IV
После полудня, когда Присцилла увидела Руфину, та лишь недавно проснулась, успела только утолить жажду вином, и всё ещё нежилась в постели. Гостья хотела просто поговорить, но Руфина, нежно лобзая, вдруг валит нагнувшуюся к ней любимую на кровать. Присцилла сопротивляется, однако Бестию это только заводит. Она впивается в рот любимой всё страстнее, ногами прижимает к себе жрицу, руками дерзко гладит и пожимает… Кто здесь остался бы безответным? Вот и Муция не смогла устоять. После близости Присцилла поделилась с ненаглядной пассией своими мыслями, поведав о вчерашнем утреннем событии в храме Юноны, жертвах и беседе со Стабилием. Руфина сразу не поверила.
– Не может этого быть, мой Аркесилай! Невозможно! Я верю в Богов, знаю, что они помогают, ты фламина высокопосвящённая… Но нет, нет, нет! Ты сильно устала тогда. Я помню, как мы – особенно ты – провели ночку, помню, какая ты встала от последней троицы. Ты выпившая, даже пьяная, не спавшая совершенно – верно, мой Аркесилай? – без носилок пошла: да в таком состоянии и наяву каких-нибудь сатиров увидишь! А ты прислонилась к колонне и немножко вздремнула, и всё увиденное – просто нелепый страшный сон. К тому же, наверное, думала о моей фантазии, чтобы наши с тобой статуи ожили. А так, чтобы Богиня лично запрещала внебрачные и кровосмесительные половые отношения, и при этом ещё чтобы римская Богиня советовала брать в отцы наших детей иноплеменников! Кошмар, да и только! Ничего не бойся! Твоя Феодота с тобой! А я точно знаю, что удовольствие – прежде всего, важнее всего и нужнее всего! А Стабилий, вероятно, от своей учёности уже не замечает, что заговаривается, не слушай его. Ссылаться на нашего с тобой киренаика! Аркесилай! Это ж ни в какие ворота! Стоик ссылается на нашего Аристиппа!.. А колечко ты просто потеряла или кто-нибудь украл, снял незаметно, пока ты дремала… – и дальше примерно в том же духе разубеждает любимую Корнелия, а потом предлагает. – Всё же необходимо это отметить, этот разговор или кошмар. Отметить, любовь моя! Ну же, моя Аркесилай, не бойся! За нашу любовь давай выпьем! Чего ты головой мотаешь? – рыжая девушка ставит кубки, ложится на гостью и лобзает её.
– Вот! Любишь же свою Феодоту! – отрывается. – Держи кубок…
После второй близости, отдохнув, влюблённые идут в баню, где продолжают совершать возлияния, причём Бестии требуется с каждым разом всё меньше времени, чтобы заставить Муцию поддержать тост. В основном, предлог тот же – любовь. А ещё для храбрости: «Не бойся, и я не боюсь!» однако в вопросе о реальности вчерашнего разговора с Царицей Богов фламина проявляет больше упорства. Тогда Корнелия приводит такой аргумент:
– А мы сейчас с тобой, Аркесилай, поедем к Юноне-Квиритиде и спросим… – прелестницы мало закусывали, и не очень чётко выражают свои мысли, тоже, впрочем, не отличающиеся кристальной ясностью.
– Не поняла, Феодота. Ты ж утверждала, что она не может говорить.
– Кто она?
– О Геркулес! Статуя.
– Причём здесь статуя? Я имею в виду, поедем к храму, и там… там поинтремусечка моя!
– Я тоже тебя люблю, Феодота!..
– И там поинте-ресуемся, говорю.
– И там порисуемся?
– Не нарисуемся, а по-ин-тересуемся. Пэ-о-и-эн-тэ-тэ-рэ…
– Поняла, любовь моя, дальше.
– Поинте-ресуемся, могло ли такое быть, ваще! Ваще, есть ли у них изваяние… работы… как его там?
– Хрисоэлефантинная техника!
– Ничего себе словечко ты сейчас… Но нет, нет. Нет, ахейца того, ваятеля.
– Потомка Фидия.
– Ага. Фидид, значит. Прямо едем сейчас! Быстро идём, Аркесилай!
