Большой науке я сделаю серьёзный комплимент,
если скажу: «Высокая наука, я остаюсь Вашим
покорным слугой, Вы внушаете мне глубокое
благоговение, но не сочтите меня безнравственным,
Вы никогда не смотрели на меня по-дружески,
никогда не говорили мне утешительных слов.
Вы не отвечаете, когда я пишу; Вы не слышите,
когда я говорю; я знаю другую Даму, которую
ценю больше, чем Вас, и она стократно
вознаграждает меня за служение ей…».
Зигмунд Фрейд «Письма к невесте», 1882 г.
ГЛАВА 14. ИЩИТЕ ЖЕНЩИНУ!
Спустя годы Марк с гордостью будет говорить (в молодости – только себе, а в старости – всем, с большим апломбом)):
- Я сделал себя сам!
И это было правдой. Но наполовину. С тех пор, как ему захотелось в отлично сшитом белом костюме сесть в большой белый самолёт и лететь куда-то далеко, где интереснее, фактурнее, чем в деревне, он начал себя лепить, как лепит скульптор людей из гипса. Это была его автоскульптура. Он её начал ваять, заранее зная, какой она должна получиться.
Словом «фактурный» Марк давал оценку карьере, биографии, разным событиям в своей жизни и в чужой, женщинам, погоде, сельскохозяйственным машинам, скоту, птицам, решениям и постановлениям партии и правительства (в последнем случае он, конечно, слова «фактурный» или «не фактурный» произносил про себя, знал, что рядом всегда найдётся человек, у кого навострены ушки).
«Любовь к себе – это начало романа, который длится всю жизнь», - таково мнение скептика - лорда Горинга – одного из героев комедии Оскара Уайльда «Идеальный муж».
А у Александра Пушкина на эту тему такие строки (роман «Евгений Онегин»):
Кого ж любить? Кому же верить?
Кто не изменит нам один?
Кто все дела, все речи мерит
Услужливо на наш аршин?
Кто клеветы про нас не сеет?
Кто нас заботливо лелеет?
Кому порок наш не беда?
Кто не наскучит никогда?
Призрака суетный искатель,
Трудов напрасно не губя,
Любите самого себя,
Достопочтенный мой читатель!
Предмет достойный: ничего
Любезней, верно, нет его.
Марк себя очень любил. Впрочем, ничего порочного в этом «романе» нет. В Библии написано: возлюби ближнего своего, как самого себя, то есть сначала себя, а потом – ближнего.
Но не все мужчины умеют себя лепить. Им и хочется, да не получается. И тогда на помощь приходит женщина. А помощь её может быть явной или опосредованной.
Когда, шутя или при неординарных событиях, говорят: «Ищите женщину!», то вспоминают французов, их: «Шерше ля фам». Да, французский писатель Александр Дюма-отец использовал эту фразу в романе «Могикане Парижа». Но он просто вытащил это мнение о представительницах прекрасного пола из недр истории.
Ещё римский поэт Деций Юний Ювенал (около 43-113 н.э.) в своей 6-й сатире написал, что «едва ли найдётся тяжба, в которой причиной ссоры не была бы женщина». Раньше утверждение «ищите женщину» связывали исключительно с преступлениями, бедствиями, тяжбой, как у Ювенала, то есть с чем-то криминальным.
Теперь оно и в этом же духе употребляется, но чаще – с лёгкой иронией по отношению к женщине, которая всегда и везде присутствует, подчас – как невидимка, как тень, как фантом…
Кто может помочь мужчине лепить себя? Реже – представитель этого же пола. Почему? А зачем помогать конкуренту, сопернику? Если помощник (консультант, стилист и т.д.) нанят и ему платят за работу по ваянию, тогда дело другое. А безвозмездно помогает женщина, так как практически в каждой женщине заложены гуманные принципы Матери Терезы.
Есть такая формула: за каждым успешным мужчиной стоит измождённая женщина.
Кто эта женщина? Мать, сестра, возлюбленная, жена, тётя и даже бабушка. Не важно, кто. Эта женщина должна разглядеть в мужчине скрытые таланты ещё до того, как они проявятся, или на самой ранней стадии. Они могут и не проявиться, если их не вытаскивать из тех недр, где они дремлют; если не «удобрять», не «поливать»…
Но всего важнее: суметь убедить мужчину, что он способен на большее, чем на данный момент, что мир ждёт, не дождётся именно его идей; иногда даже полезно поиграть на его тщеславии.
