Со дня сотворения Вселенной
Нет ничего печальнее,
Чем женщина, ищущая мужчину,
Который ускользнул…
Из песни американской певицы
Джуди Гарленд
ГЛАВА 16. ОН УСКОЛЬЗНУЛ …
Мечта Марка сбудется – его направят учиться в дипломатическую школу, и он её закончит. Но до этого будет много разных событий. И главное – им удастся из райцентра перебраться в областной город – это была желанная ступень в карьере Марка.
Он немного поработает в обкоме комсомола, а потом его переведут в областной комитет партии. Неважно, что лишь инструктором по работе с молодёжью. Именно этот сектор был в полном завале.
Молодёжь никто не понимал (а кто и когда её понимал?). Она требовала иной жизни, чем жили старшие поколения. Ей нужны были другая одежда, другая музыка, другие книги и другое качество жизни (этот термин появится позже), но более всего – право на своё мнение и на то, что потом назовут «свободой слова».
Напоминания о войне, «о тяжких испытаниях, выпавших на долю советского народа» не производили должного впечатления на послевоенное поколение.
Возможно, подсознательно все (абсолютно!) понимают: надо жить сейчас, потому что жизнь слишком короткая, не все успевают ею насладиться, и никто не знает, какие испытания могут выпасть тем, кого называют «молодёжью».
«Стиляги» портили кровь партийным работникам, милиции и - даже самой советской власти. Но коммунистическая партия не имела права «упустить» молодое поколение. Оно должно быть воспитано так, чтобы можно было без опаски передать ему бразды правления страной, мечтающей о всемирном коммунизме. Однако так воспитать, чтобы рвущиеся «рулить» не пихнули под зад коленом ветеранов-коммунистов.
А парни и девчата горели желанием переделать мир по-своему. Но никакие кардинальные перемены не входили в планы коммунистической партии – она не желала, как литературный герой Николая Чернышевского - помещик Рахметов, спать на гвоздях; на перинах было удобнее и безопаснее.
«Большевики», именуемые потом себя «коммунистами», в основу своих идей положили учение Карла Маркса (здесь нужна оговорка: по-своему поняв философию Маркса, или сознательно не захотев её понять).
А чьи мысли использовал сам Маркс? Уж не итальянского ли поэта - флорентинца Данте Алигьери? Данте мечтал о рае на планете Земля. А чтобы появился такой рай, где ВСЕ-ВСЕ будут счастливы, необходимо создать всемирную империю, своеобразную монархию во главе с… Италией. А править раем на Земле будет «правитель всех правителей» - всемирный император.
Карл Маркс не призывал создать всемирную монархию, наверное, он понимал, что это нереально. Но в своих литературных трудах грезил о всемирной социалистической революции . Зачем она? А ради счастья ВСЕХ-ВСЕХ-ВСЕХ…
В предисловии к первому изданию своего «Капитала» Маркс написал: «Моим девизом по-прежнему остаются слова великого флорентинца: «Следуй своей дорогой, и пусть люди говорят, что угодно!».
Карл Маркс знал наизусть в подлиннике «Божественную комедию» Данте и хотел написать о ней трактат.
Забавно, что и умнейшие мужи могут запросто «вешать на уши лапшу» своим современникам, а те – потомкам, только под другим соусом: приправу берут уже другую.
Энтузиазмом молодёжи надо было воспользоваться, ибо энергией, направленной по нужному руслу, можно управлять. Этим и поручили заниматься Марку. В рамках одной отдельно взятой области.
Марка поставили во главе молодёжного отдела не просто так. Все, кто занимался этой работой до него, провалили дело. Наверное, легче было бороться с засухой, с недоурожаями и недоудоями.
Молодёжь во все времена «языкастая», вечно недовольная своими «отцами» и «дедами», которые «не так жили, не тех слушали, не то делали».
Марк приходил домой усталым, с серым лицом. И даже, когда ел, о чём-то сосредоточенно думал.
Яся не приставала к мужу с расспросами. Она уже достаточно пожила в сельских районах, чтобы понять, что деревенская молодёжь отличается от городской. Нет, деревенская молодёжь не хуже городской, просто она другая.
Как-то вечером после ужина Яся села рядом с Марком на диван, погладила его по плечу:
- Тебе трудно работать на новом месте? Я могу помочь?
- Идеи нужны, понимаешь, идеи! Чтобы идею, как флаг, можно было поднять и идти вперёд. Днём и ночью об этом думаю. Приходят на ум одни трафареты, то, что уже было, было и ни к чему глобальному не привело.
Марк опустил голову и обхватил её руками.
- Есть в Карибском море остров, - чтобы отвлечь мужа от грустных мыслей, начала рассказывать Яся. - Сначала его называли «Пинос», а потом – «Хувентуд». Кстати, его открыл Колумб в 1494 году. Принадлежит Кубе.
Так вот, этот клочок суши ещё известен под названием «Остров Молодёжи». Назван он так за то, что кубинские парни и девушки, как говорят, внесли свой вклад в большие социалистические преобразования всей жизни на этом острове.
Я не знаю, что там молодёжь сделала. Но, вполне возможно, что заботилась о плантациях разных цитрусовых культур. Там ведь тепло, а потому - рай для всех растений. А ещё на плантациях сахарного тростника нужны рабочие руки. Конечно, что-то строили…Люди всегда и везде что-то обязательно строят.