– Не сворачивая, в смысле?
– Быстрей давай, Аркесилай! Прямо сейчас, говорю! Быстрей давай!
– Иду! Сама вставай!
В одних косских туниках – всю остальную одежду в спешке и задоре юные патрицианки сочли абсолютно излишней – девушки уселись в носилки Корнелии и поехали к храму Юноны-Квиритиды. По дороге они попивали вино – этот напиток не был причислен к лишнему. То и дело – хотя за мгновения до того домины погоняли – приказывали носильщикам остановиться: чтобы меньше проливать.
Руфина опровергала толкования гадателей. Особенно знака при принесении жертв Супруге Дия.
– Во-первых, моя Аркесилай! Гаруспик разгадывает, то есть разглядывает, внутренности. Ну и разгадывает тоже. Вот, а в другие дела он не должен лезть. То есть, не стоит ему знаки разглядывать снаружи. Во-вторых… Что я хочу сказать-то?.. А! Во-вторых, то, что жрец, схватившись за член, уронил венок – так это можно толковать как угодно. Например, в плане хозяйства, рынка: упадут цены на цветы или что там было в венке, а быки и коровы дадут хороший приплод… Ха! Быки дадут приплод! А ты же как раз решаешь, чем ЛесБестии занять… А вообще, кто, взявшись за член, не потеряет голову, а?
– Точно, Феодота! Шрамик точно… нет, почти то же сказала. Это и без знаков известно.
– Да-да-да, соршевенно ревно! Квириты, где ваши квирисы?! Сейчас выгляну на улицу и крикну это.
– Не надо, милая, – удерживает Фабия.
– Этто почему?
– Потому. Мы едем в храм Квиритиды, получится некое богохульство.
– Чего? Ты сама сейчас что сказала? Бого- чего? Богоху-… Ладно-ладно, расслабься, шучу. Ладно. Ты священно-… священнослушательница… то есть священнослу-…
– Священнослужительница!
– Да, ты вот священница, и тебе лучше знать. Но давай выпьем. За квирисы-кривисы.
– Чего? Кривые квирисы?
– За квирисы вира…
– За что? – смеётся Муция. – За квирисы поднятые? Или за квирисы мужские?
– Последнее. И первое, конечно. За квирисы… За квирисы квиритов, вот! За квирисы квантум сатис! О Минерва! Короче, за члены мужские пьём, Аркесилай!
– Почему «короче»? Да хоть и длиннее, всё равно не буду.
– Настаиваю. А потом за наши выпьем.
Присцилла, вроде бы собиравшаяся пригубить, громко прыскает.
– За наши что?! За какие ещё наши члены? За «дамские угодники», что ли?
– И за них можно. Но потом тост будет за наши Цёнки!
– Тихо! Не выражайся, Феодота. Что ты за гетера такая? Сама если распущенная, так язык не распускай. За «киски» наши скажи.
– Язык распущу я в твоей киске, моя любовь. Но зубы не заговаривай. Пьёшь за члены мужские?
– Нет.
– Последний раз спрашиваю. Иначе язычок Феодоты не ощущать Аркесилаю ни на зубках и нигде…
– Да. Пьём…
Затем хмельные влюблённые сразу выпили – уже позабыв остановить октафоры и расплескав едва не по половине кубков – и за свои киски, и в это время приехали к месту: слуги, получившие такой приказ ещё перед выездом, поставили паланкин прямо в портике храма Супруги Йова.
Конечно, не следовало Муции и Бестии, столь нетрезвым и практически полураздетым, приезжать в святилище. Им обеим, и особенно жрице, было стыдно потом. Но тогда, в вакхическом задоре, они мало думали о благочестии и пристойности.
Продолжение здесь: http://www.proza.ru/2011/12/31/350
-----------------------
47) поедем к Юноне-Квиритиде – видимо, храм назван по изображению (статуе) Юноны с копьём.
48) за квирисы вира – труднопереводимая игра слов. Лат. viri – мужчины. Совр. рус. «вира!» – команда «поднимай (груз)!»
квантум сатис – лат. quantum satis (вволю, сколько нужно) – латинская идиома, продолжающая аллитерацию (накопление, нагромождение одного или двух-трёх звуков).