Рыбачий. Ночь. Пурга.
Курсантик-«пятак» вырвался с подводной лодки на оперативный простор. Естественно, будуЮщий механик. «Голландия», Севастополь. Приехал на стажировку (кто не в курсе – это такая двухмесячная преддипломная практика перед мучительным рождением офицера), попал на стратегическое «железо» и вот – нате вам – невесть как выпросился на сладко манящий камчатский берег. Ура-а!
Рыбачий. Ночь. Пурга.
Естественно, был тут же загребён тремя вывалившимися из ресторации тётками. Тётки подхватили курсантика и потащили к себе домой. А дома…
А дома – утка, набитая яблоками, гитара (со струнами!) и батарея бутылок. Понятно, не пустых. И понеслась локсодромия. Рыбачий, ночь, пурга.
Чего их потом всех четверых вдруг на улицу потащило – сложно сказать. Ночь, пурга ж… Рыбачий…
А навстречу – патруль. Лейтенантик, который сам полгода назад из «пятака» вылупился, и два матросика со штык-ножами. Лейтенантик из «люксов», если судить по отсутствующим на погонах «молоткам». Это ж ещё аж в восемьдесят третьем году было, за полгода до их отмены.
– Ага-а-а!!! Стоять!!! Руки вверх!!!
«Пятак» стоит наподобие разваренной макаронины, тётки его с трёх бортов поддерживают, а он ни бэ, ни мэ. Всё это ночью, посреди Рыбачьего. Где пурга.
– Дакументы па-апрашу!
Курсантик шинелку распахивает, а у него там – о-о-о! – подкладка из искусственного меха. Ишь, фармазон! Брюки суперклёш, конечно, плюс красные революционные носки. Разумеется, нестрижен, и это видно даже через натянутую на уши шапку («краб», естественно, шитый). И при этом при всём «пятак» кривой, как фигура Лиссажу. В общем, готовый клиент, фенрик Жёра, претендующий на ночь в комендатуре, а потом и на гауптвахту. А лейтенантику благодарность потом объявят. Или хотя бы просто не накажут, что само по себе тоже неплохо.
А надо сказать, что курсант-пятикурсник – это куда круче, чем лейтенант, который из него через полгода получится. Поэтому еле ворочающий языком «пятак» двумя-тремя хлёсткими фразами поставил (как ему показалось) лейтенантика «на место» и указал ему единственно истинный курс, куда идти. Лейтенант, естественно, возмутился и ещё больше упрочился в принятом решении: оборзевшему разгильдяю место на гауптвахте, и нигде более.
Тётки в голос принялись умолять и убалтывать начальника патруля. Но бесполезно – лейтенантик неумолим: всё, упаковать и в камеру до утра. А там комендант решение примет.
Рыбачий, ночь, пурга. И вот из этой вот пурги прямо на шумную компанию, выясняющую отношения и выстраивающую сомнительное совместное будущее, вдруг выплывает пропитанный алкоголем капитан-лейтенант с «молотками» на погонах. Личность, по-видимому, в Рыбачьем весьма и весьма известная, потому как все три тётки мгновенно его узнают и наперебой тараторят, прося немедленной помощи. Кап-лей всматривается в начальника патруля, с трудом наводит резкость и вдруг радостно вопит:
– Ба-а! Какая встреча! Ми-итенька, да это ж ты, никак! И чего же мы тут делаем, а? А-ах, мы тут в патруле! Йёёё! Уже пистолетик доверяют? Ну-у! О-о, да мы тут негодяя вяжем… Пьяного в жопу! У-у! Похвально, похва-ально! И с какого же парохода негодяй сей? Ах, со «сто семьдесят пятой»! Ага, ага… Ну-ка, ну-ка... (Курсантику) Ты это, сокол ясноглазый, откуда вообще? Что? С «Галоши»?! Хо-хо! Да ты чо!!! Брат родной! Я ж тоже! (Лейтенанту) Так, всё. Пшёл вон отсюдова. Слышь, ты, баран околоземный? Сперва зачёты по живучести сдай, на самоуправство допустись, салапей несчастный, «люкс» хренов, а потом уже корчи из себя офицера! Пистолет на жопе – это ещё не признак, понял? Всё, дрыстни! На корабле увидимся, побеседуем. Хотя, нет, стоп машина! Ну-ка, иди-ка сюда.
Тот подходит; кап-лей нагло сдирает с каждого лейтенантского погона по звёздочке, затем поворачивается к «пятаку», отрывает с его погон якорьки, а на их место кое-как эти самые звёздочки втыкает, после чего удовлетворённо хрюкает:
– Всё! Теперь вы в одном звании, оба младшие лейтенанты! Га-а-а!!!... Во как!
И, счастливо хохоча, делает начальнику патруля указующий жест по направлению в рыбачинскую пургу. Ночную. Примерно соответствующий тому же курсу, который был предложен и «пятаком» в шинели на меху. «Люксовый» лейтенант (а куда деваться?) подносит лапу к уху, грустно поворачивается кругом и, сгорбившись, уходит внутрь ночной рыбачинской пурги вместе с украдкой посмеивающимися матросиками.
После краткого подведения итогов усиленная бравым кап-леем компания дружно уходит в тепло доедать и запивать утку с яблоками. А печальный патруль в составе новоиспечённого младшего лейтенанта и двух матросиков бредёт себе дальше где-то по сугробам в неверном свете заметаемых снегом уличных фонарей, размышляя о трудном счастье повседневной гарнизонной службы.
Рыбачий.
Ночь.
Пурга.
2011, декабрь
из ненапечатанного сборника «Макароны по-флотски»