Совещание подходило к концу. Выступив с коротким докладом, Юлия Андреевна покинула трибуну и направилась к своему месту в зале. Глаз телевизионной камеры проводил ее до места под восхищенные аплодисменты коллег и гостей. Женщина облегченно опустилась на мягкое сиденье. Приложила ладошки к раскрасневшимся щекам, охлаждая возбуждение. И незаметно оглядела оживившуюся аудиторию. После ее выступления всеобщее напряжение заметно спало. В атмосфере зала возникло долгожданное согласие и готовность к конструктивному продолжению диалога. Юлия отчетливо представляла себе значимость того, что только что произошло при ее участии. Она сделала это! Настала минута неоспоримого триумфа, безоговорочного успеха и конкретно осязаемого счастья от осознания первого и второго.
Теперь можно расслабиться в ожидании неизбежного хеппи-энда и позволить себе насладиться созерцанием мелких деталей. Шеф что-то торопливо нашептывает в крупное красное ухо руководителя компании-оппонента, одновременно пытаясь зацепить взглядом сидящую Юлию. Наконец кто-то открыл уже наверняка нагревшуюся в духоте минералку. Переводчица при иностранных специалистах достала из сумочки розовую пудреницу и приводит свой носик в порядок легкими, почти незаметными движениями крошечной пуховки…Стоп. А это кто? На трибуну поднялся следующий докладчик. Он будто бы подводил итоги Юлиного выступления, явно поддерживая ее предложения. Еще бы. Теперь все кажется таким простым и очевидным. Оратор старается говорить громко, тщетно пытаясь «взять» внимание аудитории. Зал продолжает гудеть, как огромное неуклюжее насекомое. Только самые вежливые и терпеливые участники совещания еще внимают голосу, доносящемуся с трибуны.
Юлия Андреевна приставила к глазам воображаемый бинокль, приблизила оратора и принялась разглядывать. Русые волосы, эффектно оттеняющие загорелое, немного простоватое лицо. Недавно с юга. Демократично–утонченная водолазка под стильным, безукоризненно сидящим пиджаком. Модная небритость подбородка. Глаза синие. Почему синие? Цвет глаз не был виден с такого расстояния, но Юлия была уверена: глаза мужчины синие, как теплое предвечернее море…Черное море. Горячая галька. Гремучая смесь одуряюще-наркотического аромата белой магнолии и аппетитного запаха пареной кукурузы. Лето. Юность…
- Мам, Андрюшка не хочет вылезать из воды, следите с папой за ним. Я ухожу.
- Доча, подожди, папа ушел наверх, - мать кивнула в сторону санатория, - за хачапури.
- Нет, пойду. У меня билет на Кобзона. Надо еще принять душ, переодеться. Светка уже час, как убежала.
Крошечный отрезок берега между территорией правительственного пляжа и пляжем фешенебельного санатория никогда не был переполнен. Сюда приходили искупаться только местные, из поселка, да небольшое число «своих» отдыхающих. Это благо компенсировало затраты времени на приличное расстояние от моря до поселка: метров пятьсот по утоптанной до асфальтовой твердости лесной тропинке, дальше по раскаленным шпалам железной дороги.
Уж для кого, а для семнадцатилетней Юленьки этот каждодневный путь был привычным и ничуть не утомительным. Она приезжала сюда каждое лето с родителями и другого пути на море просто не представляла. Остался позади перепутанный лианами тенистый лесок. На железной дороге стало жарко. Густо пахло шпальной пропиткой. Пробежали, едва не столкнув Юленьку под откос, хихикающие девченки. Сзади слышны были еще чьи-то шаги.
- Девушка, вы обронили это?
Она неуверенно обернулась, не сразу поняв, что обращение относится к ней. Привычнее, когда называли девочкой. Тоненькая, невысокая Юленька походила скорее на мальчика-подростка, чем на девушку. Юноша был загорелым, как все здешние парни, с выгоревшей челкой и бровями. И нисколько не удивляющим на фоне местной природы морским цветом глаз. Он приоткрыл ладошку и протянул Юле черную тесемку с прицепленным к ней морским коньком.