Некоторые мужчины, наметив ещё в молодости себе цель, идут к ней, как танк. И доходят. Но лепят ли они себя сами, или с чьей-то помощью, им всё равно нужна огранка.
Считается, что среди лучших огранщиков алмазов - подавляющее большинство мужчин. В этом есть странность. Алмаз – драгоценный камень мужского рода и огранщик мужского рода. По теории Фрейда, они должны отталкиваться. Но в мире много разных странностей, или - пока ещё необъяснённых тайн.
А вот, когда нужно отшлифовать мужчину, превратить его в бриллиант, лучше это удаётся женщине. Она может не понимать сути дела, которым занят мужчина. Однако женщина, как самый опытный разведчик, может выявить настроение и вкусы того общества, в котором вращается её «подопечный». И даст советы: кому улыбаться, с кем поиграть в шахматы или шашки, кого похвалить за прочитанный доклад, кому предложить какие-то свои услуги…
Она поддержит морально и материально, если интересный ей мужчина решит выйти из ансамбля и начать сольную карьеру. В прямом и переносном смысле.
Женщина (умная и дальновидная) не только даст советы, но и подскажет, как и что делать, чтобы не скользило лизоблюдство, чиноугодничество, подхалимаж…
Она также «нарисует» внешний вид мужчины: какого цвета и покроя должны быть его костюмы, сорочки, галстуки, туфли, носки, носовые платки; как он должен быть пострижен.
Женщина подскажет мужчине, как надо вести себя «в обществе»: держать прямо спину; не чавкать за столом; есть с закрытым ртом; пользоваться носовым платком при кашле и чихании; не вытирать губы рукой; вставать, когда в комнату входит дама; побывав в уборной, мыть руки…
Когда позже телевидение прочно завоюет своё место под Солнцем, народ чаще будет видеть тех, кто «на верху». И не только, во что они одеты, как ходят, какие у них зубы… Телевидение, как рентген, обнаруживает и показывает то, чего не следует делать, если человек находится в общественном месте. Например, ковыряться в носу, почёсываться, показывать мокрые подмышки, зевать, не прикрыв рот, шумно сопеть носом.
К сожалению, многие российские судари даже во время официальных приёмов иностранных граждан, сидят, развалившись, широко расставив ноги.
В романе «Пармская обитель» Стендаль описывает причуды министра(!) юстиции: «Надо признаться, что у Расси были удивительно плебейские замашки; например, если какой-нибудь разговор очень увлекал его, он закидывал ногу на ногу и обхватывал пятернёй свой башмак, а в минуту особого воодушевления вытаскивал из кармана огромный платок из красного коленкора и расстилал его на коленях…». Жена у Расси была, но, видно, её устраивало, что над её мужем постоянно подшучивали, а принц, в свите которого министр юстиции состоял, даже поколачивал его. Но потом и щедро вознаграждал.
Когда-то давно французский император Наполеон Бонапарт изрёк: «Кто стоит высоко и у всех на виду, не должен позволять себе порывистых движений». И, конечно, ковыряться в носу.
Ваяя мужчину, женщина выступает в роли, как выражаются газетчики, «свежего глаза».
Словом, как говорила секретарша- героиня кинофильма «Ищите женщину»: «При хорошей женщине и мужчина может стать человеком».
В рассказе А.П.Чехова «Дуэль» на эту тему читаем:
- У каждого из нас женщина есть мать, сестра, жена, друг, у Лаевского же она – всё и притом только любовница. Она, то есть сожительство с ней, - счастье и цель его жизни; он весел, грустен, разочарован – от женщины; жизнь опостылела – женщина виновата; загорелась заря новой жизни, нашлись идеалы – и тут ищи женщину.
Если женщина захочет вывести мужчину «в люди», она это сделает.
В конце концов, Марк признается себе, что лепили его двое: Яся и он сам.
Потом вспомнит художественный фильм «Дело было в Пенькове», который смотрели они с Ясей ещё в районном центре. Вспомнит слова главного героя тракториста Матвея: «Я через неё дальше смотреть стал». Его история чем-то будет схожа с историей судьбы Марка.
