- Так, тише Ховард, не падай… мать твою, да подожди! – Бормочу я, прижимая его к себе. – Мы почти уже…Бляяядь!!!! – Я зазевался, и он начал опасно крениться на бок – чуть успел его подхватить, а то бы он почти наверняка бы встретился с мокрым после дождя асфальтом.
- Пьяный ты мудак! – Зло говорю я. Он в ответ только бессмысленно хихикает.
Пересекаю холл, ловя на себе любопытные взгляды ночных портье – ну да, чудесное зрелище – одна почти пьяная рок-звезда тащит на себе другую, пьяную в хлам… будет о чем рассказать и посудачить в курилке… Хотя, думаю, за время работы в этом отеле они видали и похлеще…
В лифте сбрасываю почти безжизненное тело Дома на тянущуюся вдоль зеркальной стены мягкую скамейку – он тут же кладет голову на сиденье и закрывает глаза.
- Эй, только в кому не впадай, Ок? – Я перевожу дух. Блин, какой он, оказывается, тяжелый!
- Мммм… я ссссовершенно ттррр.. – Его голос становится невнятным.
- Пьяный ты в лоскуты, Дом. – Лифт останавливается на нашем этаже. – Так, давай. Последний бросок до номера. Сгреби свои копыта в кучу. – Я подхватываю его и, держа за талию, веду по коридору – это тяжело, потому что ноги Дома постоянно запинаются то о расстеленный на полу ковер, то сами за себя.
- Тпру, лошадка! – Я одной рукой пытаюсь удержать его в вертикальном положении, а другой нашариваю магнитный ключ от номера в кармане его куртки. Наконец, нахожу его и открываю дверь. – Все, конечная станция, дальше фронтмен не едет!
Довожу Дома до спальни и легонько толкаю – он мешком падает на кровать и тут же окончательно вырубается. Сажусь рядом, шумно отдуваюсь и смотрю на него. Тихонько хихикаю – глупейшая ситуация. Потому что обычно из нас всех Хов всегда остается на ногах. И именно он со смехом и матюками тащит мою пьяную тушу в отель. А сегодня наш мистер «Да у вас в баре столько бухла нет, чтобы я свалился» неожиданно для нас всех и себя самого практически моментально наклюкался до состояния нестояния. Вертикального. Да и горизонтально тоже. «Давай, Мэтт, отрабатывай свои долги!» - Заржал Том. – «Тащи Ховарда в отель. Я такси вызвал».
И я потащил. И ведь дотащил же, хотя Дом и сопротивлялся и бормотал несвязно что-то о том, что он трезвее всех и готов пить хоть всю ночь.
- Мать твою, Хов, это было нелегко… - начинаю стаскивать с него спящего кеды и куртку…
Интересно, с чего это его так развезло – вроде пил он не очень много… Ложусь на соседнюю с ним подушку. Смотрю на его лицо. Нос распух и покраснел – это он умудрился где-то подцепить насморк. И в этом мы с ним сегодня тоже поменялись местами – потому что сопливить, кашлять и жаловаться на жизнь это моя прерогатива. Убираю прилипшие к его лбу влажные светлые волосы – «наша гламурная блондинка» называет его Том. Замечаю что его лоб горячий – похоже, у него температура. Точно – вон и на щеках неровными пятнами выступил румянец. И дыхание стало частым и тяжелым… тянусь за одеялом и накрываю его по самый нос – так всегда делала моя бабушка, когда я заболевал. Укладывала меня в кровать, подсовывала под ноги теплую грелку и поила чаем. И ворчала, что вот если бы кто-то не имел дурацкой привычки бегать по лужам и ходить нараспашку…
- Выходит, ты тоже ходил по лужам Ховард. И забывал застегивать куртку. – Вполголоса говорю я Дому.
Он только глубоко вздыхает и, поворочавшись, что-то непонятно бормочет и снова затихает.
А я все продолжаю смотреть на него – непонятно зачем. Ведь я и так знаю его лицо в мельчайших подробностях – светлые брови и ресницы, веснушки на длинном носу, рыжеватая щетина… и все равно не могу от него оторваться – «не могу отвести взгляд от тебя», как поется в той песне. Оно такое знакомое, такое родное, такое… реальное, что ли. И оно, это усталое худое лицо, даже снится мне. Хотя я вижу его наяву почти каждый день на протяжении многих лет.
- Слышишь, Дом, а ты мне снишься. – Шепотом говорю я. Потом протягиваю руку – кончиками пальцев провожу по выступающим скулам, носу, горячим, сухим губам… А потом, повинуясь какому-то непонятному импульсу, целую их. Эти губы. Всего несколько секунд. Но этого хватает для того, чтобы внутри меня возникло какое-то странное чувство. Странное, непонятное, опасное и… неправильное?
Наверное, я все же схожу с ума. И еще совершенно очевидно, что я пьян, раз мне в голову лезут всякие дурацкие идеи и мысли.
- Однозначно пьян. – Говорю я вслух, продолжая смотреть на лицо спящего Ховарда. – Разве по- трезвому я бы стал целовать лучшего друга? Нет, конечно – я же не совсем дебил.
