Не надо
В грядущее взор погружать.
Не лучше ли жить и всей грудью вдыхать,
Вдыхать прохладу вечернего края,
Где спят и мечтают, надежды не зная.
Не надо в грядущее взор погружать.
Аполлинер
ГЛАВА 11-А О СНАХ ВЕРЫ ПАВЛОВНЫ
Приняв решение выйти замуж, Яся поставила на этом точку.
Она не думала, каким мужем будет Марк, удастся ли ей это замужество, узнает ли она, что такое счастье с мужчиной, о чём мечтали все литературные героини. Эти вопросы она мудро отложила на потом.
Яся рано начала читать. Запоем. Это было основным её развлечением. В чтении её соратницей была мама, передавшая дочери с генами мечтательность и некую отстранённость от действительности. Впрочем, это была условная отстранённость от действительности – обе они смотрели на жизнь трезво, может, потому что хлебнули от неё достаточно.
Отстранённость от текущей рядом жизни свойственна творческим натурам. У них есть и своя жизнь, глубоко спрятанная, со своими законами, странами, планами, приливами и отливами, принципами. Здесь такая натура – сама себе царь, наставник, судья. Многим удаётся сохранить себя в целости и неприкосновенности; иные меняются, гнутся при различных стечениях обстоятельств.
Некоторые мечтательные натуры со временем реализовывают особенности своего внутреннего мира в кинофильмах – художественных или документальных, романах или философских трактатах, картинах, скульптурах, архитектурных ваяниях...
Яся сохранит свой внутренний мир, если не на сто, то на девяносто девять процентов. И это мы ещё увидим.
Мечтатели легко становятся жертвами прагматиков, возможно, из-за чрезвычайной своей доверчивости. А ещё потому, что прагматики не вдаются в суть происходящих событий в окружающей жизни, не утруждают себя поиском их причин. Это они отдают другим.
Прагматики используют уже готовые «блюда». Чувствуя некую свою неполноценность, они более напористые, ухватистые; даже идут на риск. А цель одна: выжить и выполнить то, что задумано. Нередко, мечтателей - как остовом, платформой, фундаментом – прагматики используют для реализации своих проектов и прожектов. Собирают с них нектар, как осы.
И прагматики и мечтатели имеют право на жизнь. Бог сотворяет людей не только с разными лицами и фигурами, но и с разной долей ума, с разной долей хорошего и плохого в их намерениях. Если бы все люди были бы одинаковыми, на Земле было бы скучно. А скука приводит к вымиранию. И если человек живёт уже миллионы лет, значит, Бог не ошибся.
Вот только Яся ещё не знала, что такое разочарование и как оно больно ранит. Мама старательно ограждала дочь от таких разговоров. Хотя сама была ярким примером разочарования людьми и жизнью.
А разочарования героинь романов не могли никак насторожить юную Ясю; во-первых, на чужих ошибках не учатся, возможно, потому, что человек уверен: «Такого со мной не случится», во-вторых, как считают на Востоке: сколько ни говори: «Халва, халва, во рту сладко не станет, пока не попробуешь». И горько не станет, пока сам не ощутишь горечь.
Ещё в школе Яся прочитала «Лунный камень» английского писателя Уилки Коллинза. Переживала за героиню Рэчель, разделяя её романтизм, моральные принципы, в числе которых главными были: порядочность и преданность. Размышляла, а как бы она поступила, если бы узнала, что её любимый – вор. Хотя Блэк оказался «подопытным кроликом»: взял драгоценность – лунный камень – под воздействием некоего лекарства лауданума, в гипнотическую силу которого он не верил.
Роман прочитали почти все в классе. И потом устроили дискуссию: кто как бы поступил в такой ситуации. Спорили горячо; у девчонок были свои веские доводы, у мальчишек – свои. Конечно, разговоры о любви тогда – это был детский лепет. Да и роман «Лунный камень» был чрезвычайно целомудренным. Настолько целомудренным, что был переведён для русского читателя ещё задолго до того, как мир познакомился со словами «большевики», «советский народ».
Многие французские романы описывали романтическую любовь: вздохи, румянец на щеках девушки при виде любимого, как юноша заглядывается на розовое ушко, но не решается его поцеловать… Такие романы заканчивались свадьбой. И в них не было рассказа о совместной жизни мужчины и женщины.
Зато романы Льва Толстого «Анна Каренина» и «Война и мир», повесть Ивана Тургенева «Ася», роман Ивана Гончарова «Обрыв» и другие произведения отечественных классиков были насыщены разными сторонами семейной жизни, не всегда отвечающими морали «советского человека». В них были измены мужьям и жёнам, несовпадение взглядов супругов, разногласия по разным поводам; любовь и грубость; разговоры о беременности, рождении детей. И даже самоубийства – от разочарования любимыми, безысходности, как им казалось.