Только в ту деревню Пеньково приехала после окончания института девушка-зоотехник или агроном. Так же отличалась от местных девушек. Тракторист Матвей, женатый мужчина, влюбился в неё сразу. Но не корысти ради, как Марк, а потому что был романтической натурой и ему в деревне не хватало красоты. За один проступок его осудили. Перед отправкой в тюрьму он и сказал жене Ларисе: «Ты её не трогай. Я через неё дальше смотреть стал».
Дальше – то есть за горизонт, за край общественного мнения, за край деревни, за край колхозного поля…
И Марк хотел, только в прямом смысле, оказаться за горизонтом: на белом самолёте в белом костюме улететь в дальние края. Нет, он не ждал крутого поворота в своей судьбе быстро, как в сказке, как манны небесной. Он был из племени стоиков и, ради мечты, готов был к любым испытаниям.
Но даже тому, кто чувствует в себе силы к переменам в жизни, кто уже сам начал двигаться к иному горизонту, нужен толчок. Кому-то в полном смысле – под зад коленом. А кому-то – по-другому, например, интеллектуальными пульками.
Можно сказать, что почти с первых же дней, как Марк и Яся поселились в районном центре, в их доме везде стали появляться книги. Ещё не были полностью распакованы вещи, а они уже лежали на столах, табуретках, подоконниках, даже на припечке. Это были учебники, журналы, собрания сочинений, романы. То, что их Яся читает, было видно по закладкам.
- Твои книги похожи на ёжиков, - сказал как-то, смеясь, Марк.
- Ты имеешь в виду полосочки бумаги? – Яся взяла в руки одну из книг, нежно погладила её. – Я считаю кощунством загибать страницы, делать отметки чернилами или карандашом. Кто-то будет читать потом эту книгу и, возможно, ему будет неприятно всё это безобразие видеть. А есть ещё умники, которые на полях пишут своё мнение.
А мои закладки на тех страницах, где меня что-то заинтересовало, книгу не портят. Правда, - Яся смущенно улыбнулась, - иногда, как я тебе уже говорила, могу ногтем отметить какую-нибудь фразу или абзац. Чтобы потом долго не искать. Как литературный герой романа Александра Пушкина Евгений Онегин.
- Он тоже ногтем отмечал что-то в книгах? – удивился муж. – И как ты всё помнишь! А главное – умеешь вовремя вспоминать. Надо будет и мне этому научиться.
Яся промолчала: она не давала советов, если у неё их не просили.
- Сейчас проверю, не перепутала ли я насчёт ногтя, - сказала Яся и взяла книгу, что лежала на кухонном столе. Читала про себя, листала. – Нет, не ошиблась. «Хранили многие страницы \\Отметку резкую ногтей»… Я это запомнила, потому что сама грешна – отчерчиваю ногтем. А вот этого не помню. Оказывается, Онегин на книгах карандашом ставил кресты, «вопросительные крючки».
- А я, - покаянно вздохнул Марк, - загибаю углы страниц. Но больше не буду. Бумагу всегда можно найти, теперь и я начну делать закладки. Как интеллигентный человек! Кстати, ты, мечта моя, подсказала мне интересную идею. Забегу в библиотеку, поинтересуюсь, в каком состоянии книги от читателей туда возвращаются в, и вообще, узнаю, какие там проблемы. Ни разу не был в районной библиотеке. Стыд и позор мне!
- Не огорчайся, у тебя так много хлопот.
Яся почувствовала, что ей хочется приласкаться к мужу. Она немного помедлила, словно прислушивалась к себе: не почудилось ли ей, что у неё появилось такое желание? Нет, не почудилось. Она подошла к Марку и прижалась к нему:
- Лучше позже, чем никогда, - продолжала говорить, чтобы скрыть своё смущение от порыва, до этого не случавшегося, а сама теснее к нему прижималась.
Какие ещё нужны слова! Два молодых тела всегда были готовы к любви. Они легли, и всё у них получилось хорошо. Даже лучше, чем хорошо, потому что впервые у Яси появилось желание физической любви с мужчиной.
Если бы у неё спросили, по каким признакам она определила это желание, женщина не смогла бы ответить точно. Внезапно запульсировало во влагалище, там стало влажно. Чаще забилось сердце. Запылали щёки. Задрожали руки, дрожь поднималась и где-то внутри неё, под ложечкой. А в голове такие нескромные для Яси мысли: «Догадайся! Обними меня, поцелуй. Мне кажется, что я сейчас раскроюсь, как бутон розы».
