Глава I
…Едва я попала в «зону уверенного приема», мой телефон забился в «нервных конвульсиях» от сигналов сообщений о непринятых вызовах.
Как оказалось, до меня пытались дозвониться многие, но упорством отличился мой шеф – Жером Годар. От него поступило не менее 50 звонков, причем с завидным постоянством, по десять в день. Живо, возникла картинка, как он, пыхтя сигарой, безуспешно пытается набрать мой номер. Ох, сколько эпитетов, метафор, сравнений, отнюдь не литературного содержания, прозвучало обо мне в те минуты!
Быть может, стоит перезвонить?..
Палец в нерешительности застыл над строкой с его именем.
Я колебалась, а если признаться - просто боялась. Боялась шквала негодований, который тотчас обрушится на мою голову.
Его пятьдесят первый звонок настиг меня в поезде, спустя полчаса после отправления из Брюи де Пеш.
Деваться было некуда. Не ответить – подписать «смертный приговор». Ответить – совершить акт самоубийства. Вздохнув, я выбрала второе, и сразу без церемоний услышала «милый» сердцу голос «разъяренного тигра».
- Вы где?! – Требовательный тон вопроса вызвал легкое онемение конечностей (моих, разумеется). Недаром утром на душе «скребли кошки». Они тут же о себе и напомнили, выпустив острые когтики.
- В поезде. – Я старалась ничем не выдать своего волнения и беспокойства перед предстоящим полным, говоря языком Гёте, «ausputzer»*. В том, что он приблизился, причем незаметно, сомневаться не приходилось.
- В каком еще поезде?!
Почему не удосужились позвонить?!
Почему не отвечали на мои звонки?!
Почему я должен разыскивать Вас?!
Вы…
Вы, гадкая девчонка!
Редакционный балласт!
От Вас пользы, как от ручного тормоза на каноэ!
Что Вы себе позволяете?!
Это чёрт знает что!
Вы зря получаете жалованье!
Я Вас к дьяволу, уволю!
Слышите?!
Уволю!
Ну, всё. Так и есть – ausputzer! Похоже, Годар разозлился на меня сильнее, чем я могла предполагать…
Я воспользовалась паузой в его монологе и, собравшись духом, рискнула «подать ответный голос».
Стараясь быть воплощением сдержанности и вежливости, поздоровалась и спросила, не плохой ли сон стал причиной раздражения шефа?
Нет, у меня и в мыслях не было – «острить».
Да, я понимаю, что мне предстоит «держать ответ» за собственное легкомыслие.
Еще бы понять, в чем оно выражалось.
Ага! В «безответственности перед служебным долгом» и перед ним лично! (Спасибо, что он уточнил это сам, и мне не пришлось «мучиться», напрягая сознание).
Позабыла про честь? Этот вопрос оказался сложнее предыдущего, но на всякий случай ответила, что, разумеется – нет. Впрочем, это для меня - «разумеется», для Годара же, «не очень».
По его мнению, я и так уже «гадина» (это слово носило явно негативный оттенок, если речь не шла о пресмыкающемся)…
Зачем, тогда спрашивать еще и о совести? Она у меня есть, но как в этом убедить шефа, если он считает её «потерянной»?
Я попыталась…
Спустя пару секунд, пожалела…
Еще через пару секунд вспомнила добрым словом Бруно Хартмана, ведь он был так галантен, подавая мне руку, после того, как едва не разбил мне лицо прикладом винтовки.
Галантность в манерах моего шефа, увы, отсутствовала. Поток «отборных фразеологизмов по Годару» обрушился на меня неудержимой лавиной.
Большинство из них я слышала впервые, но по тому, с каким выражением они произносились, не составляло труда догадаться, что они носили экспрессивный характер.
Хорошо, что у меня длинные волосы и, благодаря этому цвет, в который окрасились мои уши, не был заметен ехавшим в соседних креслах попутчикам. Я чувствовала, что они стали пунцовыми, такими же, как закат, налитый диким светом, проступавшим за вершинами гор.
Потом последовало не двусмысленное обещание и ряд «пожеланий»:
- Я Вам устро-йю, Вар-фо-ло-ме-евскую ночь! Максимально минимизируйте время прибытия! Слышите, максимально! Я жажду заглянуть в Ваши бессовестные глаза, мадемуазель! С нетерпением! Слышите! С нетерпением!
Годар, наконец, отключил трубку. Короткие сигналы - как многоточие, обещали продолжение «драмы».
«Пятница… Тринадцатое… Стояла тихая Варфоломеевская ночь». – С обреченностью Жака де Моле** и гугенотки одновременно, подумала я.
На пятницу у меня были другие планы, но после «беседы» с Годаром они казались воплощением несбыточной мечты.
Поезд набрал скорость. За окнами вагона сияло Солнце, мелькали проносившиеся деревья, дома, столбы, переезды, автострады с двигавшимися в разные стороны автомобилями.
Я возвращалась домой, в «цивилизацию».
- У Вас все хорошо, мадемуазель? – Участливо спросила старушка, сидевшая напротив меня.
- Спасибо, мадам, все хорошо. Просто неожиданный звонок. – Я даже сумела улыбнуться.
На самом деле, мое настроение от «хорошего» было так же далеко, как Северный полюс от Парижа. Все, что было сказано по телефону – только «цветочки», «ягодки» (в лукошке) ожидали меня в кабинете Годара. Кисленькие такие ягодки, совершенно не съедобные, возможно даже волчьи. Я очень хорошо понимала, что вопреки желанию придется их попробовать на вкус.
«Все равно, господин Годар, не надейтесь, я не «сбегу», - эмоции переполняли меня, - какую бы изощренную «головомойку Вы не придумали!»
Моя совесть чиста, и тем более не потеряна. Поэтому, не смотря ни на что – Ваши «противные ягодки съем», даже если они вызовут несварение желудка. Вот!
Еще…
Еще оденусь, вызывающе!
«Остыв», решила, что совсем «вызывающе», пожалуй, не следует, т.к. будет видна повязка на ноге.
*Аusputzer – разнос (нем.). А, Вы что подумали?
** Жак де Моле – магистр ордена тамплиеров. Казнён через сожжение на костре.