Не всё в этих книгах Яся принимала, как должное. Если бы можно было поспорить с авторами, она бы это сделала. Поражало её романтическую натуру то, как много люди «копались» в чужих душах, как беззастенчиво вмешивались в жизнь тех, кто рядом, критиковали, навязывали своё мнение; нередко всеми доступными способами подавляли волю другого, объясняя это своими благими намерениями.
Хотя давным-давно известно, что благими намерениями вымощена дорога в ад. Так было в книгах. Так было и в реальной жизни.
Но у Яси, ещё юной Яси, на этот счёт рано сформировалось своё мнение. Его суть: душа даже любимой и любящей жены - это чужая для её мужа душа; душа даже любимого и любящего мужа – это чужая для его жены душа. Это чужая территория. Чтобы её пересечь, нужно разрешения хозяина. Иначе – разногласия, «война», разводы.
Никто никогда не может полностью потерять себя и раствориться в другом. Уверяя в своём полном растворении в муже (жене), человек лжёт. Лжёт и не краснеет, потому что нет способов выявить, о чём он думает на самом деле. Не известно, дойдёт ли когда-нибудь наука до таких тонких материй.
Можно предположить, что миллионы людей на нашей планете шьют себе фартуки с карманами: кто на самом деле, кто - фигурально. Зачем?
Современные психологи в случае разногласия в семье советуют: «Сшейте себе фартук с карманами. Если вам хочется поругаться, положите руки в карманы и скрутите кукиши (по-простому, дули). Чтобы не ссориться или при ссоре «не рубить с плеча».
«Медового» месяца у Яси и Марка не было, помешал переезд. Но было несколько «медовых» дней. Утром одного из таких дней Марк вдоволь натешил свой сексуальный темперамент. Он ещё не знал, на что способна в таком деле, как любовные утехи, его молодая жена. Судить об этом он не мог, так как у него не было до неё девственниц.
При всём своём опыте и отсутствии комплекса в отношениях с женщинами, он всё же чувствовал робость с женой. Осознавал насколько он «грязен» по сравнению с Ясей, у которой до него не было мужчин. Чувствовал и гордость: я – первый! Правда, Марк долго не копался в себе по этому поводу. «Грязен» - это слово он то ли услышал, то ли вычитал; на свой счёт он его не принимал.
- Придумать же такое: переспать с женщиной – значит загрязниться! – с гневом думал он. – У меня со всеми было добровольно, чего хотел я - того хотели и они. Многих просто спасал – изголодавшихся по мужской ласке. А я это умею: ласкать, удовольствие доставлять. В этом деле я – не эгоист, интересуюсь, хорошо ли моим зазнобам.
Да и по лицам, по судорогам тела видел – не было ни одной неудовлетворенной. Недаром в деревне мне дали прозвище «Бык». Ах, как же хороши в постели эти бесстыдницы! Вся раскинется, сомлеет, готова сама мой перец сунуть в свою дырку. Сладкую дырку – ничего не скажешь! И совали от нетерпения удовлетвориться. Я не противился. Своё потом получал – с чувством, толком и расстановкой. А моя жёнушка простыню до шеи натягивает, в трусиках в постель ложится. Умора. Но в этом есть тоже своя сладость.
Кто-то хотел детей от меня. Но тут я – кремень. Не могу нарушать семейные традиции – ни у кого из нашего рода не было незаконнорожденных детей. Дед бы с меня шкуру спустил, если бы узнал, что кто-то от меня понёс. Пришлось бы сразу бежать под венец. А этого мне не надо, у меня другие планы. И вообще, придётся пересмотреть свои планы и в отношениях с бабами. Надо «Быку» сдерживать зуд своего перца.
Настоящие-то быки получают возможность вспрыгнуть на тёлку или корову, может, раз или два в год. Жир нагуливают только племенные быки, остальные тяжело работают. Оттого что они не вспрыгивают на корову каждый день, не умирают. Придётся и мне воздерживаться, авось не помру. И монахи не умирают от воздержания. Тем более, что мне и не надо воздерживаться – всегда под боком жена. Ничего, ничего, я ещё сделаю из неё бесстыдницу. Только для себя, конечно.
В то их «медовое» утро они не торопились. Имели право понежиться в постели. Насытившись телом Яси, Марк лежал довольный, как кот, съевший толстую и жирную мышь. Потягивался. Щёки Яси покрывал густой румянец от стыдливости. Но постепенно она успокоилась.
Марку показалось, что его молодая жена не рядом, а где-то витает.