Это состояние молодой женщины напоминало состояние другой молодой женщины – Кукушки из одноимённого фильма «Кукушка», который, увы! – Яся не увидит, так как он будет снят чуть ли не на тридцать лет позже этой сцены.
Кукушка говорит молодому мужчине, волею судьбы занесённому на её отдалённый хутор, примерно следующее: пойдём работать, а то мне вместо этого хочется задрать подол платья. А до этого ещё одно признание: не смотри на меня, а то у меня ТАМ мокро стало, и живот болит (или – сводит).
Потом Марк много раз вспоминал этот порыв жены. И пусть она не вела себя, как бесстыдница (одно из его любимых словец), не смогла удовлетворить его, как бы он этого хотел, но всё же с ней ему было интереснее, чем до этого.
«Она взрослеет, - думал Марк, - в ней просыпается женщина. Интересно, а сколько нужно времени, чтобы женщина, как женщина, проснулась, вышла из дремоты, перестала лежать, как бревно? Ладно, потерпим. Не всё коту масленица. Начало положено – она меня захотела! Хо-хо! Не прошло и полгода! У моей жёнушки случился эротический эпизод (спасибо, Чернышевский!). Если мы с ней будем такими темпами эротически сближаться, то и до старости не сблизимся. Но теперь эротические эпизоды у меня пока отодвинуты на второй план. Я ещё своё наверстаю. Интересно, а что бы сказал другой мужик, если бы переспал с моей…».
Марк – циник до мозга костей - яростно замотал головой, словно хотел вытрясти эту мысль из головы, как вытряхивают горох из мешка. «Как я мог до этого додуматься? – укорял он себя. – Это моя жена! Моя баба! И пусть только кто-нибудь попробует…».
Позже, чтобы скрыть смущение от внезапного взрыва нежности, Яся опять взяла томик Пушкина.
- Ты, конечно, помнишь, что следы от ногтей на книгах в библиотеке Онегина обнаружила Татьяна Ларина. – Яся подняла раскрытую книгу так высоко, чтобы она укрыла её пылающие щёки. - После дуэли Онегин спешно уехал из имения дяди, которое получил, как наследник. Любовь Татьяны он отверг.
Девушке хотелось понять, что он за человек. Она стала ходить в покинутое имение, просматривала книги, которые он читал. И сделала для себя вывод: во всём, что он отмечал карандашом или ногтем, была видна его душа.
- Неужели? Я в это слабо верю, - сказал Марк без всякого энтузиазма, потому что ему не хотелось знать ничего о душе какого-то выдуманного Евгения Онегина.
- А я верю Пушкину. Он создал образ молодого мужчины, который ничего из себя не представлял, а пыжился, тужился, пыль в глаза пускал…Устами своей героини Татьяны поэт назвал Онегина «пародией», «ничтожным призраком»; он подражал другим, а своего у него ничего не было.
Пушкин написал: «Онегин жил анахоретом…». Своего оригинального героя Рахметова в романе «Что делать?» Николай Чернышевский тоже назвал анахоретом.
- Ну и словечко!
- Анахорет – греческое слово, то есть отшельник. Если бы такие, как Онегин, были по-настоящему отшельниками, наверное, от них было бы меньше бед. Таких, кто любит пыль в глаза пускать, - Яся вздохнула и перестала прятать лицо за книгу, - и в наше время немало.
- Ты на кого-то намекаешь? – Марк встрепенулся, сбрасывая дремоту.
- И среди студентов есть такие говоруны! - Яся не заметила настороженности в голосе мужа, или не хотела заметить. - А прислушаешься – ничего интересного, перепевают где-то услышанное. Я с такими не дружу. Но никто не знает нашего будущего. Может, из говорунов получатся хорошие ораторы…
- Жёнушка, у тебя такой мечтательный вид! – засмеялся Марк, - хотел бы поговорить ещё с тобой на возвышенные темы, да труба зовёт в поход. Дела, делишки, делища…На целый день. Я бы чего-нибудь съел.
- Я тоже проголодалась.
Они ели суп, который Ясю научила готовить Мария Сергеевна.
Марк поел немного молча. Потом сказал:
- А вкусно! Ничего не скажешь. И юшечка есть, как я люблю.