Вот был бы в нашей области такой остров, там можно было бы много чего построить. Только бы ты бросил клич молодёжи, сразу бы съехались не только со всей области, но и всей республики.
Яся погладила мужа по голове, а потом, шутя, взъерошила его волосы.
Марк внимательно слушал. И даже немного повеселел. Он обнял Ясю за плечи.
- Да, мечта моя, не напрасно я тебя так называю. Ты ещё и мечтательница. Красивая идея. Но острова такого у нас нет, сплошные степи. Придётся искать другой путь привлечения нашей молодёжи к созидательному труду.
Тьфу, повторяю чужие слова. Созидательный труд! На комсомольских и партийных совещаниях только так и говорят, подразумевая что-то глобальное. А что, пахать в поле, доить коров, учить детей – не созидательный труд?
- В обыденной жизни так не говорят. – Яся продолжала гладить мужа по голове. – А в речах, которые произносят с трибуны, всегда есть некая пышность. Ораторам она нужна для вдохновения слушателей.
- Да, мечта моя, ты сама только что произнесла речь, - засмеялся Марк.
- Не забывай, дорогой комсомольский вожак, - продолжала Яся, - что молодёжи хочется танцевать. Во все времена. Они хотят собираться вместе. И должно быть такое место.
- Продолжай, продолжай… Что ты имеешь в виду?
- Ты же знаешь, что я люблю гулять по улицам. Теперь гуляю с коляской. Сын спит, а я смотрю по сторонам. И чего я не вижу? Например, в нашем районе нет ни одной большой спортивной площадки. Детские площадки такие примитивные, что жалко малышей, которых туда приводят.
Давай-ка вспомним, дорогой мой муж, за что Пинос назвали «Островом Молодёжи»? За социалистические преобразования жизни на острове. Социалистические!
А строительство спортивной площадки, но для всех, а не только для профессиональных спортсменов; благоустройство детских площадок – это и есть социалистические преобразования. Вот тебе и идея. Молодёжь сначала построит, а потом там будет бегать, прыгать, качать мускулы. И меньше будет пить. Спортивные площадки нужны для людей всех возрастов.
Яся так воодушевилась своей идеей, что не заметила, что Марк сорвался с дивана, сел за стол и стал что-то быстро записывать на листе бумаги.
- Продолжай, мечта моя, я тебя внимательно слушаю, - поощрил он воодушевление жены.
- А ещё обязательно нужна танцевальная площадка. Не примитивная, за забором. Никакого забора! Всё по последнему слову техники: современные музыкальные инструменты, популярная у молодёжи музыка. И хоть небольшая сцена под навесом. Будет сцена – появятся певцы и музыканты. Там молодёжь сможет культурно проводить время.
Если вы – вожаки – будете призывать молодое поколение только к труду и обороне, у вас не будет контакта. Труд и отдых – по-другому нельзя. И, конечно, должна быть возможность учиться, развиваться духовно, читать книги…
Марк подошёл к Ясе, крепко её обнял, прижал к себе.
- Спасибо, супружница, за идею о социалистических преобразованиях в области. Я ещё не знаю, как всё это сформулировать и занести на бумагу… У нас всё должно быть на бумаге, чтобы один начальник прочитал и передал другому. Устные речи не все воспринимают, на них нельзя резолюцию написать.
Яся не отстранилась от мужа, а тоже тесно к нему прижалась. Это было просто влечение мужского тела к женскому, и женского – к мужскому. А сие явление не зависит от темы разговора. Совсем не обязательно, чтобы оно окончилось половым актом. Нам всем нужно, хотя бы время от времени, такое содружество тел.
- Я бы посоветовала тебе… Ты меня назвал супружницей. Интересно, а можно сказать супружник? – засмеялась Яся и показала свои прелестные зубки. - Ладно, пусть будет супруг. Я бы посоветовала тебе, мой супруг, написать статью в областную газету. С воззванием к местной молодёжи.
- Это ты хорошо придумала, мечта моя. Да, но какая это трудная задача! – Марк усадил Ясю на диван, а сам сел за стол. – Полбеды - написать статью. Но, представляешь, мечта моя, сколько партаппаратчиков будет её читать!
И все начнут чёркать, ставить вопросы, дописывать своё, изгаляться… От моих идей, моей статьи ничего не останется, даже заголовка. Я этого не вынесу.
- Вынесешь! Я в этом уверена. Ты молодой, энергичный человек. Борись за свою идею, за своё мнение! Ты же предлагаешь преобразования ради людей, а не просишь, чтобы тебе личный дом построили.
В программе коммунистической партии записано: всё для народа, всё во имя народа. Вот тебе и начало воззвания. Почитай в библиотеке труды Ленина, выпиши для статьи что-то о молодёжи, молодых кадрах партии.
- А ты мне поможешь? – Марк смотрел на жену умоляюще, до того он растерялся от самим же им нарисованной перспективы.
- Ты справишься, Марк. Я верю в твои способности. Конечно, я помогу, если хватит моих знаний.
Пройдёт время, Марк напишет статью. Да, она пройдёт «все круги ада», но по мелочам, а идея останется, будет принята. Статью опубликуют. И она повысит, как станут говорить позже, рейтинг молодого коммуниста Марка Столярова. И он ещё увидит некоторые социалистические преобразования в жизни области.