- О чём, дева плачешь, о чём слёзы льёшь? – Марк облокотился на локоть и посмотрел на Ясю. – Кажется, так поют наши девчата. О чём ты думаешь, жёнушка?
- Мне приснился интересный сон.
- Расскажи. Моя бабулька – мать матери - мастерицей была разгадывать сны. Ничего я от неё не перенял, пацаном был, мне нравилось больше лягушек ловить. У нас их лысаками называют. Так о чём сон, свет очей моих (да, ему пригодились прочитанные книги)?
- Мне часто снится один и тот же сон, только с разными вариациями: я иду куда-то вверх по совершенно отвесной стене… Иду, а за спиной никакой опоры. И руками я ни за что не держусь. Но иду уверенно. Как муха…
- Как муха, - засмеялся Марк, но так лениво засмеялся.
Ему не хотелось слушать о сне, он уже отдохнул, и ему снова захотелось лечь на Ясю. Он лишь временно использовал в постели с женой традиционную, скучную до зевоты, как ему казалось, позу: она на спине, он – на ней.
«Не торопись, - утешал Марк себя. – Когда она ко мне попривыкнет, я покажу ей все позы, которые знаю, от которых меня знобит, как только их представлю. У меня опыт, а она только начинает. Может, такой потом покажет класс, как любовница, что мои прежние зазнобы в подмётки ей не годятся. Терпение, Марк, терпение. Уже хорошо, что она не рыдает, не отталкивает меня. У меня ведь бывали всякие».
К счастью, Яся не заметила его равнодушия. Она рассказывала дальше:
- Я знаю, зачем мне надо дойти до самого верха – там меня ждёт письмо. Не могу вспомнить, от кого письмо. Знаю, что, как это бывает во сне, оно для меня важное, я его давно жду. О том письме мне сказала гадалка. Гадалкам я не верю, никогда к ним не обращалась, - словно оправдываясь, говорит Яся мужу, - но это же всё во сне.
Я шла за письмом, которое долго ждала.
«Хотя бы ты поскорее дошла до него, - мрачно думал Марк. – Иначе мне придётся встать с постели, переключиться на что-то другое, чтобы мой член перестал стоять по стойке «смирно».
- Я помню, что в школе нас заставляли писать сочинение на тему «Сны Веры…», кажется, Павловны или Петровны из романа Чернышевского «Что делать?», - решил он поддержать разговор с женой.
- Сны Веры Павловны, - уточнила Яся и рассмеялась. – А ты писал обо всех снах или выбирал один?
- Если честно, я не читал эту книгу. Начал, показалось скучно. Я сидел за одной партой с отличницей, она всё знала. Я был уверен, что она зубрила учебники с утра до ночи, только бы получить золотую медаль. Сочинение я у неё списал, только кое-где по-другому написал, чтобы не было слово в слово.
- И какой же сон вы описали? – настойчиво спрашивала Яся.
- Не помню, - лениво отвечал Марк. Ему совсем не нравился этот «литературный» разговор в постели. Но он не мог позволить себе грубость в самом начале отношений с женой. Он женился на ней с определённой целью, и обязан быть сговорчивым мужем. Поэтому он приподнялся, подложил под спину подушки, потом устроил также удобно и Ясю. Поцеловал жену в щёку:
- Вроде бы, в сочинении что-то было о труде. Помню фразу, которую я выудил из сочинения соседки по парте, и сделал эпиграфом: «Без движения нет жизни».
- Роман Николая Чернышевского «Что делать?» в школе подаётся, как произведение с революционным уклоном. А на самом деле, это роман о любви, - уверенно сказала Яся.
- Да-а-а! – Марк даже привстал в постели. – Что ты говоришь? Вот никогда бы не подумал.
- Если мне не веришь, возьми и почитай. Он у меня есть. А сны Веры Павловны…- Яся замялась, посмотрела на мужа, покраснела, - эротические.
Марк просто онемел: его молодая жена не так наивна, как он думал.
- Интересно, интересно, - вдоволь насмеявшись, сказал он. – Продолжай, жёнушка, рубин моего сердца, как сказал бы восточный поэт. У меня даже сон прошёл. Кстати, я люблю стихи. Это я тебе говорю на всякий случай, чтобы ты больше знала о своём муже.
- Я это учту, мой повелитель, - в тон Марку сказала Яся. – Так вот, в первом сне Веры Павловны речь идёт… о женихах. Там девушки томятся в подвале, они в параличе. Сначала непонятной национальности девушка излечивает от паралича Веру Павловну, потом она выпускает из подвала других девушек. Они найдут себе женихов. Разве это не любовный сон?
- Да, ты меня заинтриговала, - искренне удивился Марк. – На уроках литературы мы говорили о мастерской, которую организовала Вера Павловна, о радости труда, о равноправии работниц… И что же, все три, кажется, три сна, её, как ты говоришь, ромашка моя полевая, эротические?