И запел:
- Ой, юшечка,
Да петрушечка!
Поцелуй ты меня,
Кума–душечка.
- Эту частушку я услышал на полевом стане, тракторист пел во время обеда. Как тебе, мечта моя, понравилась частушка?
- Душевно, - ответила Яся со смехом.
Проводив мужа да ворот, она постояла, надеясь, что он оглянётся, и тогда она помашет ему рукой. Не оглянулся. В его семье не было привычки, уходя, оглядываться. Мужчины уходили, а женщины крестили их в спину – на удачу.
Хорошо, конечно, перенимать семейные привычки, но молодёжь – новое поколение - должна заводить и свои. И хотя нет слова и жеста, которые не были бы сказаны и сделаны за миллионы лет существования человека, нам не надоели поцелуи, объятия, нежные прозвища, прощальный взмах рукой.
Ясе хотелось, чтобы муж оглянулся. Да, что-то уже пробуждалось в её душеньке. Может, то были первые росточки любви. Пока она не могла себе твёрдо сказать: «Я его люблю!», потому что ещё не знала, чем, кроме половых актов и съедания супа за одним столом, надо наполнить слово «люблю».
Наверное, ещё грустью (новое для неё чувство в отношениях с Марком), которую она испытывала, глядя мужу в спину. И ещё многим, что познают лишь любящие.
С того разговора о книгах, как «ёжиках», Яся нередко заставала мужа за таким занятием: он просматривал, а потом и записывал, то, что она выделяла закладками и очерчивала ногтем. Его записные книжки постепенно разбухали от цитат, которые привлекали внимание Яси, и с которыми Марк был согласен. Нередко он увлекался учебником жены или каким-нибудь романом и находил что-то, созвучное своим мыслям или ситуации.
Из солидного сочинения никогда прежде не слышанного английского писателя Генри Фильдинга «История Тома Джонса найдёныша» Марк выписал чуть ли не полную страницу:
«…истинно мудрые и добрые люди принимают людей и вещи такими, как они есть, не жалуясь на их несовершенства и не пытаясь их исправить. Они могут видеть недостаток в друге, в родственнике, в знакомом, не говоря об этом ни ему, ни другим, и часто это нисколько не мешает им любить его. Действительно, если бы широкий ум не умерялся подобной снисходительностью, то нам оставалось бы только дружить с глупцами, которых ничего не стоит обмануть; ведь, надеюсь, мои друзья простят мне, если я скажу, что не знаю ни одного из них без недостатков, и мне было бы очень прискорбно, если бы среди моих друзей нашёлся такой, который не видел бы их во мне. Оказывая подобную снисходительность, мы требуем, чтобы и другие оказывали её нам. Это – проявление дружбы, далеко не лишённое приятности. И мы должны быть снисходительны без желания исправлять других. Пожалуй, нет более верного признака глупости, чем старание исправлять естественные слабости тех, кого мы любим. Самая утончённая натура, подобно тончайшему фарфору, может иметь изъян, и в обоих случаях, боюсь, он неисправим, хотя часто нисколько не уменьшает высокой ценности экземпляра».
Марк увлёкся этим романом Фильдинга, многие мысли автора перекочевали в его записные книжки. Закрыв книгу, Марк долго не выпускал её из рук, восхищался: «Какой умный мужик! Мне никогда так не научиться рассуждать об отношениях людей, о любви, о чести и достоинстве. Я чувствую часто так, как он об этом пишет, но, выразиться складно, чтобы и другим было интересно, не получается. Положение, как у собаки: понимает, а сказать не может. А чтобы меня понимали, надо учиться. Учиться, учиться и учиться, как призывал Ленин».
Правда глаза колет. Все люди стараются поскорее забыть строчки в книге, которые напоминают им о чём-то сходном – неправедном - в их жизни.
Молодого мужчину, мечтающего о белом костюме и белом пароходе, неприятно кольнули слова писателя, которые он отдал одному из героев романа мистеру Олверти: «Я постоянно считал любовь единственной основой счастья в супружеской жизни, так как она одна способна породить ту высокую и нежную дружбу, которая всегда должна быть скрепой брачного союза; по моему мнению, все браки, заключаемые по другим соображениям, просто преступны; они являются поруганием святого обряда и обыкновенно кончаются раздорами и бедствием: ведь обращать священнейший институт брака в средство удовлетворения сластолюбия и корыстолюбия – поистине значит подвергать его поруганию…».
