Осенний ветер проникал сквозь щели окон, напоминал, зима не за горами, пора бы их и заклеить .
Оба телефона звонили без умолку. День упрямо не хотел признавать, что его время прошло, что уже вечер, нет ночь. Да, и какая вообще разница, какой именно час показывают мои наручные часы. Я все еще во власти незаконченных дневных дел.
Не вписалась я сегодня в ритм дня, торможу, не успеваю.
- Милый ужина нет, сегодня вернулась домой за несколько минут до твоего прихода. Прости, сейчас соображу, что ни будь на скорую руку.
Снова звонок, теперь уже в дверь. Господи, да, что же это за день то такой неугомонный… Нет я сейчас просто взорвусь, растаю, исчезну…
Писк компьютера возвестил о приходе нового письма на мою электронную почту. Я вхожу в программу… Так - Мой Мир, очередное приглашение в друзья. Не сегодня… не сейчас, нет, нет, нет…. Хорошо, что ничего срочного и ничего важного.
Стоп!!! Это же Галя…. моя Галя….. та самая Галя - моя школьная подруга детства
Откуда только силы взялись. С телефонными переговорами, разговорами я управилась за считанные минуты. Ужин сготовила. Следующий день спланировала, накладки, не стыковки утрясла? как их и не было.
За окном ночь, ветер срывает последние желтые листья с тополя. Я смотрю на фото женщины на аватаре. Она держит на руках младенца – мадонна, да и только. Интересно это ее первый внук или второй… В горле ком, в сердце шторм.
Неужели я все еще способна на столь сильные эмоции? Выходит, что да. Стоило лишь прошлому легонько напомнить о себе парой теплых строк.
« Галочка неужели это ты, столько радости, мы много лет искали тебя с моей дочей Аленушкой. Отзовись пожалуйста, я очень хочу знать о тебе, где ты, как ты? Будем ждать ответа».
Я увидела тебя первый раз в 1967 году, когда мама привела меня на первый звонок в первый класс, в среднюю школу имени Д. М. Фурманова. Из двух средних школ в нашем селе Чемолган наша считалась лучшей, но мы пока этого еще не знаем, нам еще предстоит в этом убедиться, за те долгие десять лет, которые нам предстоит в ней провести.
Я смотрю на тебя - густая светло русая челка, внимательные серые глаза. Ты показалась мне такой сильной такой уверенной, такой взрослой. Ты и в правду будешь самой старшей в нашем классе, почти на год старше меня. Мой день рождения 07.09., а твой 14.09. Когда я узнаю об этом, то очень этому порадуюсь. В тот день из незнакомых мне девочек я запомню только тебя. Всего в нашем первом «А» окажется 36 человек.
Белые крылья твоего накрахмаленного школьного фартука стояли торчком, коричневые складочки школьной формы были аккуратно отутюжены. В руках букетик из астр и желтых цветов золотого шара. Букеты у всех, их много они такие же разные как их обладатели.
Ты слегка шепелявила и это делало твою речь неповторимой и узнаваемой, что тоже мне очень нравилось. Вы пришли сами, без родителей с далекой Чемолганской улицы, вместе в Вашими старшими братьями сестрами, держались стайкой. Это обстоятельство делало Вас героями в моих глазах, потому, что меня мало куда отпускали одну. И я уже знала, что даже в школу на соседнюю улицу меня должна будет отводить моя бабушка – Наталия Ивановна.
Никогда раньше, до этого дня я не видела тебя, но сразу поняла что ты верховодишь всей своей уличной компанией. Ты была доброй и сильной, прямолинейной и справедливой, частью неведомой мне жизни, твой мир притягивал меня своей независимостью и свободой
Я – преподавательский ребенок, была частью другой стаи, другой жизни…
Пока моя мама обменивалась любезностями со своими коллегами и школьными учителями, я одиноко стояла у пожарной лестницы, мечтая залезть на нее, и уже с крыши рассмотреть все и всех по настоящему.
Иногда мать показывала меня кому то из своих знакомых и в этот момент я чувствовала себя дрессированным диковинным зверьком, на длинном и прочном поводке условностей и приличий, к соблюдению которых я была приучена чуть ли не с пеленок.
Новые босоножки натерли мне пятки, тяжелые крендельки моих каштановых кос были слишком туго перевязаны белыми капроновым бантами, смешно торчали над ушами, до боли стягивая мне кожу головы. Белый фартук накрахмаленный до скрипа мне жутко не нравился, я очень боялась его испачкать или помять. От не привычного многолюдья я была скована, зажата, смущена самим фактом своего существования здесь и сейчас.
Ты же напротив – была раскована, свободна, счастлива. Ты знала, что делать и делала это. Я наблюдала за жизнью, ты была ее частью. Я видела как ты заботливо застегнула пуговку на белой рубашке своего брата. Он был похож на принца из сказки – высокий брюнет, с красивыми темными глазами.