- Суди сам, Амур мой. Второй сон длинный, долго рассказывать. Но там её маменька, как написано у Чернышевского, « грубая и злая пьяница», неделикатно разговаривает с дочерью, предостерегает: «Он тебя обманет». И видит Верочка во сне, что сидит на коленях у офицера, а на столе перед ним стоит бутылка. Пересказывать сложно, лучше прочитать. Я перечитала роман перед поступлением в институт. Думала, а вдруг будет такая тема на экзаменах. Была, но я не взяла её. Я бы не смогла написать сочинение, не лукавя.
Представляешь, что бы было, если бы я написала в сочинении: Вера Павловна, эта совершенно безгрешная девушка, сидела на коленях у офицера, а на столе перед ними стояла бутылка?
Марк с интересом смотрел на жену и размышлял:
«У кого же я такое вычитал: безгрешна телом, мудрая душой? Надо будет посмотреть свои записи. Да, я не ошибся в выборе жены. Она сыграет свою роль в моих планах. Жена, красотка, но дурочка, тормозила бы моё движение вперёд и наверх. Лучше иметь вот такую мечтательницу, как бы не от мира сего.
Насмотрелся я уже на супружниц наших партийных товарищей. Редко увидишь симпатичную, со своим мнением. Все дебелые, задастые и грудастые. А одеваются! Платья в обтяжку, с какими-то фантастическими цветами…На толстых пальцах по килограмму золота. Лучше бы ногти привели в порядок. А как рот раскроют – мама дорогая, всё о достоинствах мужей говорят: «А моего-то хвалил секретарь…».
Неинтересно и противно слушать. А я поддакиваю, если ко мне прицепится вот такая – жена партийного работника, разговор поддерживаю, причёску как бы мимоходом могу похвалить, или перстенёк.
Как-то одна, толстая, как тумба, хотела меня поиметь в пустом кабинете. А в кабинете рядом попойка шла в честь праздника октябрьской революции, и муж её там был. Наверное, весь пыл её мужа уходит в партийную работу, или он любовницу имеет. Мне жалко стало эту некрасивую женщину, мало привлекательную даже для такого жеребца, как я. Представляю, как бы она отдавалась мне, извивалась, стонала, может быть, покусала меня – были у меня и такие.
Уж не помню, как я от неё отцепился, или кто-то зашёл в кабинет… Но я – ловкий, так выкрутился, чтобы её не обидеть. Помню, подмигивал ей, вздыхал, что не получилась у нас любовь. Знаю, что и от жён партийных начальников может зависеть моё продвижение вверх. Я – мастер потрафить, угодить. В этом равных мне нет. Но крутить любовь с такими – Боже упаси, беды потом не обберёшься.
Нет, в моей жёнушке есть изюм, как в булках, которые печёт мать. Этот «изюм» будет привлекать, интриговать. С такой женой не стыдно и на людях показаться. И сиськи у неё маленькие. Мужики это могут глазами оценить. А золотые колечки и у неё будут, я позабочусь. Только не толстые, безвкусные, а тоненькие, с камешками. С матерью буду советоваться, она подскажет.
Марк вздохнул:
- Как говорит один мой приятель: «Хочешь жить – умей вертеться».
- А третий сон? – спросил Марк у жены. – Верочка там тоже на коленях офицера?
- Самый эротический сон – третий, - серьёзно, как учительница, продолжала рассказывать Яся.- Вера Павловна уже до этого видения вышла замуж. Кстати, Марк, ты помнишь, как она называла мужа; первого мужа – доктора Лопухова?
- Так она, эта правильная Вера Павловна, была замужем не один раз? – Марк налил в стакан воды, предложил Ясе: - Не хочешь ли попить? У меня жажда разыгралась от этих эротических снов.
Он подал жене стакан с водой, налил и себе, поднёс свой стакан к её, слегка стукнул:
- Давай, моя начитанная спутница жизни, выпьем за эротические сны и за эротические ночи.
Яся покраснела, закрыла лицо рукой:
- Ты меня смущаешь. Я – о серьёзном, а ты о…
- А я – о любви. Что может быть серьёзнее! – возразил Марк. – Продолжай. И что же в третьем сне? Так же натурально, как в жизни, со всеми подробностями?
- Представь себе, там много подробностей. Не понимаю, кто поставил в программу обучения школьников этот роман. У нас…как бы это точнее сказать…пуристическая школа.
«Боже мой, - думал Марк, - я даже не слышал такого слова, а она так уверенно говорит. Знает, как его расшифровать. Сделаю вид, что тоже знаю и согласен».