Марк выкладывался и на этой своей работе. Но, если бы кто-нибудь заглянул ему в душу, то увидел бы, как надоела ему эта кабинетная работа, бесконечные совещания с велеречивыми докладами, с лизоблюдством, подхалимажем. Он задыхался.
Он ещё был далеко от белого самолёта.
Но судьба была на его стороне. Судьба всегда помогает упорным, тем, кто стремится заглянуть за горизонт.
А Его Величество Случай нередко способствует осуществлению желаний.
Был праздник. Один из тех государственных праздников, который позволял расслабиться даже самым большим начальникам. Накануне Марк сказал Ясе:
- Нас пригласили на «жареные грибы».
- Кто пригласил? И почему именно на грибы? И почему именно на жареные?
- Много будешь знать - скоро состаришься, - со смехом сказал Марк. – Наши собираются. Верхушка. Тузы со своими туземадамами и тузенятами. Не пойти нельзя, не поймут. В зазнайстве могут обвинить.
- Хорошо, больше вопросов задавать не буду. Обед будет вскладчину?
- Правильно понимаешь, мечта моя. Я тут рыбки хорошей достал, сам её разделаю. Будет закусон – пальчики оближешь. Если, конечно, нам достанется по кусочку.
Отец передал шматок сала, килограмма на два, и баклагу кваса, ядрёный квас, возьмём с собой, всем понравится. Водки я тоже уже прикупил. Не могу пить самогон и разбавленный спирт. Теряю не только самообладание, но и чувство собственного достоинства. Хорошо пошутил?
- Я оценила, - ответила Яся. – Баклага – это какая-то особая бутылка?
- Не бутылка, жёнушка, и даже не десятилитровая бутыль или четверть, как у нас её называют. Это бочонок, но не круглый, а плоский. Достался нам по наследству. Дед с таким, только поменьше, партизанил.
Рассказывал, что баклага пустой не бывала, он заливал туда, что попадалось: воду из родника, спирт, самогон, брагу и даже набивал снегом, когда ничего другого не было. Носил бочонок на длинном ремешке и никогда не снимал. Называл его «дружком».
- Восхитительный рассказ, - сказала Яся. – Когда подрастёт наш сын, я попрошу твоего дедушку рассказать со всеми подробностями о «дружке». Это может стать и темой для сочинения. А от меня, что требуется для вашей пирушки?
- Я вот думал, думал… Надо чем-нибудь удивить эту братию. А чем удивишь, если они каждый день едят бутерброды с чёрной икрой, а под ней масла в два пальца? Это у нас, как в сказке Пушкина? По усам текло, а в рот не попало. Хорошо пошутил?
- Ставлю тебе пять, - сказала Яся. – Жаль, что мы не сможем приготовить тортю… Вот удивили бы.
У Марка, что называется, загорелись глаза от азарта:
- Почему не сможем приготовить? Я переверну всю область. Что такое тортю?
Яся смеялась до колик в животе. Вытерла повлажневшие глаза и ответила:
- Тортю – черепаховый суп. Французское слово. Я вычитала о таком блюде в романе Льва Толстого «Война и мир». Ты же знаешь, что кумиром русской знати долгое время была Франция, её язык, мода, развлечения, учителя и, конечно, кулинария. Отсюда и тортю, антре…
- Да, мечта моя, ты умница, читаешь романы более внимательно, чем я. Вроде бы я недавно читал «Войну и мир», так сказать, для общего развития. А вот эти названия не помню. Тортю отменяется, черепахи в наших краях не водятся. Что такое антре?
- Антре – первое блюдо, но имеются в виду не супы, как у нас, а различные закуски.
- О, это, значит, закусон. Ближе к нашему делу. По опыту таких выездов на природу, знаю, что жрут много, как в последний раз, как перед концом света. Ничего не остаётся на тарелках. Только кости для бродячих собак.
Ясе не нравились подобные шутки мужа, но она знала, что самолюбие его задевать нельзя. Поэтому она благоразумно не комментировала слова Марка.
- Сало, как ты сказал, есть. А мясо?
- Мяса будет много. С мясокомбината отвезут свинину и баранину в ресторан, там всё приготовят и привезут к месту нашего схода. Специальный человек приставлен, присмотрит, чтобы не пережарили, не пересолили. Здесь я спокоен.
- А что, если мы с Марией Сергеевной напечём блинов? Много, целую макитру. В них можно завернуть разную начинку. Например, яблоки с сахаром, сладкий творог. И даже – мелко порубленную селёдку. У нас и грибы есть, помнишь, твой дедушка передал? Можно и грибы с жареным луком завернуть в блины.
- Это ты здорово придумала, жёнушка, - обрадовался Марк. – Я люблю удивлять. Пусть позавидуют кулинарным талантам моей жены. А я буду гордиться тобой. Так, замётано: блины. Но этого мало, надо ещё что-нибудь.
Народу будет много, под самогон и водку мужики умнут всё быстро, а потом будут смотреть голодными глазами на вас, женщин. Ха-ха-ха! Хорошо пошутил? А тортю и антре я запомнил. Надо будет ввернуть в разговоре с кем-нибудь из вышестоящих. Они потом дальше понесут. Я эту породу знаю!