- Это не мое. Наверно, те девчонки потеряли, у них спросите, - Юленька кивнула в сторону стремительно убегавших хохотушек.
- Ну, за этими девчонками я не побегу, - усмехнулся парень и небрежно засунул конька в карман. - Костя, - легко представился он.
Юля молча продолжала идти. Расстояние между шпалами диктовало ширину шага. Это всегда забавляло ее, а сейчас она стеснялась своего неуклюжего, неестественного вышагивания. И откровенно не знала. Как себя вести. Опыт Юлиного общения с противоположным полом был невелик. В основном это были мальчишки ее класса, они же были соседями по двору. Костя был взрослым. Ему, наверное, было лет девятнадцать. А то и все двадцать.
- А вас как зовут?
- Юля.
Она уже почти бежала, не замечая собственной торопливости и не чувствуя, что начинает задыхаться.
- Может быть, не будем так торопиться? А то и поговорить не сможем.
Юля приготовилась ответить грубовато-дерзко, как обычно общалась с мальчишками своего двора. Но промолчала, не смогла и, вопреки себе, пошла медленнее, не решаясь взглянуть на юношу.
- Вы с Урала?
- Мы…Я? Да, - Юленька еще не осознала того, что «вы» принадлежит ей одной.
- Я северян по разговору узнаю.
- Я из Перми.
- Снег, медведи, балет.
Юленька не удивилась такому скудному представлению собеседника о своем родном городе. Спорить не стала, только вздохнула.
- А я родился у моря, - гордо признался Костя. – Не представляю, как это люди живут без моря, среди холодного снега, носят шапки-ушанки…
- ...Катаются на лыжах. На новый год наряжают настоящую елку. Не побывав – не представишь.
Помолчали.
- Остановились у кого?
- У Пилипенко. На Виноградной. Мы не в первый раз здесь отдыхаем. Хозяева к нам как к родным относятся.
- Знаю, приветливые люди, с Сережкой Пилипенко вместе в музыкалке учились.
- Какой инструмент?
- Баян.
- Я тоже семь лет…ради мамы…скрипку терзала.
- Да, нет, вообще-то хорошо, когда человек музыке учился. Может и не играет, зато других умеет слушать.
- Слушать люблю, это правда.
- Классику?
- Необязательно. Просто, если хорошая музыка.
Дошли до калитки хозяйского дома. Выяснилось, что Костя тоже живет на Виноградной. Совсем неподалеку, на другой стороне небольшого оврага.
- Может быть, часика через два встретимся, поедем в город, погуляем?
Юноша произнес это мягко-утвердительным, не предполагающим возражений тоном. И Юля смутилась от сознания, что ей придется отказаться от его предложения.
- Я не могу с вами гулять. У меня билет на Кобзона.
- Это здорово! Пойдем вместе.
- У вас тоже билет?
- Мне не обязательно, я же местный, что-нибудь придумаю. Удобно будет, если мы встретимся с вами на остановке в шесть часов?
Юля кивнула, обнаружив, что от смущения потеряла голос.
Оказалось, что времени до шести не так уж много. Юля нырнула под душ, смыла с загорелого тельца белые разводы морской соли. Надела свежее ситцевое платьице на лямочках. Аккуратно расправила на шее мамину серебряную цепочку с крошечным кулончиком в виде кораблика. Потопталась перед зеркалом, пытаясь сделать «взрослую» прическу, но затем передумала. Привычно разгладила расческой вьющиеся пряди волос и перехватила их резиночкой. Оглядела себя в зеркале. Нахмурила бровки, надула губки, стараясь выглядеть взрослой и загадочной. Глубоко вздохнула, не будучи в восторге от созерцания смешных гримасок наивного детского личика. Положила в сумочку драгоценный билет на концерт любимого певца, деньги на автобус и поспешила на место свидания.
Костя стоял недалеко от остановочного павильона и о чем –то весело разговаривал с двумя высокими, загорелыми парнями. Он был в той же выгоревшей футболке и шортах. Увидев Юленьку, помахал рукой, немедленно распрощался с собеседниками и устремился ей навстречу.