Он весело рассмеялся:
- Согласен с тобой, моя умная жёнушка. Итак, третий сон…
- Вера Павловна и Лопухов после свадьбы несколько лет жили как брат и сестра. Это было её желание, а по-другому можно сказать – прихоть, причуда. Она называла мужа «миленький мой», спали они в разных комнатах. Но потом, как я понимаю, ей это надоело – быть «сестрой», она об этом постоянно думала. А о чём много думаешь, о том и снится, - уверенно говорила Яся. – Через три года такого замужества она признаётся себе, что ей скучно, она томится.
Причем своё томление она объяснить не может. Кажется, что всё у неё хорошо: «миленький» рядом, он её любит; у неё есть мастерская, она заботится о работницах…Интуитивно Верочка понимает, что всё же в её жизни что-то не так. И вот ей снится сон, что кто-то заставляет её читать дневник. Она вела дневник, как многие её сверстницы. Верочка сопротивляется, но всё же читает. И прочитав страницу за страницей, уже наяву ночью бежит в спальню мужа и кричит: обними меня, ласкай меня, спаси меня… Не помню точно, но смысл такой. Она бросается его обнимать. И потом у них, наконец-то, всё происходит, как у мужа и жены. Но об этом в сочинениях не пишут.
- Да, - сказал Марк и сладко потянулся. – У них, как у нас. Я бы, будь на то моя воля, не разрешил бы такую литературу изучать в школе.
- Ты это серьёзно? – удивленно спросила Яся. – Зачем запрещать? Надо правдиво говорить о том, что в романе, а не выдумывать.
В романе « Что делать?» есть ещё один герой, о котором учителя говорят всякие небылицы, - это Рахметов. Вроде бы, он готовил себя к революционной борьбе, поэтому спал на гвоздях. Однажды хозяйка дома, в котором снимал жильё Рахметов, прибежала в страшном испуге к Кирсанову – врачу и другу своего постояльца, и рассказала, что, посмотрев в щель двери, увидела, что Рахметов лежит весь в крови. Тогда и выяснилось, что войлок, на котором он спал, был весь утыкан мелкими гвоздями острием вверх.
- Помню, помню такого. Чудик. Я предпочитаю лежать на мягком, - Марк лукаво, с намёком посмотрел на жену.
Яся сделала вид, что не поняла намёка, продолжала серьёзно:
- Он спал на гвоздях, потому что был оригинальным человеком. Если я не ошибаюсь, Чернышевский называет этого своего героя «экземпляром очень редкой породы» У моего отца есть друг, который купается в озере круглый год, даже в самые сильные морозы. Тоже экземпляр редкой породы. И ни к чему он себя не готовит, просто ему так нравится жить.
А Рахметов был помещиком, от своих крестьян он получал деньги, на которые жил и путешествовал. Он любил ездить по миру; изучал образ жизни людей, нравы, устройство общества…
Да, ещё один нюанс в его жизни: он оплачивал нескольким студентам, из бедных, учёбу в университете. Выступал, как меценат, что было в те времена очень распространено. Он не собирался устраивать никаких революций. И хоть в книге даже намёка нет на его революционные настроения, в школе пишут сочинения о Рахметове, как о революционере.
- А ты помнишь, как называли Рахметова его товарищи? – спросила Яся.
- Чудаком?
- Нет, ригористом. Кстати, именно это слово вспоминает Вера Павловна в своём третьем сне.
- Ригорист? Первый раз слышу. И с чем его кушают? – спросил Марк заинтересованно.
- Я тоже не знала смысла этого слова. Посмотрела в словаре. Оказывается, так называют человека, который строго соблюдает нравственные принципы, все принятые в обществе правила поведения. Очень правильный человек.
- Не знаю, не знаю, хорошо или плохо быть очень правильным человеком. Не пробовал, - рассмеялся Марк. – И нет желания попробовать. – Помолчал, потом вернулся к теме разговора. - О, моя начитанная жёнушка, не кажется ли тебе, что ты критикуешь учителей? И себя, как будущую учительницу русского языка и литературы.
- Да, критикую. Я буду требовать от своих учеников, чтобы они читали от корки до корки произведения, которые включены в школьную программу; чтобы составляли образы героев произведения по тому, как их описал автор. И чтобы никакой отсебятины! – горячилась Яся, и сурово так посматривала на мужа, как будто он был её учеником.
- Я согласен с тобой, согласен, - Марк шутливо поднял руки вверх, показывая, что сдаётся на радость победительнице. Потом, уже серьёзно, продолжал: - Ты представляешь, с кем тебе, учительнице, придётся бороться?
- А с кем мне придётся бороться и зачем? – не поняла Яся.