Их выручила Мария Сергеевна. Постепенно эта одинокая сорокалетняя (а выглядела старше) женщина прибилась к их дому. Начала помогать Ясе, когда у неё родился сын. Сначала лишь предлагала: «Давай понянчу, а ты поспи», потом стала стирать пелёнки, ходить в магазин, готовить еду.
Ни Яся, ни Марк не были против такой помощи. И с тех пор Яся спокойно уезжала на сессии, знала, что в доме будет чисто, в огороде – полный порядок, а её мужчины будут накормлены. Марк предлагал соседке деньги за помощь, но она отказалась. И тогда он решил дарить ей что-нибудь существенное в её дни рождения и по праздникам.
Мария Сергеевна, как рассказала, в школу ходила лишь года три, книг не читала. С другими соседями особенно не дружила. Времени у неё было много, она не знала, чем себя занять, а потому рада была, что её привечают в доме «партийного начальника». И даже гордилась этим, как гордились слуги помещика Кирилы Петровича Троекурова богатством своего хозяина (в романе А.С.Пушкина «Дубровский»).
Так вот, Мария Сергеевна, узнав о затруднениях молодых соседей, предложила напечь пирожков с капустой:
- Я делаю их маленькими, на два укуса, как учила меня бабушка, царство ей небесное. Она лепила и маленькие вареники. Подружки смеялись, говорили, что это у неё блажь, надо делать вареники такими, чтобы съел несколько штук – и сыт. А бабушка любила красоту.
Предложение соседки было принято.
Та пирушка на природе удалась на славу. Мужчины были без галстуков, а женщины пришли с причёсками «я у мамы дурочка», то есть, как волосы легли после расчёсывания, так и оставили.
Яся, на удивление Марка, пользовалась популярностью, с ней охотно разговаривали все жёны и их мужья, несмотря на чины. Марку это нравилось. Он только не мог понять этой популярности.
Думал: «Может, моя жена здесь выглядит, как «свежее лицо», в таких пирушках она участвует редко? Или что-то в ней есть такое, чего я не разглядел?».
И совсем он потерялся, когда с Ясей завёл длинную беседу гость – инструктор республиканского комитета партии. О чём?
Уже дома Марк спросил:
- О чём это ты, мечта моя, так долго разговаривала с инструктором из республиканского комитета партии? Я не из робкого десятка, но не посмел фамильярничать с ним, а только: «Здравствуйте Александр Александрович. Как ваше здоровье?».
Яся рассмеялась:
- Зачем мне спрашивать его о здоровье? И так видно, что он бодр и весел, щёки – кровь с молоком. Вас всех разъединяет служебная лестница - «дистанция огромного размера», как написал Александр Грибоедов в своей комедии «Горе от ума». А я ни с кем не служу, мне легче, чем тебе. О чём говорили? О любви, конечно!
Марк пил узвар. От неожиданных слов жены поперхнулся, закашлялся.
- Быстро подними вверх руки, - всполошилась Яся. – Так нас учила воспитательница в детском доме. Если поперхнулся, надо поднять руки вверх и кашель пройдёт.
- Спасибо за совет, - отдышавшись, с иронией ответил Марк. – А кто предложил тему: он или ты? Наверное, ты. Ты же у нас легкомысленная.
- Кто тебе сказал, что я легкомысленная? – Яся сделала вид, что не обиделась, хотя обиделась, и даже слёзы появились в глазах, что она тоже скрыла. Она уже хорошо знала своего мужа, умела заметить первые нотки его раздражения. Но ей не хотелось ссориться. – Разве ты мог бы жениться на легкомысленной девице? Нет, конечно. Мы говорили о любви к русскому языку.
- Вот это да! – удивился Марк. – На природе да ещё в праздничный день говорить о русском языке! Не ожидал. А как всё началось?
- Ты видел, я и ваш гость сидели рядом. Сначала мы говорили о том, что было на столе. Он кстати, хвалил твою селёдочку и мои блины. А потом выяснилось, что он знает моего отца. Мой отец, как тебе известно, инженер, работает много лет на «закрытом» заводе. Как-то я пыталась у него спрашивать, что делается на том заводе, папа отшутился: «Военная тайна».
Твой Александр Александрович – тоже инженер, а как инструктор комитета партии, курирует такие предприятия. А на заводе, где работает мой отец, он был по командировочным делам. Может, опыт работы изучал. Там они и познакомились. И даже слегка подружились, по словам Александра Александровича.
- Я знаю, он - толковый мужик!
- Когда все уже хорошо выпили и закусили, сразу же забыли, кто начальник, а кто подчинённый. Пошли разговоры на свободные темы. Я слушала и удивлялась.
- Чему?
- Тому, как в некоторых словах люди неправильно ставят ударение. Александр Александрович у меня спросил: «У вас болят зубы?». «Почему вы так решили?» « Вы… разрешите так выразиться, кривитесь». Я засмеялась: «Зубы у меня не болят. Уши болят. Послушайте эту фразу: «А я у него спрашиваю: «А где краны?». «Краны» - с ударением на букву «ы». С этого и начался наш разговор о русском языке.
- Понятно. Я долго говорил шофер, ударяя на букву «о», пока ты меня не поправила.