- Ты молодец, пришла даже чуть раньше, - улыбнулся Костя, помогая ей подняться в салон автобуса. Стало легко и спокойно оттого, что теперь он обращался к ней привычно, как и все другие люди, на «ты». И Юленьке показалось, что она давно его знает.
Концерт отменили: то ли артист заболел, то ли вообще не приехал. Странно, но Юленька не испытывала разочарования от несостоявшегося праздника. Рядом с Костей было необыкновенно радостно, весело, беспечно. Не надо было ничего придумывать. Костя все знал: куда пойти, что делать, как развлечся.
Они шли по платановой аллее. Вымощенный узорной плиткой тротуар был теплым и обманчиво казался мягким, пружинящим под ногами. Воздух причудливо смешивал в себе ароматы нагретой за день листвы, моря, цветов, кофе, дорогих духов и еще чего-то неповторимо связанного только с этим местом земного рая. Иногда в нарядной толпе счастливых, благодушно настроенных людей мелькали знаменитые и просто известные лица. Наверное, только здесь, в этом раю, они позволяли себе передвигаться пешком, не в авто.
Мимо прошла пара. Оба юные, загорелые. Юноша по-свойски обнимал девушку, положив руку на ее плечи. У Юленьки захватило дух, едва она представила, как хорошо девушке под этой рукой. Она и думать не смела, что когда-нибудь может испытать что-то подобное.
- Ты прелесть, - почему-то рассмеялся Костя и…непринужденно обнял ее за плечи.
Юленьке показалось, что тяжелая рука юноши толкнула ее в теплую морскую волну. Дыхание сбилось, не поспевая за гулким биением удивленного сердца. Она обреченно закрыла глаза, приготовившись задохнуться и утонуть в этой вязкой, удушливой волне…
- Не надо, - собрав последние силы, шепотом выдавила Юленька и несмело попыталась освободиться от сладкого груза. Будто бы действительно намеревалась выплыть и остаться в живых.
- Привыкай. До сих пор ты чему только не училась, да? Алгебра, история. Ха-ха. Скрипка. Ха-ха. Девочка, в жизни нет ничего важнее любви. Ею начинается и заканчивается день. Люди, прежде всего, должны учиться любви. Любовь – это продолжение жизни. Посмотри, какие розы, - он остановил ее у благоухающего розового куста. Они такие, потому что их все любят. – Он прикоснулся к свежему, почти распустившемуся бутону: - Смотри, какая прелесть! Хотя чем я тебя пытаюсь удивить? Ты видишь примерно то же самое по утрам, в своем зеркале. – Он наклонился близко к ее пылающему лицу и заглянул в глаза. Юленька тоже посмотрела в его глаза. Они были синими. Серьезными и очень нежными.
Подошли к небольшой, увитой виноградными листьями веранде, и Костя, убрав руку с Юленькиных плечиков, пошел немного впереди. Стало свободно и одновременно досадно. Но она не подала виду, что с сожалением рассталась с Костиными объятиями.
- Сейчас попросим принести чего-нибудь вкусненького, а потом спустимся к морю, - деловито объявил Костя дальнейшую программу.
Он заказал блюдо из морепродуктов, салатик из каких-то неизвестных Юленьке овощей, десерт в облаке взбитых сливок. Увидев десерт, Юленька едва сдержала порыв немедленно распотрошить его и посмотреть, что внутри. Но, вспомнив, что она уже взрослая, сдержалась и отважно доела мудреный салатик.
Небо сделалось темным внезапно, как будто кто-то большой и сильный щелкнул выключателем и погасил огромное солнце. Они снова шли среди нарядной толпы, и Костина рука уже вполне по-свойски обнимала Юленькины плечи. Затем долго спускались к морю, между каштанов и елей, по узким, извилистым тропинкам. Костя, дурачась, подталкивал Юленьку вниз. Тут же ловил ее. «Пугал», что уходит и бросает ее одну здесь, в темноте. Она повизгивала, смеялась, крепко цеплялась за его руку, счастливая от сознания, что имеет полное право на это дерзкое движение. Было легко и приятно осваиваться в новой, известной ранее только по книгам роли взрослой девушки.
Юленька не заметила, как они с Костей оказались у калитки на Виноградной. Поездка на автобусе обычно занимала приличное время, а пешком, да еще в гору, оказалось неожиданно быстро.