- С роно, гороно, облоно… С отделами образования всех уровней, - объяснял более опытный Марк своей наивной жене. – Школьная программа во всех школах Советского Союза одинаковая. Роман, я даже не уверен, что в школьной программе он назван романом, Чернышевского «Что делать?» изучают тоже во всех школах: в русских, белорусских, узбекских…
А как должны изучать, что говорить о его героях, как трактовать те же сны Веры Павловны – всё это уже разработано в каком-то комитете по образованию, утверждено на самом «высоком» уровне. И не подлежит сомнению и критике. Если в документе из гороно написано, что Рахметов – революционер, значит, во всех сочинениях он должен быть революционером, а потому - спать на гвоздях.
- Ты это серьёзно? – в полном замешательстве спросила Яся. Она так разволновалась, слушая речь мужа, что потеряла бдительность: тонкая лямочка ночной сорочки соскользнула с плеча и обнажилась почти полностью её маленькая, кругленькая грудь.
Этим тут же воспользовался Марк: припал своим жадным ртом к соску.
Но Яся, взбудораженная своими будущими переживаниями, как учительницы, отпихнула мужа руками, не понимая, что она делает:
- Ой, щекотно!
- И всё! – допытывался Марк. – Больше ты ничего не чувствуешь?
- Ничего. А что я должна чувствовать?
- Не знаю, наивная моя, что именно ты должна чувствовать, когда тебя так ласкает муж. У мужчин и женщин разные чувства.
- А что ты чувствуешь?- Яся натянула простыню до шеи.
- Что я чувствую? Дай руку.
Яся протянула мужу руку. Марк сдернул с себя простыню, широко развёл ноги и положил её руку на член. Член стоял, слегка подрагивая, словно под порывами ветра.
Яся рванулась с кровати, но Марк удержал её:
- Чего ты стесняешься? Мы – муж и жена. У нас «медовый» месяц. А почему он назван кем-то и когда-то «медовым», то есть сладким? Разве тебе не сладко со мной? – Марк говорил и действовал: сбросил подушки и простыни на пол, ловко снял сорочку с жены: - Долой всякие оковы, они мешают. Хочу к тебе… Хочу…
О, моя милая! О целочка! У тебя такая узкая дырочка, мой… перчик чувствует тебя, трётся… Ему нравится твоя узкая дырочка… Твоя курочка и мой петушок… Возьми его в руки, да не бойся, он не кусается… Возьми скорей! – приказным тоном закричал Марк, - доставь мне удовольствие. А теперь направь его в твою курочку… Ничего, ничего, учись…Учись доставлять мужу удовольствие. Вот теперь они вместе: твоя курочка и мой петушок.
Марк посмотрел на жену: Яся лежала с крепко зажмуренными глазами. Усмехнулся про себя: « Ничего, это первые твои уроки, как жены. Я ещё сделаю из тебя эротическую даму. Будешь ночью меня будить, как Вера Павловна».
Потом они лежали, отдыхали.
- Так бы и лежал весь день с тобой, - сказал Марк, приподнялся на локте, лукаво посмотрел на разрумянившуюся жену. – Или на тебе. И так хорошо, и по-другому - хорошо. Но пора нам отметить это «медовое» утро.
Он встал во весь рост без тени стыдливости. Яся отметила, что у мужа хорошая фигура, а талия даже тоньше, чем у неё.
- Шампанское в кухне, я бы сходил за ним и без ничего, да боюсь, а вдруг там кто-то есть со вчерашнего дня, я же не знаю, где могли свалиться наши гости. По-моему, уже несколько дней они домой не уходят. – Марк завернулся в простыню, один её конец перекинул через плечо, получилась тога, как у древнего римлянина.
Принёс бутылку шампанского и два хрустальных стакана. Наливая вино, сказал:
- Как говорит мама, этим стаканам больше ста лет. Каким-то чудом они сохранились на дне сундука. Из них пили последний раз в день победы над фашистами в 1945 году. Теперь они наши.
Яся долго рассматривала стакан, можно сказать, гладила его:
- Как это всё таинственно: сто лет назад какой-то человек сделал эти стаканы! Человека нет, а его стаканы живут. А рисунок на них не простой, мне кажется, что в нём какой-то тайный смысл. Может, это послание тем, кто будет из них пить вино. И нам послание. Только вот как его расшифровать?
- Какая же ты фантазёрка! - Марку надо было привыкать к жене.
Любая из деревенских девушек, став его женой, не рассматривала бы стакан, просто одним махом выпила вино и, может, попросила бы ещё налить. А потом бы так и прильнула к нему – в порыве страсти, разбуженной шампанским.