- Мы с ним разговаривали, а кто-то из пирующих подбросил замечательную фразу: «Он мне говорит: «Ухи-то отвороти». А потом ещё: «Что ты стоишь, как статуя, неси самовар». «Статуя» была сказана с ударением на букву «у». Многие говорят «ехай». Словом, получается интересная смесь слов. Мы долго смеялись.
- Я видел, что вы смеялись, - сказал Марк.
- А почему ты к нам не подошёл?
- Не хотел мешать.
- Твой Александр Александрович сделал мне интересное предложение…
- Руки и сердца?
- Ты меня обижаешь.
- Прости, мечта моя. Ляпнул, не подумав.
- Он сказал, что был бы рад, если бы я подготовила несколько небольших лекций о правилах русского языка, рассчитанных на людей, которым приходится писать доклады и выступать на собраниях, конференциях, съездах. Чтобы правильно говорили и не смешили публику. Как ты к этому относишься, муж мой дорогой?
- Горжусь, что тебе выпала такая честь.
- Слышу в твоём голосе иронию.
- Нет, нет, тебе показалось, - искренне возразил Марк. – А для кого ты будешь готовить лекции?
- Я ещё не дала согласие. Сказала, что хочу посоветоваться с мужем. Александр Александрович предложил прочитать эти лекции сначала в обкоме партии. Провести такой эксперимент. Если всё пройдёт хорошо, то аудиторию расширят за счёт комсомольских и профсоюзных работников.
- Соглашайся. А тебе не страшно?
- Чего мне бояться? Людей я не боюсь. Окончу институт, и, наверное, буду работать в школе. Надо набираться опыта. Главное – хорошо подготовить лекции, привести много примеров. Признаюсь, предложение меня заинтересовало.
Там же, на вашем празднике, я ещё услышала: «А пальцы-то, пальцы грязные! Пришлось отмачивать в мыле». «Пальцы» с ударением на букву «ы». Как тебе это нравится?
- Не помню, откуда это: было бы смешно, когда бы не было так грустно.
- Это из стихотворения Михаила Лермонтова, - сказала Яся, и прочитала:
Без вас хочу сказать вам много,
При вас я слушать вас хочу…
Что ж делать?.. Речью неискусной
Занять ваш ум мне не дано…
Всё это было бы смешно,
Когда бы не было так грустно.
- Я тебе завидую, мечта моя, - сказал Марк, - у тебя хорошая память.
- Память можно тренировать, - ответила Яся. Она присела рядом с мужем, обняла его. Последнее время она проявляла к нему больше нежности, чем прежде. И получала от этого удовольствие. Чувство было для неё новое и приятное. А Марк наоборот (и она это прекрасно видела) теперь не торопился обнимать её и прижимать во всех углах, как это было раньше. – Да и не в памяти счастье.
- А в чём?
- В любви. В понимании.
В тот вечер Яся сама соблазнила мужа.
Они были молоды, приятно провели день, их ребёнок был здоров. Лунная дорожка в их спальне добавляла эротического настроя. Яся быстро сняла с себя всю одежду, легла и потянула на себя мужа. В их сексуальных отношениях было много страсти и азарта.
Но то, что называют оргазмом, Яся с Марком ни разу не испытала.
Был ли доволен Марк? И был, и не был.
Был доволен, потому что его жена начала проявляться, как страстная женщина, и он мог реализовать некоторые свои сексуальные фантазии. Не напрасно в молодости его прозвали «Быком».
Марк воспользовался податливостью жены, и каждый раз придумывал новые позы. «А я думал, что она и до пенсии не раскрепоститься в постели, - нередко ухмылялся про себя Марк. – Крепостное право отменили аж в 1861 году, а моя супружница долго вела себя в постели так, словно она – крепостная, а я её – помещик. Во загнул! Самому нравится».
А не был он доволен, потому что не признавал за женой права соблазнять мужа. Считал, что лишь женщина «лёгкого поведения» может так низко падать. А ещё потому, что по прошествии времени не считал нужным демонстрировать чрезмерную страсть к женщине, которую не любил, но с которой жил, так как «жизнь заставляла».
«Поздновато она прозрела, раскрепостилась, надо было раньше, - размышлял Марк бессонными ночами. - Было же времечко, когда я готов был побаловаться с любой бабёнкой, даже со страхолюдиной, только бы она соглашалась спать со мной, не требовала от меня никаких обещаний.
А теперь мой пыл немного поостыл. Ого, стихами начал думать. Все чаще от этой женщины со странным именем Яся меня начинает тошнить. Когда ложусь с ней в постель, хочется сразу же повернуться спиной. Но нельзя, нельзя! Ещё время не пришло».
В нём накапливалось раздражение, начинала бесить обречённость – хранить верность жене. Он знал: любая сплетня может зарубить его план: в белом костюме на белом самолёте улететь туда, где интереснее, чем в провинции, повидать другие страны, по которым он путешествовал пока только по географической карте. А потому терпел, надеясь когда-нибудь снять с себя эти невидимые вериги.
Яся, наконец-то, почувствовала вкус любовных отношений с мужчиной, и у них было ещё несколько таких же страстных ночей. Она сама к нему липла, едва они оказывались в постели. И очень старалась, пытаясь получить то, что получал муж.