Я была старшей сестрой, а ты младшей и у тебя было целых три старших брата. Каждый из них в любую минуту был готов наказать твоего обидчика, если бы он вдруг появился и посмел обидеть тебя. Я до сих пор не знаю, каково это иметь такую степень защиты.
В ожидании начала построения для проведения первого школьного звонка твоя компания предоставленная самой себе носилась среди старых карагачей. Я с ужасом смотрела, как кто – то потерял ленту из косы, как на белоснежных фартуках появлялись зеленые следы от травы и желтые пятна от цветочной пыльцы. Стоял шум и гам. Воздух был пропитан зноем, пылью, пахло одеколоном «Шипр» и подростковым потом, духами «Огни Москвы» и георгинами.
У меня сохранилась фото того дня, и мое, и наше общее – всего потока первоклашек.
Какие же мы там смешные и бесконечно милые.
Я видела тебя последний раз 20 лет назад. Это был 1995 год, я и моя мать после смерти отца, распродав все свое имущество, включая дом уезжали на новое место жительство в Санкт -Петербург, к брату.
Я отходила от своего очередного неудачного романа и всерьез изучала экстрасенсорику и биоэнергетику, ты знала об этом и не пыталась мне мешать, в отличие от остальных. Как же я была тебе благодарна за это.
Я хорошо помню, как сижу в кресле в большой комнате твоей крошечной аламаатинской квартиры. Как звоню по телефону устраивая свои дела, и мне не особо хочется это делать. И что то во мне уже знает, что я никогда больше не войду сюда.
Ты хлопочешь на кухне, стряпаешь свои знаменитые бантики из песочного теста. Ты вообще большая мастерица кулинарного искусства. Скоро вернутся твои дочери из детского сада, и школы, у нас не очень то много времени на то, что бы поболтать обо всем и не о чем, тем особенным образом и способом, которым умеют говорить только старые задушевные подруги. Может быть это и хорошо, потому, что иначе я не устою под градом твоих прямых вопросов и расскажу тебе о том, что дни моего пребывания под ярко синим казахстанским небом уже сочтены…
Кухня твоя такая тесная, что даже вдвоем нам мало места. И я все время ломаю голову как по вечерам Вы помещаетесь тут всей семьей. Легкий летний ветерок треплет тюлевую занавеску на открытом настежь окне. Зной алмаатинского лета, проникает в каждую пору истекающего потом тела, невыносимо ломит виски. Я терплю боль, что бы оттянуть момент прощания с тобой.
Мое родовое гнездо уже продано и билеты лежат у меня сумочке, но я не говорю тебе об этом. Долгие проводы лишние слезы… Вскоре приходит твой муж, приводит девочек. Жилище наполняется шумом и суетой. Я прощаюсь, внутреннее допуская, что ухожу навсегда…
Пребывая в полной уверенности, что никогда не была и теперь уже не стану частью твоей жизни. Ухожу с благодарностью, за то что ты позволяла мне быть восхищенным зрителем в спектакле под названием - твоя жизнь. Вот и сейчас я любуюсь тобой, мне нравится, созданный тобой уют, то как ты подобрала фартук к домашнему сарафану, как рассказываешь об общих знакомых. Я и сегодня могу закрыть глаза и посмотреть записанный тогда моей памятью прощальный видеоролик нашей с тобой последней встречи.
Лишь сейчас – когда нам обеим перевалило за 50 я понимаю, как же я была не права и эгоистична, тогда уходя навсегда.
Выходит, что я пропустила тот момент, когда все переменилось, когда из зрителя я стала участником. И ты была бы не ты, если бы не отыскала меня в водовороте жизни, в паутине социальных сетей, лишь для того что бы убедится, в том , что у меня все хорошо.
И я знаю, что не найди ты меня сейчас, ты никогда бы не прекратила свой поиск, делая все новые и новые попытки достичь намеченной цели, такой уж упрямый у тебя характер.
Ах, дорогая моя подруга, если бы ты только знала, как же часто мне тебя не хватало. Как же основательно я успела осатанеть в этом обезумевшем мире, без твоего душевного тепла, без редких посиделок на твоей тесной кухне.
Жизнь не была ласкова ко мне. Чужой город, все с чистого листа. Он сожрал меня всю без остатка, я даже не успела понять как, где при каких обстоятельствах я стала, тем кем стала. Ничего вроде бы особенного не произошло и я нашла свое место под солнцем. И совершенно безропотно приняла, тот факт, что окружающим меня людям нужно лишь то, что я умею хорошо делать для них, а не я сама.
Принять меня такой какая я есть… Вы вообще о чем? Как то незаметно я качественно застегнула все пуговки, крючочки, замочки, на себе. Привыкла быть чужой в огромном мегаполисе. Чем больше город, тем больше в нем одиноких людей. Почему я должна быть исключением,? Вот я и не стала, и смирилась, и если совсем уж честно, то и от других должно быть стала ожидать того же самого. Ты мне, я тебе, не больше не меньше.
