Утро, светит солнце, пригревает. На лавке у своего дома сидит дядя Лёня. Он старше меня на три года. Это совершенно не мешает мне называть его дядей Лёней. А он меня в отместку называет дядей Витей. Ну, да ладно, речь не об этом.
Сидит, значит, дядя Лёня и засыпает. Я это вижу по тому, как у него движется голова. То медленно клонится вниз, то рывком поднимется вверх. Эту картину я заметил из своего окна, которое смотрит прямо во двор соседа. Направляясь в туалет, я хлопнул выходной дверью. От стука проснулся дядя Лёня и посмотрел в мою сторону. Мы поздоровались.
После того, как я отдал «долг цыгану», подошёл к соседу. Перекинулись несколькими фразами о том кто, как спал, дядя Лёня и спрашивает: ну, что завтра, Галина приезжает? Да приезжает, отвечаю, поеду после обеда встречать к парому. Успеешь баню обшить? Нет, наверное, но показать, что я тут сделал, будет чего. Да говорит сосед, придётся тебе ответ держать, или может снисхождение будет, сказал он и посмотрел на меня. А сам ехидно так улыбается. И не дождавшись ответа, продолжал.
Был у нас в колхозе один скотник, теперь уже покойник, а с ним на ферме работала дояркой Валька. Да ты её видел вчера у нас. Та, что в доме сидела, спросил я. Да, ты зашёл, а она засобиралась …
Так вот, продолжал дядя Лёня, разругались они как то очень крепко, а за что, не помню. Наверное, в работе была причина. И, когда Валентина дошла уже до «белого кипения», то в запале и ляпнула: «Да е…..а я тебя сто раз»! Проглотив такую пилюлю, скотник ей и говорит: «Валь, может мне снисхождение будет, я же старше тебя и сто раз вряд ли выдержу».
И дядя Леня снова посмотрел на меня, продолжая ехидно улыбаться.