Часто ей казалось: вот оно, вот… Уже сладость разливается по всему телу, прерывается дыхание, уже рвётся стон, как победный крик… Но вдруг – щелчок, и всё быстро уходило; как бывает, если внезапно выключается электрический свет и замирают все механизмы.
Но теперь она знала: надо хитрить, иначе Марк будет недоволен.
А что было делать? В супружеской жизни и не такие конфетти бывают.
Лукавить она начала после одного разговора с Марком. Как-то он пришёл в хорошем подпитии, но сердитый и раздражённый. Едва вымыв руки (Яся научила, кстати), начал быстро раздеваться.
Яся до появления мужа сидела за столом, окружённая книгами. Поцеловала его в щёку, и пошла за кастрюлей, обмотанной полотенцами и прикрытой подушкой – чтобы сохранилось тепло.
- Я сварила новый суп, по европейскому рецепту – протёртый, - сказала Яся, улыбаясь мужу. – Не ела, ждала тебя. Надеюсь, что тебе понравится.
- К чёрту твой суп! Хоть по европейскому, хоть по восточному рецепту…
Яся едва не уронила тарелку от крика Марка. Повернулась к нему. Он предстал перед ней, как первородный Адам – без ничего. Нет, были на нём носки.
Марк схватил Ясю на руки (что случалось лишь в первые месяцы их брака), принёс в спальню, бросил её, как мешок с овсом, поперёк кровати.
Яся не успела опомниться. Всё произошло очень быстро. Молча. Разрешившись оргазмом, муж распластался рядом с ней, тяжело дыша.
Что-то было обидное для романтической Яси в этом грубом наскоке мужа. Подобное она называла про себя «деревенским цинизмом в отношении с женщиной». Она никак не могла привыкнуть к сексуальной ярости мужа. Что время от времени у него случалось.
- Мне показалось, дорогой мой супруг, что ты сейчас вымещал на мне зло на весь мир, - поправив одежду, Яся села и положила руку на горячий живот мужа. – Что случилось?
- Не называй меня супругом, - Марк быстро сбросил её руку с живота, натянул на себя простыню, как будто только сейчас увидел, что голый, но, правда, всё ещё в носках. – Что за манера у тебя выражаться возвышенно! Проще не умеешь?
Прежде, чем заговорить, Яся досчитала до десяти. Иногда полезно чуть-чуть притормозить ответ: как будто стоишь у светофора, и пока для тебя горит «жёлтый» фонарь.
- Что всё-таки случилось? У тебя неприятности?
- Самая большая неприятность у меня с тобой. Ты опять не кончила. Почему? Чем я для тебя плох? И сколько это будет продолжаться? Мне эта твоя… недоразвитость…Или чёрт знает, как это назвать… надоела. Смотри, пойду по бабам!
Он уже говорил последние слова, засыпая. Но и уснув, дёргался, сжимал и разжимал кулаки, стонал. А среди ночи, Марк обнял Ясю, прижухался, как он выражался, к её тёплой спине, и блаженно, спокойно проспал до утра.
Уходя на работу, Марк сказал Ясе:
- Вчера я всякую муру нёс. Как говорит наш вахтёр дед Филипп, разводил вавилоны. Забудь. И прости меня, мечта моя. Я каюсь: был слегка неправ.
И ушёл, едва прикоснувшись губами к её щеке, и не дождавшись ответа.
Яся немного поплакала. И сказала себе:
- Получается, что семья – это тоже школа. Для взрослых. Надо учиться каждый день, и сдавать экзамены. Не будешь прилежно учиться – получай двойки. Я получила вчера от мужа двойку или единицу, кол, как говорят дети. Значит, придётся экстерном решать задачу под названием «Как научиться оргазму?». А стоит ли? Как будто мне больше делать нечего!
Марк в ту ночь потерял бдительность. Готовя себя к дипломатической работе, он уже знал, как важно уметь идти на компромисс даже с женой. Тем более, с женой, на которую он возлагал такие большие надежды, как на человека-средство, способное помочь ему вылететь на белом самолёте в белом костюме в другой мир. В мир, которого он так жаждет.
Трясясь в машине по разбитой дороге, он сердито выговаривал себе:
- И чего это тебя, друг мой ситцевый, занесло? Ну, не кончает она, а тебе-то это зачем? Мало, что ли, у тебя их было, тех, которые кончали, да не один раз за сеанс! И где они? Что они для тебя сделали? Продвинули твою карьеру? Нет. Да, это были хорошие тёлки, я им благодарен за доступность, за насыщение … женским телом. Так, кажется, в романах пишут. Но сейчас на каждую ложиться я уже не хочу. Пацанство прошло.
Не гневи, Марк, фортуну. В книжке жены прочитал, что эта дама, богиня судьбы – Фортуна – закрывала глаза повязкой и стояла то ли на колесе, то ли на шаре. Чтобы удержать равновесие, наверное, всё время балансировала.
Вот и ты балансируй. Ты, что, забыл о своих планах, о своих мечтах? Ах, не забыл! Тогда чего же ты кочевряжишься? Правильно твой дед говорит, что с кондачка серьёзные дела не делают.