- Юлька, давай скорее, мы тебя заждались, - громко позвал из освещенного двора Сережка, заметив появившуюся у калитки Юлю. – Концерт отменили. А она где-то весь вечер пропадает.
- Иди, Костя, - улыбнулась Юленька, не скрывая сожаления, что сейчас вынуждена с ним расстаться. – если хочешь, можно завтра также погулять.
- Так же не получится.
Юленька покраснела и виновато опустила голову, посчитав свое предложение слишком самонадеянным.
- Ты, прелесть! Никогда не видел, чтобы… - он взял ее за подбородок и приподнял зардевшееся личико. – Так же не получится, потому что завтра будет еще лучше. А теперь иди. Я сам тебя найду. Здесь не разминешься. Да?
Она кивнула и вошла в калитку.
Ночь была почти бессонной, а оттого утомительно длинной. Утром Юленька с родителями и младшим братом как обычно отправились на пляж. Время лениво тянулось в раскаленном, почти осязаемом воздухе. Все мысли были заняты предстоящей встречей с Костей. Юленька непрерывно следила за тропинкой, разглядывая всех, кто появлялся со стороны прибрежного лесочка. Она держала важный объект в поле зрения даже тогда, когда плескалась с Андрюшкой в воде.
- Я хочу такой же мячик, как у дяденек, - закапризничал Андрюшка.
Юля посмотрела туда, куда был направлен взгляд маленького брата. За ограждающей санаторный пляж металлической сеткой, один конец которой был закреплен в бетонной стене, другой плавно исчезал в воде у самой кромки берега, играли в мяч четверо загорелых парней. В одном из них она узнала Костю. Но не окликнула его, справедливо полагая, что он знает о ее присутствии на пляже, но почему-то не хочет подойти.
- Пожалуй, становится очень жарко. Пойдемте обедать.
- Мама, вы идите. А я еще полчасика побуду. Вон, с девчонками еще сплаваю.
Юленька надеялась, что, увидев ее одну, без родителей, Костя сразу подойдет к ней.
Наверняка он сам уже томится ожиданием такой возможности. Она стояла в тени дуба и напряженно вглядывалась в пространство соседнего пляжа. Стайка парней, еще несколько минут назад пасовавших мяч, уже шумно плескалась в море. Кости среди них не было.
Юленька нехотя натянула сарафанчик, вытрусила из нагревшихся на солнце босоножек песок и направилась к тропинке. У насыпи собралась кучка людей, пережидавших идущий поезд. В унисон протяжному гудку прошумели пересохшей листвой придорожные деревья. Поезд скрылся в тоннеле. Стало совсем тихо, если не считать шумом привычный стрекот цикад.
- Интересно, в городе Перми все девочки такие милые и сладкие, как моя черешенка?
- Костя, почему ты не подошел ко мне на пляже? – устало и счастливо выдохнула Юленька.
- Зачем посвящать посторонних в нашу маленькую тайну. Она прекрасна до той поры, пока о ней не догадываются другие.
- Но у меня никогда не было тайн от родителей.
- У тебя еще многого в жизни не было. Ты ведь уже читала Шекспира? Помнишь, что случилось с Ромео и Джульеттой, когда их тайна стала известна родителям? А Каренина? Наташа Ростова, наконец? Сейчас разойдемся на обед. А в пять приходи к остановке. В город не поедем. Покажу тебе то, что обычно не видно глазу приезжих.
Едва дождавшись времени свидания и, сказав родителям, что отправляется гулять с девчонками, Юленька почти бегом направилась к остановочному павильону.
Костя прилежно ждал, сидя на узкой придорожной скамейке.
Видеть его было так приятно и радостно, что Юленьке показалось, будто знает она этого юношу всю жизнь.
Они гуляли по узким тропинкам посёлка. Здесь всё было просто. Совсем не так, как в шумном, набитом фешенебельными отелями и ресторанами, городе.
Зашли на местное кладбище. Оно было удивительно светлым, весёленьким, утопающим в цветах. Дорожки между рядами заросших травой могил были густо усеяны переспелыми ягодами тутовника. Костя остановился у могилы с простым деревянным крестом, покрашенным коричневой краской.