Лицо Марка искривилось в жесткой улыбке:
- Хорошо тебе, сэр, рассуждать о святом обряде, о высокой и нежной дружбе. Ты в колхозе не жил. Да у вас там и колхозов никогда не было. Грязь не месил, вместе с трактором в поле не замерзал…Я сыт всем этим по горло. И брак мой с городской девахой я использую, как средство удовлетворения моего корыстолюбия. Нет другого средства, нетути!
Кстати, надо как-то осторожненько завести разговор с жёнушкой о её институте. Дескать, не попробовать ли нам перебраться поближе к нему? Вижу, что из неё не получится деревенской бабы. Не та кость.
Уже давно начал бы настраивать её на эту мысль, но случилась у нас беременность. Хочу стать отцом, тут я совершенно честен перед Богом и людьми. А как с маленьким ребёнком уезжать в город, где ни кола ни двора? Никто не поймёт. Опять остановка. Буксую, как машина в распутицу.
Чувствую себя рысаком на привязи. Но ничего, Марк Столяров, бейся пока сам. Раз ты - рысак и у тебя есть копыта, рой землю… Под лежачий камень вода не течёт.
А ещё он не раз думал, украдкой посматривая на жену:
- Если бы я женился на какой-нибудь своей землячке, что бы со мной сейчас было? Уверен, что с ней мы бы не говорили о «Евгении Онегине», Чернышевском, Гончарове, пьесах Островского; я бы не читал, а только пролистывал, как раньше, романы и рассказы Льва Толстого, Алексея Толстого и других наших классиков.
Теперь я могу твёрдо сказать: книги украшают жизнь. Правда, не могу прямо высказывать своё мнение, как это делает моя жёнушка, о содержании некоторых книг. Не поймут!
А ещё я должен поддерживать мнение, что, благодаря мудрости коммунистической партии, у нас уже построен социализм и мы движемся к коммунизму. Когда я подобное говорю на комсомольских собраниях, у меня горло перехватывает, как будто я наелся горчицы. Может, где-то там, в Москве, уже и есть социализм, а у нас пока им и не пахнет.
А какие стихи моя жёнушка читает! Даже меня, циника, восторг прошибает.
С местной девушкой, даже, если бы я её горячо любил, мне было бы скучно. Разве я виноват, что моя душа куда-то рвётся, чего-то хочет, чего здесь не находит? Сейчас моя жена, думает она об этом или нет, толкает меня вверх. В какой деревенской избе есть столько книг, сколько в нашей? Ни в какой.
Даже комсомольский секретарь соседнего района, побывавший у нас в гостях, удивился: «Ты это всё прочитал? А зачем? По секрету тебе скажу: я читаю только газеты – надо быть в курсе дел республики и страны».
Что бы он сказал, если бы узнал, что мы с женой и в постели говорим об истории, стихах? Решил бы, что мы ненормальные. Я поначалу и сам так думал, но потом поменял своё мнение. И говорить стал по-другому, не так примитивно, что ли, не знаю, как точнее выразиться. Слова новые появились.
Вот вычитал в романе Льва Толстого «Воскресение», что Нехлюдов время от времени занимался чисткой души. Мне это понравилось. Я теперь тоже чищу свою душу – пытаюсь разобраться наедине с собой, что я за человек, чего мне не хватает в жизни и что можно сделать, чтобы хватало.
Как-то едем в машине с гостем – инструктором из обкома комсомола. Догоняем мужика, идёт по дороге, петляет, как заяц, значит, хорошо поддал.
Я засмеялся и говорю:
- Вот идёт человек косвенными шагами.
Инструктор удивился:
- Что за косвенные шаги? Первый раз слышу.
Чтобы не обидеть, не стал говорить, что, если раньше не слышал, то, значит, не читал феерию Александра Грина «Алые паруса». А ведь в школе мы проходили это произведение, сочинения писали. Да я и сам уже не помнил, в чём там соль. Жёнушка просветила. Два вечера я писал доклад, а она читала мне вслух «Алые паруса». А как читает, заслушаешься. Хорошая из неё получится учительница.