Вечером Марк вернулся с красивым шифоновым платьем – в сельпо купил. Угадал по размеру. Порадовавшись, что смог этим подарком (Ясе платье очень понравилось) сгладить свою вину перед женой, он дал себе слово: никогда её ни в чём не упрекать. Пока.
И Марк, и Яся из того ночного происшествия, как говорят, извлекли урок.
Презервативами (в сельские районы они, возможно, не добирались) советские мужчины мало пользовались. Наверное, из эгоизма от отношению к партнёрше.
Интересно, чем так прогневило слово «презерватив» советское общество, что его стеснялись произносить, а в аптеках именовали «изделием № 2»? Ничего пошлого в нём нет. «Презерватив» в переводе с позднелатинского языка – «предохраняю».
- От тебя пахнет спермой, - сказала Яся как-то Марку.
И они оба поняли: Яся опять «понесла».
Её беременность снова внесёт коррективы в их отношения. Ради хорошего мнения о себе, Марк вновь станет нежным и предупредительным к жене; тут же раззвонит, что ждёт пополнения в семье, что рад стать многодетным отцом.
Яся подготовит и прочтёт несколько лекций в областном комитете партии. Эти её лекции соберут в брошюрки и разошлют по областям. Марк всей душой рвался в дипломатическую школу, зная, что туда можно попасть по коммунистическому «призыву». Яся окончила институт, защитила диплом.
Не без помощи Александра Александровича Марк попал-таки в дипломатическую школу (не МГИМО), а это значит – в Москву. У них родился ещё один сын.
Не было белого костюма и белого самолёта. Вспоминая об этой мечте, Марк посмеивался своей юношеской наивности. Но хвалил себя: «Молодец! Из какой-то захолустной деревни ты оказался в Москве. Не всем это удаётся».
В Москве они получат в прекрасном районе большую квартиру, обустроят её. С ними приедет и Мария Сергеевна, взявшая на себя роль экономки и домработницы (хотя дети называли её «бабушкой»).
Яся не станет учительницей в школе. Устроится ассистентом режиссёра на киностудию документальных фильмов, начнёт писать сказки. Некоторые из её сочинений для детей будут приняты многолетней передачей «Спокойной ночи, малыши».
Ясю всё больше будет привлекать кино, но больше всего – люди, которые в этом творческом деле крутились. В Москве она признается самой себе, что ей безумно не хватало общения с теми, кто так же, как и она, были несколько отстранены от реальной жизни, любили пофантазировать, витать в облаках, много читали и обсуждали прочитанное…
А Марк будет учиться на дипломата.
За годы, прожитые вместе, они привыкли, притёрлись друг к другу. Бывало, что они ссорились, но без криков и разбивания посуды. Учёба отнимала у Марка много времени, а у Яси работа и вовсе была, как говорят, ненормированной. У них появились свои компании. Нередко и он, и она возвращались домой поздно, уставшими. Яся не волновалась за детей, говорила:
- Я всегда знала, что мои сыновья будут присмотрены и накормлены. Мария Сергеевна избавила меня от очередей в магазинах, она покупала продукты, готовила еду на всех. Пусть - ничего особенного, но суп, котлеты и компот были у детей всегда.
Позже, анализируя прожитые годы, Яся могла честно сказать, что в её жизни было всякое, но она не тратила свои молодые годы на очереди в магазинах, как почти все её подруги, у которых не было Марии Сергеевны.
А очереди в магазинах за всем необходимым были не потому, что у такой империи, как Советский Союз, не хватало на всех жителей еды и одежды. Очереди – это был такой стратегический манёвр.
Стоя в километровых очередях, усталые и истомлённые люди начинали ругаться между собой, а коммунистическая партия, неумело всем заправляющая в стране, оставалась в стороне.
Все десятилетия правления так называемой советской власти можно было говорить об идиотизме не только деревенской, но и городской жизни.
Яся не ленилась заниматься домашними делами, но и особого рвения не проявляла. У неё не было желания обзавестись импортным мебельным гарнитуром, «кузнецовским» фарфором…
Она никогда не месила грязь рядом с мебельными магазинами, как делали это в Москве тысячи женщин – хозяек, проверяя, продвинулась ли хоть как-то очередь на «стенку» или мягкую мебель. На её руках не было следов от «химического» карандаша, которым записывали номер очереди.
В их квартире, можно сказать, было всё по-пролетарски. Есть на чём и за чем сидеть, на что лечь – и славненько. Хотя материальное положение их семьи значительно улучшилось. А у Марка просто пропало то рвение хозяина, которое он проявлял, пока они жили в его родном крае, и где он боялся испортить свою репутацию и опозорить честь своего рода.
В настроении и поведении Марка Столярова произошли крутые изменения. Первый раз он приехал в Москву, когда надо было сдать документы в дипломатическую школу. Он бродил по Москве, огорошенный её размерами, высотными домами, обилием машин, кафе, народа, метро…
Ликовал: «Это всё такое родное! Чувствую я себя здесь, как рыба – в воде, как тигр – в тайге, как мустанг – в прериях. Господи, помоги мне здесь прижиться. Хочу, чтобы меня полюбила Москва.
И чтобы пожалела, ведь я так старался, так долго шёл к этой своей заветной цели. Господи, возьми под своё покровительство раба твоего – меня».