Марк не был уверен, что на его свадьбе будет шампанское; скорее – самогон, брага, да несколько бутылок водки – для самых избранных гостей. Дед решил, что обязательно на свадьбе его единственного внука будет шампанское. Как он его добывал, знал лишь он один.
Яся отпила глоток вина. Засмеялась.
- Чему ты смеёшься, роза моя? – спросил муж.
- А ещё, как пишет Чернышевский, у Рахметова был эротический эпизод в жизни.
- Опять Рахметов! – с неподдельным возмущением воскликнул Марк. – Мы говорим об эротике больше, чем… больше, чем …- Не мог подобрать слова, чтобы убедить жену перейти к практической стороне слова. И слово «эротика» для него было непривычным.
Роман « Что делать?» был издан в 1863 году, и там уже были слова «эротический эпизод в жизни Рахметова». Затем он переиздавался столько раз, что на каждого советского человека, включая младенцев, было по экземпляру. Если гражданин, мечтающий о дипломатической работе, не знал о существовании этого слова и не мог правильно его объяснить, значит, роман не читал.
Роман, который «проходят» в школе, и который «глубоко перепахал» самого Владимира Ульянова-Ленина! Только чем он «перепахал» вождя «пролетарской революции», не известно. Может, Владимиру Ульянову, как человеку пишущему, понравился литературный язык произведения? Может, привлекли сны Веры Павловны, наполненные любовной страстью? А что такое любовная страсть и как её утолять, Ульянов знал очень хорошо.
Или он самым внимательным образом в романе «Что делать?» прочитал о любовном треугольнике? Ведь и в жизни « коммуниста-праведника» был такой же треугольник. Но об этом в школьных сочинениях тоже не писали.
- И какой был эпизод? – смирился Марк с продолжением разговора в постели с женой о романе русского классика. – На гвоздях Рахметов лежал не один, а с женщиной?
Яся залилась весёлым смехом:
- Ой, не могу! Придумать же такое! Ценю твою шутку. А эпизод был такой. Рахметов шёл по улице, о чём-то думал. Вдруг он услышал крик женщины. Оказалось, что молодая дама ехала в шарабане, сама правила лошадьми, но не справилась с ними. Лошади понесли. Рахметов бросился их останавливать, схватился за шарабан, остановил его, но упал.
Ему разбило грудь, а из ноги колесом вырвало порядочный кусок мяса. По настоянию дамы героя перенесли на её дачу, вызвали Кирсанова. Врач нашёл большую потерю крови. Дама оказалась вдовой 19-ти лет, богатой. Сама ухаживала за спасителем, влюбилась в него. Они много разговаривали, но не о любви, и всё равно женщина была поражена огненными речами Рахметова. По внешнему виду Рахметова она определила, что он из «неимущих», не может жениться, а потому предложила себя в дар ему: любите меня, пока вам не придётся меня бросить.
- Молодец женщина! – оценил поступок вдовы Марк. – Вот это любовь! И что же было дальше? Я совсем не помню этот роман. Каюсь!
- Рахметов отказался! – Яся с улыбкой смотрела на мужа, словно спрашивала: «А ты бы отказался?».
- Нет, я бы не отказался. Это же по-любви, а не хи-хи- ха-ха. А почему он отказался?
- Сказал, что не должен любить, должен подавить в себе любовь. Любовь связала бы ему руки… И всё в таком духе, - объясняла Яся поступок литературного героя мужу, как ученику. – Но автор этот эротический эпизод Рахметова никак не связывает с его якобы революционной деятельностью.
Рахметов жил, как трава «перекати-поле»: сегодня – здесь, завтра – там. Такая жизнь ему нравилась. Он не хотел связывать себя семьёй. И ничего революционного в этом нет. В романе Сомерсета Моэма…
«Господи, а это кто такой? - думал Марк с опаской. – У меня бы язык свернулся, если бы я попробовал выговорить эти слова. Надо как-то выкрутиться, чтобы не показаться полным болваном. Француз он или англичанин? Назову его англичанином, больше фамилия похожа».
- И что в романе твоего… англичанина?
- В романе английского писателя Сомерсета Моэма «Луна и грош», - продолжала Яся, не заметив смятения мужа, - есть слова о женатых холостяках. Не помню дословно, но суть такая: есть люди, которым милосердное провидение намекает, что им не надо жениться, что им лучше подойдёт холостяцкое житье. Но они не прислушиваются, женятся. Там есть такая фраза: нет на свете ничего более жалкого, чем женатый холостяк.
« Какая у неё память! – с восхищением подумал Марк. – Да я бы никогда не запомнил «милосердное провидение», а она по памяти шпарит, как по-писанному. Надо будет как-нибудь спросить, как она тренирует свою память. Может, какие приёмы знает. Мне многое надо запоминать, да точнее, из произведений классиков марксизма-ленинизма.
