В первый день армейской жизни подъёма не было. Просто первый день будущие курсанты встретили в поезде. Двери распахнулись, впустив свежий воздух внутрь, провонявшегося потом, плацкартного вагона. Снаружи было темно и туманно. Перрона не было, ребята в ватниках и болоньевых куртках выпрыгивали на песок. Чуть выше по песчаному склону стояли два армейских грузовика. Минут двадцать по относительно ровной дороге и перед машинами распахнулись ворота со звездами. Часть встретила молодое пополнение тусклым светом фонарей, едва пробивавшимся через густой туман. Вещевой склад, прапорщик, почти не глядя, кидает шапки, портянки, кирзовые сапоги, шинели. Наметанный глаз почти безошибочно определяет нужный размер. Баня, все разделись, помылись, снова оделись, но уже в новую форму. Глаз перестал различать знакомых, неожиданно исчезли привычные ориентиры. Все стали похожи друг на друга. Служба в армии началась.
Второе утро началось с команды «Рота, сорок пять секунд, подъём» и тут же «Строится на центральном проходе, форма одежды номер четыре» . Уложиться в сорок пять секунд не получилось. Потренировав раза три «подъем-отбой», сержанты вывели свои взвода на зарядку. Сделав круг по периметру части завернули на малый спорт городок. Курсанты носились по кругу в почти кромешной темноте. Городок освещала только одна лампочка, висевшая над дверями учебного корпуса. Слышно было только сопение, и чей-то голос противно орал «быстрее уроды, не отставать уроды, шире шаг уроды». Все оглядывались, пытаясь рассмотреть в темноте уродов и их погонщика. Воображение рисовало обезображенные уродством тела, ноги разной длины, перекошенные спины, но что они тут делают эти несчастные? Кто их гонит в месте с отборными новобранцами?
Когда взвод прибежал в казарму, стало всё понятно. Голос принадлежал одному из сержантов, его трудно было с кем-то спутать из-за характерного белорусского выговора. А уроды это все они курсанты. Это показалось оскорблением.
Вечером рота тренировалась подниматься за сорок пять секунд. Получилось не сразу, тренировались до седьмого пота. Для повышения мотивации между командами «подъем-отбой» подавалась команда «вспышка». По команде «вспышка» курсанты падали на пол, имитируя действия при ядерном взрыве. Вчерашним гражданским пацанам это казалось не мене оскорбительным, чем обращение «Уроды».
В следующие полгода, до конца учебки, никто из курсантов не тратил более сорока пяти секунд на подъем. Не более сорока пяти секунд на то, чтобы проснуться одеться и построиться на центральном проходе. Слово Уроды в эти полгода использовалось настолько часто, что потеряло свой смысл и перестало звучать как оскорбление. Курсанты стали сами его использовать. В зависимости от интонации и контекста слово могло нести даже уважительное содержание. Команда «Вспышка» подавалась чуть реже, чем звучало слово «Урод».
Однажды за какую-то провинность сержант завел роту на футбольное поле, туда где снегу было по пояс и скомандовал «вспышка». сто двадцать курсантов исчезли в сугробе. Следующая команда звучала как «с песней ползком марш» и рота бурча слова строевой песни погребла в сторону расчищенного тротуара, оставляя за собой глубокие борозды. Это была середина зимы, середина учебки. Это уже никого не оскорбляло. Вернувшись в казарму курсанты весело ржали, выковыривая снег из карманов хб, а на утро в курилке рассказывали это как анекдот и в подтверждение показывали курсантам других рот в сторону вспаханной снежной целины стадиона.
В середине февраля началась подготовка к парашютным прыжкам. Укладка парашюта в армии это утомительная процедура. По нормативу она должна занимать полтора часа, но когда укладка делается в составе батальона процедура длиться весь световой день, с перерывами на прием пищи. В обед, околев на морозе, курсанты разомлели и замешкались в относительно теплой столовой. За задержку на обеде ужин был сокращен до одной минуты. Естественно никто не успел съесть положенных трёх сот грамм толченого картофеля, а уж про чай и хлеб с положенными пятнадцатью граммами вечернего масла и говорить не приходится. На завтрак было отведено столько же времени. И вообще всю неделю рота тратила на прием пищи не более минуты. И курсанты приспособились, успевая проглотить все, что положено, за отведённые 60 секунд.
То, что случается с кем-то лично и однажды можно воспринимать как оскорбление или наказание. То, что случается часто и с большой группой людей скорее следует считать тренировкой, а то, что происходит регулярно просто условия жизни.