С появлением социальных сетей я время от времени делала робкие попытки найти кого либо из своих старых знакомых, но толи не была настойчива, толи перестала верить в саму возможность дружеских отношений в моем здесь и сейчас.
Со временем я решила, что не стоит бередить прошлое. Всякий раз когда я окунаюсь в него мне становиться очень больно. Возможно потому, что есть в моем сегодняшнем дне невосполнимость чего важного, навсегда оставленного в той прошлой жизни, где были люди готовые принять меня любой и от которых у меня никогда не было секретов.
Во время моей последней встречи с матерью, этим летом на ее даче, она сказала фразу:
– Знаешь доченька, я недавно поняла, что скоро мне уже будет некому сказать - А ты помнишь…
И было в этих ее словах столько невысказанной печали и одиночества, что выть захотелось. Удивительно, но я поняла что она имела ввиду.
И вдруг это письмо…
Рой воспоминаний закружил меня.
Первое, что я вспомнила это момент, когда ты была у меня гостях в моем чемолганском доме. Мы истопили баню, ты была с обеими своими девочками. Первой ты вымыла трехлетнюю Аленку и передала ее мне, голенькую, пахнущую яблочным шампунем, прямо в теплое небесно голубое пушистое полотенце. Запах чистого детского тельца до сих пор хранится в моей памяти эталоном чистоты и особого душевного трепета.
Нам 11 или 12 лет, мы кажется в пятом классе. Засиживаемся в школе до допоздна, рисуя альбом для любимой учительницы по биологии Людмилы Ивановны Дурицыной. Мы сидим в классе на втором этаже в опустевшей школе и все никак не можем или не хотим остановится и разойтись по домам. Как сейчас вижу этот чудесный фотоальбом « Цветы нашей Родины» формата А3, с роскошными цветными фото садовых цветов. Я выпросила его у своей матери, на вечер, под страшное честное пречестное слово.
Книга не была нашей собственностью, моя мать взяла ее в своей техникумовской библиотеке на пару дней для одного их своих занятий по земледелию. Второго шанса срисовать оттуда цветы у нас не будет. Мы стараемся вовсю. Нас четверо – ты, я, Иринка Неб, и Валя Гындя - твоя соседка и лучшая подружка. Рисуем мы цветными карандашами, оставляя на потом фон. И хорошо нам, мы шутим, рассказываем истории, что-то поем.
Должно быть это был ноябрь и смеркалось уже довольно рано. Вдруг мы услышали. как заскрипели половицы под чьими то крадущимися шагами…. Как эти шаги стали приближаться к нашему классу… Мы замолчали и замерли в страхе. Дверь бесшумно приоткрылась и в нее вошла разумеется моя бабушка. Мы нехотя стали собираться домой.
Вкус смородинового варенья. Твоя мать тетя Оля сидит напротив меня, поит нас чаем. Весенний воздух пахнет клейкими листочками клена. Ты выбегаешь во двор, на звонок почтальона.
Тетя Оля вдруг встает и говорит мне:
- Я умру скоро, Гале ничего не говори. Прошу не бросай ее …
Я захлебываюсь чаем, кашляю… Все во мне знает, что она права. Дни ее сочтены. Я киваю, она накрывает мою ладонь своей и долго смотрит на меня. Потом продолжает:
- Отцу своему она не нужна. Он деспот, эгоист… Старшие братья в Москве, младший в армии. А Галочке еще год учиться, не дотянула я ее. Он ведь даже из дому ее может выгнать…
Я согласно киваю и глажу ее натруженную ладонь. В комнате становится очень тихо, эту звенящую тишину нарушают твои быстрые шаги по деревянным ступеням крылечка. Тетя Оля встает и выходит из комнаты. Ты бежишь к ней на встречу, сияя счастьем вручаешь письмо от старшего брата. Я захлопываю учебник и иду домой, то и дело вытирая непрошеные слезы.
И по сей день не могу определить, какую эмоцию я испытала тогда. Но то что это чаепитие сделало меня взрослее лет на десять это точно.
Так все и случится, тетя Оля умрет до того, как мы успеем окончить десятилетку. Тебе я понятное дело ничего никогда не говорила об этом разговоре с твоей матерью. Но и после окончания школы старалась знать, как у тебя дела. Вроде, как получила разрешение от тети Оли знать об этом. И что удивительно получалось у меня в свои редкие приезды в родительский дом, в долгий период моего получения высшего образования встречаться с тобой в нужное время, в нужном месте, и слова находились правильные и точные, и советы мои ты считала дельными.
Из года в год я с восхищением наблюдала за тобой. Считая наши с тобой отношения не более, чем приятельскими. Оставаясь лишь зрителем, там где ты была участником.
Только вот выходит, что была не права, не увидела, где и когда успела я стать частью твоего мира…
Спасибо тебе за это доверие…
И прости мне мою черствость и глупость.