Марк, верящий в Бога только, когда выгодно было в него верить, всё же был искренен, прося о покровительстве. Так говорила его мать, а к матери он относился с почтением.
Когда потом он уже уезжал с семьёй в Москву, дед и родители приехали, чтобы проститься и проводить. Родители привезли с собой икону Святого Николая Угодника, покровителя их рода, и благословили сына, невестку и внуков на новую жизнь.
Обосновавшись в Москве, почувствовав, как выражаются, под ногами твёрдую почву (уверенность давала учёба, к тому же, Марк с первого же года обучения настраивал себя на «красный» диплом) он быстро сбросил с себя те невидимые вериги, которые вынужден был носить в родном краю.
Он мог ходить по Москве и не встретить за день ни одного знакомого лица. И он воспринял это, как свободу. Не надо было стелиться скатертью перед теми, кто работал в райкомах, горкомах, обкомах комсомола и партии. Можно было спокойно заигрывать с женщинами – никто не донесёт жене.
«Без раболепства и рабства» - таким стал его девиз жизни в Москве.
Был тихий летний вечер. Услышав, что открылась дверь и звякнули ключи, Яся вышла из кухни в коридор, чтобы встретить мужа.
- Я ухожу от тебя, - сказал Марк, пряча глаза. – У меня есть другая семья.
Он хорошо знал о последствиях этого своего решения. Чтобы член коммунистической партии, будущий дипломат бросил жену и несовершеннолетних детей – такое могло быть только в кино.
Вспомним прекрасный фильм, появившийся на экранах спустя много лет после того, как отбушевали страсти Марка и Яси, - «Зимняя вишня». Молодому представителю торговой организации, как сейчас бы сказали - менеджеру по продажам – требовалось срочно жениться, иначе бы его не выпустили за границу.
Холостых мужчин за рубеж не пускали. Они могли спутаться с местными красавицами, опорочить честь самого нравственного из государств на планете Земля – СССР. Подобные шашни заканчивались высылкой домой и различными репрессиями на службе.
Марк всё это хорошо предвидел. Его не остановило даже то, что учиться ему оставалось совсем немного. Значит: накипело, наболело. В Москве у него появилась женщина, учительница (везло ему на педагогичек), у которой была дочь.
Каким ветром донесло эту весть до руководства вуза и его партийной организации, Марк не знал. И был уверен, что «капнула» не Яся, а кто-то другой. Его выгнали. Но как-то потом всё быстро перемололось, едва Марк женился на новой избраннице. Он доучился, стал-таки дипломатом.
Пусть потом направляли его работать не в Европу и не в западные страны, а всё ближе к экватору, но он был несказанно рад, что добился того, чего хотел. Были и белые костюмы, и белые самолёты. И даже мебель с позолотой.
Он откусил от жирного дипломатического пирога немалый кусок.
Справедливости ради надо сказать, что Марк для этого много и прилежно трудился. Никто не протежировал его. Никто не стоял с плетью рядом. С этой точки зрения, он был устремлённой личностью. Не имей он этих качеств, остался бы в колхозе трактористом.
Да, и трактористом кому-то надо быть, но, если эта работа по душе. И если амбиций хватает только на трактор. Если же амбиций «вагон и маленькая тележка», то и президентом страны можно стать. Был же в СССР президентом то ли бывший тракторист, то ли бывший комбайнёр. Молодец! Честь и хвала!
Почему же Марк ушёл от Яси (сыновья остались с матерью, как и квартира)? И это Марк, просчитывающий всё наперёд? Да, он с ней спал, и нередко был доволен в постели и ею, и собой. Он гордился тем, что она была девственницей. Она родила ему двоих сыновей, чем он тоже гордился, так как хотел иметь детей и именно – сыновей.
Она не была дурочкой. Мало того, Марк рано начал замечать, что Яся привлекала мужчин. Присматривался к ней, пытался понять, что в ней есть такое, что нравится другим, сравнивал её с разными женщинами.
Марк не мог не признать, что у этой городской девушки изначально чувствовался таинственный флёр, она была, как бы укутана лёгким облаком. Отсюда и её неторопливость, даже флегматичность. Яся никогда не навязывала себя людям, но умела вести беседу так, что всем было интересно.
Она не собирала сплетни, и трудно было сказать, интересовала ли её жизнь других – не близких по крови или по симпатиям к чему-то – людей. А мужчин она могла привлекать тем, что ещё в древности назвали флюидом – неким невидимым током, который исходит от человека.
Марк не любил жену – в этом вся загвоздка! И получается, что у него было две мечты. Одна: в белом костюме на белом самолёте улететь куда-нибудь подальше от своей деревни. Другая: когда-нибудь избавиться от женщины, которую он не любил.
С годами Яся вызывала у него всё больше раздражения, и даже – отвращение. Так бывает. Он ничего не мог с собой поделать.
Есть анекдот (с длинной и седой бородой):
На лавочке в парке сидят мужчины: оптимист и пессимист. Мимо проходит молодая женщина.
- Боже мой, - говорит оптимист, - какая красотка! Стройные ножки, тонкая талия… Какие чудесные волосы! А кожа – что персик!
- Да, - отвечает пессимист, - девушка действительно хороша. Но ведь и она кому-то уже надоела.
Так закончилась жизнь Яси с первым двоюродным мужем.
КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