Авраам и Одиссей в поисках информации

               
Косвенным отражением отношения к тексту в Античности и на Классическом Востоке необходимо признать понимание образа коммуникатора и его места в коммуникационном процессе.
С точки зрения современной коммуникативистики, библейский Авраам (Аврам) и гомеровский Одиссей – коммуникаторы. Оба они – коммуникаторы потомственные: Авраам –  дальний кровный родственник Ноя, Одиссей (через мать Антиклею) – потомок Гермеса[1, 163]. И Одиссей, и Авраам совершают длительные путешествия, усваивая и транслируя новую для их культурных миров информацию. Но на этом сходство и заканчивается. Различие между ними выявляются не только через источники, но и через последующие интерпретации их икон.
Если подойти к рассмотрению текстов минувших эпох с коммуникативистских позиций, оказывается, что эллинизированный иудей Иосиф Флавий и   эллинизированный христианин Данте Алигьери дают в своем творчестве знаковые описания Авраама и Одиссея, соответственно, как коммуникаторов и медиаторов. Следует прислушаться к их голосам, тем более их мнения основывались не только на основных письменных источниках, но и на сообщениях других авторов, передававших легендарную информацию, при чем в письме не сохранившуюся.
У Иосифа Флавия в «Иудейских древностях» читаем: «Таким образом, он первый (т. е. Авраам – прим. А. Г.) решился объявить, что Господь Бог, создавший все существующее, Един и что все, доставляющее человеку наслаждение, даруется Его милостию, а не добывается каждым (из нас) в силу собственного нашего могущества. Авраам вывел все это из созерцания изменяемости земли и моря, солнца и луны и всех небесных явлений»[2, 26–27].
В «Божественной комедии» Одиссей, находящийся в восьмом рве Восьмого круга ада, изрекает, буквально, следующее:
« Ни нежность к сыну, ни перед отцом
Священный страх, ни долг любви спокойный
Близ Пенелопы с радостным челом
Не возмогли смирить мой голод знойный
Изведать мира дальний кругозор
И все, чем  дурны люди и достойны.
И я в морской отважился простор,
На малом судне, выйдя одиноко
С моей дружиной, верной с давних пор…
« О, братья, – так сказал я, – на закат
Пришедшие дорогой многотрудной!
Тот малый срок, пока еще не спят
Земные чувства, их остаток скудный
Отдайте постиженью новизны,
Чтоб, солнцу вслед, увидеть мир безлюдный!
Подумайте о том, чьи вы сыны:
Вы созданы не для животной доли,
Но к доблести и к знанью рождены »[3, 131–133].
Образы героев разнятся и разнятся значительно. С одной стороны, не всегда покорный богам, Одиссей, ищущей информацию по собственному почину и на свой страх и риск, и гибнущий, вследствие этого; с другой стороны – путешествующий созерцатель Авраам (Аврам), получающий необходимые сведения либо непосредственно от Бога, либо через медиаторство ангелов.
Еще отметим, что на Классическом Востоке, в шумеро-аккадской  литературе выработался образ коммуникатора, в высшей степени схожий с образом Одиссея – это Гильгамеш (при чем данная икона связана и с проблемой личного бессмертия или личного спасения). Однако, подобие является мнимым, ибо главная религиозно-публицистическая идея «Эпоса о Гильгамеше» – добровольное смирение перед миром богов и нахождение удовольствия в спокойной жизни [4, 175] (говоря современным языком – переход с  лабильного уровня усвоения информации на стабильный, при локализации зоны трансляции и территориальном ограничении интерперсональной коммуникации).
 Если же обратиться к нашему времени, то «одиссеевский» тип коммуникаторства овладел современной российской журналистикой, выбросив из нее ради погони за информацией, многие интересные жанры. Современная журналистика стала слишком функциональной для того чтобы успешно функционировать как социальный институт.
Доминирование «Одиссея» над «Авраамом» примитивизирует коммуникационные процессы и в молодежной среде. Молодые люди стараются клипообразно освоить не значимую информацию, а отголоски информационного шума. Фактически, шумовое поле массовой коммуникации поглощает качественную информацию, параллельно генерируя сообщения импульсного вида, способные, подобно электронным вирусам, самопроизвольно внедрятся в умы юношей и девушек. Остаточные следы данного явления неплохо прослеживаются в молодежном жаргоне.
Следует отметить, что жаргоны существовали всегда, особенно подростковые и молодежные. Человек, находящейся в переходном периоде взросления, ради самоутверждения своей индивидуальной системы ценностей, намеренно идет на использование в коммуникации жаргонизмов. Но если раньше молодежный жаргон отличался некоторой степенью оригинальности и являлся порождением самой молодежной среды, то ныне молодежный жаргон на три четверти состоит из слов, сконструированных в недрах СМК (средств массовой коммуникации). Это ведет к шаблонизации не только молодежного языка, но и к стандартизации мышления. В данном случае приходиться констатировать факт нарастание обскурантизма (по Л. Н. Гумилеву) в молодежной среде, причем обскурантизма внедренного «одиссеевскими» коммуникаторами к молодежи не принадлежащими.
Обскурантизм можно проследить и в молодежной моде и в области развлечений. Основной императив обскурантистского мышления: «День, да мой!»[5, 524]. Рекламные слоганы: «Живи настоящим!», «Не тормози – сникерсни!», «Пей здесь и сейчас!» – прямое отражение вышеуказанного императива. Системное влияние ментального обскурантизма, впрыскиваемого в молодежную среду посредством СМК, серьезно воздействует на элементы обеспечения духовной безопасности, задерживает процесс естественной социализации личности, заменяя его становлением потребителя, не думающего о будущем и чрезвычайно далекого от глобальных проблем современности.
«Новые одиссеи» не против спровоцировать развитие у молодых людей комплексов чванства и эгоцентризма. Высказывание лорда Честерфилда ими забыто напрочь: «Молодые люди думают, что они достаточно умны, точно так же как пьяные полагают, что они достаточно трезвы». СМИ насаждают стереотип превосходства «продвинутой» молодежи перед старшими поколениями, хотя сама эта «продвинутость» выражается всего лишь в большей склонности к потребительству. Явно намеренно провоцируется коммуникационный разрыв между поколениями, отягощенный подобным же разрывом во времени (предки отстали от потомков!).
Для нас вывод однозначен: «Без возвращения «авраамического» типа коммуникатора вообще вряд ли возможна полноценная публицистика (шире – журналистика!) в России, позитивно влияющая на культурное развитие нашего общества. Да и о духовном здоровье молодежи просто придется забыть!»

Примечания

1. Свитич Л. Г. Феномен журнализма / Л. Г. Свитич ; под ред. Я. Н. Засурского. – М. : Факультет журналистики МГУ : Икар, 2000.
2. Иосиф Флавий. Иудейские древности : в 2 т. / Флавий Иосиф. – Ростов–на–Дону : Феникс, 2000. – Т. 1.
3. Данте А. Божественная комедия ; Новая жизнь ; Стихотворения, написанные в изгнании / А. Данте ; пер. с ит. – М. : РИПОЛ КЛАССИК, 2004.
4. Я открою тебе сокровенное слово. Литература Вавилона и Ассирии / Пер. с аккад. ; сост. В. К. Афанасьевой и И. М. Дьяконова ; предисл. В. К. Афанасьевой ; коммент. В. К. Афанасьевой, И. М. Дьяконова, И. С. Клочкова, В. А. Якобсона. – М. : Художественная литература, 1981.
5. Гумилев Л. Н. Этногенез и биосфера Земли / Л. Н. Гумилев. – М.: Айрис-пресс, 2005.