- Это могила моей мамы, а рядом её мамы, моей бабушки. Она пережила свою дочь на двадцать лет.
- У тебя нет мамы?
- Есть. У меня очень хорошая мама. Только не она меня родила. Та, что родила, умерла вскоре после родов.
У Юленьки перехватило дыхание от жалости и нежности к Косте. Ей захотелось совсем по-матерински приласкать его. Подавшись порыву, она нежно прижалась к его руке.
- Ну что ты… Не сейчас. Не здесь.
Вечерние свидания с Костей стали привычными. Дневная разлука уже не тяготила, а напротив усиливала предвкушение ожидаемой встречи.
- Мама, я недалеко, с Серёжкой и ребятами. Скоро приду, - привычно прокричала Юленька в открытое окно их временного жилища. Всё было так же, как и пять, а может быть уже десять дней назад.
- Хорошо, только не долго. Надо выспаться. Завтра тяжёлый день. Ты не забыла, что утром уезжаем?
- Да, мама, - торопливо ответила Юленька, совершенно не слыша её слов, в страстном стремлении как можно быстрее оказаться возле Кости. Всё, что не относилось к её счастью, не задерживалось в сознании. Торопливо выскочила из калитки, на ходу застегивая непослушные ремешки босоножек.
Костя озорно улыбался, протягивая ей баночку с барахтающимися на дне светляками:
- Не хотите ли, милая барышня, осветить территорию, что бы все видели, как вы сейчас будете обнимать молодого человека приятной наружности? Вместо того, чтобы готовиться к поступлению в институт и обниматься с учебником химии. Неужели вас так мало интересует устройство доменной печи?
Юленьке показалось, что прошла целая вечность с тех пор, как они расстались.
Костя поставил баночку на столбик оградки и раскрыл руки для объятий:
- Иди ко мне, крошечный лепесточек.
Юленька торопливо, как будто экономя каждую секунду счастливого времени, широко шагнула. Нога скользнула по чему-то влажному. Юленька оступилась и упала бы, но Костя успел подхватить её. Нежно прижал к своей выцветшей от южного солнца футболке. Юленькины ноги оторвались от земли. Губам стало горячо. И душа томно закачалась в сладкой колыбели.
- Ещё, пожалуйста, ещё, - шептала Юленька, не узнавая своего, ставшего низким, как у взрослой женщины, голосом. Она судорожно искала своими губами доставляющие такую неведомую сладость губы юноши.
Сознание вернулось на минуту, когда Костя подхватил её на руки и понёс между кустов орешника к детской площадке. Присел на низкую скамеечку простеньких качелей, продолжая держать Юленьку на коленях. Она обняла его за шею, прижавшись к горячей щеке:
- Поцелуй меня снова или я сейчас умру.
- Хорошо, правда? – шелестел нежный шёпот возле Юленькиного уха.
- Очень. Можно умереть от счастья, - шептала Юленька, продолжая прижиматься к его телу, и вновь ища поцелуя.
- Бывает ещё… ещё большее наслаждение, когда полное соприкосновение.… Понимаешь меня?
- Да, я знаю. Я…я всё знаю.
- Но сейчас нельзя… Я не имею права… Ты должна подрасти.
- Я подрасту, - пообещала Юленька. – Подрасту. Для тебя.
На рассвете Юленька вернулась к дому и, на цыпочках пробравшись в комнату, прилегла на прохладную раскладушку. Мгновенно провалилась в сладкий, без сновидений сон.
Разбудил плач брата Андрюшки.
- Не поеду на поезде, я на самолётике хочу полететь.
- Мама, как? Почему?
- А что тебя удивляет? Сегодня двадцать четвёртое? Уезжаем. Через час приедет такси. Время осталось только на то, что бы одеться, умыться и позавтракать.
Позднее, лёжа на второй полке душного купе, она отчаянно осознала, что произошло. Как ей не пришло в голову подумать заранее об отъезде, хотя бы как-то подготовиться к разлуке? Ведь даже адреса не оставила Косте. И не удосужилась спросить у него.