Обязан цитировать без шпаргалки, чтоб от зубов отлетало. Это в наших кругах ценится, можно хорошо выделиться…Секретарям пишут речи, потом они эти речи читают по бумажке, чужие мысли за свои выдают. А я пишу свои доклады, отчёты сам. И не забываю подпустить немного критики. Это обязательно! Предложения разные вношу.
Я жизнь колхозную, мать её так, не понаслышке знаю. Чтобы была критика – это у нас тоже любят. Но без имён. Обижаются даже на правду! Но у меня другие планы. Врагов мне не надо. Я знаю, как, когда и кого можно немного покритиковать. И похвалить не забываю».
- Так что Рахметов просто не хотел быть женатым холостяком, - Яся рассмеялась, показав свои беленькие зубки. – Я надеюсь, что, когда закончу институт, на героев Чернышевского будут смотреть так, как он их описал.
- Знаешь, акация моя душистая, - дослушав жену, сказал Марк, - мне кажется, что в нашей постели, кроме нас, улеглись Вера Павловна, Рахметов, Лопухов и Кирсанов, а ещё Николай Чернышевский… Пусть они выйдут из нашей спальни. Мешают. Геть, геть, пошли вон. У вас своя жизнь, а у нас – своя.
За окном гомонили гости. Но никто не решался постучать в окошко дома, где были новобрачные.
- Придётся подниматься, натягивать одежду, - сказал Марк. – Не хочется. А тебе, новобрачная?
- А мне хочется… есть. – Яся посмотрела на мужа – не смеётся ли? – Живот подвело. Вчера весь день я ничего не ела.
- Слушай, а ты права, - Марк сел на край кровати. – И мне есть хочется. Как же так получилось, что нам не оставили никакой еды! Могли бы оставить оклуночек с чем-нибудь вкусным.
- Что такое оклуночек? – спросила Яся.
- Оклунок – это узелок, небольшой мешок. Завязали бы в узелок кусок жареного мяса, картошку, посыпанную укропом… - шутливо выговаривал кому-то Марк свою обиду. - Знают ведь, не вчера родились, что после… после … жарких объятий, как пишут в романах, молодожёнам очень кушать хочется. Сделаю выговор свахам, сватьям, в общем, всем от меня попадёт.
Марк начал надевать брюки, но надев одну штанину, снова сел на кровать.
– Ты, ромашка моя полевая, не досказала свой сон. Так, что было в том письме?
- Я шла по стене сначала уверенно. Но в какой-то момент вспомнила, что у меня нет никакой опоры, что так люди не ходят. Мне стало страшно, подумала, что сейчас упаду. Но тут я увидела, что рядом по стене идут две женщины. Идут уверенно, разговаривают. Я успокоилась. На верху стены была небольшая площадка. Там и лежал зелёный конверт. На нём было написано: «Той, которая ждёт». Я открыла конверт, вытащила листок и прочитала: «Это не он!».
Если бы Яся к тому времени прочитала книгу психиатра и психоаналитика Зигмунда Фрейда «О сновидениях», она бы поняла свой сон. Идти вверх, по Фрейду, получать сексуальное удовольствие. Но тогда к девушке, только что ставшей женщиной, это его утверждение не относилось. Это был сон будущего Яси.
- Это не он? Что это значит? – взволнованно спросил Марк.
- Не знаю, - простодушно ответила Яся. – Я не умею разгадывать сны. Ерунда какая-то. Это же сон. Как ты думаешь, а можно попросить у твоей мамы стакан молока?
- Во-первых, это теперь и твоя мама, - Марк подал жене платье. – У нас принято, чтобы невестка называла свекровь «мамой». Но силовать тебя никто не будет. Сами договоритесь.
Во-вторых, можно попросить и молока, и всего другого. Сейчас мы устроим пир на весь мир. Вчера гости ели и пили, а мы поклевали, как птички. А теперь мы будем есть, а они пусть смотрят. Пока не наедимся до отвала, от пуза, никому ничего не дам. Имеем право!
Марк не был бы Марком, мечтающем о белом костюме и белом пароходе, если бы не использовал и этот разговор с женой в «медовое» утро. Он почувствовал интеллектуальное превосходство наивной городской студентки – природное, которому не научат никакие книги. Это ей подарено.
Марк понял, что милосердное провидение подкинуло ему эту девочку, чтобы он мог выполнить свои планы. И что он будет круглым идиотом, если на полную катушку не использует её знания, её институт, её местожительство, её способность располагать к себе людей, её умение вести себя со всеми, несмотря на ранги, естественно, что далеко не у всех получается, и что делает её свободной от чьего бы то ни было мнения.