Ну, конечно, не совсем. И не стал бы. Хотя… это же Дом. МОЙ Дом. Так, нет, все, хватит!!! А то сейчас напридумываю себе… Я вздыхаю, кладу руку поверх закутанного в одеяло Дома, закрываю глаза… И, уже проваливаясь с головой в сон, слышу твой голос – «Мммэтт, я тебя люблю».
Фак, чего только не услышишь в пьяном полусне…
… Сначала в носу у меня противно засвербело – так, как будто в нем сидит кто-то мелкий и перышком щекотит изнутри. Раздражает ужасно. И в горле тоже царапает - кажется, я вроде как простыл. Хорошо еще, что хоть насморка нет.
Подумал – и накаркал. Потому что уже к саундчеку мой нос покраснел и от льющих из него потоков непонятного вида жидкости распух так, что стало очевидным, что на гиге его спокойно увидят даже сидящие на самых дальних трибунах фанаты. Причем даже без экранов увидят.
В гримерке падаю на диван, обнимая коробку с бумажными платками. Черт, еще и голова начала раскалываться и знобит дико!
- ****ь, вот угораздило-то…- бормочу я, в очередной раз сморкаясь. – Чччерт!!!
Закрываю глаза. Хорошо еще, что Беллами ко мне не лезет – а то с его способностью цеплять везде заразу… а заболевший фронтмен это вообще полный ****ец.
- Ну, ты еще жив? – в гримерке появляется Том.
- Жив. Но лучше бы я сдох.
- После гига – валяй.
- Ссскотина… - Говорю я.
- Еще какая. Держи. – Мне на колени падает яркая коробочка. – Сказали, что помогает. Ненадолго, правда, и с кучей побочных эффектов…
…Через несколько минут после заглатывания двух ярко-красных капсул действительно становится легче – из носа уже не течет, да и голова перестает гудеть. В общем, из чихающего нечто я снова становлюсь почти нормальным Домом Ховардом и спокойно отрабатываю концерт.
После гига глотаю еще пару капсул – чтобы уж наверняка. Да и не хочется все афтепати сидеть в обнимку с носовыми платками.
- Ты как?- интересуется Мэтт.
- Отлично! – беру стакан с вином, отпиваю. – Почти здоров!
А после второго бокала вина меня резко накрывает. Словно я пятнадцатилетняя девчонка. Словно все эти годы я не тренировался в питье всякого рода пойла. Перед глазами двоится, язык заплетается. Черт, это что, долбаные последствия лекарства? Да ну нафиг. Они всегда так пишут… пытаюсь встать и чуть не падаю.
- Вссссе в нормее. – Объявляю я удивленно смотрящим на меня парням. – Я ссейчас…
… Когда я открываю глаза, то оказывается, что я, замотанный в одеяло по самые уши, лежу на кровати в своем номере. Голова гудит, во рту сухо и противно. Блииин, а что было-то? И как я оказался в своей кровати? Ни черта не помню. Шмыгаю носом – вроде простуда прошла.
Скидываю с себя одеяло – жарко, аж сил нет. Переворачиваюсь на другой бок и вижу спящего рядом со мной Мэтта. В одежде и кроссовках, свернувшегося калачиком и уткнувшегося в угол подушки.
Встаю и на нетвердых ногах бреду в ванную – мне срочно нужен душ. Горячий!!!
Мельком смотрю на себя в зеркало – мой нос напоминает сливу. Причем еще и малость облезшую сливу. Красную, с фиолетовым местами отливом.
- Неземная, ****ь, красота! – Я становлюсь под горячую воду….
…Закутавшись в халат, выхожу обратно и вижу , что Мэтт уже успел захватить мое одеяло и почти полностью улезть под него – наружу торчат только ноги в ботинках.
- Беллами! – качаю головой и разуваю его – он тихонько ворчит и подтягивает ноги под одеяло.
Сажусь на кровать и смотрю на него.
Интересно, это он меня так замотал? А если он, то зачем? И что вообще было? И как я оказался в своем номере? И… черт надо больше верить инструкциям к лекарствам!!!
Похоже, что это Мэтт притащил меня в номер. А потом свалился рядом и заснул. И спит до сих пор. Приоткрыв рот и улыбаясь этой своей милой, немного детской расслабленной улыбкой. И хорошо, потому что в последнее время из-за его ночных бормотаний и кошмаров спать в тур-автобусе рядом с ним стало просто невозможно.
Провожу по его темным встрепанным волосам – он тихонько хихикает, продолжая крепко спать. Большой ребенок. Невозможный гений. Мой лучший друг. МОЙ Мэтт.
Провожу пальцами по его щеке и, повинуясь какому-то непонятному импульсу, быстро целую в губы.
Ложусь на свою половину кровати и закрываю глаза. Слышу его ровное, размеренное дыхание. Убаюкивающее. И, уже почти заснув, я слышу невнятное:
- Я люблю тебя, Дом .
Чего только не приснится усталому драммеру…