Потом было поступление в институт. Первое сентября. Посвящение в студенты. В общем, всё шло своим чередом. Юленька просыпалась по утрам, думая о любимом, и засыпала, нежно шепча его имя. Тайком писала письма, мечтая отправить. Мысль, что можно написать Серёжке и попросить его о маленькой услуге, конечно не раз приходила ей в голову. Но, в таком случае и Костя мог бы спросить адрес у Пилипенко? Нет, он не мог этого сделать. Иначе он должен открыть тайну их с Юленькой любви… Но когда-нибудь им все равно придётся это сделать? Искала Юленька ответа у себя самой. Нет, только Костя вправе решать, когда это произойдёт. Он в ответе за Юленьку, за их любовь.
Студенческие заботы, новые знакомства скрашивали душевную тоску. Она не без удовольствия ловила на себе восхищённые взгляды сокурсников. Душа ликовала от созерцания собственного отражения в зеркале. Она представляла, как удивится любимый увидев её такой. Он будет просто восхищён её округлившейся фигуркой. А волосы, волосы! Как идёт ей эта причёска!
Юленька по памяти нарисовала на листе ватмана Костин портрет и повесила над своей кроватью. На вопросы родителей и подруг отвечала, что это известный певец.
То обстоятельство, что никому не удавалось обнаружить сходство между портретом и известным певцом, веселило Юленьку и придавало особый оттенок её счастливой тайне. Уж она –то знала, что портрет получился очень здорово. Она потом обязательно покажет его Косте. И расскажет, чьим именем его прикрывала. Вот уж посмеются они вместе.
«И это пройдёт», - сказал кто-то из мудрецов. И оно прошло – это, казалось бы, нескончаемое время тягостного ожидания. На семейном совете было решено, что Юля с отцом отправятся на юг вдвоём. Девочка сессию сдала на одни пятёрки. И так давно она мечтает поехать на море. То, что Юленьке хотелось именно на Виноградную, ни у кого не вызывало удивления. А куда же ещё, если там всё давно привычно и знакомо? Юля, предполагая, что просто не выдержит ещё нескольких дней до встречи с любимым, убедила отца лететь самолётом.
Ни в первый, ни во второй, ни на третий день Костя на пляже не появился.
Юленька несколько раз с замиранием сердца обошла причудливо петляющую по гористой местности Виноградную. С надеждой вглядывалась в чужие, утопающие в цветах и виноградных переплётах дворики. Отчаявшись самостоятельно найти Костю, и сожалея о быстро тающем драгоценном времени, решила, наконец, пожертвовать тайной.
- Серёжка, слушай. У меня к тебе просьба.
- Ну?
- Ты Костю знаешь?
- Какого Костю?
- Он вон там живёт, на той стороне оврага. В музыкалку вы вместе ездили…
- Спиридонов что ли?
- Не знаю фамилии. Прошлым летом познакомились. Гуляли вместе.
- Ни фига себе. А я не знал.
- Серёжка, надо сказать ему, что я приехала, что я здесь. Ну, понимаешь?
- Сегодня что? Четверг? Они с Суриком на корте. Точно. Должны быть там. Пошли. Тут одна остановка. Только быстро. Мать не велела далеко уходить. В город собираемся. На рынок.
Серёжка быстро направился к автобусу. Через несколько минут они стояли возле теннисного корта.
- Останься здесь, я его приведу. Тебе не стоит туда…Поняла?
Юленька согласно кивнула, намереваясь дождаться прихода Кости под тенью какого – то павильончика. Но ноги понесли сами к решётке теннисного корта.
- Ко-о-ська! Коська! Блин, глухой что ли? Сурик, кликни Спирю, твою мать. Как не слышит, что его зовут!
- Чего тебе?
Сердце Юленьки забилось глухо и тревожно. Это был голос любимого. Костя подбежал так близко, что, протянув руку через сетку корта можно было бы к нему прикоснуться. Выражение лица его было незнакомо холодным и неприветливым.
- Коська, там девчонка твоя приехала. Выйди.
- Серый, какие девчонки? У меня время кончается. Я проигрываю. Ты волокёшь?
- Тык, она просила, чтобы ты вышел. Ты с ней прошлым летом познакомился. Гулял.