- Это из «Алых парусов» Грина, - сказал я инструктору таким тоном, чтобы он не подумал, что я насмехаюсь. - Смотритель винного погреба Польдишок так хорошо проверял, не течёт ли из кранов вино, что уже в середине дня ходил косвенными шагами.
- Да, да, помню, красивая сказка. – Инструктор помолчал, потом хлопнул Марка по колену. – Умная жена тебе досталась, по тебе видно. В гору идёшь, мнение о тебе в области хорошее. Дальше трудись, но не задавайся. У нас только в спорте уважают людей, которые грудью ленточку разрывают.
Тогда Марк быстро перевёл разговор на другую тему. Но про себя тому инструктору ответил:
«Время покажет, где через несколько лет окажешься ты, а где – я. Небось, вершиной счастья ты для себя посчитаешь, если тебя из обкома комсомола возьмут в обком партии. Хоть пешкой. А у меня совсем другие мечты. Рвусь выше.
В короли меня, конечно, не пустят, съедят, не поперхнувшись. Но и не надо мне в короли. Согласен стать конём или офицером. Я не хочу ожиреть, и состариться в кресле какого-нибудь партийного клерка. Пусть меня чёрт возьмёт в свой ад, если я не вырвусь отсюда. Но только, друг Марк, спокойнее, не наломай дров.
Среди книг супруги нашёл журнал, в котором была статья о комедии Мольера «Мещанин во дворянстве». Герой комедии Журден очень хотел стать дворянином; как бы у нас сказали: из грязи – в князи. Над ним смеялись, а я таких уважаю. И я, и француз Журден никогда не покроемся плесенью».
В новом их жилище постепенно накапливались словари и учебные пособия по английскому и французскому языкам. Еще в районной школе учительница английского языка отметила способность Марка быстро запоминать и правильно проговаривать иностранные слова, верно строить фразы. Каждому преподавателю хочется иметь ученика, которым можно похвастаться перед коллегами. Учительница взяла негласное шефство над Марком, занималась с ним дополнительно.
Конечно, школьный курс иностранного языка не позволил ему хорошо его изучить. А мечты-то у него были: свободно разговаривать, писать, читать. И с тех пор Марк, тщательно скрывая это от тех, с кем работал (помнил совет деда: «Не дразни гусей – штаны порвут»), всеми доступными путями осваивал сначала английский, а потом – и французский. Яся поддерживала его усердие, просила своих университетских подруг присылать все новинки по изучению иностранных языков.
Однажды вечером, накормив мужа, Яся спросила его:
- Марк, ты говорил, что в сельпо можно купить то, чего нет в районе. Не попадался ли тебе патефон?
- Патефон? – Марк рассмеялся. – Хочешь слушать музыку? Хорошее дело. Мы и танцевать с тобой будем, если ты меня научишь. Да, мечта моя, какая же ты оригинальная женщина! Как мне повезло! – сейчас он был искренен.
- Спасибо за комплимент, - Яся наклонила голову в поклоне. – Подруга прислала мне две пластинки с записью лекций по английскому языку.
- Что ты говоришь! – Марк вскочил с табуретки так стремительно, что она упала. – Ах, какая ты умница! Ах, какая умница твоя подруга! Дай ей Бог хорошего жениха, если она не замужем.
Прочитав то, что было написано на конверте пластинок, сказал:
- Это вещь! Я в долгу не останусь. С меня подарок тебе и твоей подруге. Пожалуйста, напиши ей, пусть присылает всё, что найдёт. Ах, какая полезная вещь!
У Некрасова написано: «Поэтом можешь ты не быть, но гражданином быть обязан». Куда не придёшь, везде плакаты с этими словами. А мы, мечта моя, немного переиначим слова этого замечательного поэта: «Поэтом можешь ты, Марк не быть, но знать английский ты обязан».
Марк обнял Ясю за талию и попробовал закружиться с ней, приговаривая:
- Та-та-та-та… та-та-та-та-та-та-а-а…
Яся отметила про себя, что её супруг заметно меняется: Некрасова цитирует, новые слова в его речах появляются, жаргонные слова перестал употреблять, местный диалект не так заметен, как прежде.
- Так попадался тебе патефон или нет? – спросила Яся, когда муж усадил её на диван.
- У моего отца есть патефон, - ответил Марк. – Попрошу у него, пока не куплю.
Вот так Марк себя лепил для будущей жизни. С помощью Яси.