Из центра Мегатонны долетали обрывки скандала: Джинни Стал затеяла морить в своей тошниловке радтараканов, и хитрые насекомые тотчас переметнулись на сторону церкви Атома, оккупировав общинный дом.
— А ты, пастырь, разве не рад любым чадам страждущим? — глумилась Джинни.
Проповедник негодовал, воздевая руки к небу, отдельных слов было не разобрать.
Док Черч стоял в дверях "поликлиники" с кружкой в руке и наслаждался.
Марла включила радио. "Мечтай при луне, и однажды, может быть, завтра…"
— Завидные перспективы, — пробормотала Марла себе под нос. Приложилась к бутылке.
Горячий ветер взъерошил ее синюю челку.
От всего этого не становилось легче, не становилось спокойнее. Когда-нибудь, наверное, станет.
"Мечтай при луне, и однажды, может быть, завтра солнце снова будет сиять…"