- Ну, ты прикалываешь. Я что помню, с кем гулял прошлым летом? Ты – то сам помнишь с кем хотя бы месяц назад гулял?
- Юля зовут. Из Перми.
- Серый, ну хоть из Парижа. Не-е пом-ню я. Сколько их тут перебывало. Маши- Наташи, Мариночки-Ириночки…
- Такая девочка…- безнадёжно промямлил Серёжка.
- Какая? С ушами? – Костя смешно приставил свободную ладошку к голове.
- С ушами, с глазами, руками-ногами…- повысил голос Серёжка.
- Ну, хватит. Напряги вон Сурика, уже неделю скучает в одиночестве.
Костя отвернулся и побежал на площадку, размахивая ракеткой.
Серёжка настиг Юленьку уже на остановке автобуса.
- Я Коське передал. Он, наверное, вечером зайдёт.
- Спасибо. Я всё слышала.
- Ну, как знаешь. Не обижайся на него. Он возможно позже к нам придёт и узнает тебя. Он ведь и впрямь не помнит ни черта. Знаешь сколько отдыхающих каждое лето? Девочки и женщины. Всякие. Помоложе, постарше. Широка страна моя родная…. Бывают ничего, - дурашливо облизнулся Серёжка.
- Я не обижаюсь - слукавила Юленька, желая только одного: не разрыдаться, добежать до спасительного орешника, чтобы скрыться от любопытных взглядов благодушных отдыхающих. - Иди, Серёжа, тебя уже мать, наверное, заждалась.
Она почти бежала вниз по тропинке, не замечая ничего вокруг. Скорее к морю. Представила, как войдёт в воду и не поплывёт, а будет идти медленно, не спеша. Пока волна не накроет её с головой. Это не страшно. Боль, которая терзала сейчас, была намного страшнее. Уснуть. Ничего больше не чувствовать. Навсегда избавиться от этой невыносимой боли.
Навстречу кто-то поднимался. Отец. При чём тут отец?
- Доча, я тебя ищу. Пора бы искупаться…Что с тобой?
Юля дрожала. Широко распахнутые глаза были наполнены слезами до краёв и непонятно почему ещё не опрокинули на щёки тяжёлую влагу.
- Папка, спаси. Я жить не хочу.
Рассказ о вселенской любви уложился в десять минут. А ещё через час отец и дочь летели на такси в соседний курортный городок, где и провели остаток отпуска…
Как и следовало ожидать, конец совещания был почти скомкан. Ко всеобщему удовлетворению были аккуратно поставлены последние точки над i. Наступил долгожданный «хеппи-энд». Часть коллег отправилась в курилку. Иные уже обсуждали предстоящий ужин, заранее заказанный в приличном событию ресторане. Юлия Андреевна, не переставая улыбаться и отвечая на поздравления коллег, думала о том, что в Москве ещё надо уладить кое-какие дела и утренним рейсом вернуться в Пермь. Ещё надо бы купить чего-нибудь мужу и дочке необычное, что могло бы по – настоящему обрадовать. Дочка уже интересуется украшениями. Рано они нынче взрослеют. Пора купить ей первые серёжки. Не очень дорогие, с какими-нибудь скромными камешками. Любимый неравнодушен к антикварным штучкам. Придётся забежать в ближайшую антикварную лавку.
- Юлия Андреевна, позвольте представить вам нашего коллегу из южного филиала компании, - шеф явно был польщён тем, что героиней сегодняшнего совещания была его подчинённая и многие нужные люди хотели бы познакомиться с ней лично.
- Константин Спиридонов, - представился «коллега из южного филиала» и посмотрел на Юлию долгим обволакивающим взглядом.
Юлия, будто бы готовая быть обольщённой, прямо смотрела в его синие, как предвечернее море, глаза.
- Что ж, можно познакомиться ещё раз, какие наши годы. Юлия Редникова.
Шеф удивлённо заморгал короткими ресницами:
- Вы знакомы?
- Были. Давно. Лет пятнадцать назад. Это моя первая…- Юлия грустно усмехнулась.
Отвела взгляд от синих глаз. И уходя, бросила: - Это мой первый учитель.